- -
- 100%
- +
Горько, когда твои домашние не посещают церковь. Но даже если они туда ходят только «из-под палки» – в этом тоже мало утешительного. Весь Великий пост Маргарита потратила на уговоры мужа, чтобы в Пасхальную ночь им причащаться вместе. За сорок девять дней поста к чему только жена ни прибегала. Сгодились и ласки, и ее многолетний опыт катехизатора. Но когда в Великий четверг муж вновь заколебался, в ход пошла «тяжелая артиллерия» ультиматума.
– Ну, неужели раз в год, ты не можешь это сделать хотя бы ради меня?! В общем так. Или мы на Пасху идем вместе, или никакого праздничного стола от меня не жди.
Маргарита никак не могла взять в толк, как из активного и любознательного воцерковляющегося Владимир превратился в пассивного прихожанина.
Как все замечательно и многообещающе начиналось! Совместные чтения акафистов, долгие монастырские всеночные бдения, многодневные паломничества… Но, когда Маргарита взялась за катехизацию крещаемых в их церкви, произошло нечто странное. У нее духовная жизнь забурлила, люди в храме стали ее узнавать, спрашивать совета. Даже Владыка на одном из праздников при всех вручил грамоту и большую богослужебную просфору. А Владимир почему-то сник и вообще перестал интересоваться духовными вопросами. Может так на него повлияло незапланированное рождение второго ребенка, а потом, почти сразу третьего? Или все его время «съедали» две работы, чтобы прокормить их многочисленное семейство? Прокорпев над компьютером в НИИ всю рабочую неделю, в выходные муж занимался репетиторством. Может, правда ему хотелось выспаться хотя бы раз в неделю, а не тащиться в храм ни свет, ни заря?
Поздним вечером в Великую субботу, супруги наконец-то вырвались из своей шумной квартиры в апрельскую прохладу, оставив малышей на попечение сына-первокурсника.
Ручьи, так весело журчавшие днем, к ночи стали подмерзать. Коричневые лужи тоже покрылись прозрачной корочкой. Но она казалась настолько тонкой, что напоминала скорее паутину, чем стекло. И, конечно, на замерзавших лужах уже невозможно было встать и попрыгать, чтобы услышать хруст растрескавшегося льда, как это делали их дети еще две недели назад. Воздух казался хрустально-прозрачным. Эффект дополняли яркие звезды, мерцающие на абсолютно безоблачном темном небосводе.
Те несколько человек, которые сидели в трамвае, похоже, тоже направлялись к Пасхальной заутрене. При каждом из них находилась корзина или ведерко с продуктами, приготовленными к освящению, от которых по всему трамваю растекался сладостный аромат цукат, ванили и домашним уютом.
В душе Маргарита ликовала. Наконец-то они вместе едут в храм! Каждой клеточкой естества она за это готова была славить Бога.
Мысли женщины перемешивались с давно заученными стихами из Пасхального канона. Так и хотелось встать и прямо сейчас посреди трамвая, медленно дребезжащего по опустевшему городу, запеть: «Христос воскресе!». Она знала, что в их храме «Христос воскресе» сегодня воспоют не только на славянском и греческом, но еще на еврейском, английском и даже на башкирском языках. Женщина украдкой взглянула на мужа. Тот сидел, слегка сгорбившись и прислонившись к стеклу. Безучастно уставившись в окошко, он вообще вряд ли замечал где едет. Что творилось в его душе? О чем он помышлял?
Когда супруги подошли к церкви, зайти внутрь оказалось достаточно проблематично. Поэтому в ожидании крестного хода они остались снаружи. Маргарита, как знаток что и когда сейчас будет происходить, специально выбрала место справа от храма, чтобы, когда из дверей двинется процессия, присоединиться к ней в самом начале. А затем, в первых рядах вместе со священством и хором без проблем войти в храм.
Время от времени группам людей удавалось, как следует поднажав, прорваться внутрь собора. «Ух!» – и несколько человек в притворе. «Ух!», и вот они уже у солеи слушают, как перед Плащаницей Спасителя один из прихожан мерно читал «Апостол». «Ух!» и, так не поняв, куда же ставить свечи, если все подсвечники убраны, та же кучка людей вылетала наружу в ожидании самого главного (как им казалось) Пасхального действа – крестного хода. «Ух!» и повторялась та же самая история с другой партией людей.
Маргарита мечтала, что когда-нибудь на Пасху и ее муж посреди храма прочтет «Апостол» в ожидании, когда Плащаницу занесут в алтарь и тихонько запоют «Воскресение Твое, Христе Спасе…»
Размышления женщины прервало обращение к ее мужу какого-то парня.
– Послушай, – без всяких обиняков начал тот, – второй год уже сюда прихожу и всякий раз море народу. В чем прикол пройти 50 метров со свечкой?
От парня неслабо тащило колбасой и свежим винным перегаром. Возможно он «отметился» только что и прямо здесь.
– М-м-м…, – задумался Владимир.
От подобного невежества все катехизаторское естество Маргариты просто взбунтовалось.
– Вообще-то, молодой человек, в храм в Пасхальную ночь приходят не ради свечек. – Выпалила она, не дожидаясь, что бы такого «высокодуховного» промямлил ее муж. – А, во-первых, чтобы отпраздновать воскресение нашего Спасителя. Во-вторых, на Руси Пасха всегда была семейным праздником. Так что, ко всеночной лучше приходить всей семьей. Это, между прочим, очень объединяет, – не удержалась женщина, упомянув столь важную для себя тему.
Парень заметно оживился.
– Ты чё, мужик? – почему-то собеседник упорно продолжал обращаться не к Маргарите, а к ее мужу. – Какая еще семья? Сейчас вообще никто не женится. Кому захочется, чтобы тобой юбка верховодила?
Ужаленная в самое больное место, Маргарита внутренне возмутилась. Что вообще этот сопляк знает о семейной жизни? И что ждать от мужа, который хоть и приносит в дом деньги, но во всем остальном самоустранился? Кто-то же должен в доме принимать решение? Женщина уже собиралась по всей форме ярко и в примерах отчитать парня. Но тот, глядя куда-то в сторону, призывно замахал рукой и пропал так же неожиданно, как и появился.
– Молодежь… – ехидно прокомментировала Маргарита его поведение, – ни «здрасте», ни «до свидания», про «спасибо» я вообще промолчу. Скоро говорить нормально разучатся. Одними смайликами изъясняться будут. Муж на ее тираду ничего не ответил.
Как описать всю радость и восторг, пережитые Маргаритой в ту ночь? Как женщина и планировала, они с Владимиром вошли в храм сразу за певчими, которые «по знакомству» втянули их прямо на клирос. Поэтому всю службу супруги провели практически на солее у алтаря, наблюдая как в течение богослужения священники несколько раз меняли облачения в разные цвета.
Молитва Маргариты белой чайкой восторженно взвивалась в отверстое Небо. Дух захватывало. Христос воскрес! И какая разница, что целый пост трепали ее нервы. Христос воскрес! А это значит, что теперь мы жить будем вечно! Христос воскрес! Люди, ведь нет на целом свете никого дороже, и Он воскрес!..
А муж? Он стоял рядом. И, слава Богу, хоть за это.
Причащаться они пошли, как и полагалось, впереди, Владимир, потом она. В Церкви всегда мужчин пропускают вперед. Хоть на причастие, хоть на помазание во время всенощной. Таков незыблемый порядок.
После праздника духа, начался праздник плоти. Певчие пригласили супругов в трапезную разговляться вместе с ними. И чего там только не было!
Из храма Владимир с Маргаритой возвращались пешком. Слишком рано для общественного транспорта, а две остановки ехать на такси совесть не позволила.
– Вот видишь, не зря мы сегодня сходили, – говорила она мужу, вспоминая особенный молитвенный настрой ночного богослужения.
– Да, кормили вкусно, – резюмировал он обилие яств в трапезной.
– И это все?! – не выдержала Маргарита. – Ты хоть немного молился?
– Конечно! А как иначе?
Чтобы не портить ни себе, ни ему настроение, женщина решила больше не вдаваться в подробности молитвенной жизни мужа, а переключилась на их семью.
– Нет, всё же, как это здорово, Володь!
– Ты сейчас о чем?
– О нашей с тобой совместной жизни! У нас крепкая семья, замечательные дети, собственное жильё… А этот подошел… сам жениться не хочет, вот и не признает брак, – продолжила она, вспомнив молодого человека перед храмом. – Впрочем, это вполне закономерно. Какого счастья можно ждать от семьи, коли ты неверующий. Без Бога ни до порога! Поди-ка построй что-нибудь хорошее, если все твои интересы и ценности чисто плотские.
– В смысле?
– Красиво пожить, вкусно поесть, сладко поспать и никакой тебе духовной жизни.
– Путь к сердцу мужчины лежит через желудок, – нотки обиды отчетливо обозначились в голосе Владимира.
– А в Небесные обители путь через Христа! И если брак не способствует внутреннему преображению супругов, то грош ему цена.
Как всегда, под нажимом аргументов Маргариты муж замолчал.
Какое-то время они шли молча. Но на половине пути у женщины, сперва намеком, а затем с каждой минутой все более явственно стало крутить в животе. После строгого поста организм отказывался принимать непривычно жирную пищу. Владимир всполошился.
– Марго, милая моя! Могу я тебе чем-то помочь?
– Таблетка у меня есть. А вот воду-то мы с тобой не взяли.
Муж растерянно осмотрелся и радостно закричал, указывая в сторону.
– Вон в десяти метрах какой-то ресторан. Он, вроде пока не закрыт, а может так рано открывается. Давай туда зайдем.
Ресторан кавказской кухни действительно был еще открыт. Узнав в чем дело, хмурый смуглый мужчина, сидящий за одним из столиков с какими-то бумагами, указал Маргарите на автомат с минеральной водой в дальнем углу зала. Муж остался у бара, а Марго направилась к автомату и начала разбираться, как извлечь из его недр вожделенную бутылку. Вдруг за ее спиной послышался шум, похожий на драку. Когда она обернулась, перед ней предстала страшная картина. Кавказец прижал Владимира в углу и уже собирался его бить.
В глазах Маргариты все помутилось. С диким криком она бросилась к своему мужу. Но все, что смогла она сделать – это повиснуть всем телом на толстенной цепочке, обрамлявшей шею работника ресторана, и завопить, что было мочи:
– Что ты делаешь?!!!…За что?! Да ты… – тут она увидела на цепочке амбала большой нательный крест и, ухватившись за него, как за единственную надежду, выкрикнула, – ты же христианин!
От неожиданной атаки мужчина остановился. Этого времени хватило, чтобы Маргарита заслонила собой мужа, повторив:
– Ты – христианин. Он – тоже христианин! Вы же братья!
Тяжело дыша, кавказец как пушинку медленно отстранил женщину, и спросил Владимира.
– Ты – хрыстыанын? Праваславный? Ну-ка гавары, как ты вэрыш?
Маргарита, тут же мысленно прикинув какого рода катехизацию более уместно сейчас развернуть, взмолилась:
– Я! Я!.. Дайте я расскажу!
– Малчы, жэншына! А ты, – ткнул он в грудь Владимира, – гавары.
Отпущенный своим истязателем, тот буквально свалился на стул и несколько мгновений сидел молча. Видя, что ситуация складывается не в их пользу, Маргарита опять запросилась:
– Ну, пожалуйста… позвольте мне сказать?
На этот раз здоровяк лишь дал ей знак рукой, предлагая тем самым воздержаться от комментариев, не удостоив при этом даже словом.
– Как я верю? Кх…кх…, – с перерывами на кашель, как-то чрезвычайно сипло прозвучал голос Владимира, – Я верю, что все мы грешники. И наша встреча – тому свидетельство. Еще верю, что каждому из нас Бог дал шанс исправиться. Для того и умер Его Сын – Иисус Христос.
Маргарита даже не сразу поняла, что это говорит ее собственный муж, а когда до нее дошел смысл сказанного, она не знала, что больше ее поразило – уверенный тембр голоса Владимира в конце фразы или сами его слова.
– А сегодня, – продолжил муж, – мы отмечаем Христово воскресение и надеемся, что благодаря Его Жертве, сможем достичь Небесного Царства и «тако всегда с Господом будем».
Маргарита застыла ошеломленная. Стоило пережить весь предыдущий кошмар, чтобы услышать от собственного мужа подобное исповедание христианской веры.
Кавказец же напротив, ничуть не казался удивленным. Так и должен разговаривать истинный мужчина – просто и твердо. Он примирительно хлопнул Владимира по плечу, от чего тот весь скорчился и заохал.
– Ладна, брад, прасты! С праздником тэба! Хрыстос воскрэс!
Выходили они из ресторана с «компенсацией» за причиненный ущерб в виде огромного куска окорока и бутылками «Кагора» и минеральной воды.
– За что он налетел на тебя? – поинтересовалась Маргарита, когда они отошли от места происшествия на безопасное расстояние.
– Сам не пойму. Подошел я к бару. Спросил про цены. Удивился, почему все так дорого и началось…
– Может тебя не за того приняли?
В ответ Володя только плечами пожал.
– Ну, мы эти продукты пожертвуем в храм. Это цена крови. Нам таких подачек не надо, – как всегда за двоих вслух решила Маргарита.
– Нет, – неожиданно безапелляционно возразил Владимир, – нам это на праздник.
Второй раз за утро женщина удивленно разглядывала своего мужа. Ей захотелось по привычке возразить, отстоять свое мнение, что более благочестиво отдать еду на пожертвование, а не самим ее есть. Но что-то Марго остановило. Она прикусила губу и пошла рядом молча. В голосе мужа она почувствовала власть и… готовность отвечать за свои поступки. Вернее, даже не саму власть, а крохотные ее росточки, которые запросто можно было привычным нахрапом смять, сломать, задавить… Но если их поддержать? Если дать им возрасти?
Похоже, муж и сам ощущал себя как-то по-новому. Сегодняшний опыт на многое ему открыл глаза.
Когда они подходили к подъезду, Владимир вдруг сказал:
– А знаешь, пожалуй, я буду чаще причащаться. Скажем, раз в пост… а еще на именины. Как ты думаешь?
– Угу, – промычала Маргарита, не в силах что-либо произнести от радости и стыда. Кажется, она стала прозревать, по какой причине муж охладел к Церкви. И немного погодя, она добавила.
– Как скажешь. Ты же у нас глава семьи.