Отложенная месть. Следствие ведёт Рязанцева

Глава первая

Юрка Баранов с трудом дождался окончания уроков. Быстро затолкав в портфель учебники и тетрадь, он первым выскочил из класса и помчался в раздевалку. Обычно по дороге из школы они с друзьями сворачивали в ближайшую лесополосу, где, чувствуя себя совершенно взрослыми людьми, курили и, отчаянно матерясь, обсуждали последние школьные происшествия. Вставить смачное словечко в свою речь считалось верхом крутизны, и мальчишки старались вовсю, употребляя нецензурную речь с такой частотой, что смысл сказанного не всегда был понятен даже самому говорящему.

Сигареты Юрка покупал заранее в ларьке рядом с остановкой. Продавать их детям было строго запрещено, но продавщица делала вид, что верит рассказам Юрки, будто бы за сигаретами его отправил больной отец.

Сегодня планы были другие. Соседка по площадке Катька Огородникова выходит замуж, регистрация назначена на три часа дня, следовательно, жених за ней приедет где-то около двух. Юрка всё рассчитал. Уроки заканчиваются в половине второго, от школы до дома минут десять ходьбы, как раз успеет забросить портфель домой и занять позицию у дверей соседей. Ну уж нет, Катьку он просто так этому красавчику Илюхе не отдаст. Пусть платит выкуп и не какими-то там дешёвыми конфетами, а раскошелится на настоящие рубли.

Юрке Катюха очень нравилась, так нравилась, что он сам мечтал жениться на ней, когда вырастет, но этот длинноногий красавчик его опередил. Углядев однажды в дверном глазке, как парочка влюблённых нежно целуется, Юрка весь побагровел от досады и со всему маху пнул ногой дверь.

Целый месяц он выслеживал влюблённых, которые даже не подозревали о его чувствах, и наконец понял, что ничего изменить не удастся. Катя глядела на Илью такими глазами, какими смотрели на своих избранников героини любимых бабушкиных сериалов. Антонина Петровна проводила время у телевизора с утра до вечера. Все сериалы заканчивались одинаково – свадьбой главных героев, и Юрка не понимал, зачем бабушка каждый раз смотрит про одно и то же, если и так понятно, чем дело закончится.

Постепенно Юрка смирился с положением вещей, в душе всё же надеясь, что красавчик рано или поздно на чём-нибудь проколется и тогда Катька всё поймёт… Что именно должна была понять Катька, Юрка не знал, но так говорили в сериалах.

Однако время шло, а счастливые влюблённые и не думали расставаться, пока однажды Юрка не подслушал разговор бабушки с матерью Кати о том, что молодые подали заявление в ЗАГС и вся семья теперь готовится к предстоящему событию.

В голове у Юрки стал вызревать план по срыву свадьбы. Две недели он перебирал различные варианты и способы их реализации, но всё расстроила мать Кати, которая обратилась за помощью к соседям и лично Юрке.

Арнольдина Теличкина работала директором на мясокомбинате. Её первый муж Геннадий Огородников – отец Кати трагически погиб, когда дочери было пять лет от роду. Похоронив супруга, женщина в одиночках сидела недолго, через пару лет вновь вышла замуж. Новый супруг – Александр Евгеньевич Теличкин – сразу почувствовал себя хозяином в доме, несмотря на скромную зарплату техника на заводе. Он вряд ли мог рассчитывать на длительный интерес со стороны столь расчётливой дамы, как Арнольдина, но выручало многолетнее увлечение поисками «презренного металла», которое приносило изрядный доход, так что деньги в доме водились. В свободное от работы время Александр Евгеньевич отправлялся в поля. Ему везло и, купленный некогда по объявлению в газете металлоискатель довольно часто попискивал, сообщая о скрытой под землёй находке. Найденные монеты и другие, представляющие интерес у коллекционеров, ценности Теличкин почти сразу сбывал, благо дело это у него было поставлено на поток.

Два дня назад Арнольдина Степановна столкнулась с Юркой на лестничной площадке и, вложив ему в ладошку две конфетки «Метеорит», попросила:

– Юрочка, мне нужна твоя помощь. Ты же знаешь, что у нас через два дня свадьба.

– Чего ещё? – недовольно буркнул Юрка. Но вложенные в руку конфеты уже растопили в нём лёд обиды за отданную другому невесту. – Мне уроки делать надо.

– Я тебя долго не задержу, – не замечая недовольства мальчика, быстро заговорила женщина. – Ты не мог бы помочь мне перенести продукты из гаража. Вот ключ, где гараж, ты знаешь. В подвале на полках стоят закатки. Надо перенести их сюда. Мне некогда, надо для Катеньки платье подготовить. Если сделаешь всё, как я прошу, получишь ещё конфет.

Барановы жили небогато. Хороших конфет в доме никогда не было, да и разносолами Юрку особо не баловали, и потому раздумывал мальчик недолго. Взяв из рук женщины ключ, он согласно кивнул.

– Ну-у-у, ладно.

Весь оставшийся вечер Юрка таскал банки с маринованными огурцами и помидорами, а также фруктово-ягодными компотами из гаража в квартиру соседей.

***

Юрка почти бежал, не упуская возможность проехаться по раскатанному ребятишками зеркалу льда, который попадался ему на дороге. Наконец-то последний поворот, Юрка свернул за угол и первым делом глянул на площадку перед подъездом. Нет, никаких машин, украшенных шарами и лентами, нет, значит, он не опоздал. Сейчас только портфель занесёт…

Он поднял глаза вверх на окна Теличкиных и увидел в распахнутом проёме окна Катиной комнаты белое пятно. От холодного ветра глаза мальчика слезились, и он не сразу понял, что это. Девушка в белом подвенечном платье и фате стояла на подоконнике. Ещё секунда, и невеста подстреленной птицей полетела вниз.

Звук упавшего тела был глухим и совершенно не пугающим. Юрка часто слышал такой у себя за окном, когда на дворе наступала оттепель и накопившийся на крыше снег съезжал лавиной вниз, плюхаясь всей своей массой на дорожку перед домом.

Глава вторая

Колючий ветер проникал за шиворот и заставлял Махоркина втягивать голову в плечи. Торопясь на место происшествия, он забыл надеть шарф. Замёрзшая в воздухе взвесь моментально впилась ему в шею иголками, как только он вышел из машины.

Подойдя к телу, следователь поёжился, но не от холода. Представшая его взору картина была и ужасна, и прекрасна одновременно. На покрытой изморозью дорожке в неестественной позе лежала девушка. Красивое лицо не было тронуто падением, казалось, что девушка спит, и только ярко-красное пятно крови, растекшейся по заснеженному асфальту, свидетельствовало о несчастье.

– Будто сломанная кукла. – Лена Рязанцева не понимала, почему никак не может оторвать взгляд от этой страшной картины. Было в этой позе, в этих скрещенных руках, в развевающемся на ветру кринолине и таком красивом спокойном лице, прикрытом нежной вуалью фаты, что-то завораживающе прекрасное.

Махоркин посмотрел вверх. Окно шестого этажа было открыто.

– Пойдёмте лучше в квартиру, посмотрим, что там. Здесь, кажется, всё ясно.

– Я с вами. А то задубел уже тут крутиться, – судмедэксперт Волков фамильярно подмигнул Рязанцевой и, обогнав Махоркина, демонстративно распахнул перед девушкой дверь подъезда, склонившись в реверансе.

– Позёр, – процедил сквозь зубы следователь, гневно сверкнув глазами в сторону эксперта.

Пропустив Рязанцеву вперёд, Волков заскочил внутрь проёма вслед за ней. Туго натянутая пружина с грохотом захлопнула дверь перед носом Махоркина.

– Вот же гад! – выругался Махоркин и с досадой дёрнул за ручку.

Лифт долго гудел где-то наверху, нехотя спускаясь и бряцая на каждом этаже всеми своими металлическими внутренностями.

– Словно с того света едет, – Лена нетерпеливо нажимала на кнопку, будто надеясь, что лифт от этого начнёт двигаться быстрее. – Пешком бы уже на месте были.

Наконец кабина доехала до первого этажа, и двери распахнулись. Весь пол лифта был усыпан лепестками белых и красных роз. Собравшаяся было войти, Рязанцева замерла на месте. То, что предстало перед глазами, словно повторяло картину растекающейся по снегу крови, которую она только что видела на улице.

– Нет, не могу, – произнесла Лена, отступая назад. – Я лучше по лестнице.

Махоркин последовал за помощницей.

– Подумаешь, какие мы нежные, – скривился в ухмылочке Волков и шагнул в кабину.

Площадка шестого этажа была украшена красными шарами в форме сердечек, на стене висел плакат с надписью: «Жених, посмотри налево! Там живёт твоя королева!». Дверь в квартиру, где жила погибшая девушка, была открыта, и оттуда доносились приглушённые звуки причитаний.

Предсвадебное убранство квартиры и произошедшая в ней трагедия настолько не соответствовали друг другу, что вызывали у каждого входящего в это помещение внутренний протест. Хотелось сорвать все ленточки, сердечки и цветочки, но никто из присутствующих не решался на это. Народа в квартире было много. В просторной гостиной сидели и стояли какие-то люди, не то гости, не то любопытные соседи.

– Можно мне поговорить с хозяевами квартиры? – непонятно к кому обращаясь, спросил Махоркин.

– А их нет, – тихо произнесла одетая в длинное коралловое платье девушка. Её пепельного оттенка волосы были красиво завиты в мелкие кудряшки. Девушка сидела в группе столь же нарядно одетых подруг, лица которых были испачканы размытой слезами косметикой.

– А вы кто? – глядя на неё в упор, спросил следователь.

– Марина. Марина Петрова, – слегка запинаясь, пролепетала девушка и поднялась с дивана. – Я свидетельница.

– Происшествия? – усмехнулся Волков.

– Игорь Ильдарович, пройдите в комнату невесты и постарайтесь там максимально применить ваши профессиональные способности. А мы пока здесь попробуем обойтись своими силами.

– Понятно, – насмешливо глядя на Махоркина, ответил Волков и вышел из гостиной.

– Так где же хозяева? – Александр Васильевич повторил свой вопрос, обращаясь к заплаканной девушке.

– Арнольдину Степановну увезла скорая, Александр Евгеньевич уехал вместе с ней.

Лена вплотную подошла к Махоркину и шепотом произнесла:

– Александр Васильевич, наверное, нам надо сначала представиться.

Махоркин на секунду смутился, но тут же исправил свой промах:

– Ах да, я забыл представиться. Старший следователь Махоркин Александр Васильевич. А это моя помощница – Рязанцева Елена Аркадьевна. Нам нужно поговорить с теми, кто стал свидетелем этого происшествия или может что-либо сказать по существу дела. Кто был с невестой в момент трагедии?

Казалось, официальный тон следователя привёл собравшихся людей в чувство, они прекратили всхлипывать и утирать носы, их лица стали серьёзными и озабоченными.

– Никого. Вернее, мы с девчонками были в комнате, но Катя вдруг попросила всех выйти и оставить её одну, а через пять минут в квартиру вбежал вот этот мальчик и сказал, что Катя разбилась.

Марина Петрова показала на мальчика, который испуганно прижимался к сидевшей в кресле пожилой женщине, и слёзы вновь чёрными струйками потекли по её лицу.

– А где жених? – спросила Лена, оглядывая присутствующих; в комнате не было ни одного подходящего по возрасту мужчины.

– Он там, на кухне, – растерянно пролепетала свидетельница.

– Лена, пообщайтесь с девушкой, а я поговорю с мальчиком, – Махоркин присел рядом с Юркой. Мальчуган дрожал, как лист на осеннем ветру, положение не спасала даже находившаяся рядом с ним бабушка.

– Юра, расскажи, что ты видел?

– Она ша… шагнула из окна и полетела вниз, а потом бах, и всё. Я по… подошёл, а она не двигается, – мальчик слегка заикался.

– Она сама шагнула? Ты не видел, может, кто-то был рядом с ней в тот момент, когда она сделала этот шаг?

– Кажется, не было никого. Мне плохо было видно.

– Хорошо, а что было дальше?

– Ну, я испугался и побежал наверх. Арноб… Арнольб… – мальчик никак не мог выговорить сложное имя матери погибшей девушки. Сделав последнюю попытку, он выдавил, коверкая замысловатое имя: – Арнобльдина Степановна была в коридоре. Я ей сказал, что Катя упала, она побежала в комнату, а я по..пошёл домой. Я только услышал, как она закричала. Больше ничего не знаю. Дома рассказал всё бабушке.

Антонина Петровна прижала к себе внука и произнесла:

– Можно мы пойдём? Напуган мальчонка, разве не видите, да и не кормлен ещё. Мы же сразу сюда пошли, чтоб как-то поддержать, утешить, всё-таки соседи.

– Хорошо, идите, – Махоркин потрепал мальчика по голове и повернулся в сторону помощницы.

Лена закончила беседовать с подругами невесты и вопросительно посмотрела на начальника.

– Ну что, настало время познакомиться с женихом.

***

Кухня, заставленная банками с соленьями и другой снедью, казалась не самым подходящим местом для допроса. Рязанцева обратила внимание на забавную рожицу и надпись «Капитан припасов», отпечатанные на крышках банок.

За столом, покрытым цветной клеёнкой, подперев руками голову, сидел юноша. Сквозь растопыренные пальцы клочьями пробивались чёрные, как смоль, волосы. Перед ним стояла бутылка водки и гранёный стакан. Количество содержимого, которое едва покрывало дно бутылки, свидетельствовало о том, что парень был изрядно пьян. Рядом с ним стояли оперативники.

Махоркин пожал обоим руки и, кивнув в сторону парня, спросил:

– Что говорит?

– Да что он может сказать в таком состоянии.

Парень замычал и попытался оторвать руки от головы, но спутавшиеся волосы мешали ему. Он с силой дёрнул головой, и его руки, освободившись, с грохотом упали на стол, следом на них повалилась голова. Почти сразу же парень захрапел.

– Хорош жених. – В голосе Рязанцевой слышалось отвращение.

– Вообще-то парня понять можно, у него невеста погибла. Свадебный картеж подъехал к дому почти одновременно с нами. Можно сказать, что мы стали невольными свидетелями его реакции на случившееся. Честно говоря, зрелище было не для слабонервных, – оперативник Олег Ревин с укором посмотрел на Рязанцеву.

Олега Махоркин знал давно и испытывал к нему симпатию. Было непонятно, как этому внешне жёсткому мужчине при его работе удаётся оставаться таким тонко чувствующим и сопереживающим чужому горю человеком.

– Всё равно. Не люблю, когда горе пытаются утопить в алкоголе, – попыталась оправдаться Лена. – Зачем же вы позволили ему напиться до такого состояния?

– Он всё равно ничего не мог сказать, – включился в спор второй оперативник Виктор Котов. – Думали, примет на грудь, выйдет из шока, можно будет побеседовать, а он всю бутылку уговорил, но в себя так и не пришёл. Да и теперь непонятно, в каком он состоянии.

– Понятно в каком. В никаком. – Лена понимала, что не права, но уступать не хотела. – И что нам теперь с ним делать?

– Пусть проспится, – примирительно ответил Махоркин.. – Пойдёмте. Надо осмотреть комнату невесты.

***

В комнате Кати Огородниковой было холодно и, несмотря на идеальную чистоту, как-то неуютно. У раскрытого настежь окна курил Волков. Его огромные, малинного цвета уши от мороза казались мраморными. Красная кепочка, которую эксперт носил круглый год независимо от погодных условий, меняя только направление козырька, явно проигрывала им по яркости. Кепку Волков считал своей визитной карточкой. Летом козырёк был повёрнут назад, а сейчас торчал вперёд, и в профиль худощавый парень напоминал дятла.

Когда в комнату вошли Махоркин и Рязанцева, эксперт выбросил сигарету в окно и изрёк:

И этой белой ночью – к тебе я убегу,

Туда, где небо в звёздах – решит судьбу мою…

– Пушкин? – не удержалась от насмешки Рязанцева. – Видимо, что-то из раннего.

– Моё, из позднего, – Волков принялся растирать замёрзшие уши.

– Ваше? Так это не вы ли написали про изумрудный город? Ах, нет, тот Александр. А вы, извиняюсь, под каким псевдонимом печатаетесь?

– Не придумал ещё. Может, ты чего подскажешь?

– Коразон, – предложил молчавший до этого Махоркин.

– Чего? – опешил Волков. – Какой ещё коразон?

– Не знаю. В рекламе слышал. Слово звучное, непонятное и бессмысленное. По-моему, для псевдонима в самый раз.

– «Коразон» – это известный косметический бренд, – уловила иронию в словах начальника Рязанцева. – Выпускают лак для ногтей.

– Странное название для косметической фирмы, слово какое-то корявое, таракана напоминает, – ёрничал Махоркин.

Впервые за весь вечер Лена улыбнулась:

– Вообще-то в переводе с испанского означает, кажется, сердце.

– Тогда не подойдёт, – с деланной грустью резюмировал Махоркин. – Давайте вернёмся к делу. – Игорь Ильдарович, вам удалось обнаружить что-нибудь интересное?

– Что тут интересного? Вот окно, вот стул, поднялась, шагнула и полетела. Снял, конечно, отпечатки, где было возможно, но вряд ли это изменит картину случившегося.

– А конфеты? – Лена указала на открытую коробку. На крышке тёмно-красного цвета красивыми буквами было написано «Вишня в шоколаде», внутри в ячейках золотистой формы лежали конфеты. Больше половины ячеек были пустыми.

– Конфеты? – Приблизившись вплотную, эксперт выдохнул горький запах выкуренной сигареты в лицо Рязанцевой. – Конфеты, наверное, вкусные.

Он вытащил одну из ячейки и быстро отправил её себе в рот.

– Келё уэр! – воскликнула Лена по-французски и, с отвращением взглянув на Волкова, отошла в сторону. – Мародёр!

– Ой-ой-ой, ещё пришейте мне сокрытие улик или уничтожение вещдоков. Я эксперт, провожу исследование, а каким способом я это делаю, пусть вас не волнует. Считайте, что тестирую на себе. – Натянув на руку перчатку, он сгрёб оставшиеся конфеты в целлофановый пакет и вложил в свой кейс. Туда же отправилась и коробка.

– Кто не успел, тот опоздал, – подмигнул Волков Рязанцевой. – Как это будет по-французски?

– Декутон. Жё не мар де туа.

Махоркин удивлённо посмотрел на помощницу:

– Ваш французский пополнился новыми словами?

– Уи. Се ля ви.

Волков закрыл кейс и, перебросив через плечо фотоаппарат, отрапортовал:

– Ну ладно, мне тут больше делать нечего. Всё сфотографировал, отпечатки снял, поеду в лабораторию, посмотрю, что в этих конфетках, может отрава какая. Доложу. Бывайте.

***

– Ну что, давайте осмотрим помещение и представим, что здесь могло произойти. У вас есть какие-нибудь версии? – обратился Махоркин к помощнице после того, как дверь за судмедэкспертом закрылась.

– Даже не знаю, – Лена огляделась. – Если девушка совершила суицид по доброй воле, значит, на то должны быть причины.

– Какие причины могут быть у молодой красивой девушки? Что-то не верится. Сдали нервы перед свадьбой?

– Подруга говорит, что Катя была весёлой. Даже традиционный плач перед зеркалом после неудачной попытки закончился взрывом смеха. Затем она сказала, что хочет побыть одна и попросила всех выйти.

– Весёлой? За минуту до самоубийства? Разве так может быть?

– Может, – лицо Лены стало строгим, – у нас в классе училась девочка Ира Позднякова, которая дружила с мальчиком из соседней школы, фамилию не помню, звали Ромкой. Мальчишка красивый был, а Ирка – она такая… Со странностями, в общем. Но он почему-то выбрал её. Если честно, все мы удивлялись, уж больно разные они были. Повстречались они месяц где-то, и вдруг этот Ромка стал избегать её. На звонки не отвечал, школу нашу обходил стороной. Ирка с ума сходила. Караулила его после уроков, обрывала телефон, но всё безрезультатно. Однажды на дискотеке она кинулась ему в ноги и при всех стала рыдать и объясняться в любви, умолять, чтоб он её не бросал. Это было ужасное зрелище, я тогда впервые подумала, что любовь может быть уничижительной. Мы с ребятами стояли рядом и не знали, как реагировать. Тогда Ромка сжалился над ней. На какое-то время отношения их возобновились, но насиловать себя, притворяясь влюблённым, долго он не смог и вскоре вновь дал ей отставку.

Лена замолчала, погрузившись в свои мысли. Махоркин с интересом наблюдал за выражением её лица, пытаясь угадать, о чём она думает.

– Интересная история, но какое отношение она имеет к нашему случаю?

– Я встретила её. В тот день у меня были занятия по музыке с репетитором. Когда я выходила из подъезда, она шла мне навстречу, вся воздушная, счастливая, такой я её давно не видела. Быстро бросив в мою сторону: «Привет», она проскользнула в подъезд. Больше я её не видела. Никогда. После занятий я пошла к подруге и пробыла у неё допоздна. Когда вернулась домой, мама сказала мне, что какая-то девушка выбросилась с крыши нашего дома. Я сразу поняла, кто это.

– Несчастная любовь? – задумчиво произнёс Махоркин. – Надо бы поговорить с этим горе-женихом, когда в себя придёт, конечно. Хотя состава преступления нет и оснований для возбуждения уголовного дела тоже.

Махоркин почувствовал, как внутри него начала подниматься волна тревоги. Он знал, что это значит: внутреннее чутьё подсказывало – что-то здесь не так.