- -
- 100%
- +
Почему у нас нет семидесяти жизней?
Да ведь мы и одну не используем.
Уинифред Хоултби
– Еще вопросы? Представителям крупных западных изданий мы уже давали микрофон, вернемся к нашим СМИ. Итак, кто следующий? Господа, прошу, не все сразу. Давайте предоставим возможность корреспонденту «Коммерсанта».
– Андрей, Вы, один из богатейших людей современной России, крупнейший бизнесмен, меценат, филантроп. Вы достигли всего, о чем только можно мечтать. Наши читатели любят истории успеха, а Ваша просто создана для таблоидов. Можете вспомнить тот самый момент, с которого начался подъем на Олимп? Точку отсчета, если так можно выразиться.
– Мое рождение, пожалуй, является точкой отсчета.
– Я не об этом… Ну, Вы меня понимаете…
– Понимаю. Просто мне повезло.
– Всем бы так везло… Рейтинг журнала «Форбс» – по-моему, это чуть больше, чем везение.
Зал отреагировал одобрительным смехом.
– Вот вы меня и подловили. Конечно, везение – это не главный фактор, но без него, согласитесь, никуда. Я могу сказать, что всю жизнь шел к этому, усердно работал, но кому это будет интересно? Да, я был простым, наверное, никчемным мечтателем. Верил, что шанс еще выпадет… И он выпал. Хитрый Господь разбрасывает удачу в виде «пасхалок», нужно только быть внимательным и вовремя ее разглядеть. Даже если, не замечая, проходишь мимо, главное – продолжать двигаться дальше. На каком-нибудь повороте ты ее все равно найдешь.
Если у вас есть немного времени, я, пожалуй, попробую объяснить сей феномен на своем примере. Просто я еще никогда не рассказывал подробно о своих первых шагах в бизнесе. Это вам интересно?
Журналисты загалдели в знак одобрения.
– Хорошо.
Начал я достаточно рано. Намного раньше того страшного периода, когда полстраны, сначала почувствовав наступление капитализма, а позже просто под угрозой голода начало что-то перепродавать. Мой однокурсник предложил заработать. У него была партия пуховых платков – он купил их по дешёвке под Иваново, возвращаясь с каникул от бабушки. Безуспешно попредлагав товар однокурсницам, он полностью разуверился в коммерческом успехе предприятия. Оставалось одно: идти на рынок. Но сам он не мог на это решиться. Возможно, если бы я отказался тогда, то никогда бы не стал бизнесменом. Или нет? В любом случае я считаю, что это была моя первая «пасхалка».
Помню чувство стыда и страха оттого, что знакомые могут случайно меня увидеть на рынке с барахлом. Но азарт и предвкушение успеха оказались сильнее. Я все продал и был полностью удовлетворен, а вместе с тем получил бесценный опыт. Ивановские платки, в угоду покупателям, быстро превратились в оренбургские пуховые. Я узнал, откуда основная масса «бизнесменов» возит товар, пообщался с «крышей» – мелкими бандюганами, непременным атрибутом любого рынка того времени, – и понял, что нужно двигаться дальше. Рентабельным производством в то время могли заниматься только избранные крупные компании, поэтому оставалось одно. Решить, что перепродавать. Я случайно узнал, что в Новомосковске заработал завод по производству импортного стирального порошка компании The Procter & Gamble. Едва появившаяся телереклама заморских чудо-средств вызывала живой интерес хозяек, но поставки в регионы еще не были отлажены.
Первую партию я привез лично. То есть купил на заводе по оптовой цене пятьдесят килограммов товара – и поволок электричкой до Москвы, а затем поездом в родной город. Через одну мамину знакомую (такова была обязательная составляющая любой бизнес-схемы уходящей эпохи) я вышел на «комки» – комиссионные магазины нашего города. Махровая бабища-завмаг с голосом Русалочки и телом Урсулы, убирая в шкафчик подаренный марочный коньяк, передала привет маме и любезно согласилась помочь. С маленькими презентами я курсировал между магазинами, обхаживая подобных тетушек – порошок брали на реализацию, а мне не нужно было самому стоять на рынке! Я наладил доставку небольшими партиями в рейсовых автобусах. Водилы забивали багажники «Икарусов» моим товаром. Я сам наблюдал, как на робкие просьбы пассажиров убрать багаж добродушный трудяга-водитель нарочито громко и гневно разражался причитаниями (неприличные слова опущу): «…А детали и соляру мне где возить?! Вы что, хотите встать где-нибудь на трассе?! Этому автобусу лет больше, чем мне. На. Сам тогда и вези. Учить меня будут…» Пассажиры сникали, кивали и брали сумки в салон.
Появились первые приличные деньги, но я довольно скоро понял, что все это маленькие местечковые радости. Чтобы действительно добиться успеха, нужны совершенно другие масштабы. Я перебрался в Москву. Не буду заострять внимание на моих столичных начинаниях. Главное – этот непростой и тернистый путь привел меня на фондовую биржу.
2
Кто сказал, что впадать в забытье – запредельно страшно? Нет. Это даже здорово. Когда несколько часов тебя ломает и ты ерзаешь по простыне в непреодолимом желании уснуть; когда температура ощущается не в измученном теле, а в специфическом привкусе во рту; когда голова болит просто оттого, что перевел взгляд с предмета на предмет, – какая же это бесценная награда: забытье!
Открываю глаза в чистой, унылой комнате. Совершенно один. Где я? В больнице? Странная она какая-то. А где люди? Что-то здесь не так. Сознание, словно барон Мюнхгаузен, вытаскивает себя за волосы из болота забвения, возвращаясь к реальности.
Когда ты в сознании, легко руководствоваться здравым смыслом.
– Все это хрень собачья. Ну, умерло несколько пенсионеров. Я же молодой, без сопутствующих… К тому же – посмотри на статистику. Господи, да тут ничтожный процент это самой…
Тут я спотыкаюсь. Очень не хочется произносить это слово. Оно пугает. Как будто чувствую магическую связь с ним. Заражаюсь тревогой. Теперь невозможно о нем не думать. Словно на американских горках мчусь вниз по трубе панической атаки, физически чувствуя падение. Невозможно противостоять природному страху. Неужели все это происходит со мной? Господи. Почему я? Я же еще ничего не успел.
Нет. Забытье – это спасение.
Остатки мыслей блуждают в лабиринте воспоминаний. Отчего-то натыкаюсь на свою «мыльную оперу». Я только потом узнал, что самим этим выражением мы обязаны The Procter & Gamble: компания активно спонсировала зарождающиеся телевизионные сериалы в начале прошлого столетия, размещая в них рекламу своего мыла. Но моя опера, мой роман с порошком был недолог.
Я получал прибыль с продаж из пяти магазинов ровно до тех пор, пока у нас в городе не появилось официальное представительство компании. Они минимизировали наценку, выдавив тем самым таких посредников, как я. Еще какое-то время я продолжал предпринимательскую деятельность, но время больших прибылей с перепродаж сходило на нет. Через три года мне стало трудно отчитываться в налоговой, и я закрыл свое ИП.
3
Свет софитов, вспышки фотокамер. Группа репортеров плотной стеной выстроилась напротив стола, за которым сижу я, режиссер и продюсер. За нашими спинами – актеры второго плана. Сегодня очередная премьера. Мне нужно «торговать лицом». Никуда не денешься. Хочешь получать большие гонорары – будь добр, играй по их правилам. Нужно рассказывать, как мне было приятно работать, какой это охрененный фильм, и обязательно сказать что-то типа: «Актерская профессия – тяжелый труд, но, несмотря на это, все что я делаю, – я делаю только для вас, мои дорогие зрители». Хотя если честно, то брутально-хамоватый, небрежно усталый я – это тоже игра.
– Есть еще вопросы нашей суперзвезде? Не все сразу. Да. Вот вы. Какое издание? «Аргументы»? Отлично. Передайте, пожалуйста, коллеге микрофон.
– Андрей, можно вопрос, не касающийся премьеры?
– Я буду только рад.
– Хорошо. Вы поражаете нас, поклонников Вашего творчества, своими яркими ролями. А можете рассказать, что подтолкнуло Вас выбрать эту профессию? Все мы знаем, что Вы переехали из провинциального города в Москву, поступили в ГИТИС и так далее. А что этому предшествовало? О вашей первой роли, если можно…
– Хороший вопрос. Ну, что ж. Попробую рассказать. Вам какой вариант, короткий, или длинный?
– Длинный, длинный! – загудели журналисты. И я даже знаю, почему. Обычно я не очень-то люблю рассказывать о себе. Ловлю недовольный взгляд продюсера – как же, отвлекаю драгоценное, проплаченное, внимание от картины! Ничего. Проглотит.
– Сколько себя помню, я всегда любил выступать. Но кроме того, что мне это нравится… Маленькая ремарка: придурков, которым нравится выступать, развелось неприлично много, особенно в последнее время, – я делаю еле заметный кивок в сторону актеров, сидящих сзади, – так вот, кроме того, что мне это нравится, у меня это еще и получается!
Журналисты поддерживают мою выходку одобрительным смехом.
– В средних классах в одной компании мы играли в «Крокодильчика». Изображать слова я любил, и мне это нравилось, в отличие от… ну, вы меня поняли. Позже девочка из компании притащила меня на репетицию новогоднего утренника. Факт того, что участников постановки освобождают от последней недели учебы во второй четверти, стал решающим. Ролей было немного. Скучные правильные звери, помощники Деда Мороза, снежинки. Ну что, готовы? Будет вам заголовок о моей первой роли… На моем счету более ста ролей в театре и кино, но свою первую роль я помню очень хорошо. Короче, я сыграл… Старуху Шапокляк! Отличный получился типаж. Дети из младших классов меня побаивались, средние и старшие гоготали, тыкая пальцами. Директор школы снизошла до комментария:
– Ну, артист! Никак только не пойму кто это, мальчик, или девочка?
И это была лучшая похвала.
4
Я стал уже привыкать к появлению «космонавтов» в моей палате. Кто-то полуфантасмагорический давал мне таблетки, что-то спрашивал о состоянии. Что я мог сказать… Я сам находился в состоянии невесомости. Не чувствовал гравитации. Иногда свет лампы, словно яркая звезда, ослеплял меня так, что хотелось провалиться в темноту. И я прятался там, в подсознании, ориентируясь по звездам, блуждая тропинками воспоминаний.
Почему-то меня отнесло в юность – в то время, когда я, участвуя во всех постановках школьного театра, стал местной звездой. Наш спектакль выиграл городской конкурс каких-то там талантов, нам доверили огромную сцену в центральном парке, и мы дали настоящий спектакль для зрителей. Больше половины аудитории составляли наши одноклассники и учителя, но собралось много простых зевак: был воскресный день, люди пришли отдохнуть. Это был настоящий успех с букетами цветов, приятными словами и грамотами. Учителя пророчили мне большое артистическое будущее, я и сам начинал в это верить. Я заявил, что поеду поступать в Москву. Родители, видя мою тягу, не стали отговаривать, но настаивали на вузе попроще и поближе к дому.
Я подал документы сразу в три московских вуза и… не поступил.
«Вы безусловно небесталанный человек, но нужно больше и лучше готовиться. Давайте-ка еще позанимайтесь и приходите на следующий год».
И так три раза подряд. Это был самый страшный облом. С каждым разом я терял… не уверенность в своих силах, не веру в свой талант, нет. Я терял веру в то, что он вообще был. Такое большое разочарование не оставило во мне ни дерзости, ни смелости, ни воли к победе. На следующий год «как нормальный человек» – слова родителей! – я поступил в технический вуз своего города. Поиграл еще в местной команде КВН, поучаствовал в «капустниках». На этом моя актерская карьера и закончилась.
5
– Господа, мы всех вас позвали на презентацию нашей новой программы. В создание этого шоу вложено много сил и средств. На сегодняшний день могу с уверенностью сказать: это самая лучшая и дорогая сольная программа в России. Но, конечно, всех нас объединяет талант и харизма нашей звезды. Андрей, ты готов отвечать? Хорошо. Прошу, не все сразу. Поднимайте руки. Вот вы, пожалуйста. Музыкальный обозреватель «МК», если не ошибаюсь?
– Да. Добрый день. Андрей! Страна по праву считает Вас поп-идолом целого поколения. Вы на протяжении уже очень длительного времени продолжаете держать марку и радовать своих поклонников хорошими песнями. Как Вам это удается? Быть может, расскажете, как начинали? Спасибо.
– Просто я люблю своего слушателя и искренне верю в то, что делаю. Именно в этом я черпаю силы для написания своих песен.
Начинал я, как и многие, с музыкальной школы. Я всегда с большим трепетом вспоминаю своих педагогов. Сколько себя помню, я всегда пел. Я не был приличным учеником и бросил обучение, но любовь к музыке никуда от меня не делась. В двенадцать у меня появилась гитара. Мальчишки во дворе показали три блатных аккорда, и я открыл для себя, что под них можно спеть добрую половину известных мне песен. Примечательным мне представляется один эпизод. Где-то в этом возрасте родители отправили меня в летний лагерь. Мне там все очень нравилось, но с одним доставучим типом как-то сразу не заладилось. Он был чуть старше и крупнее; возможно, видел во мне скрытую угрозу своему авторитету. Он начал целенаправленно меня задирать, а так как драться я толком не умел, это становилось проблемой.
Вечерами, после ужина, больше трехсот детей и подростков собирали вместе. На огромной сцене после обязательной части с самодеятельностью показывали долгожданное кино – ради него все и сидели. Наш отряд, как и все остальные, готовил выступление для всего лагеря. Во время отбора номеров я категорически отказался от штатного баяниста. «Моя песня должна звучать только под гитару!» – заявил я и, взяв свой священный инструмент, сыграл первые аккорды.
– А может, попробовать вот так? – наш добродушный музыкальный работник отложил баян и, взяв гитару, воспроизвел не тремя пальцами, а где-то посередине грифа, с баррэ, аккорд ля-минор, а затем и всю мою нехитрую гармонию. Никогда еще я не слышал ничего подобного живьем. Это была магия, чудо! Я поверил ему, как Спасителю. Подправленные аккорды и новые смысловые акценты довершили перерождение моей песни. Номер был готов.
И вот вечером, когда меня объявили, я появился на сцене перед галдящим и жужжащим залом. Было очень страшно. Думаю, если бы не наш аккомпаниатор, то не смог бы начать петь. Зазвучала гитара, и мой чистый, сильный голос зазвенел в высоком регистре – до ломки еще оставалось года полтора.
– Ребята, надо верить в чудеса.
Когда-нибудь весенним утром ранним…
Мягкие переборы гитары словно вдохнули в меня силы, и я попробовал по-своему рассказать эту трогательную историю.
Ко второму куплету зал затих. Они слушали! Я стал хозяином такой тяжелой, звенящей тишины. Еще на репетиции я настоял на том, чтобы переставить куплеты местами.
– С друзьями легче море переплыть
И есть морскую соль, что нам досталась…
Изначально это был третий куплет, но как можно главную, любовную тему перекрывать друзьями! Ведь главное оставляют на финал.
Это сработало вместе с модуляцией, звуковым приемом, о котором я тогда узнал впервые: когда на кульминации песня звучит еще выше.
– Не три глаза, ведь это же не сон.
И алый парус правды гордо реет, –
почти выкрикивал я, а гитара сменила мягкие переборы на жесткий, роковый риф. На этом я тоже принципиально настаивал.
Последнее четверостишье зал уже повторял со мной вместе:
– В той бухте, где отважный Грей нашел свою Ассоль,
В той бухте, где Ассоль дождалась Грея.
Как только завис последний аккорд, зал заревел, в буквальном смысле. Это был успех.
Раньше никому до меня не было дела, но после этого триумфа я стал знаменитым. Девочки из старшего отряда в столовой преградили мне путь, категорически требуя, чтобы я снова спел им прямо сейчас. Я был ошарашен, приятно взволнован, и, конечно, спел под одобрительные улюлюканья присутствующих.
Мой недруг воспринял этот успех как личное оскорбление, но что-то изменилось. Даже его свита теперь симпатизировала мне. Сам он сначала негодовал, стал более агрессивным, но вдруг сдулся и сник. Только потом я узнал, что ребята из старших отрядов доходчиво объяснили ему: «Лучше не трогай нашего Лоретти». Практически до конца смены он мне на глаза не попадался. Вот она – сила искусства.
В четырнадцать я попал в школьный ВИА и так увлекся, что мог сыграть репертуар на любом инструменте. Если нужно было кого-то заменить, я легко мог сесть за барабаны, бас или клавиши. Но основной моей любовью продолжала оставаться гитара. Именно в школе я пробовал писать песни.
Уже в институте я организовал свою групппу. Мы подбирали популярные шлягеры, но именно с этими ребятами я записал несколько собственных песен. Конечно, я мечтал о музыкальной карьере, но до конца в это не верил. Помог случай. Мои записи попали на стол одного музыкального продюсера. Он как раз искал свежий материал, новые лица. Поэтому я не перестаю говорить молодым исполнителям: делайте демозаписи, рассылайте, выкладывайте, творите, стучитесь во все двери – и в один прекрасный момент они распахнутся.
6
Открываю глаза. Вижу только размытые блеклые пятна. Где я? Ничего не понимаю, не различаю, но уже ненавижу эти светлые тона. Белый – цвет моей простыни и пододеяльника, защитных костюмов и масок; светло-серый – цвет стен и потолка… Добавьте в мою жизнь красок! Прошу вас!
Голова работает, как старый ноутбук с проблемным и очень громким вентилятором. Когда процессор загружает больше информации, обороты постепенно прибавляются, усиливая гул винтов. «Не видишь, что ли – работаем», – громогласно заявляют неравномерно двигающиеся лопасти. В полуподвижном же состоянии они медленно затихают. Образы в голове иногда ускоряются, иногда тихо замирают.
…У нас была классная группа в институте. Мы обожали музыку. Практически жили в репетиционной, которая находилась в подвале общежития. Мы мечтали о признании, о славе. Первое наше столичное прослушивание оказалось дармовым концертом. Потом, после долгих мытарств, мы попались на глаза серьезным людям, но случился очередной кризис. Мы вернулись в родной город. Через месяц нам позвонил один тип и объяснил расклад: «Все очень неплохо, но для продвижения нужен стартовый капитал. Сейчас компания не может вложить нужные средства. Если вы готовы найти их или стать своими спонсорами, обращайтесь ».
Речь шла о не очень значительной сумме, и мы решились, нашли деньги, даже подписали договор с TSA (Top sound artists) pro. «Ждите», – сказал нам ушлый менеджер.
После месяца обещаний и еще пары недель недоступности адресата мы позвонили напрямую в контору. Там знать не знали ни о нашем менеджере, ни о каких-то договорах. Конечно, нам объяснили, что столь серьезная компания ни при каких обстоятельствах не просит у своих клиентов денег на продвижение.
Я еще не до конца отказался от музыкальной карьеры, но время было тяжелое. Нужно было зарабатывать на жизнь, а у нашей группы, к сожалению, это не получалось. Мы расстались друзьями. С музыкой было покончено.
7
«Космонавты» столпились возле моей кровати. Со мной, как с матерчатой куклой, производили какие-то манипуляции. Что-то смотрели, слушали. Не покидало ощущение, что вижу себя со стороны, точнее, откуда-то сверху. До меня долетали обрывки фраз. Странное такое чувство: язык вроде знакомый, родной, но смысл никак не улавливался.
– От легких практически ничего не осталось… Трудно сказать… Только ждать…Тут мы уже бессильны…
Почему-то представилось, что я сижу в старости на своем столетнем юбилее. Рядом жена Лена. Вокруг дети, внуки, правнуки…
Кругом камеры, фотографы слепят вспышками, журналисты.
– Уважаемый Андрей Михайлович, вы наша гордость. Вы и Ваша семья – пример для подражания! Откройте свой секрет. Как Вам удалось создать и сохранить такую крепкую семью?
– Да никакого секрета здесь нет. Жену какую выбрал и в дом привел – такую и люби, семью береги. Как вчера это было. Встретил я свою Ленку – с тех пор так и живем душа в душу. Ну, потом дети пошли, внуки…
…Со своей женой я познакомился в институте. На дискотеке в подвале общежития, прижавшись спиной к стене, стояло миниатюрное чудо, чья мягкая улыбка источала истинную веру в то, что именно сейчас под звуки медленного танца перед ней появится принц. Я не смог устоять и пригласил девушку.
Через год мы поженились. Это было, пожалуй, самое счастливое время, свойственное только юности. Мы всегда и везде были вместе. Нас не пугали ни отсутствие денег, ни глобальные проблемы страны и общества. Нам просто хорошо было вдвоем. Сначала жили в общежитии института, потом пошли съемные квартиры.
К третьему году брака начались проблемы. Взаимные обвинения. Нежелание выслушать, понять друг друга. Стали много ругаться. Она все мне мешала делать: деньги зарабатывать, с друзьями встречаться, музыкой заниматься… Это я ей так говорил. Да, в тот момент с работой как-то не складывалось, я и психовал. Она вообще-то кротостью тоже не обладала. Могла покромсать меня своим острым язычком, да и пару тарелок для убедительности расколошматить. Я багровел от гнева. Мы стали все больше отдаляться друг от друга. У меня даже была интрижка на стороне, Лена, наверное, это почувствовала.
Все изменилось, когда она узнала, что беременна. Я был категорически против, склонял ее к аборту. Молодые ведь еще. Квартиры даже своей не было. Но жена с маниакальным упорством вцепилась в возможность родить себе ребеночка, и я уступил. К третьему месяцу Лена стала совсем другой. Ее природный, утробный инстинкт сохранения семейного гнезда словно вышел из спящего режима. Она научилась меня слышать и понимать. Стала мягкой и внимательной. Домашней. Я заметил, что тоже меняюсь. Захотелось быть с ней рядом. Оберегать ее.
Ранний токсикоз у Лены, как это ни парадоксально, случился довольно поздно – к двенадцатой неделе. Непроизвольные рвотные спазмы и периодические боли сделали ее чрезмерно раздражительной. Она снова превратилась в мегеру. Но я терпел, понимал, пытался поддержать. А она словно проверяла меня на прочность. Однажды, ничего не объясняя, один за другим расколошматила сервиз на двенадцать персон, и тут я не сдержался. Наговорил ей, что она рожает ребенка только для того, чтобы я не рыпался и никуда от нее не свалил. И вообще – на какое потомство может рассчитывать такая истеричка.
Дня через три ее маленький мягкий животик превратился в кирпич: сильнейший тонус. Она беспомощно билась, выла от боли. Я ничем не мог помочь. Еще до приезда скорой случился выкидыш. Лена винила во всем меня. Я даже не хотел защищаться. Эта потеря разделила нас на две половинки – уже безвозвратно. Чувства ускользали, словно песок, просачиваясь сквозь пальцы. Смотришь – и нет уже ничего в огрубевших ладонях. Даже трудно представить, что когда-то было. И было ли?
Мы развелись через два месяца ссор и взаимных упреков.
Когда получили паспорта со штампиками о разводе, она сказала мне на прощанье:
– Я тебя ни в чем не виню. Ты еще сможешь кого-то полюбить, найдешь свое счастье.
Оказалось, что выстраивать отношения намного сложнее, чем я себе представлял. Я был твердо уверен, что во всех моих неудачах виновата бывшая, и теперь у меня все пойдет по-другому. Хотелось встречаться с девушками «без обязательств», но почему то не получилось. Несколько раз меня пытались затащить в ЗАГС или просто развести на деньги. Я стал бояться потерять независимость.
У меня не осталось холостых знакомых. Даже те, кто, как и я, развелся, умудрялись жениться повторно. Со временем меня стали напрягать семейные встречи с чужими детьми. Жены друзей непременно хотели познакомить меня с «классной одинокой подругой» – не потому, что я такой хороший: просто с каждым годом одиноких женщин вокруг становилось только больше, а нормальных одиноких мужиков не было вовсе. На меня имели виды старые девы, разведенки, а я все больше жалел, что не уберег свой первый и единственный брак. Во второй раз войти в ту же воду оказалась чертовски трудно. Я так больше и не женился.
Много лет спустя, Лена попросилась ко мне в друзья на Facebook. Она не сильно изменилась. Я зашел в ее профиль. Семейные фотографии с мужем и двумя детьми, работа… Она казалась счастливой.
8
Как же так? Я еще слишком молод!!! Дайте мне время, я ведь, толком и не жил! Ничего не успел. Думал, это пробная попытка, репетиция, черновик, который можно переписать. А придет время, начнется настоящая жизнь, полная чудес и признания!
– Где же вы, мои журналисты? Почему молчите? Куда вы пропали, мои ангелы?
– Мы здесь. Андрей! А помнишь классный момент, когда ты мог стать крупнейшим торговцем недвижимостью?