За серым окном

© Андрей Караичев, 2022

ISBN 978-5-0055-4641-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1. Предки

Обыденное явление юности – меланхолия. Человеку не исполнилось двадцати… ой, порой и восемнадцати лет, кажется – всё! Жизнь потеряла смысл, будущего нет, счастье кануло – он никому не нужен, ни на что не пригоден. Желание: обидеться на весь мир, поставить судьбе ультиматум; спиться, уйти в отшельники или перестать дышать. Хотя нет, правильнее спел Высоцкий, – «Не умереть, а именно уснуть».

В подобных случаях взрослый, опытный человек подскажет, – «Не торопись, не руби сплеча, рано „уходить в лес“, оно возрастное, через пару лет пройдёт». – И мудрый совет окажется верным, только… кто из нас слушает по малолетству наставлений старших? Всю правильность мы осознаем, когда сами вырастим! В свою очередь, начнём давать схожие нравоучения, нас тоже не послушают и… так до бесконечности.

Повод для грусти обычно неоригинален: ссора с близкими, заваленный экзамен, не поступил, куда мечтал с первого класса… чаще – дела сердечные.

Вышеперечисленное в точности происходило с Владом Красильниковым. Молодой человек просиживал в комнате недавно умершего отца, смотрел сквозь грязное, давно немытое и оттого серое окно. В основном квартира, перешедшая по наследству парню – ухоженная, чистая, лишь стекло в кабинете папы оставалось вымазанным с улицы: его давно не приводили в порядок. У бати последние годы прогрессировало психическое расстройство, он периодически норовил выскочить через оконный проём (4-й этаж) или раскрыв настежь створки, кричать на весь Пролетарский район гадости. Посему раму несколько лет назад наглухо заколотили здоровыми (200 мм) гвоздями. Идею установить стальные решётки на корню пресёк лечащий врач, дабы не нагнетать расшатанную психику отца ощущением узника. К счастью, папа никогда не пытался выбить непосредственно стёкла, ему хотелось именно раскрыть окно.

Влад не знал, сколько он просидел в кабинете, вглядываясь в депрессивный пейзаж и, занимаясь самобичеванием, кажется, прошло больше двенадцати часов – успел встретить рассвет, сейчас провожал закат.

В голове прокручивались события из прошлого, от дошкольных лет до вчерашнего дня – не то беда, страшно иное: внутренний диалог советовал правильные варианты поведения в минувших ситуациях. Красильников знал – это плохая черта, ведь после драки кулаками не машут, а репутации «кухонного боксёра» он стыдился. И канувшим вечером так: Влад проследил за любимой, как она пошла «проведать бабушку», обнаружил – Настя села в «Копейку» к компании крепких мужиков… затем Владислав умудрился отыскать, где те припарковались, как пили и веселились у Дона.

Злоба сводила тело, зубы сжимались до скрипа, но «рогоносец» продолжал стоять – позорно наблюдал из-за кустов, опасаясь быть замеченным, как его «единственная» смеётся, обнимается… целуется с другим. Кулаки чесались, ненависть съедала, только выйти и выплеснуть эмоции наружу Влад не решался. Не сумев дождаться финала, который последовал за поцелуями Анастасии с «быком», Красильников вернулся домой и принялся фантазировать, – «Стоило взять палку, отлупить всех подряд, разбить машину качков, высказать Настюхе, что о ней думаю! Плевать, пускай те пацаны крепче меня, хлюпика, пускай они состоят в банде местного авторитета… на моей стороне злость, справедливость!» После мысли пошли куда фантастичнее, – «Или являлся бы сам главарём преступников, стояли за моей спиной молотобойцы, я щёлкнул бы пальцами и бойцы, без слов уловили мои желания, совершили, чего хотелось моей пораненной душе!» – Стало стыдно, едва не до слёз, за своё воображение, – «Вчера! Действовать следовало вчера… теперь поздно».

Гораздо хуже – Настя давно так поступала с ним: кидала, изменяла, выставляла лопухом; он ей всё прощал. И сейчас, если она постучится в дверь, Владислав девушку, несомненно, пустит. Власова, в своей манере, когда ей предъявят, – «Истина известна!» – до последнего станет отрицать правду. Врать стерва умеет, всем и всегда, а с виду, для тех, кто не знает её слишком близко: Анастасия – сущий ангел. Одно «Я» Влада старалось найти возлюбленной оправдание, мол, – «Настюша не такая, немного погуляет, и всё! Ни с кем не ляжет спать… да и сам виноват». – Иная сторона, «альтер-эго», твердила жестокую правду. Хотелось, чтобы именно другое «Я», преобладало над телом, действиями, а тот жалкий, никчёмный хлюпик, навсегда затих в глубинах мозга.

Красильников отвёл взгляд от уходящего за горизонт солнца, посмотрел на стену, где висел календарь за прошлый, 1988 – ой год. На нём жирным чёрным фломастером подчёркнута дата, когда пришла похоронка на единственного, хорошего друга – Игоря Сиротина. Погиб воин в Афгане. С ним тоже из-за Насти, сколько ссорились! То к Владу, то, если нужна защита, к сильному и натренированному в уличных драках Игорьку бросалась. Когда Сирота уходил в армию, Власова обещала ждать, клялась в вечной любви… после Влад получил квартиру от отца по наследству (тогда по прописке) и девушка прибежала к нему, жила здесь… периодически пропадая на недельку к «бабушке/тёте/дяде». Странный Анастасия человек: узнала о похоронке на Игоря и ничуть не опечалилась! Влад вот, сильно загрустил, простил прошлые обиды… скучал по другу.

– Эх! – Выкрикнул Красильников в пустоту, – жалко Даши нет, последнее моё утешение.

Молодой человек вспомнил другую девушку, что всегда с ним возилась. Она всего на год старше, а казалась такой взрослой! Постоянно заступалась, учила жизни, ласкала. Непонятно, чего та нашла в забитом и неприметном Владе? Именно с Дарьей, он стал мужчиной, когда первый раз из десятков серьёзно разругался с Настей. Тот момент Красильников запомнил навсегда – близость, относительно в раннем возрасте ему не понравилась: кружилась голова, мучила одышка; оба потные, чересчур слюняво. Но само осознание, – «У меня было! Да у первого среди ровесников!» – радовало пуще остального. Хотелось побежать, похвастаться каждому встречному… нет, обещал подруге хранить тайну. Не проболтался по сей день. Жалко, она уехала полгода назад на учёбу в Ростов, с тех пор нет от неё и весточки. Дашка смогла бы развеять грусть.

В кабинете стемнело, свет включать не хотелось. Влад поднялся со стула, отошёл от подоконника, подвёл гирьки на старых часах – дали ход; зашипело проводное радио, во дворе залаяли собаки и грусть Красильникова постепенно отступила.

Парень вернулся к шторам, пока дневная звезда окончательно не скрылась из виду и не успели зажечься уличные фонари, вновь посмотрел на угнетающую реальность за серым окном.

Сколько себя помнил, с малых лет: будь он наказан отцом и поворачивал голову к стеклу из своего «арестантского угла» или просиживал за дубовым столом, делая уроки, лежал на диване или просто играл – за этим окном всегда, абсолютно всегда, простирался унылый пейзаж. Сейчас, из-за искажения грязью, вид ухудшался стократно. Казалось, пройдёт десять, пятьдесят, сто лет, а за этим проклятым, серым окном – ничего не изменится! Всегда навалится грусть, когда ветер гоняет пыль, листву и рваные целлофановые пакеты над загаженными гаражами, за ними же прячется пара-тройка алкоголиков, кто-то писает за кустом; бегают дворняги, грохочет поезд по рельсам. А перемен, о которых недавно спел Цой, очень хотелось.

Маячила мысль о самоубийстве… к счастью, недолго. Не мог Влад так поступить: отомстить равнодушной девушке столь никчёмным образом. Ему хотелось, как многим в подобном возрасте и ситуации, большего. Чтобы о нём ещё услышали, узнали, на что способен Красильников! Только… как?!

Вспомнилась выписка из вручённой над рынком брошюры одним из повылезавших со всех щелей шарлатанов, – «Если хочешь кем-то стать, возьми и стань им!»

– Да, всё просто! – Хлопнув по коленям, поднялся Владислав, – желаю стать первым секретарём обкома!

Из часов вылетела кукушка, молодой человек спросил у неё:

– Что, уже стал?! Хорошо, жду звонка… телефон, правда, пока не провели, ну да секретарю быстро сделают. Ладно, хватит раскисать, начну с малого: переберу отцовский хлам, давно пора половину выбросить. Развеюсь заодно…

Разговаривая сам с собой, и, занимаясь старыми, в большинстве давно ненужными вещами бати, Влад незаметно отвлёкся от навязчивых переживаний. Временами, наткнувшись на безделушку из детства, его захлёстывало ностальгией, порой предметы напоминали о плохом, а предназначение иных он не знал вовсе.

Устав от уборки, думая на сегодня заканчивать, Красильников наткнулся на небольшой тайник – интрига. В нём хозяин квартиры обнаружил коробок, где лежали награды, фотографии и пистолет «Walther PP» с гравировкой, – «Подполковнику Велесову А. А. от Щёлокова Н. А.» – на снимках молодой отец в милицейской форме, на обороте подпись под фамилией Велесов.

– Но ведь отец – Красильников Александр Алексеевич! – Заговорил Влад, – да и ментом он никогда не был! Скорее, наоборот, «каталой» в среде блатных, его в розыск объявляли, в авторитете ходил… что за новости?

Постепенно парень догадывался, в чём дело, – «Отца засылали в банду?! У кого узнать… завтра к маме схожу, попробую выяснить».

Удивлённый вскрывшимися обстоятельствами, Влад отправился на кухню – желудок резко напомнил: с прошлого вечера в нём не водилось и крохи.

Перекусив, причём одной, левой рукой, из правой он не выпускал наградного пистолета отца (в этом он больше не сомневался), организм хлопца взял своё – Красильников заснул прямо за чугунной сковородой на железной подставке.

Разбудил Владислава посторонний шум, исходивший из кабинета папы. Обхватив рукоятку «Вальтера», пользоваться которым он совершенно не умел, но так спокойнее, хозяин отправился проверить, что потревожило его сон.

Подойдя ближе к комнате, Влад заметил просачивающийся слабый свет, словно от керосиновой лампы, из-под щели закрытой двери, – «Странно, помню, кабинет оставлял открытым!» – подумал парень, тревога внутри нарастала, сердце забилось сильнее.

С мыслью, – «Хватит всего бояться, трус!» – Красильников распахнул двери, что-то выкрикнул, направив оружие на слабое сияние и… замер. За столом сидел бородатый, покойный отец!

– Проходи потомок, проходи… ты князь в сих стенах, отчего взбаламутился?

Странно, страх от Влада отступил мгновенно, невзирая на то, что дверь в комнату закрылась сама, при помощи неясно откуда взявшегося сквозняка.

Молодой человек приблизился к столу, появилось смешанное чувство – кабинет вроде тот же, но одновременно он стал несколько другим, изменился антураж.

Освещение исходило от старой лампы, подобные раньше заправляли ворванью1; плюс с другой стороны переместившегося ближе к окну стола, потрескивая, горели две толстые свечи в серебряных подсвечниках. И без того обставленная рабочая комната папы по-старому, сделалась гораздо древнее. Первое, что бросалось в глаза – исчезли современные вещи: проигрыватель с виниловыми пластинками, проводное радио, электронные часы, люстра с потолка, календарь за прошлый 88 – ой год, фотографии.

Ощущение времени сбилось, Влад испытывал чувство, словно он попал в другое измерение, в небытие. За окном подвывали волки, коих в Водопьяновске не водилось с военных лет, пели ныне вымершие виды птиц, светила сказочного света, огромная, зелёная луна.

– Отчего застыл? Оробел? – усмехнулся тот, кто сильно напоминал покойного отца, – присаживайся, – указало существо страшной рукой, но изящным жестом на плетёное кресло напротив себя, – явились мы с благими намерениями.

Красильников робко опустился в «качалку». Рассматривая непрошеного гостя, он подумал про себя, – «До сих пор сплю? Всё так реально! С моим режимом дня и с ума сойти можно».

Наследник помещения осмотрел ближе видение – вылитый отец! Хотя различия имеются: намного старее, морщинистое лицо с длинной, седой бородой (которую батя при жизни не носил), опалённой по краям, волосами цвета белее мела по самые плечи; плотнее в плечах, но с очень тощими руками, будто кожу натянули сразу на кости, без мышц, сухожилий, вен и прочего. Голос существа скорее принадлежал не папе Влада, а его деду… от «посетителя» веяло кремнем и серой.

– Вина? – Достало явление из-под стола древний, глиняный кувшин без нанесённой карамели, со следами пальцев гончара, создавшего некогда эту посуду, – знаю, ты не чтишь хмель, сладость дурмана. – Не дожидаясь ответа, налил «батя» алкоголь в два не менее раритетных относительно кувшина кубка, – да беседы без него у нас не выйдет! Помнишь, у классика выведено чернилами – в чём истина? Пей! Такого не найдёшь отныне в бренном мире.

– Вы… ты… – Не мог подобрать слов обращения к собеседнику Влад, – кто?

– Правильный вопрос – половина дела. Да, дорогой потомок, ты правильно понял. Мы весь наш мужской род: и отец, и дед, и прадед в одном лице. Причалили помочь в твоих начинаниях, похвальных рвениях. Секретарём обкома, – усмехнулся гость в рукав длинной рубахи, – мы тебя не сделаем… пустая затея. А изменить жизнь в лучшую сторону, к большим делам – сумеем. Интересуйся! Ты вправе знать о нас, утоли терзания любопытства.

Красильников, решив, что сон весьма интригующий и необычный, отбросил сомнения: отпил вино из бокала. Вкус красного напитка оказался внеземным, едва попав на кончик языка, сразу отправлял в блаженство.

– Каким образом вы можете мне помочь? – Стукнул парень посудой об стол.

– Сразу к насущному? Порадовал, порадовал. Для начала советом: если хочешь чего-то добиться, поставь себе нетленную цель и никогда от неё не отворачивай! Переживания по падшим бабам – непростительная глупость. Подобных появятся сотни, тысячи, если начертаешь отрадную идею.

Влад немного застыдился слов «предка», – «Он обо мне всё знает? Неприятно».

– Например? Какая цель?

– Не перебивай и не торопись, времени у нас много, – указало существо костлявым пальцем на часы. Посмотрев на них, Владислав обнаружил: маятник за стеклянной дверцей качается; как положено, недавно вылетала кукушка, а стрелки замерли на римских цифрах, обозначающих три часа и две минуты утра.

Похожий на отца, слегка поправившись в кресле, продолжил:

– Злато, серебро, женщины, хорошие или распутные, прочие земные сладострастия – неважны. Это есть прах. Появится влияние, хоть небольшие рычаги власти, остальное незаметно приложится. Не сомневайся, потомок.

– Политикой заняться?

– Хмм… нет! – Прорычал гость, – пойди по стопам одного из нас, по пути Велесова Александра.

– В милицию? Я так понял, ты… ну или отец мой, там служил? Был под прикрытием?

– Истину льёшь. Да на службу государеву тебя не поставят: здоровьем не вышел, в армии не служил. Но податься к «лихим людям», как один из нас в своё время – тебе следует.

– Кто меня туда возьмёт? – Захмелел Влад, чему несказанно удивился: «Разве можно так реально пьянеть во сне?», – сам сказал, я здоровьем не вышел. Видел, какие у местных авторитетов парни? Здоровые, спортивные, смелые! А я… я трус…

– Брось заниматься самобичеванием! – словно «Полароид», сверкнули глаза у явления, – ты не из робкого десятка. Разве боязливый человек сможет вести себя спокойно с тем, кто явился к нему из… из другой стороны. Нет! Не может. Робкий человек бросился бы от нас прочь.

Красильников промолчал, слова гостя ему понравились – льстили; явление продолжало:

– До того, что слабый, повторюсь: главное – идея! Внутренний стержень, гибкий, да не ломаемый. Первое – цель и сила духа. Мозгом ты не обделён, тем более, мы подсобим поначалу. Разве не ведомо тебе, что богатырями часто правит далеко не «Святогор» по облику, а человек, чьё здоровье подорвано темницей, каторгой?

– Слышал, конечно.

– Мало ведать, нужно самому судьбы вершить. Сейчас споры поднялись, почему красные у белых Гражданскую выиграли. Потому что идея жила у красных. Пока белые думали, как богатства свои сберечь, имения, слуг, статус… голодранцы, которым нечего терять, но со злостью и идей, шли к победе. Злости в тебе… уж через края льётся, а с идеей поможем.

Гость снова наполнил бокалы вином. Взяв кубок со стола, Влад посмотрел на часы, всё по-прежнему: маятник качается, стрелки не двигаются.

– Ерунда это! – Неожиданно для себя выпалил парень, – я вон сколько читал брошюрки проходимцев, там тоже советы дельные, звучат красиво! На деле, в жизни – бред. Хорошо, есть у меня злость, идея, сила духа, а попал я один на один без оружия, с каким-нибудь здоровенным качком, который отморожен на всю голову! Ему моя идея до задницы, перешибёт меня, мелкого, одним плевком.

– Сим порадовал! – Повеселело явление, – сущие вопросы к месту. Вспомни, потомок, есть у тебя диковинная способность «колючего ока». Позабыл, а оно в тебе живёт, но таится.

– Не припомню, – нахмурился Влад, слегка пригубив вина.

Неожиданно похожий на отца ударил по лбу юнца, отчего последний «провалился» в воспоминания: наяву оказался в детстве.

Маленький Красильников на летних каникулах в деревне у бабушки: он уехал далеко от домика на велосипеде, набрал с горки хорошую скорость, не вошёл в поворот, упал. Из степи к нему бросилась стая одичавших псов. Школьник перепугался, затрусило всего и вдруг откуда-то из живота, его страх поднялся к горлу, затем к глазам, внезапно порыв выплеснулся наружу – на нападающих дворняг. Через долю секунды собаки бросились от Влада в разные стороны. Псы скулили так, будто за каждой из них с палкой гнался суровый хозяин, разбуженный лаем в полночь, после тяжёлого дня. Опасность миновала. Красильников поднял красную «Каму» и прихрамывая, покатил её обратно, в сторону деревни.

Навстречу с плетью в руках нёсся пастух – спешил на помощь ребёнку; едва тот хотел спросить, – «Ты в порядке, хлопец?» – как встретился со школьником взглядом и, отшатнувшись, упал в степную пыль.

– Што? Што у тебя с глазами?! – Прокричал поддатый старик.

Зажмурившись и помассировав веки левой, не ушибленной рукой, Влад ответил:

– Всё хорошо, дедуль! Собаки, видно, вас испугались. – И поволок велосипед к дому.

Подобное происходило с мальчиком ещё пару раз, когда он сильно боялся, но это давно прошло, Красильников совсем позабыл про те случаи.

– Освежил память?! – С нескрываемой гордостью поинтересовался гость.

– Теперь – да.

– Попробуй сей дар испытать на людях, тех, кто крупнее тебя. Если враг не боится, испугайся ты и выплесни робость на него самого! Остерегу: используй силу исключительно в тяжёлом положении, моральная сила, подобно физической – имеет предел! Мы поможем, развить тебе умение «колючего ока». Завтра отправляйся к Патрушеву, намекнёшь полковнику, мол, знаешь, кем отец был. Дальше сам сообразишь.

– Он разве не твой заклятый враг? – Вспомнил Влад, как милиционер дядя Коля гонялся за отцом.

– По легенде – да. По бытию – другом был… более того, он крёстный твой.

– Я крещён?!

– Да. Тогда не афишировали веры, а верили помаленьку. Христиане детей крестили в утайку, мусульмане обрезания делали – сие жизнь. Пора на сегодня расстаться, мы явимся к тебе позднее, главное, окно серое не тронь, да другим не позволяй, пусть остаётся таким, оно ключ к дверям между нами. Пойдёшь к Николаю, склоняйся к тому, что грезишь по стопам бати пойти. Пущай, в бригаду к Субботе тебя определит, сыскарь найдёт способ. Позже мы дополнительно подскажем… не забывай, заклинаю – идея превыше всего! Служить надобно великому, нетленному. До явления.

Влад проснулся на диване в кабинете, услышал: в замочную скважину входной двери вставили ключ. – «Мать пришла! – вскочил он, – блин, приснится же такое! Видать, переутомился. Сколько я проспал? Солнце в зените, вероятно, уже обед». – Владислав спрятал коробок с фотографиями, наградами отца и пистолетом под стол; вышел в коридор, встречать гостей.

Распахнутая дверь послала в квартиру едкий запах вымытых водой с хлоркой ступенек; через порог, держа в руках набитые продуктами авоськи, вошла мама с младшей сестрой (родители развелись незадолго до болезни отца, Влад остался с ним жить, Лена с матерью).

– Фух! – Выдохнула женщина, опустив ношу на пол, – чем у тебя так воняет? Влад, ты пил?!

Парень едва не воскликнул, – «Чего?! Только во сне с покойным отцом! Или…» – Евдокия Павловна продолжала:

– Владик, зачем так?! Для чего государство с пьянством борется? Надеюсь, не на улице бражничал? Ты не трудоустроен до сих пор, с института выгнали… милиция заметит выпивающим, на учёт поставят. – Мать, разувшись, прошла в комнату с серым окном.

Сестра, кинув ранец на тумбочку, шепнула брату:

– Я в зале «Вокруг света» полистаю? Наслушалась в дороге нравоучений, сам с ней справляйся.

– Хорошо, козюля.

Пройдя в кабинет, Евдокия Павловна обнаружила на письменном столе керосиновую лампу и пустую бутылку из-под «Агдама», здесь отчётливо ощущался запах серы вперемежку с керосином.

– Один пил? Что стряслось? – Развернулась женщина к сыну и отшатнулась от него, – глаза… изменились у тебя.

Влад зажмурился, помассировал веки, присел на диван.

– Не выспался просто. Ай… с Настей опять поругались…

– Ой, жалко, – положила мама руку на сердце, – сам, наверное, виноват… Настюша такая девочка хорошая, просто ангелок.

Да, Власова умела вводить окружающих в заблуждение искусно, врала так, что КГБ в её лице потеряло лучшего резидента! Немногие, знакомые с девушкой слишком близко, знали сущность стервы по-настоящему.

Владислав промолчал: объяснять, что случилось, не имело смысла – женщина не поверит его словам, про вечное враньё «ненаглядной», её измены.

– Помиримся, ничего страшного.

– С тобой точно всё хорошо? – Присела Евдокия Павловна рядом со старшеньким.

Красильникова сильно переживала за Влада, боялась: психические отклонения отца могут передаться по наследственной, а сейчас, с парнем явно творилось неладное. Материнское сердце шептало: дело не в алкоголе и не в Насте. Особенно волновала керосиновая лампа на дубовом столе, отчётливо помнила – выбрасывала её больше месяца назад в мусорный бак! Неужели сын копался там или, не дай бог, на свалке за городом? Женщина решила сменить тему, отвлечь первенца.

– Сестра твоя, совсем от рук отбилась! Батьки нет, так хоть ты на неё повлияй.

– Чего натворила?

– В школу ходить не хочет, каждое утро со скандалом собираемся.

– Ох! Я, можно подумать, в её возрасте туда рвался.

– Заявила надысь: «Давай уедим в деревню жить! Не люблю город» – мне кажется, её в школе обижают, сходил бы, заступился… хотя, какой с тебя заступник? Эх, жалко Игорька нету, бравый парень был! Он бы все вопросы вмиг решил. Ты никак навострился куда?

Влада всегда раздражали глупые вопросы: если он переодевается с домашней одежды в уличную, понятно же – собирается уходить.

– Ага, надо по делам.

– Надеюсь, на работу устраиваться, а не вино пить в подворотне?

– Можно и так сказать! – Резко дёрнул парень ворот рубахи, прикидывая в уме, что станет говорить дяде Коле – начальнику милиции города Водопьяновска Ростовской области.

Глава 2. Сирота

Игорь Сиротин вернулся в Водопьяновск осенью 89 – го. Он не погиб в Афгане, подобное случается на войне.

Нет, не томился в плену и не был ранен: тяжело заболел, подцепил неизвестный вирус. Поскольку до дембеля оставалось совсем ничего, да и войска выводили в Союз, бравый сержант скрывал недуг от командиров, переносил болячку на ногах, дабы не загреметь в госпиталь.

Однажды, перед выездом с колонной, боец свалился в обморок, дальше темнота… товарищи в спешном порядке определили Игоря в медсанбат, сами отправились выполнять задание. Ирония судьбы – это спасло жизнь Сироте; рота советских десантников попала в засаду… отсюда и похоронка домой.

На Родине сержант пару месяцев провёл в бреду по госпиталям. Светилы медицины считали, – «Не выкарабкается парень», – но организм молодой, сильный – служивый пришёл в себя. После осаждал военврачей, чтобы скорее выписали, доказывал, – «Я совершенно здоров!» – Оно понятно: если не болезнь, уж полгода, то и больше, как дома отдыхал.

Оказалось, всё непросто, во-первых, – никто не установил, какую именно болезнь перенёс сержант; во-вторых, – возникла путаница с документами. Умереть, оно быстро… «воскреснуть» – не всегда.

Сиротин писал домой, звонил – безуспешно. Пробовал отправлять весточку Власовой, которая обещала ждать из армии и не обозначилась ни разу… ответа не последовало.

Наконец, дембель приехал скорым поездом в родные края, вдохнув полной грудью с орденами летний воздух, Игорь поспешил искать близких. Снова разочарование: мать с отцом съехали, узнав о «смерти» сына. С друзьями тоже облом: кто в армию ушёл, кто учиться уехал и т. д. Оставался Влад Красильников, некогда лучший друг, но… после их плохого расставания на проводах Сироты (из-за Власовой), идти к нему десантник не решился.