Колесо Фортуны

Глава 1 Шут

«Вы – дитя Вселенной и открыты для всего нового, что предоставляет вам жизнь. Будьте готовы использовать момент»1.

Когда-то давно в деревеньку за стенами замка лорда У́рсуса заглянула Смерть. Пришла она за душами для госпожи Фортуны, чтобы устлать дорогу новыми костями – старые давно превратились в прах под копытами хозяйки судеб. А ей так нравилось с хрустом объезжать свои бескрайние владения.

Смерть хорошо поработала и решила посетить один из тех трактиров, где, по словам смертных, подавали отменное вино – холодное с вишневым вкусом или горячее с яблочными, грушевыми нотками, посыпанное лимонной или апельсиновой цедрой.

Но вот незадача! В тот вечер почти все столы и лавки были заняты: яблоку негде упасть. Приуныла Смерть: не возвращаться же в чертоги Фортуны, как следует не напившись. В жизни и так мало радостей: только и делай, что целыми днями шляйся по миру, души собирай, а потом складывай их кости в мозаику, да чтобы всегда разная получалась, а то госпожа заскучает.

– Путник! Да-да, ты в балахоне и с косой! – крикнул один из людей и помахал Смерти рукой. Разодет этот смельчак был в двухцветную одежду: одна половина черная, как глазницы Смерти, а другая светлая, как локоны Фортуны.

«Он меня видит», – Смерть приятно удивилась. Давненько он не встречал всевидящего – таких Фортуна с рождения наделяла особенным зрением, и они замечали в людях плохое и хорошее, а в остальных – истину. Как и сейчас «черно-белый» узрел в Смерти ее истинный лик и не испугался ни пустых глазниц, ни костлявого обличия. Разве что взглянул на собственное отражение в лезвии косы, и то чтобы поковыряться в зубах и вытащить застрявшую зелень.

– Кружечку лучшего вина для моего знакомого! – воскликнул он, освободив место рядом.

Смерть с хрустом опустилась за столик у окна и вскоре получила заветный напиток, осушив кружку наполовину и довольно жмурясь.

– Я пришел за тобой, но решил немного передохнуть, – поделилась Смерть.

– Вот как? И сколько же мне отмерено минут? Успею ли я еще напиться? – ничуть не удивился молодой человек с шапкой пепельных, почти седых волос и с турмалиновыми глазами.

– Пожалуй, я задержусь на час, если ты еще раз угостишь меня выпивкой, – подумав, ответила Смерть.

– Тогда у меня есть время рассказать о себе, мы ведь должны познакомиться поближе, – вдохновился юноша.

– Что ж, почему бы и нет, – Смерть приложилась к кружке, медленно обведя присутствующих взглядом.

Никто не обращал на них внимания – все видели местного дурачка, сидящего в углу у окошка и болтающего с самим собой. Перед ним стояли две кружки, и завсегдатаи знали: парень давно рехнулся. Временами его поколачивали, но чаще всего игнорировали. Сидит, пьет, никого не трогает, да и Фортуна с ним! И так обделила парня умом, так хотя бы не лишила таланта выступать на ярмарках.

А юноша все рассказывал о своей жизни, хотя Смерть и так знала, что в детстве мальца нашли в капусте. Чей он был, никому неизвестно. Снесли его в дом для сирот, откуда он выбрался пятилетним мальчуганом и сбежал на ярмарку к местным лицедеям, а затем стал путешествовать с ними по Фе́йту, исколесив королевство вдоль и поперек, разве что за море побоялся сунуться. Он вернулся обратно в родную деревню, где стал выступать как шутник и танцор-жонглер, даже показывал гимнастические трюки и гадал на картах. Шут был открытым и добрым, слова плохого от него не слышали, даже когда пинали. О таких говорили: «Подставит вторую щеку, еще и поблагодарит». Кроме как Шутом, его иначе не называли, при рождении имени ему не дали. Сироты – это просто сироты. Зачем им имена?

Речь Шута лилась плавно и почти усыпила захмелевшую Смерть, но юноша тронул ее за плечо и осторожно потряс.

– Пойдем ко мне, вижу, ты, путник, пришел налегке. Готов поделиться и крышей над головой, и подстилкой с соломой, не обессудь – иных роскошеств нет.

Взглянула Смерть на Шута, но не увидела в его глазах и намека на насмешку. Сидящий перед ней был чист и искренен в своих помыслах. Таких, как он, нельзя предавать праху, а с госпожой он объяснится.

– А знаешь, пожалуй, нам сегодня с тобой не по пути. Ты угостил меня, и я отплачу за твою редкую для мира людей доброту. Отныне ты сможешь увидеть будущее тех, кто будет так же приветлив с тобой, как ты со мной этим вечером, и обратится за помощью.

Шут пожал плечами:

– Но ведь когда-нибудь ты заберешь меня, и я смогу узреть, как своими тонкими нежными пальцами наша великая госпожа перебирает нити судьбы и прядет людские жизни.

Смерти были приятны его слова о хозяйке, как и открытость, забота Шута, угостившего незнакомца вином и не потребовавшего ничего взамен, хотя он знал, кто перед ним.

– Когда ты доживешь до седин, и твои пальцы утратят былую ловкость, а карты покажутся тяжелыми, тогда мы встретимся вновь, будь уверен.

– Позволь же проводить тебя?

Смерть кивнула, и они вместе покинули таверну. На столе сами собой появились монеты, и трактирщик удивленно сгреб их в карман пожелтевшего передника. Весь долг Шута за еду, напитки и постой был оплачен, да еще на год вперед.

Шут проводил Смерть до конца деревни. За воротами они распрощались, и Смерть махнула ему костлявой дланью. Порыв ветра всколыхнул черный плащ, а в пустых глазницах сверкнули кровавые огоньки. Смерть пошла по дорожке, исчезнув в сгущающемся тумане. На миг Шут увидел устланную человеческими костями дорогу, зажмурился, а когда распахнул глаза – все было как прежде.

В тот вечер он вернулся в трактир, поднялся на второй этаж. Жалкий тюфяк в его комнате сменился добротным матрасом, появилась и подушка с теплым шерстяным одеялом, а в давно нетопленом камине весело потрескивали дрова. В столе обнаружился запас белоснежных свечей, а в кувшине – свежая колодезная вода, а не тухлая, которую ради экономии набирали в дождевой бочке для бедных клиентов.

Шут расспросил трактирщика, но тот удивленно вскинул брови. Если бы у него и завалялись лишние постельные принадлежности и уж тем более свечи, он бы не стал вручать их Шуту. Этого еще не хватало!

Через год, когда пришло время платить по счетам, Шут сидел на ярмарке и гадал всем девушкам. То был первый день весны, земля расцветала и готовилась к лету.

В весеннюю пору крестьяне собирались дружной толпой и разбирали зимние завалы, разбивали сугробы, очищали дома от старых вещей, сжигали или продавали ненужное, трухлявое. Для нищих весна была самой благодатной порой. Перепасть могло все, что угодно, даже золотая монета или несколько серебряных. Хорошо кормили, да появлялась возможность вызваться в помощники за хлеб и место у очага, особенно, у одиноких женщин, вдов или старух.

У луж толпились дети, пуская кораблики из дощечек, оставшихся после сожжения или осыпавшихся с наполненных хламом телег. Среди ребятни Шут и заприметил дочь лорда Урсуса. Он сразу узнал малышку, хотя никогда ее не видел, и подозвал к себе, предложив погадать на будущее.

В липких пальчиках девочка сжимала сердцевидную булочку, обсыпанную сахаром и корицей. Не евший весь день Шут старался не смотреть на сладость, но, не удержавшись, сглотнул набежавшую в рот слюну.

Беззаботный и всегда сытый человек никогда не заметит голода в глазах другого, но только не маленькая Амальте́я. Ее сестры бродили по ярмарке, выбирая ткани для платьев и слушая ворчание сопровождающей дуэньи и служанки, а за младшей сестрой взрослые наблюдали издалека.

Стараниями лорда Урсуса в округе почти не водилось разбойников, а если и появлялись, то от них мигом избавлялись вассалы. Никому не выгодно, чтобы обкрадывали их земли и работающих на них людей.

– Итак, погадаем тебе на… – Шут задумался, выкладывая карты дрожащими от голода пальцами и едва не роняя колоду.

– На суженого, – тут же отозвалась девочка. – Сестры говорят, что такую, как я, вряд ли кто-нибудь захочет взять в жены. Больно ученая, – она насупилась, вспоминая свои «прегрешения» – чтение, правописание, стрельба из лука. Последнее – отнюдь не женское занятие, от него грубеют руки, и никто не захочет их целовать.

– Вот как! Самый лучший расклад выйдет именно сегодня – весна благоволит юным девам, – карты все же выпали из его рук, и Шут взглянул на них с такой печалью, что девочка испугалась – как бы он сейчас не расплакался. Вручив ему булочку, она обтерла ладошки о платок и быстро собрала колоду.

– Ешь, а я погадаю самой себе, – сурово сказала она и начала расклад, как делали старшие сестры, гадая на женихов. Правда, они гадали ночью при свечах, бросали в камин пахучие травы, а потом чихали.

Шут не посмел перечить и, как было велено молодой госпожой, съел булочку, не оставив и крошки, даже облизал пальцы.

– Раз ты самой себе устроила расклад, то давай я хотя бы взамен угощения открою тебе будущее?

Амальтея быстро огляделась по сторонам. Если Шут не врет, то сестрам незачем знать ее судьбу: вдруг она самой первой и выйдет замуж, а они потом станут локти кусать от зависти. Представив это, девочка довольно улыбнулась и кивнула.

Шут протянул ладонь, и Амальтея коснулась его руки своей.

– Вижу, как ради любви ты закружишься в танце со смертью, но не бойся, если Фортуна не станет противиться, то ждет тебя светлое будущее, какое отцы пророчат сыновьям.

– Леди Амальтея! – взвизгнула дуэнья.

Девочка обернулась к торговым рядам и скривила рожицу. Если воспитательница подойдет к ним, то Амальтея так и не узнает ничего о возлюбленном.

– Ты видишь моего жениха? Кто он? Как я его узнаю? – затараторила она.

Дуэнья двигалась к ней, а позади семенили старшие сестры.

– Скоро ты его встретишь, и будут у него глаза подобны расплавленному золоту.

– А ну не смей ее трогать, невежда! – вскричала дуэнья и хотела хлопнуть Шута по руке, но тот ловко ее убрал, и пятерня женщины ударилась о деревянный ящик, который тот использовал вместо столика.

– Пойдемте, какая вы непослушная девочка! Ах, что бы сказала ваша покойная матушка?! – вскричала дуэнья и потянула Амальтею за руку в сторону замка. Старшие сестры послушно шли гуськом, а несчастная служанка, пыхтя, семенила за ними. У бедняжки разве что во рту не было свертка с покупками.

Девочка все же обернулась к Шуту, и он помахал ей рукой. А через неделю в деревню заявился чернобородый мужчина с нечесаными волосами в грязном плаще. За плечами он нес дорожный мешок.

Шут сразу увидел в нем человека с великой судьбой. Вокруг всклоченных волос сиял голубоватый ореол, какой бывает только у магов – верных слуг Фортуны.

Взгляд путника метался по прилавкам и людям, пока Шут сам не остановил его, непочтительно схватив за руку и заглянув в странные, по-кошачьи желтые глаза.

– Постой, нужна ли тебе помощь?

Мужчина смерил его пристальным взглядом и расслабил до сих пор напряженные пальцы, сжимающие ремень мешка:

– Не откажусь. Не знаешь, ли есть у здешнего сюзерена маг?

Шут обернулся к горе. Там, среди изумрудных елей и сосен, виднелись башенки замка, а неподалеку шумел водопад.

– Нет, но поторопись к своей любви и не перепутай. У лорда Урсуса шесть дочерей, старшие готовы к замужеству, но не они принесут тебе счастье, остерегайся.

Мужчина склонил голову на бок и взглянул на Шута иным, магическим взглядом. Этот юноша был отмечен печатями Смерти и Фортуны, обе оставили на нем лишь магу заметные следы: один на глазах, а другой – в центре лба. Они напоминали черточки, какие дети рисуют на пергаменте, учась считать.

– Значит, мне следует изменить облик, дабы не угодить в любовные сети молодых и понравиться старшим, – пробормотал он.

Шут улыбнулся и указал перстом в небо:

– Хитрецу все к лицу, но как бы твои глаза тебя не выдали… – солнечный луч скользнул по их радужке, и Шут увидел, как обычный желтый цвет превратился в золотой. «Словно жидкое золото… Воистину, Фортуна!»

Мужчина кивнул, и на столик Шута упало несколько монет.

– Будь здрав, – незнакомец пошел к замку и на ходу стал меняться. Волосы утратили былой цвет, превратившись в седую паклю, спина сгорбилась, а тело усохло, скрывшись за серым балахоном. Ближе к замку старик отломал у дерева палку и использовал ее для опоры, неторопливо ковыляя к воротам.

Глава 2

X

Мечей

«Окончание – это еще и начало. Это завершение одной главы вашей жизни и начало новой».

Леди Амальтея встала из-за стола и под любопытными взглядами прошла в центр празднично украшенного зала. Музыка смолкла.

– Господа, вероятно, всем известно, что друзья моего жениха сэра Кна́йта и вассалы2 нашего сюзерена3 считаются опытными охотниками и воинами, коим нет равных во владении любым оружием, – девушка заложила руки за спину и приняла задумчивую позу.

В королевстве даже после обряда бракосочетания супружеская пара становилась мужем и женой, только проведя брачную ночь вместе, а до тех пор могли вести себя друг с другом как незнакомцы и обращаться исключительно на «вы».

– Но так ли это на самом деле? – ее фиалковые глаза хитро блеснули, глядя поверх мужских голов. Сегодня многие из них впервые за долгое время соизволили помыться, приодеться, и их волосы были уложены и даже напомажены маслами.

– Что вы хотите этим сказать, миледи? – выкрикнул один из них. Другие молча наблюдали, как девушка грациозно прохаживается вдоль столов, оставляя шлейф нежного, едва уловимого аромата персиков.

– Лишь то, барон Уи́стлер, что сегодня знаменательный день – наша с сэром Кнайтом свадьба, и как будущая жена я хотела бы лично убедиться, насколько присутствующие действительно хорошо владеют оружием, чтобы сражаться не только подле моего отца, но и супруга. Смогут ли поразить врага в движении? Не дрогнет ли рука?

С разных сторон послышались мужские голоса:

– Мы готовы, миледи!

– Подайте добычу!

– Раз так хочет будущая супруга нашего товарища!

Амальтея подняла руку, и все замолчали. Хлопнула в ладони, и по ее приказу заиграла едва слышная музыка.

– Так вот она, ваша добыча, – на реверанс Амальтеи ответили удивленными и недовольными возгласами. Единственный, кто оставался спокоен, – ее отец.

По непроницаемому смугловатому лицу лорда Урсуса4 пробежала тень сомнения, но тут же исчезла. Он знал свою дочь как затейницу и помощницу мага.

«Вероятно, эти двое замыслили очередную шалость. Так почему бы не посмеяться? Особенно, над кичливостью некоторых вассалов вроде Уистлера». Лорд Урсус знал: не все его воины так опытны и умелы, как ему бы того хотелось. А игра Амальтеи покажет, кто среди них слабое звено. Руками дочери он избавится от лишних.

Если бы она родилась мальчишкой, Урсус испытал бы двойную гордость, но, увы, супруга подарила ему очередную девчонку, правда, отличающуюся от своих недалеких сестер-рукодельниц в лучшую сторону. В Амальтее Стефан Урсус видел себя в юности: необузданная жажда знаний, приключений и внутренняя сила. Будь Амальтея мальчишкой, Урсус бы первым бросил в нее кинжал и с восторгом увидел, как сын ловко поймал бы или отразил оружие. Но перед ним стояла девушка в серебристом подвенечном платье. Стройная, хотя для деторождения ее худоба считалась изъяном. Белокурая, с молочной нежной кожей, за которой скрывалась непроницаемая сталь. Стефан долго выбирал ей супруга, для нее одной постарался найти подходящего из множества вассалов и их взрослых сыновей.

Фортуна5 свела его с Виоле́нтом Кнайтом6, рыцарем при дворе короля У́льриха. Тот заявился на земли Урсуса с королевским благословением, а не дорогими подарками. Лорд знал этого хоть и молодого, но с уже испещренным шрамами лицом, воина по рыцарским турнирам. Урсус слышал множество историй о его боевых операциях за Костяным морем, в которых он проявил себя опытным стратегом. Во владении оружием Виолент мог сравниться разве что с самим Урсусом или королем Ульрихом.

Много лет назад Стефан спас Его Величество от заговора и свержения в пользу младшего брата, страдающего слабоумием. Преступников казнили, и при дворе воцарились мир и покой. В благодарность за верную службу король наградил Урсуса землями, одного из заговорщиков. Туда-то Стефан и удалился на покой, к любимой супруге и дочерям. Землями лорд управлял умело и по совести, окружив себя верными людьми. Пять дочерей Урсус пристроил в надежные и, как ему казалось, любящие руки, ни одна из них пока не вернулась под отцовский кров с разбитыми губами или опозоренная. Их уделом было сохранение и поддержание домашнего очага, вассалы благодарили сюзерена за таких жен. Но подарит ли Фортуна то же счастье и Виоленту?

– Что же ты задумала, дочь моя? – с легкой насмешкой спросил Урсус.

Из тени выступил маг – сгорбленный старец с длинной седой бородой. По случаю свадьбы он сбросил старое платье и надел мантию из синего бархата, расшитую созвездиями. Костлявая рука с острыми, по-птичьи загнутыми ногтями сжимала посох, при каждом шаге маг опирался на него. За годы службы Урсус ни разу не видел, чтобы Арка́нум7 споткнулся или упал. Маг пришел к Урсусу в поисках работы и уже тогда показывал чудеса, которые впоследствии помогли землям лорда процветать. Отказаться от мага было бы верхом глупости и недальновидности, хотя многие в королевстве побаивались выходцев из ордена Солнца и Луны, потому и не связывались с ними. Король же не брезговал их услугами, и по его примеру Урсус взял мага в услужение, заключив договор, выплачивая ему не деньгами, а, как просил Арканум, аквамаринами. Драгоценностей у Стефана хватало, и плату он считал приемлемой, зная, что маги используют камни для своих ритуалов, приготовления зелий и прочих нужд.

Сам Урсус мог бы многое узнать у Арканума, если бы захотел. Но слишком занятый земельными и вассальными делами лорд приходил в башню исключительно за бытовыми советами или чтобы услышать очередное загадочное предсказание о будущем по звездам. К счастью, россказни о гадании на внутренностях животных были лишь байками злых языков.

– С вашего позволения, милорд, мы с леди Амальтеей приготовили небольшое представление. Все, о чем мы просим, – довериться нам и магии, поспособствовать задору в сердцах ваших вассалов, – маг склонился в полупоклоне. Окружающие видели, с каким трудом он это сделал. По замку ходили слухи, что однажды маг поклонится и упадет замертво, но Арканум продолжал удивлять окружающих своей живучестью. Маги слыли долгожителями и якобы знали тайные пути к здоровью и молодости.

Заинтригованный Урсус кивнул:

– Я также могу поучаствовать?

В уголках бледно-голубых глаз Арканума появились улыбчивые морщинки:

– Без вас у нас ничего не получится, и финальный ход за вами.

– Старина, вы все также загадочны, – Урсус бросил улыбчивый взгляд на мага. – Позволяю!

Услышав голос сюзерена, гости перестали галдеть.

– У каждого уважающего себя воина при себе всегда имеется кинжал, прошу обнажить оружие! – воскликнула Амальтея, голос ее звучал как приказ, и Урсус не скрыл довольной улыбки.

«Не завидую Виоленту. Уверен, моя строптивица его допечет, и он первым заявится в замок просить о разводе», – лорд пригубил вина и бросил тоскливый взгляд на пустующее кресло рядом. Уже много лет его возлюбленной супруги не было рядом – та скончалась при последних родах вместе с долгожданным сыном. Вассалы предлагали ему жениться во второй раз, но Урсус выбрал гордое одиночество. Его сердце закрылось со смертью Дарли́нги8, а мужское семя утратило жизнь. Со слов Арканума, это произошло по воле Фортуны. Раз любовь умерла, то она больше никому не даст своих ростков, и земли с титулом унаследует его внук. Но, словно в насмешку над Урсусом, все его дочери рожали девчонок, и ни одна не принесла супругу даже самого слабенького мальчика. Втайне Урсус возлагал большие надежды на Амальтею. С ее умом земли будут в надежных руках, и она-то наверняка родит крепкого мальчишку.

Отвлекшись на воспоминания, лорд не сразу заметил, как столы сдвинули ближе к стенам, увеличив место в центре зала.

– Господин маг, поведайте нашим рыцарям правила игры и расскажите о дарах, которые они получат в конце, – попросила девушка.

Маг прочистил горло:

– Победителями могут стать лишь десятеро из вас, чьи кинжалы попадут в живую мишень. По одному кинжалу на каждого! Фортуна укажет на самых опытных и зорких, они и выиграют предсказание о будущем. Стоит воину попасть в цель, и в его руках окажется свиток. Однако помните, написанное может измениться в любой час, и предсказание окажется пустым.

– Но где же живая мишень?

– Сейчас в зал выпустят хорошенького кабанчика?

– Или зайца? Маловата дичь на нас всех!

Амальтея вновь хлопнула в ладони и закружилась.

– Вот ваша мишень! – перст мага указал на улыбающуюся девушку.

– Немыслимо!

– Это шутка?!

– Побойтесь Фортуну!

Маг качнул головой и встретился взглядом с Урсусом.

– Те, кто испугался скрестить кинжалы с Фортуной, пусть отойдут к стене и не мешают бравым вассалам испытать себя, – Стефан уже приготовил метательный нож, отполированный, с удобной рукоятью. «Давно же я его не использовал…». На охоте слуги подавали ему другие ножи и кинжалы, этот же подарила Дарлинга. Легкий, удобный, не знающий промаха.

– Но ведь миледи погибнет!

– Истечет кровью!

– А как же ее лицо?!

Маг усмехнулся в седые усы и стукнул посохом о каменный пол:

– Ах, старость… проклятая забывчивость. Господа, все, что ниже шеи моей молодой госпожи, принадлежит острию ваших кинжалов. Моя магия защитит ее, будьте же смелее, или вы мне не доверяете? – он прищурился.

– Милорд? – взгляды устремились на Урсуса.

Их сюзерен улыбнулся и, подбросив свой нож, ловко его поймал, дав сигнал к действию.

Гости прижались к стенам, и в зале стало еще свободнее.

– Бросайте кинжалы с тех мест, где каждый из вас стоит, – добавил Урсус, заметив, что некоторые вассалы сделали шаг вперед. – Усложним задачу, Арканум?

Маг прижал ладонь к груди:

– Прекрасная идея, милорд, иначе некоторые хитрецы заполучат предсказание отнюдь не ловкостью.

Кто-то тяжело вздохнул или разочаровано скрипнул зубами, другие собирались победить честно, без уловок.

Один лишь жених остался бесстрастен и не сдвинулся с места, сидя подле Урсуса и потягивая вино. Кинжал Виолента лежал рядом со столовым серебром в ожидании броска. Другой бы на его месте волновался о молодой невесте, но не Кнайт. К привлекательной девушке он не испытывал никаких теплых чувств… только напоказ. Если бы не послание от короля, то, вероятнее всего, ему пришлось бы собственными усилиями добиваться руки Амальтеи. Земли Урсуса манили рыцаря плодородием и стратегически важным расположением. Если враг нагрянет с моря, Урсус первым об этом узнает, и все лавры достанутся ему. А о будущем Виолент позаботится, даже если Амальтея, как и ее никчемные сестры, родит девку.

«Хочешь позабавиться, малышка Амальтея, я жду…», – с едва заметной усмешкой подумал Виолент.

– Начнем! – маг воздел руку к потолку.

За окнами прогрохотал гром, сверкнули вспышки молнии, и зал погрузился во мрак. Дамы вскрикнули от испуга, мужчины побледнели. В камине ярко вспыхнуло пламя, взвилось по трубе, вырвавшись голубоватым облачком к затянувшим закатное небо тучам.

Гости услышали треск поленьев и завывание ветра. Стук барабанов стал нарастать, зазвенели бубны и заиграли флейты. На леди Амальтею упал луч света, словно потолок прорезало солнце. Золотистые песчинки витали в воздухе, ложась на ее осеребрившиеся гладко причесанные волосы до пояса.

– Полагаю, добычу всем видно, не промахнитесь, но помните – цельтесь в туловище, – подсказал маг.

Рыцари решили, что над ними насмехаются, раз девушка как на ладони, и не составит труда в нее попасть. По рядам прокатился довольный гул предвкушающих легкую победу мужчин. В Фейте всем хотелось знать будущее так же сильно, как и разбогатеть.

Первый кинжал полетел Амальтее в живот и уткнулся в спинку деревянного стула, девушка незаметно сделала шаг назад, подняла руки и под мелодию инструментов приготовилась танцевать. Второй кинжал ударился в шаге от ее ноги, третий – в сантиметре от руки. Осмелевшие рыцари отринули страх, и началось! Изрядно выпитое вино пробудило охотничий азарт. У каждого из попавших в Амальтею на столах появились обвязанные серебристой нитью свитки, но ни один рыцарь не посмел их развернуть (желая уединиться и только тогда узнать таинство будущего).

Амальтея улыбалась и продолжала танцевать с такой легкостью, словно у нее выросли крылья, а торчащие из тела ножи ничуть не мешали. Она порхала с места на место, а кинжалы скользили мимо, лишь оставляя на платье разрезы.

– Распорядитесь, чтобы для моей дочери принесли широкий плащ, боюсь, как бы к концу танца она не осталась нагишом, – приказал Урсус, и служанка поторопилась выполнить поручение.