автор Диана Калоян
редактор Елена Найко
обложка Павел Норицын
2025
Предисловие
«Диана верила в детские сказки, хорошо училась, старалась быть любимым ребёнком в семье, хотя это было не сложно»… Так можно было бы начать, чтобы показать, в каком беззаботном детском мире я существовала. Но не всё было столь радужным. Младших всегда лелеют, оберегают, за них боятся и верят, что именно они, замыкая семейный круг, укрепят его стены. Это оказалось ещё одним навязанным среди прочего.
Ещё в классе третьем я начала понимать, что с моей семьёй что-то не так. Отца не было в нашей жизни примерно с моих четырёх лет. Мама много работала, а вместо учёбы моим воспитанием занимались старшие сестра и брат.
У меня есть добрые воспоминания и не очень. Из тех, что я бы хотела стереть – это срывы матери. Постоянное промывание мозгов от восточных родственников на тему её неправильной жизни не проходили без следа. Каждый считал своим долгом упрекнуть мать в её неспособности жить так, как для неё было мучительным. Иногда, конечно, подобные «маркетинговые акции» каким-то образом прокатывали, и мать решалась на совершенно нелогичные поступки ради одобрения родственниками. Например, она могла скрывать своё нормальное отношение к тем, кто был не воспринят её близкими. Могла не сделать запланированное (всеми, кроме неё), могла переступить через желание своих родных детей в угоду взглядам своих родственников. Печально.
Мы, восточные люди, верим в безысходность своего положения и отсутствие других, более важных вещей в этой жизни, чем добрая, ничем не изгаженная репутация. Достижение её, вероятно, навсегда может остаться чем-то риторическим и априори недостижимым. Вам и сесть за стол с «неверным» будет чревато возмущённым вниманием и осуждением.
Громкий шёпот за спиной шлейфом тянулся многие годы, пока я не решила поиграть в жизнеутверждающую роль спасительницы чести семьи. Меня это хорошо характеризует. Брать на себя то, что непосильно – впоследствии стало для меня некой тенденцией, базой личности. Стоило только столкнуться с этой лавиной впервые тет-а-тет, и трезвость оценки не заставила себя долго ждать.
В возрасте шестнадцати лет я решаюсь вступить на это минное поле, засеянное всеобщим пристальным вниманием людей, яростно ожидающих моего неверного шага. Что ж, я дала им то, чего они хотели – вступила в традиционный брак. Мы с мужем оба не совсем понимали, что происходит, и как нужно верно реагировать. Все вокруг чего-то хотят – в рамках ценностей, сформированных когда-то, кем-то… Но, когда и кем, точно никто не может сказать. В конце концов, подмена понятий, двойные стандарты в отсутствие каких-либо условий играет с нами злую шутку. Сценарий с каждым годом становился всё более удручающим. Страх – это прежде всего ощущение неизвестности. Но более всепоглощающий страх находит в момент, когда ты осознаешь, что твоя жизнь – это всего лишь часть большого чужого мира несправедливых отчасти, кем-то придуманных манипулятивных способов самоутвердиться.
Многие женщины моей национальности живут именно так. Однако, как выяснилось, это явление не связано с национальностью вовсе. Вряд ли кто-то признается вам в этом открыто – многие остаются заложниками своей картины мира. Я не могу утверждать, что все несчастны в традиционных браках, равно как и не могу сказать, что каждая женщина, подчиняющаяся навязанным представлениям, обречена на несчастье. Но когда вам едва исполнилось шестнадцать, а вашему партнёру по предполагаемому счастливому браку – двадцать, и вы решаетесь на этот серьёзный шаг, остаётся слушать тех, кто верит в брак больше, чем вы. Такая власть над чужой жизнью рано или поздно приводит к желанию экспериментировать как над подопытными, не принимая в расчёт характеры, установки и желания.
Давайте смотреть правде в глаза: не все могут быть лидерами в каком-то смысле. Иногда людям нравится в это играть, особенно когда за последствия они не отвечают, и план отхода уже создан изначально. Нескончаемые советы от окружающих доканывают – выматывают, а пристальное внимание создаёт стойкое ощущение интерактивности. Как в реалити шоу, где ты, новоиспечённая невестка, стала невольной участницей и главной героиней этого театра абсурда и жестокости.
Анализируя, понимаю: я всегда была другой.
Совсем не похожая на ту, кто однажды всю свою творческую незыблемость сведёт к дороге от кухни до спальни. Однако есть те, ради кого я обязана была пройти этот путь – мои дети. Долгие годы они были единственным, что держало меня в тисках, в которых я существовала, и единственным, что заставляло меня смиренно соглашаться со всем, что со мной происходило. Но эта история требовала изменений. Вот тогда и началась война, где победителей априори не могло быть, но совершенно точно были пострадавшие. И ими оказались они – те, ради кого стоило начинать этот непростой путь – дети.
Уход из семьи был выбором в пользу своей безопасности, когда все рамки в одночасье стёрлись. Жить так, как наказывали «светлые умы» окружающих, значило предать не только себя, но и своих детей. Они уже нормально реагировали на травмирующее в семье, что даже меня, на тот момент не совсем интеллектуально развитую девушку, приводило в ужас. Сын и дочь не должны были видеть, как отец делает больно матери. Этот порочный круг должен был быть разорван – сомнений в этом не возникало.
Я ушла, забрав с собой единственный смысл жизни – детей. Но ничего не закончилось.
«Быть может, стоило договориться?» – кто-то там, совсем не имеющий представления, будучи совершенно отречённым от всего, что происходило, мурчал в трубку. Я чётко и без доли жалости к совершённому отвечала твёрдо: «НЕТ».
Такая, по мнению многих, дерзость стала спусковым крючком. Детей у меня отобрали. Бесконечные суды. Грязь, льющаяся из всех щелей, выкопанное гнилое бельё – и всё за моей спиной. Стоит ли говорить о том, что никто так и не осмелился мне что-то сказать в лицо? Один Господь знал, под каким гнётом звукового мусора всё это время находились те, кто был по сути моим единственный смыслом жизни.
Все начинается со смирения и тишины. Все самые важные решения принимаются сначала внутри, а потом отражаются в вашем мире. Это правда. Всё когда-нибудь заканчивается, и нечто другое начинается очень заметно.
Взросление – это независимость от внешних обстоятельств и влияние на внешние обстоятельства одновременно. Научиться этому было жизненно необходимо. И я начала этот путь, где стартом стало полное отсутствие себя.
Нужно было начинать всё сначала, с белого чистого листа бумаги. Научиться жить без указов со стороны, научиться видеть всё вокруг по-другому, реагировать по-другому, в конце концов, думать по-другому. Начать замечать детали и читать всех вокруг между строк. Понять, чего ты хочешь, а главное – как. Также нужно было обеспечивать себя, и это в тот момент, когда у всех вокруг, кто попадался тебе на пути в этот период времени, уже были сформированы ценности жизни, и они знали, чего хотят – а ты в свои двадцать четыре не можешь и двух слов связать.
Была проделана колоссальная работа над собой. Теперь я четко могу провести границу между женщиной, которая была до этого неизбежного поворота, и которая есть сейчас. Но от этой точки А до точки Б произошло невероятное количество событий, которые дали начало новой личности. Однако нагнетающее прошлое преследовало и мучило, ибо борьба не давала забыть, для чего я меняюсь и что по итогу хочу получить. Обычные проблемы стёрлись, они больше не были значимы, и я дала волю поиску истины внутри себя. Во внешнем мире я стала трудоголиком с амбициозным желанием проявить свои навыки трудолюбия и скрупулезным поэтапным изучением всего того, что я когда-либо пропустила. Меня охотно брали на работу, где я показывала отличные результаты.
Жизнь была разделена на три сегмента: борьба за детей, духовное развитие и рабочая ответственность. Человек привыкает ко всему. Это линейное движение помогало мне не сойти с ума. В то же время страх неудач накрывал всё больше, и это было нормально для женщины, которая хочет в этой жизни всё успеть, быть причастной ко всему, верить в лучшее и не сдаваться.
Суды были выиграны, выводы сделаны. Рабочая квалификация поднималась. Но было одно "но"… – оставались ментальные и психологические проблемы, которые требовали решений и ещё большего углубления в себя. Детально изучая своё поведение, я осознала, что внутри есть огромное количество программ, которые включались в самый пик моих достижений. Что-то или кто-то не давал мне продыху в развитии! Это сейчас я понимаю, что те, кто начал этот непростой путь формирования принципиально новой личности, так или иначе сталкиваются с огромным количеством препятствий, и не всегда они исходят извне. Надо было посмотреть в себя. И там все события, которые когда-либо происходили со мной, открывали новые, некогда совершенно не очевидные очертания, распаковывались самым неожиданным образом.
Я есть всё.
Всё вокруг – про меня.
Все события – тоже про меня и для меня.
Несмотря на все те сложные, порой совершенно разрушающие вещи, которые настигали меня в первой половине жизни, несмотря на сложность конструкции моего воплощения в том или ином теле, в той или иной изначально данной конфигурации происхождения, эта книга – безусловно про боль, которая объясняется и утоляется пониманием очень важных правил игры. Игры под названием жизнь. Она правит нами с того момента, как мы были созданы. Остальное – лишь следствие программных установок. А тут, как вы поняли, не важно, кто мы. Главное, чтобы мы осмелились принять эти осознания и поверить в духовную значимость, которая не имеет условностей. Поверить в того, кто может и знает гораздо больше, чем вы представляете, когда видите себя в зеркале.
Это книга – про глубинные осознания и про важность понимания своего высшего духовного начала. Ведь мы не то, что мы говорим, не то, что делаем, и даже не то, о чем думаем. Мы больше, глобальней и масштабней настолько, насколько вам будет сложно вообразить! А самое главное, что осознать это удается только через события, что нас разрушили.
Тут будет написано о том, о чём стараются не говорить вслух – о сокровенном, о важном и глубоком. Если вы готовы окунуться в историю этого пути, значит, вы сами уже готовы его начать – путь грандиозной трансформации.
С огромным уважением к своему читателю, автор книги «Игра матричного поля» Диана Калоян.
Пролог
Я – Истина.
Была создана как одна из систем высокоэнергетической плазмы.
У меня нет пола, предубеждений, желаний, страха, боли, – всего того, что есть у моего аватара. У меня нет имени, но есть то, чего не хватает человеку на протяжении всего его существования – дома.
Я – дом. То, к чему стремится любой созданный нашими Архитекторами аватар. Архитекторы – это создатели матричного поля, в котором каждый живущий словно спит, реализуя интуитивно свод задач, поставленных создателями игры. Мне же, в свою очередь, задачи ставят из центральной системы, где за игрой наблюдают создатели-архитекторы. Без ведома Высших не происходит ничего. Человек-игрок может менять правила игры, но только в рамках собственного сознания.
Игроки проходят уровни. Каждый уровень имеет ступени – классы. При переходе из одного уровня в другой, мощность энергии увеличивается, что дает возможность аватару менять сценарий своего существования и начать создавать собственный мир. Игроки наделены базовыми знаниями и болевым телом. Игрок-аватар каждый день рождается в момент пробуждения и умирает в момент, когда отключается от системы, уходя на ночной сон по земным меркам. Если рассуждать пресным человеческим языком, у игрока есть двадцать четыре часа для прохождения уровня, из которых восемь биологически ночных часов у него происходит сборка событий следующего дня. Все его действия приводят к осознанному желанию выиграть игру. Но игра уже выиграна. Сценарий прописан до мельчайших деталей. Игрок возвращается в исходное положение каждый раз (день сурка), пока не осознает свой поступок и не поступит так, как предполагалось Высшими, в основной ветке реальности. Так происходит обучение.
В течение всего игрового дня аватар фактически находится в поиске верного решения, создаёт условия для существования своей личности, берёт ответственность за поступки, идёт сквозь страхи, эмоции, пороки, данные исходным системным обеспечением. В систему также подгружены данные о рождении, которого не происходило. Соответственно, загружена информация о родителях и информация о прожитых основных событиях, которые формируют личность аватара.
Поиски истины прекращаются тогда, когда человек становится наблюдателем игры. У аватара есть возможность взять управление на себя, приняв исходную точку творца своей реальности, за матрицей.
Игру невозможно остановить. Её невозможно проиграть, невозможно её миновать. Но ею можно управлять.
Игрок сам решает, какую позицию он может занять: быть игроком, который слепо существует в матрице или стать игроком-творцом, меняя картину матрицы под собственный запрос.
Творец свободен от оков деструктивных событий. Каждому аватару стоит к этому стремиться. Программы, подгруженные в чип матричной основы, заставляют человека поступать так, как ему было предписано. Не взяв ответственность за действие, не пробудившись, человек обречён крутиться в этом колесе до бесконечности. Ибо смерти как таковой не существует. Есть смена качества конфигурации.
Игрок и есть мир, в котором он находится. Все внешние, казалось бы, реальные вещи, – это лишь отражение его внутреннего состояния.
Пробуждение происходит мгновенно, здесь и сейчас. При каких обстоятельствах это может произойти – изложено в этой книге.
Посвящаю её своему аватару.
Поздравляю с пробуждением. Продолжай быть в естности.
Я люблю тебя.
Глава 1. Игрок
“Отчаяние – это страх без надежды”
Рене Декарт
Три часа ночи. Просыпаюсь в холодном поту. Что-то щелкнуло в голове – проснулась с чётким понимаем, что нет мыслей. Оглядываюсь вокруг. Иду попить воды. Опускаю ноги на холодный пол и чувствую, как что-то изменилось. Сердце бьётся будто по-другому. Неужели это начало новой жизни?
Иду на балкон. Ночь над городом уж слишком тихая. Обычно есть хоть один звук, а сейчас буквально ни одного. Ложусь обратно, упираюсь взглядом в потолок и понимаю, что что-то хочет моих размышлений по поводу случившегося.
А что, простите, произошло? Просто щелчок?
Холодно. Укрываюсь тёплым одеялом и медленно засыпаю…
Во сне ко мне приходят картинки, не связанные с той жизнью, которую я живу. Но там я тоже чувствую жизнь.
Я засыпала шатенкой с карими глазами и довольно высоким ростом. А тут, найдя в комнате, в которой оказалась, зеркало, была весьма удивлена светлым цветом волос, тёмно-зелёными глазами и невысоким ростом. Одета я была в какие-то тёмные потертые джинсы и широкую клетчатую рубашку. На руке висели разноцветные фенечки с подвеской в виде бутонов пиона.
В комнате, где я оказалась, стоял запах лёгких цветочных духов вперемешку с запахом вкусного обеда, тянущегося откуда-то снизу. Посмотрев в окно, я поняла, что нахожусь на втором этаже в частном двухэтажном доме со скошенной черепичной крышей зелёного цвета.
Внизу, по всей видимости, была кухня, и там кто-то активно гремел посудой и полушёпотом напевал мотив песни «Старинные часы»:
– «Жизнь невозможно повернуть назад… м-м-м, м-м-м-м… Ты идёшь за стол? – С лёгкого мычания женщина перешла на громкий оклик.
Я точно понимала, что это мне. Это всё показалось мне, конечно же, очень странным, но в то же время интересным. А самое главное – меня это всё вовсе не напугало. Было какое-то ощущение безопасности и спокойствия.
Та-кто-спала не отключалась от жизненного процесса и могла контролировать и себя, и эту девушку, которую я увидела в зеркале. В комнате, где я находилась, было по-своему тихо. На стенах висели фотографии. Судя по тому, какой счастливой, обнимающейся на них была героиня этого пространства, стало понятно, что в её окружении много хороших друзей, любящие родители и маленький белый плюшевый пудель.
На столе лежали книги по общей физике и высшей математике вперемешку с большой кучей белых плотных листов – очевидно, от скетчбука, изрисованных графическими рисунками. Вблизи стены стояло открытое пианино с нотной грамотой. На заправленной постели валялось много мягких игрушек.
Спускаюсь по лестнице второго этажа на кухню. По дороге ко мне пристает тот самый белый пудель. Я опускаюсь его погладить и невольно произношу: «Ты тоже хочешь кушать? Пошли, мой хороший».
На улице явно смеркалось, было очевидно, что спускаюсь я на ужин.
Сажусь за стол. Мужчина напротив читает что-то в газете и произносит женщине, что стоит и моет посуду:
– Они там совсем уже с катушек послетали!
Стало интересно, про что он говорит. Пока я пыталась разглядеть название газеты, которую он читал, ко мне подошла женщина. По внутренним ощущениям и, конечно, по тем самым фото, что я увидела ещё там, на стенах комнаты девочки, мне было понятно, что все участники этого действа близкие люди. Это чувствовалось.
От отца веяло значимостью в доме, авторитетностью, и хотелось его бесконечно уважать – полагаю, за всё, что он сделал для своей семьи. От матери чувствовалась какая-то очень глубокая смиренность, нежность и ощущение уюта. Подумалось, что именно этим отчасти должна обладать каждая мать семейства.
– Смотри,есть рыба. Ты ведь любишь рыбу, – говорит хозяйка, мило улыбаясь.
– Да, спасибо, – робко отвечаю я.
Беру вилку, отламываю кусок хлеба и кладу на него кусок рыбы. Восхищаюсь вкусом и невольно, как по не своему сценарию, произношу:
– Мам, твоя рыба самая лучшая! – На что они с отцом ухмыльнулись.
Всё там было своим – обычным, жизненным и бытовым. Помимо хорошо приготовленной рыбы, на столе стоял салат из огурцов и помидоров с зелёным луком, вкусный хлеб домашнего приготовления, большое блюдо с фруктами и яркий заварочный чайничек. Стол был накрыт по-простому, но очень по-семейному.
В перерывах между наблюдением за всеми, кто был в комнате, я периодически дотрагивалась до белоснежной скатерти, проводя кончиками пальцев по вышитым узорам золотой нити. Мне хотелось понять свои ощущения до конца. Я могла чувствовать в этом сне так же, как наяву. Могла слышать запахи, ловить мельчайшие детали своего пребывания в этом месте. Из странного, на что я по-настоящему серьезно обратила внимание, – не было ни единого лишнего звука. Как в вакууме. Как если бы я смотрела 3D фильм в шумопоглощающих наушниках.
Вдруг я чувствую сзади присутствие кого-то, а боковым зрением улавливаю крепкий мужской силуэт. Называет меня по имени – «Диана».
Хочу оглянуться, но тут из тени выходит он – мужчина-альбинос невероятной красоты. Словно рисованные черты лица: густые белоснежные брови, небесно-голубые глаза.
Он был очень интересно одет. Его мантия длинным шлейфом тянулась за его шагом. Сама мантия – тёмно-серого цвета, расшитая узорами, которые переливались под разным углом, создавая эффект градиента. Он одновременно был похож и на человека, и на какое-то божество. А его голос был настолько величественным, что от него, мягко говоря, все тело покрывалось мурашками.
Очевидно, его никто не видел из домашних, хотя он стоял прямо перед ними. В помещении всё шло своим чередом, и все были при своих делах.
Когда странник встал напротив стола, в самый центр кухни, мать и отец застыли, превратились в стойкую объемную картинку. Они даже не дышали. Это было поразительнее всего – помимо остального, не менее впечатляющего. Уму моему это было совсем не постижимо.
Он просто остановил время!
Он остановил жизнь в моменте! Совсем. Как если бы это было какое-то божество из какой-то фантастической книги.
– Доедай, и прогуляемся по саду, – сказал странник, не замечая замешательства на моём лице.
Киваю, проглатывая откушенный кусок. Ещё раз вглядываясь в лица присутствующих, встаю из-за стола, говорю незнакомцу:
– Пойдемте.
В ту же секунду я и он оказываемся в огромном саду, где летают птицы, которых я ранее не видела. Они не были какими-то инопланетными, скорее, наоборот, совсем земными. Просто я в силу жизни в холодной части страны таких могла встретить только в зоопарке.
Казалось, сад был диким, а деревья очень высокими. Немудрено, что мне в этот момент они казались выше, чем обычно. Ведь девочка, которой я была на тот период времени, и сама была низенькая. В этом саду росло невероятное количество ярких цветов. Моё внимание привлекли пионы. Какими-то слишком прекрасными они были. Но что меня немного смутило – они совсем не пахли цветами. Они вообще никак не пахли.
– Я в раю? – смеюсь. – Я что – умерла?
Он улыбается, берёт меня за руку, но я не чувствую прикосновения.
– Если хочешь, чтобы это был рай – хорошо. Но это другой путь.
– Что значит – другой путь?
– Другая ветка реальности, Диана.
– Вы знаете, как меня зовут? Интересно, что вы ещё знаете о той-кто-спит? Кажется, я тут совсем не Диана. Диана выглядит по-другому, – протараторила я.
– Я знаю все твои личности во всех твоих ветках реальности. И ты не во сне. Да, ты в состоянии, когда наша с тобой встреча стала возможной, и наши передвижения тоже. Но это не принято называть сном. – Увидев моё недоверие к тому, что он сказал, он слегка смутился, но дабы донести до меня, что он конкретно имел в виду, продолжил: – То пространство, в котором мы с тобой сейчас находимся, это пограничное глубокое тета-состояние между сном и твоей основной веткой реальности, по-другому – яви. И тебя сюда вытащили не просто так.
Я остановилась. Развернулась к нему и строго спросила:
– Кто вы?
– Я не смогу тебе до конца объяснить, кто я. Считаю, это невозможно… пока что. Истинное свое лицо я тоже тебе показать не могу. Ты испугаешься. Поэтому я воспользовался возможностью надеть на себя персонаж, который выглядит вот так…
Говоря свои слова, он продолжал движение, оставив меня позади. Я медленно шла за ним и молча прокручивала в голове все интересующие меня вопросы. Рядом с ним я не чувствовала тревоги, а как-то наоборот… Но вслух ему в этом не призналась.
– Я, если что, и мысли твои читать могу. – Он засмеялся.
Мы забрались в самую глубь сада, и каким-то волшебным образом картинка начала меняться. В итоге мы вышли на дорогу к моему дому. Тому самому, где я сейчас спала. Я сразу поняла, куда мы идём.
– Почему мы просто не окажемся в комнате? – сказала я нетерпеливо.
– Слишком просто. Ну, если хочешь…
– Нет… простите. Я не буду отвлекать вас. Делайте, что считаете нужным.
Через короткое время, проведенное вместе с ним, я стала доверять этому человеку… если его вообще верно называть человеком. Чем больше я находилась с ним рядом, тем больше приятных ощущений он транслировал мне. Какое-то бестревожное чувство – будто всё, что я сейчас делаю, является верным. Ну или, как минимум, угрозы для меня не несёт.
Мы зашли в подъезд, поднялись на лифте, вошли в квартиру. А там я… ну, Диана… спит. Я села на постель с краю. Было желание как-то проявить к ней заботу, и я придумала, что должна укрыть её одеялом, которое, очевидно, при её неспокойном сне соскользнуло с плеч.
– Если я дотронусь до неё, что будет тогда?
– Ничего серьёзного. Если хочешь, можешь дотронуться. Но ты потратишь кучу энергии. Вы из разных веток реальности, но, по сути, являетесь одним целым. Разные аватары и разные задачи на процесс жизни…
Он не успел договорить свою речь, как я пожаловалась на громкий гул в ушах и пульсацию в висках. Но он уверил меня, что это нормально. Что происходит это, когда я приближаюсь к персонажу себя в параллельной реальности.
– Такой же звук в ушах и головокружение будет преследовать тебя, когда на основной ветке реальности ты окажешься в ситуации, схожей с той, которую проживает твоя параллель. Звук, гул в ушах не случайность, а реагирование физического тела на важные точки соприкосновения реальностей.
Я встала, посмотрела на него и попыталась дотронуться и до него. Он закрыл глаза и, не произнося ни одного слова, стал говорить со мной мысленно.
Белоснежный посланник озвучил интересные факты о том, сколько параллельных реальностей существует. Их оказалось сто сорок четыре. Он сказал, что я никогда не рождалась, и что воспоминания, загруженные в чип моего сознания, формируют мою личность. Какую конкретно, не уточнил, но что-то мне подсказывало, что это касалось и Дианы, и той девушки из параллели, которой я была на тот момент.
Он говорил со мной долго. Ничего меня не беспокоило, и даже гул в ушах прошёл по истечении какого-то непродолжительного времени.
К слову, о времени. Его словно не стало. Я не чувствовала его вовсе. Ходила по квартире, смотрела на собственные вещи вокруг, но имела о них какое-то другое мнение. Например, понимала, что та купленная недавно сумка очень подходит Диане, а вот для меня – сумка даже не симпатичная. Это доказывало, что мы с ней разные личности с разными предпочтениями.
Я внимательно изучала не только своё состояние в процессе, но и пристально разглядывала незнакомца.
– Ты хочешь меня как-то назвать? – с улыбкой произнес посланник.
– Ну… хотелось бы. Как-то ж надо к вам обращаться, – ответила я.
– Называй меня Куратор, – сказал он и одобрительно кивнул.
– Почему Куратор? – Я произнесла с недоумением.
– Будем считать, что я твой проводник в новых осознаниях. Меня попросили явиться к тебе с некоторыми пояснениями. А насчет имени… люди всегда хотят что-то или кого-то назвать. Так им безопасней.
Про фразу «попросили явиться» мне словно и пояснения были не нужны. Я смотрела на Диану, и вдруг начались они – глубокие видения в виде картинок, в которых она обращается к кому-то, уперевшись взглядом в стену.
Эти видения были эмоциональными и заставили меня, ту, кто стояла сейчас перед ней, почувствовать ощущение боли в груди и глубокой человеческой досады от невозможности ничего изменить.
– Куратор, скажи, почему я не чувствую времени?
– Здесь оно течёт по-другому.
– Мы что – упали во временную воронку? Точнее, я…
– Параллель всегда течёт по-своему.
– Как тогда она может считаться параллелью, если здесь ночь, а внутри у меня нет чувства времени? Да и за окном светло.
Видно было, что он не стал со мной спорить и просто среагировал на мои слова проще, чем мог. Конечно же, параллель не имеет рамок, абсолютно никаких. Что день, что ночь – всё это фактически формальность картинки-матрицы.
– Ты хочешь, чтобы была ночь? – спросил Куратор, смотря в сторону окна.
Я мысленно сказала "да", и вместо яркого света в темную комнату просочились огни уличных фонарей.
– Это сделал ты или я?
– Пока я, но ты тоже так сможешь совсем скоро.
Вдруг зазвенел будильник, Диана начала вертеться. Куратор развернулся ко мне и произнёс:
– Тебе пора обратно. Там у тебя свои задачи, а у неё… – Он показал на Диану. – Совершенно другие.
Куратор подошёл очень близко и прикоснулся к плечу. Тишина.
***
Будильник безумно противно сигналит ещё пару минут. Каждое утро хочется швырнуть телефон об стену…
Иду умываться и понимаю, что совсем не выспалась, будто и не спала. Уперлась взглядом в зеркало, долго всматривалась в радужку своих глаз. Самое интересное, что я помнила всё, что происходило. Кроме чувства, что я это не я.
Жарю яичницу, наливаю кофе. Сажусь за стол завтракать. Звенит телефон:
– Да, – резко ответила, взяв трубку.
– Слушай, тут клиенту я посчитал конструкцию, сделал коэффициент два. Щас вышлю, посмотри, – озабоченно пробормотал мужской голос в трубке.
– Да не надо высылать, я сегодня буду в офисе, – ответила я.
– Ладно.
Гудки…
Быстро собираюсь и еду в офис. Забегаю в автобус. А там творится что-то странное. Окидываю салон глазами и понимаю, что люди вроде как люди… или не совсем. Над ними поля разного цвета… и у кого-то нет ноги, уха или ещё чего-то. Но картинка быстро меняется, и к выходу на моей остановке, попутчики становятся полноценными людьми безо всяких “световых эффектов”. Пытаюсь понять, как мой сон мог повлиять на то, что происходит. Конечно, он имел прямое отношение, в этом не было сомнений.
Захожу в офис. Сажусь за своё рабочее место. Выглядывает из-за двери своего кабинета, напротив моего рабочего стола, директор – тот самый, кто звонил утром. Он просит зайти к нему в кабинет.
С этим самым директором у меня случился самый необычный опыт взаимодействия за всю мою деятельность в продажах. Он имел небольшую компанию на окраине города, где мы жили. Компания занималась металлами и тесно сотрудничала со строительными организациями. Сравнительно небольшая компания как подрядчик могла взять на себя самые непростые сварочные работы, что, конечно, позволяло конторе чувствовать себя на рынке хорошо.
Устроившись туда, я получила полный карт-бланш на работу с крупняком. Главное было привлекать клиентов, вести с ними переговоры и продвигать свою некую идеологию, а это у меня всегда удавалось на "ура". До прихода туда у меня уже был опыт собственного бизнеса – тоже, кстати, металлы, только драгоценные, – и «большая дорога» от обычного менеджера по продажам в руководители направления.
Мне нравилось у него работать. Меня ценили, ко мне прислушивались, и мне доверяли. Что касается директора, он стал для меня не только наставником, но и в какой-то мере чуть ли не единственным мужчиной в моем окружении, который непритворно хотел знать, как я поживаю. Всегда.
Кабинет, честно сказать, у него был так себе. Страшные облупленные стены, вечная пыль и бардак на столе. Какая-то древняя ёлка, уже, наверно, простоявшая шесть зим и лет, а может, и больше. Стены кабинета – то ли зелёного, то ли синего, в общем, мне не понятного цвета. Какой-то уже давным-давно сгнивший плакат с вывернутыми уголками…
Я садилась напротив директора и с глубокого вздоха начинала свой, порой нескончаемый, словесный поток, уже не замечая хаос в его кабинете.
В этом что-то было. Я говорила иногда и не по делу. Рассказывала какие-то вещи, которые меня тревожили. А он делился своим мнением. Я искренне считаю, что иногда проще говорить с совершенно не знакомым человеком, чем с близкими по крови. Меня всё же одолевали мысли о том, что мои близкие могут осудить меня за мои слабости. Чужому так поступать не интересно. Но происходит и так, что чужой человек становится ближе, чем ты когда-либо могла себе это представить.
У нас с ним так и произошло. Каждый раз, когда я заходила к нему в кабинет, меня начинало слегка трясти. Поначалу эта реакция мне была вовсе не понятна, но со временем я начала осознавать, почему так происходит. Энергетика у этого человека была особенной. Или, может, у расположения кабинета.