Индия, брат!

© Сергей Каргин, 2025

ISBN 978-5-0068-8784-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Предисловие

Это была провокация. В том смысле, что первая книга, предназначенная для узкого круга посвященных, после прочтения вызвала цепную реакцию, выразившуюся в неизменном: «А когда будет продолжение?!» Ироничное отношение к жизни и тем более снисходительное отношение к собственным писательским талантам (вообще-то «талантам» стоило бы взять в кавычки) – первоначально позволили вполне легко и небрежно воспринимать собственное не вполне серьезное творение. Но настойчивый, повторяющийся рефреном вопрос напомнил классическое «мы в ответственности за тех, кого приручили», которое в сложившейся ситуации можно смело перевести в не менее известное «коли назвался груздем…». Тем более что эта провокация была создана самим автором в неопределенном завершении первого опуса.

Историй действительно было немало, и одномоментно вытащить из памяти все – задача не такая быстрая по сравнению с тем, когда все изложенное уже представлено пытливому взору в виде печатных знаков на листе бумаги. Конечно, понадобилось некоторое время, чтобы в максимальной достоверности воспроизвести пережитые события – и в этом существенно выручили и помогли сохранившиеся черновые и фотоматериалы. Но, опять же обращаясь к каноническому «обещанного три года ждут», все же нельзя не признать, что данное обещание все-таки выполнено честно и добросовестно. И потому на суд требовательных и взыскательных читателей предоставляется то, что сами и выпросили.

Для тех же, кому каким-то образом впервые попало в руки то, что попало – в самом начале для более полного понимания изложена основная преамбула, ставшая отправной точкой индийских историй, имевших место в наши дни, свидетелем и участником которых и явился автор.

Революция

Для наступления революции… недостаточно, чтобы «низы не хотели»… требуется… чтобы «верхи не могли» жить по-старому.

I

– Николаич, не занят? – поинтересовался Пал Вадимович, заходя ко мне в номер. – Надо бы посовещаться.

– Нет, конечно, так – ковыряюсь по мелочи, – я откинулся от ноутбука к спинке стула и повернулся к Паше.

В отеле Sonotel, куда мы недавно перебрались из отеля Cocoon, номера отличались в лучшую сторону – собственно говоря, из-за чего и произошел переезд.

Cocoon как первоначальное место постоянной резиденции русских специалистов, прибывших в Дханбад для монтажа четырех экскаваторов, в свое время был предложен мистером Бэнерджи. Завод год назад заключил с ним подрядный контракт на монтаж: для завода было проще нанять местных рабочих для сборки экскаваторов, чем засылать и содержать в Индии целую бригаду своих специалистов. Мистер Бэнерджи до этого успешно провел тендер, объявленный угольной компанией BCCL на приобретение карьерных экскаваторов, благодаря чему завод впервые за девятнадцать лет получил долгожданный зарубежный контракт. Потому ему же, то есть мистеру Бэнерджи, и доверили следующий этап: набор местных для работы – о чем и заключили договор. Разумеется, монтаж должен был проходить под чутким руководством русских специалистов – для местных эта техника была в новинку. На местных карьерах уже доживали свой век древние американские P&H тридцати-сорокалетней давности; причем это были всего лишь пятикубовики, вместо которых русскими предлагались современные мощные десятикубовые машины. Вскоре завод направил в Индию ограниченный спецконтингент во главе с мистером Андреем Юльичем Щукиным: он же «начальник производственного отдела», он же «руководитель проекта», он же «замдиректора индийского филиала».

Именно Юльич еще в 2012 году в преддверии всех договоров обозначился на некогда вспаханном индийском поле, ныне уже основательно подзаброшенном, но теперь наметившимся заводом к активному окучиванию. Как славный Джеймс Кук, впервые высадившийся на побережье Гавайских островов, которое до него еще не топтала нога европейца, так и Юльич после заводского девятнадцатилетнего перерыва ступил на загадочную землю Западной Бенгалии, дабы открыть ее для осваивания во славу пославшего его туда завода. Правда, Юльичу, в отличие от мистера Кука, повезло больше. Как известно, сэра Джеймса Кука местные туземцы встретили с радостью и почетом, изначально приняв его за бога Лоно; но вскоре у сэра, как это часто случается у англичан, в отношениях с местными пошло все не сильно ровно, если не с откровенными перекосами. Что довольно быстро вызвало, как сейчас говорят, определенные озабоченности; причем с обеих сторон. Вследствие чего означенные озабоченности быстро переросли в активную фазу турбулентности, дальнейшую эскалацию напряженности и последовавшую за ней кровавую бойню, в которой Кука туземцы и убили, а после и съели. Правда, про ужин из сэра Кука история однозначно не определилась, но со слов очевидцев известно, что позже туземцы вернули череп Кука, но без челюсти, присовокупив еще что-то от ноги; куда делось остальное – никто так до сих пор не знает, а туземцы объяснять не стали. Конечно, ерничать по факту случившегося не совсем этично, но, как говорится, что было – то было, и из песни слов не выкинешь. Что поделать – судьба первопроходца всегда непредсказуема и несет в себе определенные риски. Слава богу, Юльичу подобное не грозило по той причине, что на дворе был уже, как-никак, двадцать первый век, и предполагаемый театр действий обозначался вполне цивилизованной территорией, хотя и со своей спецификой. Таким образом, в течение года, с 2012-го по 2013-й, пока шли предварительные урегулирования и оговоренности, Юльич получил более-менее адекватное представление об особенностях ведения местного бизнеса и жизни вообще. И с 2013-го, лично сформировав команду специалистов, прибыл в означенный город Дханбад, что в штате Джаркханд – соседствующий со штатом Западная Бенгалия, чтобы с чистого листа вписать в славную историю завода новую страницу.

Ограниченный контингент определялся минимальным набором специалистов в лице супервайзера – по-русски инженера-механика; сервис-инженера, или инженера по наладке и испытаниям – в народе наладчика; и пары бывших машинистов-экскаваторов – но толковых, грамотных, с хорошим опытом монтажей и с перспективой обучения ими же местных машинистов. В процессе работы предполагались периодические заезды других специалистов для решения текущих задач – но по ситуации.

На деле заезды неосновного состава носили характер весьма оживленный – ввиду активного любопытства со стороны управленцев завода и новизны региона; что, впрочем, привносило нотку разнообразия в монотонные индийские будни, ежедневно замыкающиеся на двух направлениях; карьер – отель – карьер. В этих краткосрочных визитах был свой плюс: приезжий народ периодически подвозил с Родины, начинавшему уже дичать в джунглях основному персоналу некие элементы ностальгии в виде черного хлеба, селедки, сыра, колбасы и гречки, коих в местных условиях было не найти.

Местом дислокации для всех был все определен отель Cocoon.

Находился он практически в центре Дханбада, недалеко от железнодорожного вокзала. Там же, через виадук на другую сторону, можно было попасть в район оживленной торговли в виде бесконечных магазинчиков, лавок, ресторанчиков и суетящегося народа. Сам отель упирался в стык оживленных и круглосуточно клаксонящих улиц. По этой причине окна в номерах были задраены наглухо, из-за чего грязные немытые стекла, засиженные мухами и затянутые вековой паутиной с засохшей в ней листвой, дневной свет пропускали едва; а пробивающиеся слабые его остатки окончательно гасли в панелях шоколадного цвета, коими были обшиты все стены отеля и номеров. Но при этом глухая задраенность окон с хилыми алюминиевыми рамами хоть как-то приглушала звуковую вакханалию с улиц; и с ней в некоторой мере аммиачные ароматы, проникающие в отель не только с парадного входа, но и со сторон, выходящих на боковые улицы и особенно во двор. При этом единственным источником поступающего в номер воздуха служил оконный кондиционер, в последних конвульсиях едва справлявшийся с возложенными на него обязанностями. Ресторан, располагавшийся на самом верхнем этаже, веселостью убранства не отличался также. Но при этом с успехом кормил не только посетителей ресторана, но и нагло снующих по отелю размером с камышового кота крыс – отъевшихся на местных харчах ресторанной кухни, куда любопытствующим однозначно не стоило бы даже пытаться заглянуть, дабы не утратить окончательную веру во все светлое и доброе. Эти постояльцы чувствовали себя в отеле полноправными хозяевами – что вполне соответствовало действительности, потому что, в отличие от меняющихся посетителей, откормленные жильцы однозначно не собирались куда-либо съезжать с насиженного места. Их и здесь кормили неплохо. Более того, несмотря на свой упитанный вес килограмма в три-четыре, они настолько обжились в окружающем пространстве, что довольно ловко научились перемещаться по всему отелю, используя для этого систему внутренней вентиляции и попадая таким образом в любое, даже самое глухое, место отеля.

– Я сегодня ночью чуть со страха не умер, – сообщил всем как-то Ваня за завтраком.

Ваня вместе со своим братом Саней как раз и были теми самыми машинистами, заключившими с заводом годовой контракт на монтаж.

– Представляете?! Я ночью проснулся от ощущения, что на меня кто-то смотрит. Открыл глаза – а в темноте прямо на навесе над кроватью сидит здоровенная крыса и, свесив башку вниз, смотрит на меня не мигая! Хвост – чуть не с полметра! Висит и так лениво мотыляется! Жуть!!! У меня чуть сердце не остановилось! Страх как не терплю всю эту живность! В меня сейчас даже завтрак не лезет! Как вспомню эту морду! – помолчав, передернулся Ваня. – Сегодня наберу газет и буду затыкать дыры в стенах!

Не помогло – через пару дней крысы все газеты сожрали.

После моего прибытия в Дханбад – где-то через месяц – Юльич, он же «руководитель проекта», засобирался домой: отдохнуть с месяцок, набраться сил и порешать кое-какие вопросы. Заодно прихватив с собой супервайзера-механика Толика Бруса: начальник не любил ездить один и старался окружить себя сопровождающими, возглавив колонну, состоящую пусть даже из одного лица. Вообще, «отдохнуть, набраться сил и порешать вопросы» Юльич осуществлял с завидной регулярностью один раз в два-три месяца; в отличие от братьев, которым контрактом предписывалось сидеть в Индии год безвылазно.

Незадолго до отъезда начальника я, пользуясь правом новичка, как-то за завтраком задал вопрос:

– А какого лешего мы сидим в этом отеле, деля отельную баланду вместе с крысами, которые, на секундочку, недавно ночью едва не сожрали живьем Ваню?! И теперь, вполне вероятно, они могут взяться уже за любого из нас! И не перебраться ли нам в более-менее приличный отель, который, вполне вероятно, можно найти даже в таком месте, как Дханбад?

Поднятый вопрос оказался настолько актуальным, что под давлением немногочисленного русскоязычного community Юльич снизошел до рассмотрения другого отеля, – но! – после его убытия на Родину. А по возвращении в Дханбад он не возражает против того, чтобы влиться в новую, более приличную обстановку.

Таким образом произошло переселение в Sonotel, куда после отъезда «руководителя проекта» прибыл уже и Пал Вадимович: заменить убывшего на Родину мистера Щукина.

Будучи по должности начальником регионального отдела, Пал Вадимович тем не менее не любил отсиживаться и чахнуть в офисе – его неуемная душа требовала простора и движения. И при каждом удобном случае он старался свинтить за пределы завода на вольные просторы – благо графики монтажей по всей стране и за ее пределами он составлял сам. Поэтому неудивительно, что, несмотря на свой вполне молодой возраст, он уже имел порядочный опыт работы в разных условиях и регионах: тем более что Пал Вадимович в отелях не зависал, а работал в поле со всеми наравне, уделываясь в мазуте и грязи по саму маковку.

Sonotel разительно отличался от прежней локации. Размещался он в торговом комплексе Big Bazar. Номера занимали два этажа – шестой и седьмой, выше на крыше восьмого этажа находился открытый ресторан «Тропосфера»; ресепшен и ресторан с баром – ниже на пятом. А еще ниже – с первого по четвертый – занимал сам торговый комплекс. Окна в Sonotel уже открывались – что не могло не радовать, номера были окрашены в светлые тона, кондиционеры встроены во внутреннюю систему, крыс замечено не было. Весь комплекс был построен относительно недавно и пользовался большой популярностью у местного населения. И по какой причине почти год коллеги обитали в Cocoon – оставалось загадкой. Ответ на которую, впрочем, мы получили значительно позже.

– Есть одна мысль… – начал Паша.

Я обратился во внимание.

Методы и стиль работы Пал Вадимыча существенно отличались от заведенных порядков Юльича – это отметилось с первых дней. Пал Вадимирович занимался делом. Практическим. Заменив начальника, он для начала определил рамки дозволенного: не являясь любителем «отдыхать» каждый день по вечерам после работы, сразу объявил, что за подобные «отдыхи» – кроме выходных – последует немедленная почетная депортация на Родину. Кроме того, Паша не отсиживался в отеле, на почве чего у него с братьями на рабочей площадке периодически возникали диспуты по технологии монтажа: сказывалось то, что каждый имел свой весьма немалый опыт; а, как известно, у каждого мастера в работе есть свои подходы и фишки. Лишних бумажек от народа Паша не требовал – только по делу. И еще Паша не орал – он вообще умел общаться, не повышая голос. Даже с Шудипто: что было вообще из области невероятного, потому что транслейтер зачастую в пылу – пусть и редко накатывавшего на него, и слава богу! – выплеска энергии мог наворотить такого, что только исключительно нечеловеческим усилием воли удавалось удержать свою руку, чтобы не влепить транслейтеру леща в качестве отрезвляющего аргумента. Срабатывал внутренний тормоз: «Транслейтер, как тапер, один: убить можно – но другого не пришлют!» – на чем этот змей периодически умело и спекулировал.

– Короче, так, – собрался с мыслями Пал Вадимович, – как ты смотришь на то, чтобы нам совершить революцию?

– С этого места поподробнее! – уже с нескрываемым интересом посмотрел я на него.

– Я предлагаю сместить Упадью.

II

К этому времени мы в работе подошли к этапу перехода на гарантийный период – все четыре экскаватора были собраны и сданы в эксплуатацию. В ознаменование чего мистера Бэнерджи, мягко выражаясь, подвинули; а проще говоря, дали коленом под зад. Зажрался.

Суть в том, что в процессе монтажа он для работы набрал местных из ближайшей деревни – это было понятно для него, но не для нас. Деревенские мистером Бэнерджи были набраны по закону Парето и исключительной дешевизны. Неизвестно, знал ли мистер Бэнерджи про этот закон или нет, но применил он его исключительно правильно. Возможно, он действовал из чисто ментальных индийских соображений: исходя из статуса индийской деревенской общины, имеющей абсолютное право распоряжаться колхозной землей по своему усмотрению. Дело в том, что площадки, где собирались экскаваторы, подпадали под территории деревенской общины. За что вся деревня, естественно, тут же выставила угольной компании определенные условия. Вот одним из условий и являлся прием на работу этих самых деревенских – и не имеет значения, могут ли они чего или не могут, умеют ли они кроме буйволиных хвостов крутить гайки или не умеют – пофиг. Моя земля – моя власть! А если принять во внимание, что к «порешать проблему» тут же традиционно подписывается местный «политик» типа малиновых пиджаков из российских 90-х, то все сомнения, кого брать на работу, мигом снимаются.

Потому монтаж бомбился в основном специалистами завода; а местные «специалисты» из соседнего колхоза сидели и любовались. Так что вопрос, от кого пошла поговорка: «Можно долго смотреть на текущую воду, горящий огонь или то, как работают другие» – от китайцев или индусов, – для науки остается открытым. При этом мистер Бэнерджи в пылу трудового энтузиазма дошел до того, что прямо под собирающимся экскаватором выставлял шезлонг, усаживался в него, как английский лорд, и начинал указывать русским, что и как делать. То есть закон Парето работал на полную катушку: при усилии в двадцать процентов достигался результат на все восемьдесят. Разумеется, за счет восьмидесяти процентов русских. Русских бесило. И они шли к начальнику. Тогда начальник проводил очередной сеанс психологической терапии в виде совместного ужина. Правда, на нем по установленному самим же начальником железобетонному правилу было категорически запрещено упоминать о работе. Слабовольным немедленно выписывался штраф в размере пятисот рупий – тариф, лично установленный опять же властной рукой начальника. Но оно и понятно: дисциплина – она и в Африке дисциплина; как сказал Клаузевиц, «успешная стратегия требует дисциплины и твердого характера». К тому же на Юльиче, как «руководителе проекта», постоянно висела досадная обязанность, которую подчиненные, не видевшие дальше собственного носа, не брали в расчет – это своевременный доклад генеральному в Питер о соблюдении графика монтажа и сдаче экскаваторов. То есть – результат. Но иногда во время сеанса психологической разгрузки случались срывы. И тогда в разгар ужина на обеденный стол летела пятисотрупиевая бумажка, и метатель получал вполне законное выкупленное им право вывалить на голову начальника накопившееся и наболевшее от всей своей измученной и истерзанной вдали от Родины души. Начальник не моргнув глазом стоически воспринимал демарш, а общак пополнялся и распухал на очередные пятьсот рупий: вырученные средства откладывались для очередного сеанса психотерапии.

Так и шло. Пока русские матерились, но вламывали на монтаже, а «руководитель проекта» мистер Юльич на пару с мистером Бэнерджи по вечерам под отельным кондеем потягивал вискарик, реализуя на практике высокую дипломатию и искусство системы сдержек и противовесов, которым Юльич овладел на заводе в совершенстве для столь необходимого в больших трудовых коллективах личного выживания; а ныне уже применительно к мистеру Бэнерджи, дабы он в своем энтузиазме не сильно зарывался – оный монтаж и закончился. Но осадочек остался. Вместе с этим к концу монтажа в Дханбаде появились другие люди с другими интересами. Эти самые интересы и явились тем волшебным пендалем, влетевшим быстро и четко по адресу, прямо во время празднования, проводимого по случаю сдачи последнего экскаватора в ресторане «Тропосфера», что на восьмом этаже Big Bazar. Тем не менее заслуги мистера Бэнерджи высокими сторонами были оценены по достоинству, в доказательство чего ему была торжественно вручена фотография русского экскаватора в рамочке и пожата рука. Которую, как утверждают злые языки, он потом в остервенении долго тер с мылом в туалете ресторана.

Но, как известно, свято место потому и свято, что не бывает пусто; иначе оно уже и не свято. И на освободившееся, но еще не остывшее от мистера Бэнерджи теплое во всех отношениях место восхищенной публике явили мистера Упадью. С чем мистера Упадью торжественно и поздравили.

Получилось почти по Владимиру Семеновичу Высоцкому:

В том смысле, что как в бизнес с русскими влез мистер Упадья – или «спасся», и что или кто протянул ему руку братской помощи, спасая доставшийся ему в наследство от отца разваливающийся цементный заводик и весь трещавший по швам семейный бизнес – то истории неизвестно; хотя слухи ходят разные. Но то не суть. Суть в том, что мистер Упадья с достоинством подхватил упавшее из рук мистера Бэнерджи знамя и с лозунгом «Русси-Инди – бхай бхай!» – что в переводе с хинди означает «Россия и Индия – братья навек!», с энтузиазмом поволок его в том же направлении, что и предшественник. То есть в продолжение дальнейшей реализации закона Парето. Но теперь уже в период гарантийного срока.

Условия гарантии можно было смело приравнять по смыслу к понятию золотого стандарта: в гарантии четко прописывались допустимые часы простоя или поломок, санкций, обязательств и ответственности. За превышение допустимых часов и всего перечисленного от индийского заказчика в адрес завода следовала немедленная кара в виде штрафов, местный разнос самим «руководителем проекта» своих подчиненных русских специалистов и даже угроза их высылки с хлебного места – то есть депортация на любимую Родину. Гарантийка снова, как и монтажи, была кровь из носу нужна Юльичу как руководителю – то, для чего он здесь и был поставлен. В противном случае возникал вопрос о состоятельности и профпригодности самого «руководителя проекта». Что по определению являлось абсолютным оксюмороном – подобную не то что мысль, а даже намек все мироздание Вселенной допустить просто не могло.

Перевод же стрелок на находящуюся под рукой банду подчиненных с аргументацией их крайне низкой пролетарской сознательности, непонимания общей политической ситуации и в целом вообще не прокатывал однозначно по причине того, что данный метод управления вверенным коллективом хоть и имеет широкое применение, но однозначно не являлся методом Юльича. С подчиненными начальник разбирался сам и порой мог это реализовывать весьма жестко. Да и понятно, такой стиль, когда все шишки сваливаются на подчиненных, реноме любого начальника в перспективе не поднимает однозначно – ибо тогда уже к начальнику могут возникнуть вопросы с намеком на известное «каков поп, таков и приход». Про Юльича все знали: подчиненных Юльич подбирал сам, выискивая самых лучших. Естественно, не отменяя для себя руководящую и направляющую роль по отношению к колеблющимся, морально неустойчивым, слабохарактерным и случайно переобувшимся в воздухе. И тут, как говорится, вариантов может быть только два: или запрети, или возглавь. Логично, что и сформировать вокруг себя группу поддержки, аналогичную чирлидингу, Юльич не забывал: короля всегда окружают гвардейцы – так и престижно, и на всякий случай безопасно, да и просто красиво. Попасть в группу чирлидинга было непросто – для этого необходимо было соответствовать ряду требований, суть которых Юльич не афишировал. Безусловными, конечно, являлись личная преданность и лояльность. О ряде иных качеств по этическим соображениям распространяться, наверное, не стоит, но то обстоятельство, что чирлидеры все-таки не использовали пипидастры, несколько смягчало критическое отношение ко всей группе поддержки. Из элитарного состава чирлидеров можно было очень легко вылететь – достаточно было по какой-либо причине получить «черную метку» в виде формулировки «за утрату доверия». По индийской иерархии свершившийся факт можно было приравнять к переводу в парии, пополнив ряды «слесарюг». По японской – получивший метку должен был совершить сеппуку.

Потому недобрая тень риска, граничащего с игрой в русскую рулетку, постоянно витала в воздухе, как дамоклов меч над головой. И все это тоже вносило определенную нервозность в общую атмосферу.

Согласно вновь заключенному договору на подрядные работы уже с мистером Упадьей, завод из Питера должен был на регулярной основе перечислять ему энную сумму денег. Первые несколько месяцев завод не особо спешил раскошеливаться – возможно, проверяя вновь испеченного контрагента на лояльность и благонадежность, или завод просто зажал денег, и было мало самим; но спустя некоторое время деньги пошли, и мистеру Упадье стало хорошо. Настолько хорошо, что мистер Упадья с ходу прикупил себе кроссовер Audi Q7, отчего у местных бандитов полезли глаза на лоб, потому что даже они себе такого не позволяли; следом, не затягивая, Упадья шиканул вместе со всем семейством пару недель в Дубае; и после чего деньги и кончились. Не пошло другое – его набранные работники. У мистера Упадьи данный контингент перед приемом на работу проходил интервью по тому же принципу, что и у мистера Бэнерджи: из тех же деревенских и так же за максимально дешево. Но поскольку гарантийка больше всего была нужна русскому начальству, то спецконтингент из России продолжал вламывать и днем и ночью – но уже не на монтаже, а в период гарантийки. Что, вполне логично, особого оптимизма спецконтингенту не добавляло: ибо на горизонте откровенно и цинично замаячил день сурка. Только с перспективой на год. Несколько спасало то, что часть толковых индусов – из старой гвардии – по настоянию русских перешли к мистеру Упадьи; и на должности низового инженерно-технического звена пришло несколько толковых человек: мистер Мукеш, мистер Сону и транслейтер от Бога и какой-то матери Шудипто-Дей. Но половину рабочего персонала из прежнего состава, к этому времени успевшего уже хоть чему-то научиться и желавшего остаться и работать дальше, мы потеряли: зарплаты, предлагаемые им в новой конторе, мистер Упадья срезал почти вполовину; других просто уволил. Людей стало катастрофически не хватать. Работали опять же русские. Если было на чем доехать. На всю подрядную контору в наличии имелась одна полуживая «Махиндра», которой пользовались все – согласно положению: «Кто первый встал – того и тапки». К тому же мистер Упадья в короткий срок умудрился переругаться с руководством угольной компании – из-за вполне объективных претензий с их стороны, касающихся качества выполняемых работ. Кончилось тем, что угольная компания просто запретила конторе мистера Упадьи вообще появляться в карьерах. Кроме русских. Но без переводчика: мистеру Шудипто посещение карьеров запретили также по причине, что он индус; а все индусы мистера Упадьи по резолюции BCCL подлежали обструкции и автоматически переводились в разряд парии – то есть неприкасаемых.