Архетип Калипсо

Глава 3. “Рачья песнь”

Сейчас я живу на Окраине Сферы, там где все каменные мостовые заканчиваются тропинками, укрытыми жёлтыми сосновыми иглами, словно ковром. Наша команда успешно синхронизирована и в ближайшие дни мы должны приступить к реальным тренировочным вылазкам в настоящие топи! Подлинный мир! Я скоро увижу доподлинный мир и вдохну стопроцентный воздух, пропитанный всеми запахами живого леса, полей и безкрайних просторов невообразимой жизни, которую я никогда не видел! Здесь, на Окраине, цвета́ природы становятся другими, не такими, как в центре, более красно-жёлтыми. Возможно на растения влияют фокусы с размещением магнитных полей и зоны ферромагнетизма, для создания какой-то особой их конфигурации с целью компенсации всех силовых векторов в определённых, отдельно взятых точках.

Наше поселение находится на большом острове, посреди широкой реки. Говорят, что когда-то давно на этом месте стояла психиатрическая больница, отделённая от цивилизации водной преградой. После нескольких катаклизмов, которые подняли вокруг него берег, значительно увеличив площадь, на нём расположился довольно крупный научный посёлок. Мой простой дом, в котором я занимаю несколько комнат, не сравнится с теми строениями, которые находятся в центре поселения. Он не сверкает, как Сердце Кондракара из комиксов “Чародейки Witch”, и не возвышается над верхушками деревьев. Он отлит из толстого алюминатного цемента бетонно-гипсовой смеси и хлористого кальция на заре нашей эпохи и сохранил на своём “теле” следы многочисленных доработок, как и многие другие дома того времени. Его строили энтузиасты на заре шестой эпохи эволюции, создавая надувные круглые прототипы убежищ и слой за слоем, обливая их смесью с подкладыванием каменно-металлических сердечников в виде стержней, возводили строения. Внутренний надувной каркас после затвердения внешней формы сдувался, оставляя владельца новой ячейки наедине со своим монолитным приобретением.

Главная часть моего дома поднята над уровнем земли на значительную высоту, около 3 метров, для обеспечения безопасности в случае внезапного всплеска электромагнитной нестабильности внешнего мира, которая может привести к проникновению мицелия Грибара в наш защищенный от его флуктуаций городок. И тогда, мой дом, словно зависший в воздухе на тонкой ножке гриб, создаст своё силовое поле, где я смогу укрыться.

Наша [УДАЛЕНО_1] Сфера – это локация в виде шара внутри круга, окаймленная со всех сторон водной преградой из реки и системы ручьёв. По тем же принципам устроены и наши дома, каждый из которых также является [УДАЛЕНО_1] сферой и идеальным изолятором магнитного поля. На случай, если внешняя защита станет нестабильной, наши убежища обеспечат нам выживание. А если кто-то решит в своей постройке играть с мощным магнитным полем, то за пределы его дома влияние эксперимента не проникнет и не повредит стабильности нашей локации. Мы живём в замкнутом контуре, где поверхность делит пространство на две части, на объём внутри и вне её. [ДАННЫЕ УДАЛЕНЫ_1].

Сегодня меня срочно вызвали в “Хронос” по тревоге из-за возникновения нештатной ситуации. Я даже не успел воссоздать и распылить на тело новый текстурированный костюм и натянул вчерашнюю версию!

Боди-шоп настойчиво пищал напоминанием, что я не убрал в мусоро-растворитель “усталую” экипировку и предупреждал, что её полимерные волокна начнут расщепляться на мне через 1872 части, но времени не было. Я запустил его в работу по вчерашнему паттерну и топтался у выхода, натягивая кеды. Тонкими воздушными нитями дюропластичные фибрилы исходили из дюз Боди-шопа и обволакивали вращающееся тело манекена, точной незримой копии меня, по заранее согласованным перфокартам оболочек так называемого “пакета одежды”. Надо сказать, что гардероб мой однообразен и состоит из футболки и брюк, потому что покупка “скинов” в каталоге для меня пока является дорогим удовольствием.

Углубившись в свои размышления, я торопливо шёл по бульвару, стараясь не наступать на сухие листья деревьев, чтобы они не рассыпались в пыль. И вдруг моё внимание привлёк один из них, который был вырезан из текстурированной коричневой бумаги. На этом мятом клочке, по виду похожим на засохший лист клёна, было написано : “Город дорог”. Подняв его, с изнаночной стороны я увидел вторую фразу: “Если увидишь тут что-то еще, ищи меня”, и QR-код. Засунув его в карман и приглядевшись, я с удивлением заметил, что таких листков много на моём пути и их, вместе с другими, настоящими, гонит ветер по мостовой. На одних было написано: “А муза – раба разума”, на других читалось – “Я нем: лис укусил меня!” или “Лилипут сома на мосту пилил”; были и разные другие нелогичные для меня фразы. Это было странно, даже нелепо. Собрав ещё несколько похожих объявлений и рассовывая их по карманам, я поспешил в “Хронос”.

***

Войдя в холл, я увидел группу около тридцати человек, которые казалось о чём то оживлённо беседовали с большой фарфоровой умной колонкой, стоящей на стойке. Я всегда считал, что эта конфигурация давно вышла из употребления и кроме того, я никогда не видел эти модели такого размера, будучи всегда уверенным, что они должны помещаться в ладонь. Её тело из бледно-бирюзового фаянса, украшенное розовыми цветами и золотистыми иероглифами, было настолько изящным, что она казалась неземным живым существом, созданным одухотворенной рукой инопланетного гения. На голове, вместо ушей, у неё возвышались раковины – саундбары, а на глазах, замаскированные под очки, камеры.

– “Наконец то все в сборе!”, – доброжелательно произнесла она, как только я приблизился к группе и, сделав паузу, продолжила: – “А сейчас пришло время официального обращения к вам, прошу проследовать в зал библиотеки. Меня оставьте здесь, в холле. В читальном зале моя копия примет эстафету повествования”.

Помещение библиотеки находилось рядом, но его вид совершенно отличался от степенного дизайна предыдущего вестибюля. Мы оказались словно в глубокой пещере, пройдя через свод которой, попали в огромный зал перламутрового цвета. Несколько этажей книжных секций были расположены в глубоких нишах внутри стен так, словно их разместили в недрах гигантской раковины, где винтовая лестница закручивалась по спирали вверх. Зоны столов со стульями, небольшие одиночные кресла и внушительных размеров овальные диваны, похожие на мягкие камни, были хаотично расставлены вдоль стен. В центре зала, на стойке, возвышалась изящная фарфоровая копия умной колонки, которую мы только что видели в холле.

Я подошёл к стеллажу и взял первую попавшуюся книгу. Оказалось, что это была не книга, а бирюзовая шкатулка, которая на неё внешне похожа. Внутри, под застёжкой, лежали какие то записи, флешки, фотографии, личное дело и дневник К. [УДАЛЕНО_2], учебник 1926 года доктора Карпова “Творчество душевнобольных и его влияние на развитие науки, искусства и техники”.

Фарфоровая машина заговорила и я, поставив стилизованную книгу на место, вернулся к остальным.

– “Страшные события произошли сегодня ночью в Вермилион. Команда детей, участвующая в игровой групповой сессии проходных игр, исчезла! Конечно, пропажи стажёров наблюдались и раньше, но ещё никогда до этого они не пропадали группами, и ни разу такого не случалось, чтобы это были дети! Они потерялись не просто из виртуального мира, нет! Речь идёт о реальном безследном исчезновении из периметра нашей локации Сферы. Причём за границу Окраины они не выходили”.

Голос в динамике прервался и тишину прорезал короткий высокочастотный писк, после которого Фарфоровая кукла продолжила:

– ”Мы обращаемся ко всем неравнодушным сотрудникам, стажёрам и кураторам корпорации Хронос с просьбой оказать нам посильную помощь или принять участие в поиске пропавших людей. В этой библиотеке собраны все достоверные сведения о каждом исчезнувшем, известном нам. Пик исчезновений всегда приходится на дни, в преддверии двух дат в году, к одной из которых мы приближаемся: 31 октября, известное в колесе года как Самайн, Осенняя Сварожья ночь Велесова (Марина). Каждая книга в этой библиотеке – это коробка с личным делом одного из пропавших, содержащая личные вещи исчезнувшего. Вы можете брать их с собой для изучения содержимого, отметившись в картотеке посещений”.

– “Нами было обнаружено, что все пропавшие имели особый психологический архетип личности. Поэтому особую надежду на успех поисков мы возлагаем на тех из вас, кто проявляет схожие личностные качества или испытывает следующие эмоции:

– 1. “Тоска”. Человек испытывает ощущение, что проживает жизнь в неизреченной тоске с чувством глубокого одиночества, не имеющего видимых причин. Это чувство схоже с принципами, являющимися традицией рыцарства и оружие их борьбы – степень справедливости. В их безосновательном, с точки зрения общества, раскаянии изначально преобладает концепция “падения” и “утраты” некоего духовного центра.

– 2. “Драма”. Я говорю о тех из вас, для кого жизнь представляет собой “драму”, а будущее – “катастрофу” и вы, словно Потерянные, участвуя в культурных событиях “драматической истории” общества, делаете всё, как актёры в трагедии, сюжет которой неизвестен и трансцендентен.

– 3. “Ностальгия”. Нам нужны люди, испытывающие чувство ностальгии по возвращению куда-то, о месте назначения которого они ничего не знают, потому что несотворённое чувство не определяется законами этого земного мира и не может быть объяснено логическими методами. Эта эмоция, единственное, что зарождается не в астральном биологическом теле, а в крови такого человека, и требует проявления в моментах творчества.

– 4. “Творчество”. Нам очень нужны те, кто в результате созидания могут выдумать особый сленг, или искажать написание букв так, чтобы создать подобные иероглифам и рунам литеры, чтобы проникнуть в смысл написанного смогли лишь думающие одинаково с ними люди, а для других сделать это было бы невозможно. Мы приветствуем тех, кто рисует на полях тетрадей причудливых зверей или из чернильной точки может развить целую вселенную. Кто легко рифмует и вплетает свои мысли в причудливые песни природы. Кто может узнать себя в капле воды, застывшей на тонкой ветке и сопереживать её фатальной участи”.

– “Вот эти люди, которых мы ищем для нашей миссии”, – сообщила она и, сделав выжидательную паузу, продолжила:

– 5. “Перфекционизм”. С нами должны остаться те, кто может написать в голове целую книгу, множество книг, но не переносит их на бумагу только потому, что например, ключевым элементом повествования является рисунок. Иллюстрация, передающая образ его персонажей и локаций, которую автор не может изобразить. И такой человек, готовый пожертвовать придуманным произведением только потому, что его идея полного образа созданного архетипа, не целостна, нужен нам как и любой другой творец мыслеформ, подобный тем, кто не рождает “сырых уродов”, если какого-то элемента идеи не хватает или он не вполне соответствует их замыслу.

Колонка замолчала.

***

Всё окружающее меня общество состояло из молодых мужчин и женщин, на вид не старше меня. На мгновение я задумался о том, что я вообще никогда не видел в живую рядом с собой пожилых людей. Конечно, все наши наставники, кураторы и коучи были пожилыми. Я многократно видел их по видеосвязи, когда они раздавали нам указания на проекты или объясняли отчетность, устраивали собрания через огромные мониторы в формате видеоконференций. Были встречи с ветеранами, организованные также посредством отображения через дисплей их заседаний. Они вещали с огромных экранов о временах создания первых [УДАЛЕНО_1] капсул и посёлков. Но в живую я никогда не видел ни одного из них!

Мои размышления были прерваны голосом колонки, который сообщил, что дальнейшие встречи будут проходить индивидуально. И тут я с удивлением обнаружил, что остался в зале совершенно один.

Прихватив с полки знакомую бирюзовую шкатулку, я побежал домой, вспомнив, что на мне одет вчерашний текстурированный костюм и заметил, как он начал безразмерно растягиваться. Его фактурные нити, предательски теряя форму, расползались и брюки грозили в любую минуту превратиться в груду неорганического тряпья.

Вбежав в комнату, я тут же стал скидывать одежду, предварительно вытащив из карманов поднятые утром коричневые рекламные листки. Каждый из них я тщательно рассмотрел, прощупал его толщину, просветил светом и ультрафиолетовой указкой.. “Город дорог”, – что тут можно видеть ещё? Я даже думал, что может их форма имеет некие оригинальные пропорции, которые должны были бы меня на что-то натолкнуть, но в них совершенно не было ничего особенного для меня. Форма была различна. Трекером, я отсканировал QR-код, рассчитывая, что может быть подсказка будет именно в нём. Но нет. Там было только название: “Проект Особого Значения”, номер телефона и приглашение сообщить в случае, если у меня есть что им сказать по поводу чего-то “особенного”.

Обессиленный поисками “чего-то неповторимого” в найденных бумажных листьях, я прилёг на низкий диван и долго всматривался в даль бескрайней пустыни за окном, простирающейся на плазменном экране обмана реальности, передающим образы возвышающихся среди барханов пирамид. Вглядываясь в сверкающие на солнце фигуры, я с ностальгией размышлял о том, что когда то этот мир был жив и настоящие зиккураты Хеопса, ставшие прообразом тех, что транслирует мой экран, были облицованы сегментами особого известняка, похожего на мрамор, и отшлифованы до зеркального блеска. Их сверкающие вогнутые поверхности становились гигантскими зеркалами и в день летнего солнцестояния, в полуденный час, когда солнце стояло в 6,5 градусах от зенита, в фокусе этих зеркал высоко в небе температура поднималась до 1000 градусов. Великий монумент сверкал, как огромный бриллиант, воздух трещал и издавал оглушающе громоподобный звук, порождая вихрь над вершиной, который устремлялся вверх, к небу, как огненная небесная дорога для солнечного бога Ра.

И тут еле уловимая мысль промелькнула в моей голове… Зеркало, вот что я ещё не пробовал! И я снова взял эти таинственные листки со странными фразами. Сгибая их один за другим, прислоняя к зеркалу и пытаясь прочесть в обратном направлении, я понял, что фразы остаются неизменными по смыслу! Они определённо были особенными, зеркальными по своей середине!

Позвонив по номеру телефона, указанному на них, я услышал в ответ синтезированный спокойный женский голос, который сообщил, что в библиотеке Хроноса в одной из ячеек мне оставлена коробка и для её получения в картотеке научной литературы необходимо набрать имя получателя: “Проект особого назначения”.

Я мысленно отложил поход за коробкой на следующий день, а сегодняшний вечер решил посвятить чтению.

***

Ведя свою отшельническую жизнь, я находил особое успокоение в литературе. Томящее чувство одиночества отступало, когда я приходил домой, плотно закрывал двери и включал на планшете любимую книгу. Только здесь, дома, в полном уединении на окраине жёлтого леса, я был счастлив. Мысленно я беседовал, разделяя переживания или ссоры с каждым героем и автором. Самые прекрасные девушки мира смотрели на меня томными глазами со страниц отсканированных книг, воспетые красноречивыми обожателями. Здесь, в одиночестве моего дома, я никогда не был один и мог стоять на палубе летящего сквозь бурю корабля, управляя им одной рукой или склоняться над тиглем вместе с алхимиками, создающими философский камень. Здесь я мог быть целым миром.

Я легко мог представить себя аскетом, который бредет по лесной глуши, перешагивая поваленные деревья, поросшие зелёным мхом. Становился кем то, живущим в полном одиночестве на скалистом берегу бушующего моря. Часами я мог сидеть там у кромки прибоя, где солёные брызги, высыхая оставляли на моем лице солёные песчинки. Я мог бы вообразить себя пилигримом в пустыни, который запускает свою ладонь в пучину шелковистых барханов и следит за тем, как песок струями высыпается сквозь пальцы, словно время.

***

Я взял зеленоватую шкатулку, принесенную с собой из библиотеки и достал из неё учебник 1926 года доктора Карпова “Творчество душевнобольных и его влияние на развитие науки, искусства и техники”. Это была старая жёлтая книга, по содержанию состоящая из записок врача психиатрической больницы, который скрупулёзно фиксировал симптомы пациентов и свои заключения. Раскрыв книгу на середине, я начал читать:

“Пациент – женщина средних лет. Миловидная, белые волосы туго сплетены в длинную косу, чёрное платье. Попала в лечебницу очень слабой. Достали из реки. Опекуны утверждают о неприемлемом поведении».

Моё воображение тут же нарисовало её хрупкий образ, добавляя бирюзовые ленты, вплетённые в волосы, видимо отголоском гармонирующие с цветом зелёной шкатулки, в которой я нашёл эту книгу.

Письмо:

“Я требую арестовать мою неродную дочь К., чтобы брат понимал, что происходит. Он обязан ей объяснить, что он понимает. Пользуется тем, что я не могу выражать.. Я абсолютно говорить не могу. У неё период тяжёлого настроения от сознания своего одиночества. Её угнетает то, что она находится одна, но она не одна, а с нами. Вчера за целый день не сказала ни одного слова, это означало, что она ни с кем не говорила. Такие дни для неё считаются праздником, потому что в будни она бывает в гимназии, следовательно, среди товарищей, а дома занята работой, а после работы читает. Работа и чтение занимают много времени. Больше всего времени стремиться посвятить чтению.

Любит гулять. В праздник не знает, куда девать время и от нечего делать ходит по улицам: от Пречистенки пешком ходит к Крестовой заставе, оттуда вдоль железной дороги вёрст за 10, откуда пешком возвращается домой, и эти расстояния для неё обычная прогулка. Гуляет всегда одна.

С большим усилием, чувствуя какую то неуверенность, поехала после окончания гимназии в именье, где должно было быть большое общество родственников и соседей. Чувствовала там сильную неловкость, благодаря неразговорчивости и её угнетало то, что все хотели её накормить” …

Воображение неутомимо рисовало мне образ профессора, сидящего за дубовым письменным столом психиатрической больницы:

«Поздняя осень обнимает мир холодным пронизывающим ветром и серым небом. Его белоснежные волосы кажутся отражением первого снега, укрывающего землю. Решётка на окнах отбрасывает мрачные тени на его стол и в этой уединённой обстановке, чувствуя себя оторванным от реальности мира и погрузившись в глубины собственных размышлений, он пишет книгу о душевнобольных».

«Перед ним лежит толстый блокнот, по страницам которого перо терпеливо царапает бумагу, медитативно вплетая его мудрость и опыт в каждое предложение, в каждую строчку, выведенную его старческой рукой»:

***

«Заключение врача: Больная проявляет замкнутость, не делиться своими переживаниями не только со знакомыми, но и с близкими родственниками. Можно даже сказать, она проявляет негативизм, сводящийся к тому, что пациентке чего-то хочется, но у неё нарождаются внутренние причины, мешающие ей выполнить желание. Следующим этапом у таких больных с ранним слабоумием появляется вычурность почерка, и может даже образоваться появление театральности движений. Если болезнь затянется, то она будет стараться как можно лучше скрыть свои мысли от окружающих. А в моменты творчества, которые будут требовать проявления, она может выдумать или особый жаргон, или искажать написание букв так, чтобы проникнуть в смысл написанного было невозможно.»

«Например, больная утверждает, что я, профессор, по её мнению, всего лишь, цитирую, – “какой-то Фагот, Коровьев, или даже Бегемот. В то время как она “в контексте этой истории”, “заслуживает уйти в покой”, который находится между представителями Левия Матвея и Воланда. Её стремление заслужить ухода туда омрачено тем, что некая Маргарита смогла найти Мастера до оставления Этого, а ей Это недоступно из-за невозможности обретения тем путём, которым Это получают другие. И поэтому дальше она отказывается говорить, аргументируя это тем, что я всё равно ничего не пойму в ближайшие 40 лет и это тем паче бессмысленно, потому что, по её мнению, к тому дню один из нас скорее всего уже умрёт, что и не стоит объяснять».

“18 век – это век расцвета гуманитарных наук, который положил конец издевательствам над больным человеком!, – продолжал сокрушаться и философствовать Карпов в учебнике, – “Для душевнобольных засияло солнце, ибо они были выведены из подземных казематов, их перестали пытать, с них сняли цепи и имена врачей Пинеля и Эскироля вписаны в страницы истории с тем, чтобы они возвестили миру о том, что душевнобольной нуждается в правильном уходе и лечении! Наши успехи анатомии, гистологии и химии убедили нас, что такие болезни – это следствие внедрения в организм ядов и нарушения химизма. И мы прекрасно видим эту границу между здоровьем и душевным расстройством!”

Я закрыл книгу. Боже мой, а ведь я мог бы оказаться на её месте! По всему выходит, что в те времена они пытались подавить психическое здоровье, засорить мысль мицелием у тех, кто был достаточно чист, чтобы слышать эхо Грависа!

***

На следующий день я получил в библиотеке небольшую коробку и, вернувшись домой, незамедлительно её открыл. Внутри лежала толстая книга на неизвестном языке, дряхлая и исчерченная множеством незаметных точек и линий; и миниатюрная “умная” колонка в виде фаянсовой улитки бирюзового цвета, с приложенным к ней письмом, которое было многозначительно озаглавлено “Рачья песнь”: