Отражения: Кровь на стекле

Олег шагнул ближе – между Еленой и Мариной.

– Давайте без этого, – попросил. Не угрожал, не приказывал – попросил так, как просят не пинать пса.

Елена кивнула.

– Я вас не давлю, – сказала она. – Но мне нужно знание простых вещей. Тогда и сейчас. – Она отошла от зеркала, села на край стула, чтобы не нависать. – Вам известны имена тех… – она подбирала слово, – кто ещё был «в вашей семёрке»?

Олег усмехнулся безрадостно.

– Вы же их уже знаете, – сказал он. – Вы пришли не за именами, а – чтобы посмотреть, как мы их произносим. – Он взглянул на стену, где висел тот самый снимок. – И – сколько нас осталось.

– Сколько? – спокойно повторила Елена.

– Двое – не с нами, – сказала Марина, прежде чем Олег успел её остановить. – Я видела фотографии на доске у вашего… у журналиста. – Её голос дрогнул, но не разбился. – Значит… – она во рту перевела про себя арифметику, – двое. Остальные – где-то.

Елена не отводила взгляда.

– Цикл продолжается, – сказала она тихо. – Вы это тоже понимаете. И я не буду убеждать вас рассказывать то, к чему вы не готовы. Но скажу прямо: тот, кто «считает», пишет на стенах. И приходит к воде. – Она указала на «IV». – И он видит такие метки. Даже если говорит, что не верит.

Марина подошла к окну и отогнула прозрачную занавеску – там темнел двор, где одинокая кошка пыталась поймать тень от собственного движения.

(Курсив: неизвестный наблюдатель стоял во дворе, под тем самым окном, но не поднимал головы. Он смотрел в лужу, где отражались пять квадратов света – чужие кухни. «Четыре», – подумал он, глядя в свою тень. – «Потом два». Цифры у него жили не в голове – в пальцах.)

– По делу, – сказал Олег, сдерживаясь. – Что надо? Прямо.

– Осмотрите, пожалуйста, комнату. На предмет чужих меток, – отвечала Елена. – Вчера – сегодня – ближайшие дни. Подоконники, дверные косяки, задник рамы. Если увидите «I», «II», «III», «IV» – не трогайте. Обзвоните меня сразу. – Она написала свой номер на отрывном листке, положила на комод, рядом с потрескавшейся вазой. – И… – она на секунду позволила себе лишнее, – поставьте ночью в окно стул. Не для красоты. Для звука.

– Для звука? – Марина повернулась.

– Чтобы слышать, если кто-то полезет, – объяснила Елена. – Дерево гудит раньше стекла.

Олег кивнул – слишком быстро, чтобы это было «согласие», но достаточно, чтобы это стало «действием».

– Мы останемся ненадолго, – сказал он. – У нас есть чай.

– У вас есть память, – сказала Елена – без обвинения, как факт. – Чай – это хорошо.

Чай оказался терпким, с чабрецом; в нём был привкус горечи, как в разговоре, который ты не хочешь вести, но всё равно ведёшь, потому что молчание делает хуже. За столом Олег сел так, чтобы видеть обе двери. Марина – между Еленой и окном; она всё время трогала край занавески, как будто гладила кошку. На стене тихо тикали часы – старые, с потёртым циферблатом. Это «тик» стал мерить слова.

– Мы в санаторий ходили не «лечиться», – начал Олег, не глядя на Елену. – Нас туда «звали». В школе. Говорили – «психологический тренинг». У кого – «поведение», у кого – «замкнутость». – Он сделал глоток чая так, будто хотел обжечься и не смог. – Первый раз было смешно. В комнате темно, нас семеро, зеркала большие. Сидим. Смотрим. Он – ходит. – Олег не произнёс имени, но в воздухе и так было «Соколов». – Он говорит: «Давайте честно». Кто-то смеётся. Кто-то – показывает фигу в кармане. Кто-то – действительно смотрит. Потом – кто-то плачет. И так неделю. А потом – буря. – Он посмотрел на Елену. – Вы про бурю всё знаете.

– Меньше, чем вы, – честно сказала она.

– Знаете больше, – сказал он, и в его голосе впервые появилось уважение к тому, что она не пугается. – На второй неделе двое не пришли. Один – ушёл к воде. Другого – увезли. Потом – ещё двое. Остались – трое. – Он улыбнулся так, будто в этот момент вспомнил чувство – не конкретно то, а общее: как будто тебя выбрали в игре. – Мы думали – нас «оставили». На самом деле – мы «остались».

Марина слушала, не мешая, и иногда невольно кивала – старому ритму – «семь, пять, три». Её голос снова вошёл в разговор мягко, как в воду заходят по камням:

– А потом всё закончилось, – сказала она. – Бумаги куда-то уехали. Сказали: «проект закрыт». И нам стало легче. До… – она осеклась.

Елена не подталкивала. Она просто наклонилась к зеркалу – не к тому, что на стене, к одному из врагов легенды – к благому смыслу. Иногда простой вопрос возвращает конкретику.

– Почему держите это зеркало? – спросила. – Раз это «дедово». Можно же и снять.

Марина на секунду улыбнулась – впервые.

– Оно оберегает, – сказала она нелепо и тут же покраснела. – Я знаю, что это звучит глупо. Но если оно висит – в доме тише. Когда иногда не висело – было… шумно.

– Шумно – это как? – мягко уточнила Елена.

– Сны, – ответил Олег за неё. – И шаги в коридоре. И вода. Вода, которая не течёт, но громко. – Он сжал пальцы – в этом жесте было много лет. – Мы же не шарлатаны. Мы просто – хотим тишины.