Глава 1. Изумрудная роща
1
Тем сентябрьским бархатным днем, после обеда, я должен был возвращаться домой. Финальный аккорд очередного визита на малую родину планировал отыграться ранним завтраком с Полиной в прибрежном кафе рядом с высокой пальмой, раскинувшей веером свои острые листья. А затем, перед самым отъездом, мы собирались провести вместе остаток времени на лазурном пляже, в компании пленительного моря и солнца, которого месяцами не хватает в серой (начиная примерно с конца сентября и до середины мая), но любимой Москве.
Настроение волнительно поигрывало минорными нотками – как тихий будильник мобильного телефона или оповещение с унылой мелодией в электронном календаре. Последний день в путешествиях всегда немного грустный – выход из состояния эйфории и беспечности в суровую реальность будничных дней. Впрочем, если адаптируешься быстро, то ревизия пройдет максимально безболезненно. Подобно стремительной и беспощадной волне, тебя подхватит рутина – и в людском потоке суматошного метрополитена вынесет (именно что вынесет, и сопротивляться бесполезно) прочь от еще свежих впечатлений курортной неги к привычным, монотонным занятиям. А внутреннее предательское напоминание о том, что время расслабляться кончилось и пора возвращаться к делам – к алгоритмам одинаковых ежедневных действий – вскоре отвалится само собой.
Но мне было не суждено уехать в тот день. Происшествие, случившееся последней (как предполагалось) ночью в номере одного приморского пансионата, названного «Изумрудной рощей» потому, что основное здание (мое, для справки, являлось отдельным корпусом №6) пряталось в роще по другую сторону дороги, вынудило меня задержаться в родном городе детства, вызывающим к себе неоднозначные чувства и палитру , сверх отпуска.
Открылись обстоятельства одного необычного, старого дела, окутанного паутиной давних лет и обраставшего день за днем и час за часом темными подробностями. Подробности эти всплывали иногда пугающим образом, неподвластным рациональному восприятию, недоступными для расшифровки обывателю метаморфозами.
Если бы не знаки судьбы, подстерегавшие меня на каждом шагу, в каждом закутке спонтанно (или нарочно) разыгравшегося квеста, тайна некой давней истории, поросшей мхом Горбачевской «перестройки», так и осталась бы похороненной в неподвижных слоях пыли бесконечных полок комитетских архивов, словно в забытом людьми и Богом склепе. А главные фигуранты дела (если их можно таковыми назвать) ни за что бы не успокоились, пока кто-нибудь не пролил бы свет на сорокалетнее, овеянное ужасом то ли преступление, то ли несчастный случай.
Кое-кто всеми силами препятствовал обнаружению правды, используя сводящие с ума методы. Но были там и другие – они упорно направляли меня по тернистому пути расследования и высвечивали ориентиры, используя непостижимые прочим людям шифры…
2
В любимом старом пансионате в этот приезд мне досталась просторная комната с большой двухспальной кроватью за номером «1010». Изношенный временем, но подремонтированный и уютный номер располагался на последнем этаже десятиэтажного здания 1974 года постройки. С советских времен в нем оставили неплохо сохранившийся для своих лет ковер, отдающий дубовой сыростью паркет-елочку, фанерный шкафчик с тумбочкой, сколотой на правом верхнем уголке, и люстру с тремя светильниками, чьи плафоны напоминали бутоны колокольчиков – совершенно унылая и безвкусная штука. Почти все остальное вне здания обновили на современный манер лет пятнадцать назад, но местами настолько халтурно, что обновка поплохела быстрее советского аналога.
Из балкона номера открывался роскошный вид на черное море и горы, а посередине этих двух безрезультатно (как их можно сравнивать!) конкурирующих между собой по красоте и величию стихий, гармонично раскинувшихся друг против друга, тянулась многополосная автомобильная дорога с шумными перекрестками и противоречащими друг другу дорожными знаками. Частные дома, сетевые и локальные мини-маркеты, приземистые мини-отели неравномерно вытянулись по обе стороны кривой шеренгой. Более высокие здания выросли позади, в широкой глубине приморской полосы, максимально близко к воде, пестрящей головами-точками плавающих туристов и медленно идущими катерами.
Узкий тротуар с утра до ночи оккупировали изнуренные туристы с постылыми лицами, в которые время от времени врезались выхлопные газы громко проносящихся машин.
Прислушиваясь к волнам и шелесту листьев восхитительных магнолий, я сидел на балконе со стаканом гранатового сока, купленного у одного местного старожилы, и смаковал ароматную рубиновую жидкость, погрузившись в несвязные размышления. Небо полнилось звездами. «Значит, завтра будет пекло», – вспомнилась известная с детства примета, согласно которой большое количество звезд в безоблачном ночном небе предзнаменовало жаркий солнечный день. Признаться честно, несколько раз эта штука не срабатывала, как и всякие другие приметы, придуманные неизвестно кем и когда. Люди склонны предавать излишнее значение ерунде, тем самым осложняя себе жизнь (или облегчая ее?). А бывает, и другим тоже.
Над морем повис яркий полумесяц, огромный, как будто его прикололи к вселенскому полотну невидимым пином. Казалось, он вот-вот закачается, открепится и свалится вниз под натиском усиливающегося зюйда.
Близился час ночи. Снаружи люди уже не гуляли, и только отдалявшаяся от пансионата парочка направлялась в обнимку почему-то к выходу, а не обратно. «Неуемные ночные гуляки». Вскоре они скрылись из виду, нырнув в калитку, и на улице стало безлюдно. Магически безлюдно (спасибо тебе, воображение).
Теплый морской воздух освежал лицо и приятно наполнял грудь чистым кислородом. Я сделал глубокий вдох, как можно дольше задержал в легких свежесть бриза и медленно выдохнул, представив радужную картину предстоящего дня – мысль, говорят, материальна. Кисло-терпкий гранатовый остаток ручейком потек в желудок и дальше вниз, вызвав довольный журчащий звук.
Вернувшись в комнату, я оставил балконную дверь открытой, сбросил с себя халат и рухнул в постель. Кровать надрывно скрипнула.
Едва я начал мысленно перебирать яркие моменты, проведенные этим вечером с Полиной, как незаметно для себя провалился в крепкий сон, распластавшись на животе и уткнувшись щекой в мягкую подушку, источавшую запах ополаскивателя.