Небытие. История клуба оккультизма. Том 2

Погодите-ка… Только не это!

От резкого осознания даты я заметил папу и маму, которые в спешке собирались куда-то. Во мне одновременно проснулись спокойствие и легкая грусть.

– Мам? Пап? Вы куда? – спросил я.

– Ой, сынок! – вдруг подлетела ко мне мама, шурша конвертом в руках. – Нас срочно вызвали на работу! – Это тебе, досрочный презент, чтобы не думал, что мы забыли!

Она сунула мне в руки конверт, и через мгновение они вдвоем уже выходили из дома.Ну и ну, настойчивые…, но все равно приятно.

Я прошел на кухню и сел за стол. На нем дымилась кружка свежезаваренного чая. Попивая его, я стал вскрывать конверт. Внутри лежало…

Десять тысяч?!

Такой суммы на день рождения я не припоминал – раньше обходились пятью. Спасибо, конечно, но куда мне столько?! Может, опять начать копить? Я оставил купюры на столе, достал из хлебницы пару ломтиков, сунул их в тостер. Из холодильника вытащил банку с ягодным джемом и замер в ожидании.

Приятно, что родители, хоть и знают – этот день не мой любимый, – все равно пытаются его скрасить. Благодаря им я потихоньку начинаю верить в «чудо» 14-го октября.Когда тостер «выплюнул» подрумяненные тосты, я услышал, как открылась дверь, а после медленные, шаркающие шаги. Момо выглянула из-за угла и уставилась на меня сонными глазами.

– Ты тут? – проскрипела она.

– Я? Не-е-е-е, ни в коем случае! – усмехнулся я. – Тост с чаем будешь?

Словно по волшебству, сонливость с нее слетела. Момо стрелой вылетела на кухню и зарадостно запрыгала на месте.

– Буду-буду! – засияла она.

– Сначала умойся, а я пока чай сделаю. – Я нежно потрепал ее по растрепанным волосам.

– Есть!

Растопырив руки, словно крылья самолета, Момо «полетела» в сторону ванной, а я щелкнул чайником. Поставил для нее кружку, засыпал зеленый чай и… без зазрения совести – четыре с половиной ложки сахара. Мама, конечно, делает послабее, но Момо признает только такой. Попробуй положи на грамм меньше – пить не станет! Привыкла ко мне, избаловалась. Главное, чтобы сахаром не угорела.

Когда завтрак был готов, а я уже включил телевизор, Момо влетела из ванной и шлепнулась напротив меня.

– Спасибо за еду!

Девочка с хрустом откусила кусок тоста, щедро намазанного джемом, и запила его сладчайшим чаем.

Как можно поглощать столько сладкого с утра…

У меня за последнее время, как у папы, вошло в привычку первым делом включать новости. Но там уже давно не было ничего про те убийства. Как же хорошо, что мы тогда спасли Каэде и Саюри… Иначе их лица, наверное, сейчас мелькали бы в сводках.

– Включи другой, этот скучный! – потребовала Момо, не отрываясь от тоста.

– Как будет угодно вашей светлости, – поклонился я с преувеличенной вежливостью.

Щелкнул пультом.

Черт, опять эта дурацкая передача про «силу земли и огурца»!

Переключил еще раз – вроде что-то поживее. Пусть будет фоном для Момо, хоть я аниме и не фанат.

– Братик, сегодня в мою комнату – нельзя! – прожужжала сестра, набив рот.

– Не то, чтобы я рвался туда, но с чего вдруг? – удивился я.

– Секрет! Важный! – таинственно сощурилась она.

– Вот это ничего себе. – Усмехнулся я. – Заинтриговала!

Момо довольно улыбнулась, весь рот в джеме. Она тщательно слизала сладость язычком, явно довольная произведенным впечатлением.

– Хоть скажешь, когда можно зайти? – спросил я, закидывая последний кусок тоста в рот.

– Ммм… Обязательно! – сверкнула она глазами. – Но до моего сигнала – ни шагу! Только когда я скажу «Можно!»

– Буду смиренно ожидать! – с пафосом ответил я.

Момо лишь хитро усмехнулась и доела свой завтрак. Она встала, собрала посуду и отнесла к раковине, а затем, весело помахав мне рукой, исчезла в своей комнате.

Я допил остывающий чай и взялся за посуду. Старался вообще не прислушиваться к тому, что творилось за стеной. Помимо сосредоточенного ворчания, доносились звуки резания ножницами и шуршания бумагой. А когда послышался звон рассыпавшихся по полу мелких шариков и ее сдавленное «ой», я шумно открыл кран посильнее, чтобы заглушить таинственные приготовления.

Пусть уж спокойно готовит свой сюрприз, не боясь моих глаз. А мне пора бы забрать у Кента платье для Момо – он сшил его уже давно. Вот только выходить в такую холодищу совсем не хотелось!

Что касается погоды – с каждым днем становилось все хуже. Понимаю, середина октября, но такой мороз – просто невообразимо! За окном термометр показывал жалкие +3 градуса – совершенно ненормально для этого времени года! Дышалось, будто в лютый январь.

Я крикнул сестре через дверь, что ухожу, и начал кутаться. Под ветровку натянул свитер – его колючий воротник неприятно елозил по шее. Натянул теплые носки, но обулся в те же кроссовки; поверх обычных джинсов – других попросту не нашлось.

Открыв дверь, я тут же получил по щекам ледяным, колючим ветром. Буквально через пару шагов почувствовал, как кожа на лице загорается румянцем.

Какой там плюс! Здесь явно пахнет крепким минусом!

Телевизионным прогнозам я давно не верил, но, чтобы меня обманывал собственный термометр – такого еще не было. Может, это просто с непривычки?

Я поплелся в сторону дома Кенты, уткнувшись лицом в злополучный воротник. Слава богу, живет он недалеко!

Подойдя к двери, я застучал, переминаясь с ноги на ногу в тщетной попытке согреться. И тут меня осенило: я же не предупредил его о визите! А вдруг он не дома? Будет же ужасно обидно промерзнуть зря! Хотя… куда ему в такой дубняк идти?

Дверь открылась, и на меня удивленно уставился парень. В руках он сжимал моток зеленых ниток, недоуменно моргая.

– Макото?! Вот это сюрприз, братан! – Кента сам слегка подрагивал от холода. – Фига! Холодрыга какая! Заходи быстрее!

Я кивнул и шагнул в спасительное тепло. Глубокий выдох сам сорвался с губ.

– Блаженство… – пробормотал я, ощущая, как ледяные иголки отступают с кожи, уступая место мягкому теплу. Даже колючий свитер вдруг показался терпимее.

– Ты чего в такую дубняк приперся? – Кента переложил нитки в другую руку, вдруг хлопнул себя по лбу. – Точно! Платье же! Давай заходи, не стой в дверях!

Я скинул промерзшие кроссовки и последовал за другом, который что-то бурчал себе под нос. Неожиданно из соседней комнаты показалась женщина преклонных лет. Седые волосы были аккуратно собраны в пучок, а на лице светилась добрая улыбка.

– Это и есть твой друг, Кента? – спросила она мягко.

– А то! – парень хлопнул меня по плечу. – Видела платье, которое в моей комнате висит? Детское? Это как раз для него!

– То есть для сестры, – вежливо поправил я друга и слегка поклонился. – Здравствуйте! Макото Инудзука.

Женщина сложила ладони у щеки, ее улыбка стала еще теплее.

– Сама вежливость! Может, чаю, ребята? Согреетесь.

– С огромным удовольствием, мам, – отозвался Кента. – А я пока Макото платье покажу!

Я последовал за другом в его комнату. Кента, размахивая руками, с жаром рассказывал, как корпел над платьем. По его словам, в эту работу он вложил всю душу – так, как никогда раньше не делал.

– Принимай работу! – торжественно объявил он, распахивая дверь.

Я шагнул внутрь, и мой взгляд сразу притянуло аккуратное белое платье на вешалке. Оно было безупречным, будто светилось изнутри нежным сиянием. Все детали, о которых мечтала Момо, были воплощены идеально. Даже крохотные бабочки, красовались на тонких лямках и подполе платья.

Я просто остолбенел. Даже «потрясен» – это было слишком мягко сказано. Хотя комната Кенты была заставлена другими платьями и творческим хламом, это выделялось среди них, словно жемчужина в груде ракушек. Оно дышало чем-то особенным, вложенной в него душой.

– Ну и как? – спросил Кента уже спокойнее, но в его глазах читалось нетерпение.

– Это… невероятно красиво! – вырвалось у меня. Я осторожно, почти благоговейно, коснулся шелковистой ткани. – Почему ты так редко что-то создаешь? – не удержался я от вопроса.

Взгляд скользнул по знакомым вещам. Некоторые платья я узнавал еще с того раза, когда приходил сюда с сестрой.

– Вон то темно-зеленое… до сих пор стоит? Не продал?

– Да куда там продать… – Кента смущенно почесал затылок. – Большинство работ – так, для души. Заказов мало, а если и бывают – просят что-нибудь попроще. А вот это зеленое! – Он нервно подбросил моток ниток в руке. – Переделывать собрался!

Честно говоря, когда Кента согласился сшить платье для Момо, я ожидал чего-то средненького, добротного. Но его мастерство по-настоящему поразило меня.

Почему он не хочет заниматься этим всерьез?

– А если когда-нибудь к тебе девушки подойдут и станут умолять что-нибудь сшить, за любые деньги? – спросил я, подлавливая его на слабом месте.

– А?! – Кента буквально подпрыгнул на месте. Я отчетливо увидел, как по его шее и ушам разлилась краска. – Д-девушки?! П-подойдут, да? Чушь собачья! Я ж… я ж почти не занимаюсь рекламой! – Он нервно переминался с ноги на ногу, роняя моток ниток. – Хотя… ну… прикольно, конечно, было бы… – пробормотал он уже почти неслышно, отводя взгляд.

Вот она, его главная беда. Кента вроде бы и мечтает превратить хобби во что-то большее, но… Его панический страх перед противоположным полом, который так дико контрастирует с его внешностью – высокий, подкачанный, с дерзкой прической и манерами этакого грубоватого парня – вот основная преграда. Мы знакомы еще с начала лета, что ли, что я давно перестал искать причины почему он именно такой. Но легкое удивление все равно накатывает каждый раз, когда этот здоровяк шарахается в сторону от той же Рэй, Саюри или Каэде, будто от огня.

– Чего ты их так, девушек-то, боишься?.. – Я устало провел ладонью по лбу. – А если кто-то из них тебе сам понравится?

– Да не боюсь я никого! – Кента сжал кулаки, но голос выдавал смущение. – Это просто… прошлые заморочки. Хватит трепаться! Лучше давай платье забирай и чай пить пойдем! Мать наверняка уже все по-царски накрыла!

Я тяжело вздохнул. Лесть в его душу и копаться в прошлом сейчас – гиблое дело. Лучше отступить. Я бережно снял платье с вешалки, а Кента тем временем стрелой вылетел из комнаты, словно спасаясь от неудобного разговора.

Мой шанс!

Мгновенно раскрыв свой старенький телефон-раскладушку, я принялся щелкать: сначала безупречное белое платье Момо, затем – мельком – самые интересные работы, висевшие вокруг. Если Кента упорно не идет к успеху, значит, успех должен сам найти его! И я ему в этом помогу! Довольный серией снимков, я вышел из комнаты и направился на кухню, где уже слышался смех и звон посуды.

Время за столом пролетело удивительно тепло и душевно. Мы пили ароматный чай, а потом мама Кенты подала наваристый мисо-суп – настолько вкусный, что я искренне удивился. Еще раз убедился: у моих друзей, ну, почти у всех – золотые родители. Если, конечно, не брать в расчет отца Харуто… Его истинные мотивы для меня до сих пор – темный лес. Может он не такой безобидный.

Пора воплощать задуманное в жизнь. Скоро.

Попрощавшись с Кента и его мамой, я снова нырнул в объятия жуткого холода. После уюта кухни, горячего супа и чая, он обрушился на меня с удвоенной злобой – колючий, пронизывающий, отвратительный. Мои быстрые шаги почти сразу переросли в бег – бегство от этого ледяного кошмара к домашнему теплу.

Домой я влетел почти на крыльях. Тепло снова разлилось по телу, а когда из комнаты выглянула Момо и ее огромные глаза вспыхнули при виде свертка с платьем – стало еще теплее.

– В-а-а-а-а! Платьице! – Она радостно подскочила ко мне, выхватила сверток и прижала к груди. – Такое красивое! – пискнула она, разворачивая ткань. – Твой друг самый лучший!

– Все мои друзья – самые лучшие, – улыбнулся я, нежно потрепав ее по голове. – Беги примеряй! Надеюсь, все впору?

Момо кивнула так, что волосы разлетелись, и помчалась в свою комнату. Я тем временем скинул куртку и промерзшие кроссовки.

Как же все-таки хорошо дома!

Поставил чайник, чтобы заварить любимого зеленого чая. Я же говорил, что обожаю его? Как раз когда чайник щелкнул, выключившись, на кухню ворвалась сестра, уже в новом наряде. Она кружилась на месте, пытаясь разглядеть себя со спины в отражении окна.

– А-а-а! Оно просто волшебное! – Она топнула сначала одной ножкой, потом другой, как будто проверяя, настоящая ли радость. – Ну как, братик? Красиво? Очень красиво?

Редко доводилось видеть ее в платьях. Разве что на выпускном из садика, но те воспоминания уже стерлись. Одно я знал точно: платья ей удивительно идут, а уж это творение Кенты – настоящее чудо.

– Замечательно! – Моя улыбка стала шире. – Нигде не жмет? Не трет? Говори сразу, времени в обрез – надо успеть вернуть Кенте, если что-то подправить.

– Не-а! – Сияя, она тряхнула головой. – Идеально!

– Ну и славно, – тепло выдохнул я. – Лучше переоденься, а то мама придет – будет ворчать, если испачкаешь!

– Угу! – Момо скрылась в своей комнате.

Я налил душистого чая, устроился за столом и включил телевизор. Инстинктивно переключил на новостной канал, настроение сразу сникло.

Только бы не об убийстве…

К моему облегчению, говорили о другом, хотя тоже тревожном:

«– По последним данным, в Такаяме, префектура Гифу, наблюдаются аномальные погодные условия, не соответствующие прогнозам синоптиков. Вместо ожидаемого октябрьского тепла город скован холодом, характерным для конца ноября. Это вызывает серьезные вопросы у экспертов. Кроме того, над Такамой уже несколько дней практически неподвижно нависает плотный слой серых облаков. Причины этого явления выясняются в прямом эфире», – вещал безэмоциональный голос дикторши.

Наконец-то заметили! Только вот толку? Неужто они сейчас прилетят разгонять тучи и греть город гигантскими фенами? Кстати, о этих тучах, они словно давили на меня. Я вроде ничего толком не сделал, на часах полдень, а я вымотался так, словно на подработку к Харуто ходил.

– Братик… – Момо возникла в дверях как призрак, уже в домашнем одеяние. – Уже все готов, зайдешь ко мне?

Я оторвался от стола. Ее голос звучал непривычно тихо и серьезно. Ни смущения, ни обычной детской восторженности – только какая-то сосредоточенная важность. Я поднялся и последовал за ней в комнату, присаживаясь на край кровати.

– Что-то хотела показать? – спросил я мягко.

Момо промолчала. Ее взгляд метался: то ко мне, то к письменному столу. Потом, словно решившись, она резко подошла к столу, схватила листок бумаги и протянула мне. Я осторожно взял рисунок.

– Я так и не сказала… спасибо за то, что ты меня спас, – прошептала она, глядя куда-то в сторону. – Мама рассказывала… что ты пришел как герой, со всеми друзьями, а сестренка Саюри держала меня на руках! Обидно, что я ничего не помню… – Голос ее дрогнул. – А этот рисунок… это «спасибо». За спасение.

Я посмотрел на листок. Момо не претендовала на звание художницы, но я ясно разглядел себя – с мечом, поднятым к небу, и огромного, злобно оскаленного дракона, которому кричал: «Я непобедим!».

– Мама говорила, ты герой! Я подумала: а с кем воюют герои? И тут – бац! – в голову приплыл дракончик! – Момо смущенно улыбнулась, ожидая оценки. – Нравится?

– Очень, Момочка! Это… просто замечательно! – Голос мой слегка предательски дрогнул. Я снова опустил глаза на рисунок.

Сложно поверить… Она почти угадала. Только вместо дракона там было нечто… «Падение».

– А-а, еще! – Она вдруг вспомнила, порывисто вернулась к столу и что-то крепко сжала в кулачке. – У меня после уроков осталось их немного… Вот…

Момо отвела взгляд, разжала ладошку. На розовой резинке висел самодельный браслет из ярких, неровных бусинок. Я машинально протянул руку, но вместо того, чтобы вложить его, она ловко натянула браслет мне на запястье.

– Это тебе подарок! – Ее улыбка озарила всю комнату. – С днем рождения, братик!

Честно… Комок подкатил к горлу. Я смотрел на кривоватые, но такие старательные бусинки на своем запястье, и улыбка сама растеклась по лицу.

– Спасибо тебе… Огромное спасибо, – прошептал я, нежно гладя ее по волосам. – У меня самая лучшая на свете сестренка. Никогда его не сниму. Никогда.

– Обещаешь? – В ее глазах светилась надежда.

– Клянусь.

Момо запрыгала на месте, а потом плюхнулась рядом на кровать, будто у нее подкосились ноги от счастья.

– Я о-о-очень старалась! Правда-правда!

– Вижу, солнышко, вижу, – я осторожно перебирал пальцами каждую теплую бусинку, чувствуя, как они впитывают всю ее любовь. – Каждая бусинка – как твоя улыбка.

Такая теплота разлилась сейчас по сердцу… Момо всегда дарила мне на день рождения лишь рисунки, а теперь… Этот браслет, эта благодарность… Я едва сдержал мужскую, скупую слезу.

– Ай! – Сестра вдруг резко схватилась за голову.

– Момо?! Что опять? – Сердце сжалось от тревоги.

Она зажмурилась, сдавив виски ладошками, стараясь переждать волну боли.

– Ничего… Все пройдет. Это же не впервые! – пробормотала она, пытаясь успокоить меня больше, чем себя.

С того злополучного дня в торговом центре, когда у нее впервые так скрутило голову, приступы стали повторяться чаще. Мама водила ее по врачам, но те лишь разводили руками: ничего «странного» не видят. Говорили про стресс, но, когда мы осторожно расспрашивали Момо, она лишь удивленно хлопала глазами и решительно мотала головой.

Слишком уж все это странно…

– Точно все в порядке? – не унимался я.Момо лишь кивнула, уже отпуская руки от головы. Она подтянула ноги под себя, села по-турецки. Ее взгляд скользнул к моему запястью, где лежал подаренный ею браслет, потом поднялся на меня.

– Еще раз… спасибо, – прошептала она, и в ее глазах стояли уже не детские, а очень серьезные чувства. – Спасибо, что спас меня тогда. И пусть этот браслет напоминает тебе в каждый твой день рождения, что я считаю тебя своим героем! – Голос ее окреп. – Ни я, ни мама с папой не знаем, что было бы со мной, если бы не ты и твои друзья! – Она ненадолго опустила голову, а потом вскинула ее, и на лице снова расцвела ее обычная, солнечная улыбка. – Мне иногда так грустно, что я не могу дарить тебе такие же большие подарки, как ты мне… Но! – Она оживилась. – Я, кстати, все те раскраски разукрасила! Показать потом? Уверена, у меня самые лучшие картинки получились! Увидишь!

Я не мог сдержать теплой улыбки.

– Ты назвал меня самой лучшей сестрой? – продолжила она, и в ее глазах светилось счастье. – А я считаю тебя самым лучшим старшим братом на свете! Когда я в школе рассказываю, сколько всего ты мне даришь – игрушки, книжки, вкусняшки – все мне завидуют! А я улыбаюсь и горжусь! Ты не просто брат, ты – мой лучший друг! И раз у тебя такие замечательные друзья, значит, ты и сам очень хороший! Вот тетя Рэй – такая красивая и добрая, любит поболтать со мной. Сестренка Саюри – всегда играет, рассказывает смешные истории про вас, особенно про милашку Кенту! Он тоже очень хороший – сшил мне это платье! Да, он выглядит грозным…, но улыбка у него такая добрая! Дядя Харуто и тетя Каэде – веселят меня своими спорами, а рыженький мальчик- приносит самые вкусные булочки! Дядю Рэн… я не всегда понимаю, но он такой умный! И все они говорят, что ты – отличный друг. Я рада, что ты такой не только со мной!

Я слушал, затаив дыхание, не смея перебить. Редко она говорила так много и так… по-взрослому. Каждое ее слово было искренним, как солнечный луч.

– Просто… – она замолчала на секунду, подбирая слова. – Обещай, что ты всегда будешь моим братиком? Даже когда школу закончишь и вырастешь большой-пребольшой? Будешь звонить, приезжать? Знай, твоя сестренка всегда будет ждать тебя! Мы пойдем гулять, куда-нибудь в кафе… И обязательно приезжай зимой! Ты же помнишь наш священный закон? Снежки каждый год! Никаких отговорок!

– Ни в коем случае не забуду! – поклялся я.

Момо улыбнулась, а потом протянула мизинчик. Ее глаза стали серьезными.

– И еще одно… Обещаешь защищать меня? Что бы ни случилось?

Я протянул руку и бережно обвил ее маленький мизинчик своим.

– Клянусь, – сказал я тихо, но твердо, глядя ей прямо в глаза. И она улыбнулась мне в ответ – своей самой доверчивой улыбкой.

– Спасибо тебе за все, братик! – Она вдруг бросилась ко мне, обвила шею маленькими ручками и прижалась щекой к плечу. – И еще раз… с днем рождения!

Я обнял ее, чувствуя, как наша родственная связь, и без того неразрывная, сплелась в этот миг еще крепче. Она отдала мне все, что могла – свою благодарность, которую не умела выразить раньше, свою любовь, спрятанную в бусинках браслета, и самое главное – свою безграничную веру. Этот простенький браслет из цветных бусин стал самым дорогим подарком за всю мою жизнь – символом спасенной жизни и бесконечного доверия. Я знал, что не сниму его никогда.

***

Вот и пролетели три дня. Я брел в школу, волоча ноги, с выражением лица, ясно дающим понять: «Сейчас начнется ад, несмотря на отсутствие уроков»…

Обычно я мчался бы на своем верном железном коне, но… Тот день окончательно его добил. После моего недавнего падения он развалился так капитально, что даже мысль о починке казалась издевательством. Как я теперь буду без него?..

Сегодня меня ждали два события: одно важное – выступление хора Момо, и второе… этот дурацкий косплей. Я, кстати, до сих пор в полном неведении, что придумал наш клуб, вернее, что выдумала Рэй. Даже костюма у меня нет. Но Рэй настойчиво твердила: «Не парься, я все подготовлю!»

Вот тебе и подготовка… Сюрприз, блин.

Переступив порог школы, я тут же попал под шквал кричащих, смеющихся и пестро разодетых подростков. Кто щеголял в костюмах любимых героев, кто просто облачился во что-то немыслимо яркое, а в некоторых классах уже вовсю кипела подготовка к тематическим мероприятиям. Я знал точно: класс Саюри открывает кафе-магазин, а наш класс… устроил «зону свиданий». Кому в голову пришла эта идиотская идея? Уверен, не Рэй – я еще помню ее язвительные комментарии насчет романтики. Я и Харуто тоже в планировании не участвовали. Что сделано, то сделано. Лишь бы нас туда не втянули.

Пробираясь сквозь толпу украшенных до невозможности людей и пестрые классы, я наконец добрался до клубного корпуса. Никогда он не казался таким тихим и… мрачным. Видимо, вся яркость и шум остались там, в основном здании, и после этого буйства красок здесь царила гробовая тишина.

Подойдя к двери нашего клуба, я открыл и увидел… Ее. Нет, она не переодевалась в какой-то невероятный костюм. Рэй просто стояла у окна в нашей обычной школьной форме.

– Значит, так ты готовилась к косплею? – спросил я, закрывая дверь. Голос прозвучал плоским, без ожидаемой иронии. – Где твой костюм? Или хотя бы намек на него?

– Ты что, слепой? – Она обернулась, и в ее взгляде мелькнуло привычное грозное недовольство. Рэй сделала пару шагов ко мне и наклонила голову, указывая пальцем на единственное отличие в своем облике – тонкую желтую ленточку в волосах. – Вот он! Видишь?

Ого. Вот это размах. Прямо эпический образ.

– Я так понимаю, ты усердно старалась? – не удержался я от сарказма, хотя сил на него почти не оставалось.

– А то! – парировала она, скрестив руки на груди.

Я тяжело выдохнул, прошел к столу и плюхнулся на стул, уронив голову на прохладную столешницу. Взгляд автоматически потянулся к окну. За стеклом по-прежнему висели те же серые, тяжелые тучи. Безумный холод, от которого я чуть не откинулся, пока шел сюда, казалось, просочился и сюда, в клубную комнату. Никакого праздника не чувствовалось. Только усталость и этот вечный, давящий ноябрь посреди октября.

– Чего разлегся? – Рэй щелкнула пальцами у самого моего уха. – А ну-ка поднимайся, сейчас переодеваться будешь! Соня!

Она лихо распахнула шкаф и вытащила оттуда… костюм. Не абы какой, а явно с претензией: черный пиджак с длинными фалдами, белая рубашка и даже черный галстук-бабочка. С грохотом бросила все это на стол рядом с моей головой, а следом поставила баночку с чем-то вязким и блестящим – похоже, гель для волос.

Я медленно поднял голову, уставившись сначала на одежду, потом на баночку, потом на Рэй.

– Это что еще за инквизиторские орудия пыток? – выдавил я. – И это… мне? Ты серьезно?

– Ага! – Рэй ухмыльнулась во весь рот. – И скажи спасибо, что я еще серебряные цепочки с собой не приволокла! Хотела, знаешь ли, антуражу добавить…

Господи, за что мне такое наказание…

– Откуда у тебя вообще это? – я ткнул пальцем в галстук, как в ядовитую змею. – И почему я вдруг должен выглядеть как… как мелкопоместный дворянчик с картинки?! Это же полный анахронизм!

– Лучше помалкивай и переодевайся! – Рэй уперла руки в боки, не оставляя выбора.

С тяжелым вздохом я поднялся со стула и уныло потянулся к злополучному костюму. Рэй не отводила пристального взгляда, ее ярко-зеленые глаза светились азартом наблюдателя.

– Может, выйдешь? – процедил я, уже чувствуя, как по спине бегут мурашки от предстоящего унижения.