Закон бессмертных

– Помощь с чем? – спросил Шест, входя в комнату. При виде нас троих глаза его расширились и он сделал шаг ко мне: – Мы куда-то идем?

– А, вот и ты, – улыбка Крыса походила на собачий оскал. – Ага, мы тут как раз говорили о том, что еды у нас не хватает, и самое слабое звено, того, кто вообще ничего не делает, надо бы скормить вампирам. И прикинь, слабое звено – это ты. Без обид, о’кей?

Шест испуганно отпрянул.

– Не обращай внимания, – сказала я, не сводя глаз с Крыса. – Он просто говнится, как обычно.

– Секундочку, – Крыс поднял руки. – Я просто хочу быть честным. У остальных кишка тонка сказать это вслух, так что приходится мне.

– Ты не должен сейчас кое-что делать? – предостерегающим тоном спросил Лукас, и Крыс, показав мне язык, с усмешкой вышел из комнаты. Я пообещала себе при первой же возможности сломать ему нос еще раз.

Шест нахмурился, переводя взгляд с меня на Лукаса.

– Что происходит? – опасливо спросил он. – Ребята, вы же не… – он помедлил, уставившись на меня. – Вы же на самом деле не о том, о чем сказал Крыс, говорили? Я же не настолько жалкий… правда?

Я со вздохом уже приготовилась объяснять ему, какую глупость он сморозил, но Лукас меня опередил.

– Ну, вот сейчас у тебя будет шанс доказать, что он неправ, – сказал он. – Эллисон в своих безумных ночных похождениях нашла кое-что важное. Мы идем забрать это.

Шест удивленно моргнул, нервно покосился на Крыса – тот вернулся в комнату с четырьмя пыльными потрепанными рюкзаками на плечах.

– Куда?

– На развалины, – ответила я, и Крыс в ужасе и изумлении уронил рюкзаки на пол. – Мы идем на развалины.

Мы разделились на две команды – отчасти для того, чтобы нас не заметили до сих пор бродящие по Периферии патрули, отчасти для того, чтобы я не придушила Крыса, в очередной раз услышав, как он жалуется, что я всех веду на смерть. Шест тоже был не особо счастлив, но он хотя бы немного повозмущался и заткнулся. Лукас в итоге велел Крысу выбирать: либо он нам помогает, либо уматывает и больше не возвращается. Лично я надеялась, что Крыс выберет последнее, разозлится, пошлет нас всех куда подальше и свалит, но он бросил на меня убийственный взгляд, взял с пола рюкзак и закрыл наконец рот.

Перед тем как мы разделились, я объяснила Лукасу, как добраться до входа в туннель. На случай встречи с патрулем мы пошли разными дорогами. Охранники не благоволили уличным крысам и Неотмеченным, а из-за того, что мы как бы не существовали, некоторые из них считали себя вправе делать с нами все что захочется – избивать, тренироваться на нас в меткости и… другое. Я успела повидать достаточно, чтобы убедиться в этом. Едва ли не лучше было попасться голодному бездушному вампиру – он, скорее всего, просто высосет твою кровь и оставит умирать. Люди способны на гораздо, гораздо худшее.

Мы с Шестом первыми дошли до люка и спустились в туннель. У меня с собой был фонарик, но чисто на всякий случай. Я не хотела баловать себя искусственным освещением и, что еще важнее, не хотела раньше времени израсходовать батарейку. Солнца, пробивающегося сквозь решетки, все еще было более чем достаточно, чтобы ориентироваться.

– Лучше бы Крыс с Лукасом поскорее подтянулись, – пробормотала я, скрестив руки на груди и обозревая трещины наверху. – Нам кучу всего нужно перетаскать, а дневного света хватит ненадолго. Я однозначно не собираюсь повторять прошлую ночь.

– Элли?

Я обернулась на Шеста – он прижался к стене, свисающий с тощих плеч рюкзак был ему велик. Лицо у него застыло от страха, костяшки пальцев, стиснувших лямки, побелели. Он старался быть храбрым, и на пару мгновений я ощутила укол вины. Шест терпеть не мог темноту.

– Думаешь, от меня никакого проку?

– Все переживаешь из-за того, что Крыс сказал? – фыркнула я и отмахнулась. – Забей. Он маленький вонючий грызун с комплексом неполноценности. Лукас по-любому, наверное, скоро его вышвырнет.

– Но он прав, – не глядя мне в глаза, Шест пнул носком ботинка отколовшийся кусок бетона. – Я самое слабое звено в банде. Я не умею воровать, как Крыс, или драться, как Лукас, и у меня не хватает храбрости в одиночку ходить за Стену, как ты. На что я гожусь, если сам о себе позаботиться не могу?

Я пожала плечами – от этого разговора мне стало неуютно.

– Что ты хочешь от меня услышать? – спросила я суровее, чем хотела. Может, из-за перебранки с Крысом, может, еще сказывалось напряжение прошлой ночи. Но я устала от оправданий, устала от надежд Шеста на иную жизнь. В этом мире можно быть либо сильным, либо мертвым. Надо делать все возможное, чтобы выжить. А я едва могла позаботиться о себе – куда мне разбираться с чужими заботами. – Тебе не нравится быть таким? – спросила я Шеста, который съежился от моего тона. – Отлично, ну так стань другим. Отрасти яйца и пошли Крыса по известному адресу. Врежь ему по носу, если начнет докапываться. Делай что-нибудь, только не ложись лапками кверху. – Шест совсем сжался, вид у него был жалкий, и я вздохнула. – Ты не можешь полагаться на меня вечно, – сказала я помягче. – Ну да, по большей части мы друг о друге заботимся. Ну да, Лукас топит за то, что мы семья и все за одного, но это все хрень собачья. Думаешь, хоть кто-то из банды встанет между тобой и вампиром? – Эта мысль заставила меня усмехнуться. – Лукас сбежит первым, Крыс за ним следом. И я.

Шест отвернулся, вжал голову в плечи. Вот она, его излюбленная тактика – избегать проблем и надеяться, что они исчезнут сами. Это взбесило меня еще больше.

– Знаю, ты хотел услышать что-то другое, – безжалостно продолжала я, – но господи, Шест, очнись! Мир устроен вот так. Рано или поздно ты усвоишь, что каждый здесь сам за себя и полагаться на других нельзя.

Он не ответил, лишь продолжал глядеть в пол. Я тоже отвернулась и прислонилась к стене. Я не переживала. Пройдет пара минут, и Шест снова очухается, будет болтать и притворяться, что ничего не было. Если он хочет прятать голову в песок, я не буду ему мешать. Но и за ручку его держать тоже больше не буду.

Минуты тянулись медленно, Крыс и Лукас всё не показывались. Я ерзала на месте, поглядывая на небо сквозь решетки. Поторапливайтесь, вы двое. Дело уже близилось к вечеру, и я нервничала. Но я хотела добраться до этой еды. Я снова проголодалась, и мысль о том, что сразу за Стеной прячется огромный продуктовый тайник, сводила меня с ума. Я почти забыла, каково это – не голодать постоянно, когда от боли в животе хочется сблевать, только блевать нечем. Каково это – когда не надо есть тараканов и пауков, просто чтобы остаться в живых. Или делить краденую хлебную корку с Шестом, потому что, если ты о нем не позаботишься, он забьется где-нибудь в угол и умрет. Если мы доберемся до еды, ни о чем из этого не придется думать долго, очень долго. Если только Крыс и Лукас дотащат сюда свои несчастные задницы.

И тут меня посетила еще одна мысль – живущей во мне циничной уличной крысе такого в голову еще не приходило. Если мы сможем забрать всю еду, мне больше не придется так волноваться о Шесте. Лукас, возможно, станет веселее, не будет столько нервничать и согласится учиться читать. Даже Крыс может к нему присоединиться – если только я смогу вынести такого ученика. В общем, неизвестно, к чему все это может привести, но каждая революция должна с чего-то начинаться.

«Вампиры отняли у нас все, – подумала я, сердито кинув камешком в стену. – Ну что же, я постараюсь кое-что вернуть».

Однако сначала – главное, а главное – это выжить.

Спустя несколько минут наконец объявились Крыс и Лукас. Оба тяжело дышали, а Крыс, спрыгнув с лестницы, злобно на меня зыркнул, в его глазах-бусинках читались страх и ненависть.

– Что случилось? – спросила я, прищурившись, когда в туннель спустился Лукас.

– Наткнулись на парочку домашних рядом со сломанной статуей, – пробормотал он, вытирая пот со лба. – Они шли за нами несколько кварталов, отстали в парке. Все в городе дерганые. Знать бы, из-за чего.

– Это глупо, – вмешался Крыс, его взгляд бегал по стенам туннеля, точно те вот-вот упадут на него. – Не надо нам идти… туда.

– Может, вернемся? – прошептал Шест.

– Нет, – отрезала я. – Если не сделаем это сейчас, кто знает, когда выпадет следующий шанс.

– Откуда нам вообще знать, что она говорит правду? – продолжил Крыс – запугать меня и заставить сдаться не получилось, и он сменил тактику. – Полный подвал еды? Да ладно, – его губы скривились. – Девчонки не умеют искать. Может, она увидела пару пустых консервных банок и поспешила с выводами. Может, ей страшно идти одной и нужен крепкий парень для охраны.

– Трепись дальше, дебил. Тебя даже забавно послушать.

– А давайте вы оба заткнетесь! – рыкнул Лукас – он явно был на взводе. – Время теряем! Элли, ты ведь дорогу знаешь? – он махнул рукой вглубь туннеля. – После вас.

Когда мы, настороженно озираясь, вылезли из трубы на открытое пространство, небо было заметно темнее. Собирались сизые тучи, землю озарила вспышка молнии.

– Гроза надвигается, – пробормотал Лукас, хотя и так было понятно, и громовой раскат подтвердил его слова. Я выругалась под нос. В Нью-Ковингтоне дождь наполнит колодцы и цистерны, но также и заставит кое-что выступить на поверхность. – И солнце садится. Надо идти сейчас.

– Пошли, – сказала я и полезла из канавы, раздвигая высокую траву. Парни двинулись за мной, и наконец мы выбрались наверх. Перед нами раскинулся запутанный лабиринт развалин, тихий и зловещий в лучах заходящего солнца.

Крыс выругался, а Шест тяжело, едва ли не судорожно дышал.

– Я не могу, – прошептал он, делая шаг назад. – Я не могу туда идти. Мне надо назад. Давайте я пойду назад.

– Так я и знал, – усмехнулся Крыс. – Ссыкло мелкое. От него вообще никакой пользы. Пусть бежит домой, только мою долю еды он не получит.

Лукас схватил Шеста за плечо, не давая убежать.

– Крыс прав. Если уйдешь, на долю от добычи можешь не рассчитывать.

– Мне все равно, – выдохнул Шест, тараща глаза. – Вы с ума сошли. Солнце сейчас сядет. Вас всех сожрут.

– Шест, – сказала я, стараясь быть разумной, – ты не знаешь дороги обратно. Ты собираешься идти по туннелям в темноте? Один?

До него, похоже, дошло. Он перестал вырываться и бросил испуганный взгляд на темный вход в туннель. Плечи его опали, и Шест умоляюще посмотрел на меня.

– Я не хочу идти, – прошептал он. – Давай вернемся, Элли, пожалуйста. У меня плохое предчувствие.

Крыс презрительно фыркнул, и мое раздражение вспыхнуло с новой силой.

– Нет, – строго сказала я. – Мы пойдем вперед. Свет еще есть. Без еды мы не уйдем, – я ободряюще улыбнулась Шесту. – Погоди, скоро увидишь, сколько там всего – оно того стоит.

Вид у Шеста все равно был испуганный, но он молча побежал за нами по разбитым извилистым улицам. Мы перепрыгивали через корни, лавировали между проржавевшими машинами, стремясь опередить грозу. Маленькое стадо оленей бросилось от нас врассыпную, стая ворон взлетела с тревожными, пронзительными криками. Но если не считать этого, на развалинах было тихо, слышались лишь наши гулкие шаги и тяжелое дыхание.

Когда я вела парней через заросший двор к полуразрушенному сараю, с неба упали первые капли дождя. Когда мы забрались внутрь, ливень уже барабанил по крыше и проникал в дыры. Включив фонарик, я стала спускаться по лестнице в подвал, в глубине души опасаясь, что еды там не окажется. Но все было так, как перед моим уходом: упавший стеллаж лежал на полу, в луче фонарика поблескивали рассыпавшиеся консервные банки.

– Твою мать, – Крыс рванул мимо меня в подвал. С отпавшей челюстью он рассматривал выстроившиеся вдоль стены полки, глаза горели голодным огнем. – А сучка-то не шутила. Вы только гляньте.

– Это все… еда? – робко спросил Шест, поднимая одну банку.

Не успела я ответить, как Крыс, к моему изумлению, разразился диким визгливым смехом.

– Конечно, это еда, зассыха! – Он вырвал банку у Шеста, открыл и снова сунул ему. – Проверь! Ну разве это не лучшее, что ты видел в своей жизни!

Шест потрясенно моргнул, едва не уронив открытую банку, но Крыс этого не заметил. Он схватил с пола еще две банки, открыл и запустил внутрь длинные грязные пальцы.

– У нас вообще-то нет на это времени, – предупредила я, но даже Лукас меня уже не слушал, занятый своей банкой. Шест бросил на меня извиняющийся взгляд, выудил из банки пригоршню бобов и принялся поглощать их с таким же аппетитом, что и Крыс, – у того лицо было уже все липкое. – Ребята! – попыталась я снова. – Нельзя обжираться всю ночь. Времени почти не осталось.

Но они были глухи к моим призывам, опьянены обилием еды и перспективой набить живот. Этому учит Неотмеченных жизнь: когда найдешь еду – съедай сколько влезет, потому что неизвестно, когда случится следующий прием пищи. Но меня все равно не покидала мысль, что сейчас парни нажираются для тех, кто хочет съесть нас.

Снаружи гроза усилилась, ветер с ревом бил в стены сарая, вода начала капать в люк. Наверху было очень темно, царили тусклые сумерки, тучи скрыли уходящее солнце. Прищурившись, я посмотрела туда. Щелей между половицами было почти не различить, но мне показалось, что у стены что-то шевельнулось. Это могла быть ветка дерева на ветру или игра моего воображения.

Я выключила фонарик. Подвал погрузился в сумрак. Испуганно вскрикнул Шест, потом повисла тишина – все наконец осознали, чтó происходит.

– Там что-то есть, – сказала я, явственно чувствуя, как бьется о ребра сердце. И на одно короткое мгновение удивилась, как я могла быть такой дурой – привести всех сюда. Шест был прав. Это ошибка. В темноте под грохот дождя куча еды не казалась достойным предметом, чтобы за него умирать. – Нам нужно выбираться отсюда немедленно.

– Берите рюкзаки, – хрипло и смущенно сказал Лукас, вытирая рот рукой. Я бросила на него взгляд – лицо Лукаса трудно было различить в темноте, но мое лицо, он, скорее всего, различил. – С пустыми руками мы не уйдем, – заявил он, – но давайте сделаем все как можно быстрее. Берите сколько можете, но не набирайте столько, чтобы было тяжело идти. В любом случае мы не унесем все в один прием. – Я открыла было рот, но Лукас резко отмахнулся: – Шевелитесь, народ!

Крыс и Шест, не споря, опустились на колени и принялись как можно тише набивать рюкзаки банками. Спустя пару секунд я расстегнула свой рюкзак и присоединилась к ним. Какое-то время в темном подвале не было слышно ничего, кроме шуршания, звяканья металла о металл и шума дождя, колотящего по крыше.

До меня доносилось испуганное дыхание Шеста; изредка ругался, в спешке уронив банку, Крыс. Я работала молча и подняла голову, лишь когда набила рюкзак до отказа. Застегнула его, закинула на плечи, поморщилась от веса. Такая ноша меня немного замедлит, но Лукас прав – мы слишком далеко зашли, чтобы вернуться с пустыми руками.

– Все готовы? – спросил Лукас. В темноте его хриплый голос звучал тихо и жалко. Я огляделась – Крыс и Шест упаковались и встали, Шест покряхтывал под грузом своего полупустого рюкзака. – Тогда давайте выбираться отсюда. Элли, показывай дорогу.

Осторожно ступая по лестнице, мы вышли из подвала. Ветхий сарай заливало водой, с крыши низвергались настоящие потоки, брызги летели повсюду. Где-то в темноте капли падали на металлическое ведро с ритмичным «так-так». Это было похоже на мое сердцебиение – быстрое, отчаянное.

Порыв ветра распахнул скрипучую дверь, стукнул ей о стену сарая. Развалины тонули в темной дымке.

Сглотнув, я вышла под дождь.

За полсекунды я промокла до нитки, вода потекла за шиворот, волосы прилипли к голове. Поежившись и втянув голову в плечи, я двинулась сквозь высокую траву. Позади я слышала шаги остальных. Вспыхнула молния, на долю секунды озарив все белым сиянием, высветив ряды тесно притиснутых друг к другу разрушенных домов, – а потом мир снова погрузился в темноту.

Загремел гром. Когда грохот стих, мне показалось, что я слышу еще что-то, где-то слева. Тихий шорох – и издавали его не мои друзья позади.

Что-то коснулось моей штанины в траве, что-то твердое и заостренное. Отпрыгнув, я посветила туда фонариком.

Это было копыто, маленькое и раздвоенное, копыто на задней ноге выпотрошенной туши оленихи, лежащей в сорняках на боку. Брюхо было разорвано, и внутренности тянулись из дыры, точно розовые змеи. Темные остекленевшие глаза животного невидящим взглядом смотрели на дождь.

– Элли? – прошептал Лукас, подходя сзади. – Что происходит… о черт!

Я развернулась, посветила фонариком назад, набрала в грудь воздуха, чтобы прокричать предупреждение остальным.

Что-то бледное и ужасное поднялось из травы за спиной Крыса – костлявое, когтистое, сверкающее зубами. Прежде чем мы успели понять, что происходит, оно схватило его. Я даже крикнуть не успела – Крыс с воплем исчез в сорняках и тьме.

Потом он начал орать.

Мы не стали медлить. Мы не стали тратить дыхание на крики. Трава вокруг нас заколыхалась, бешено зашуршала – они шли к нам. И мы просто побежали. Позади мучительные вопли Крыса резко оборвались, и мы не стали оглядываться.

Я добралась до окружавшей двор изгороди и перескочила через нее, приземлилась неустойчиво – вес рюкзака чуть меня не опрокинул. Лукас бежал сразу за мной, он ухватился за изгородь двумя руками. Шест вскарабкался на изгородь, упал на землю по другую сторону, но тут же вскочил на ноги и побежал за нами.

– Элли!

Крик Лукаса заставил меня обернуться. Его рюкзак зацепился за зубцы на верху изгороди, Лукас бешено дергал его, глаза у него были огромные и обезумевшие. Бросив взгляд на убегающего в темноту Шеста, я чертыхнулась.

– Бросай этот гребаный рюкзак! – завопила я, шагая к Лукасу, но мой голос потонул в реве грозы, и Лукас продолжал в ужасе дергать рюкзак. – Лукас, бросай уже рюкзак! Просто бежим отсюда!

На его лице проступило понимание. Он вывернулся из лямок – и тут длинная белая рука скользнула сквозь ячейки сетки, ухватила его за рубашку и потянула назад к изгороди. Лукас завопил, мечась и дергаясь, пытаясь освободиться, но другая пятерня протянулась и вцепилась ему в шею, и вопли перешли в хрипы. Внутри у меня все сжалось. Будто загипнотизированная, я смотрела, как воющего, брыкающегося Лукаса перетаскивают через изгородь, как он исчезает в гуще бледных существ по ту сторону. Его крики длились не так долго, как крики Крыса, – когда они прекратились, я уже бежала за Шестом, стараясь не обращать внимания на судороги в животе и не отваживаясь оглянуться.

Я едва различала вдалеке долговязую фигуру Шеста, бегущего по середине дороги, петляющего между машинами. Скинув рюкзак, я бросилась за ним, чувствуя себя чрезвычайно уязвимой на открытом пространстве. Дождь понемногу стихал, основная гроза сдвигалась к городу. За звуком редеющих капель я различала, как с каждым шагом Шеста в его рюкзаке звякают друг о друга банки. В панике он даже не подумал его снять. Я припустилась быстрее, зная, что долго Шест бежать не сможет.

Два квартала спустя я догнала его – Шест оперся о ржавую громаду перевернутой машины рядом с проросшим сквозь тротуар деревом. Он дышал так тяжело, что не мог говорить. Я присела рядом, стараясь отдышаться, перед глазами снова и снова вставали сцены смерти Крыса и Лукаса, их крики эхом звучали в голове.

– Где Лукас? – едва слышно спросил Шест.

– Погиб, – мой голос звучал словно чужой. Его смерть казалась нереальной. Желудок грозил подобраться к горлу, и я силой воли вернула его на место. – Он погиб, – вновь прошептала я. – Бешеные его схватили.

– О боже, – Шест прижал ладони ко рту, – боже, боже, боже!

– Эй, – прикрикнула я на него и толкнула, прерывая этот словесный поток, пока он не стал совсем безумным. – Прекращай. Если хотим выбраться отсюда, нельзя терять голову, понял?

Потом я буду плакать, потом буду скорбеть о своей потере. Но сейчас самое главное – понять, как остаться в живых.

Шест кивнул, в его остекленевших глазах застыл ужас.

– Куда мы теперь?

Я стала озираться, чтобы сориентироваться, но внезапно заметила кое-что, от чего вся похолодела.

– Шест, – тихо спросила я, глядя на его ногу, – что случилось?

Просачиваясь сквозь тонкую ткань его штанов, из раны на колене текла кровь.

– А, – сказал Шест, как будто сам только что заметил. – Наверное, порезался, когда упал с изгороди. Не особо сильно… – он осекся, увидев мое лицо. – Что?

Я медленно, осторожно поднялась на ноги, во рту пересохло.

– Кровь, – прошептала я, делая шаг назад. – Бешеные чуют кровь, если они близко. Нам надо идти сейча…

Тварь с воем запрыгнула на машину и ударила в то место, где только что сидела я, вспарывая когтями металл. Шест завопил и отпрянул, забился мне за спину, а тварь на машине испустила леденящее душу завывание и посмотрела прямо на нас.

Самое кошмарное заключалось в том, что когда-то она принадлежала к роду людскому. О нем напоминали смутно человеческое лицо и истощенное тело, хотя белесая, туго обтягивающая кости кожа делала существо больше похожим на скелет. С туловища свисали обрывки ткани, когда-то бывшие одеждой, волосы были грязные и всклокоченные. Глаза – без радужек и зрачков, мертвенно-белые. Тварь спрыгнула с машины и зашипела на нас, обнажив полный рот заостренных зубов с двумя огромными, как у змеи, клыками.

Шест позади меня придушенно, бестолково хныкал, и я уловила острый запах мочи. С колотящимся сердцем я отодвинулась от него – пустой взгляд бешеного задержался на мне, а потом снова обратился на Шеста. Ноздри твари раздулись, с челюстей закапала кровавая пена, и она шагнула вперед.

Шест застыл в ужасе, глядя на бешеного, как загнанная в угол мышь – на змею. Я не знаю, почему я сделала то, что сделала в следующий миг. Но моя рука скользнула в карман и стиснула нож. Открыв его, я сжала лезвие в кулаке и, не успев как следует подумать, чиркнула им по ладони.

– Эй! – завопила я, и бешеный, раздувая ноздри, обратил свой жуткий взгляд на меня. – Да, правильно, – продолжила я, пятясь назад, и бешеный последовал за мной, легким движением перепрыгнув на другую машину. – На меня смотри, не на него. Шест, – позвала я, не отрывая взгляда от твари, стараясь, чтобы между мной и ней была машина, – уходи отсюда. Найди трубу, она приведет тебя в город. Ты меня слышишь?

Ответа не было. Я отважилась скосить глаза и увидела, что Шест так и стоит застыв, уставившись на преследующего меня бешеного.

– Шест! – яростно зашипела я, но он не двинулся с места. – Чтоб тебя, говнюк трусливый! Убирайся отсюда живо!

С жутким нечеловеческим криком бешеный прыгнул.

Я побежала, нырнула за грузовик, услышала, как когти бешеного заскрежетали по ржавому металлу – он бросился за мной. Я петляла по забитой машинами улице, стараясь, чтобы автомобили отгораживали меня от преследователя, то и дело оглядывалась, высматривая, насколько он близко. Бешеный скалился и шипел на меня из-за машин, пустые глаза горели безумием и голодом, когти оставляли белые полосы на ржавчине.

Нырнув за очередную машину, я заозиралась вокруг в поисках оружия. Обломка трубы или ветки, которыми можно орудовать как дубинкой, хоть чего-нибудь. Крик бешеного раздался позади меня, ужасающе близко. Я схватила кусок бетона, отколовшегося от пандуса, – и тут краем глаза заметила что-то белое и, быстро развернувшись, ударила со всей силы.

Зазубренный кусок бетона попал бешеному прямо по голове – он уже прыгал на меня, когти были в паре дюймов от моего лица. Я услышала, как под моим орудием что-то хрустнуло, и оттолкнула тварь в сторону, впечатала в дверь машины. Бешеный рухнул на тротуар, попытался встать, и я снова ударила его – по затылку. Раз, другой и третий.

Бешеный завопил и забился, руки и ноги беспорядочно задергались – а потом затих. Темная лужа вытекала из его головы на бетон.

Вся дрожа, я бросила свое орудие и опустилась на пандус. Руки тряслись, колени тряслись, а сердце пыталось выпрыгнуть из груди. Мертвый бешеный казался меньше живого – кожа да кости. Но лицо оставалось столь же ужасным и отвратительным, клыки застыли в оскале, бездушные белые глаза пялились на меня.

И тут мое сердце остановилось во второй раз – позади раздалось шипение.

Я медленно повернулась – из-за машины выскользнул еще один бешеный, его руки и рот были перемазаны красным. В одной руке он держал ветку… только у ветки было пять пальцев и на ней виднелись остатки рубашки. Увидев меня, бешеный уронил руку на тротуар и двинулся вперед.

Вслед за ним появился еще один. И еще один, шипя, запрыгнул на крышу машины. Я развернулась и увидела, как из-под грузовика вылезают еще двое, устремив на меня белые мертвые глаза. Пятеро. Со всех сторон. И я посередине. Одна.

Вокруг стало очень тихо. Я слышала лишь свое судорожное дыхание и как в ушах отдается пульс. Я смотрела на бледных, исходящих пеной бешеных меньше чем в десяти ярдах от меня и вдруг почувствовала удивительное спокойствие. Вот, значит, как наступает понимание того, что сейчас ты умрешь, что никто тебе не поможет, что все закончится через несколько коротких секунд.