Оркус Тёмный

6 глава

Фамильяры

«Филин да ворон – зловещие птицы, крик их к несчастью».

Франция, 1320 г.

Голод. Это было самое первое, что Аскалаф запомнил в своей жизни. Если ты голоден, то вскоре ты умрёшь. Если ты голоден, значит, мать долго не возвращается с охоты. Если ты голоден, значит, ты не смог отобрать свою мышь у брата или сестры. А они тоже всегда голодны – и они сожрут тебя, если ты зазеваешься. Или мать решит, что не сможет прокормить вас троих – и избавится от кого-нибудь.

«Нет! Я вырасту и стану самым грозным филином в лесу! И ни одна мышь от меня не уйдёт!»

Так маленький птенец думал, пытаясь согреться в дупле, и дожидаясь мать с добычей. Брат и сестра его не подпускали к себе, лишь клевали и били когтями.

«Они боятся меня, потому что я старший…»

И в один день мать не вернулась. Они долго ждали её, звали, но она всё не прилетала. Брат с сестрой заснули, старшего птенца тоже сморил сон. Но запах крови его пробудил. Когда он открыл глаза, сестра уже доедала его брата. А потом она повернулась к нему и ударила его клювом. Но Аскалаф оказался быстрее, а его клюв тяжелее и острее. В морду птенца брызнула кровь, он отшатнулся и выпал из дупла.

«Если бы мать вернулась, этого бы не случилось!»

Птенец не разбился. Ветви и густая трава замедлили падение. С трудом поднявшись на лапки, он нахохлился с замер. Сил не было даже, чтобы позвать маму.

«Мама, кушать хочу…»

Над птенцом филина нависла большая тень. Малыш даже не поднял головы.

«Пускай меня лучше съедят…»

– Эй, не бойся.

Странный голос, непохоже на голос зверя или птицы. Он мягче.

«Если бы этот зверь хотел меня съесть, он бы уже меня съел, да?»

Наконец птенец открыл глаза. Над ним стояло странное существо, с перьями только на голове.

– Я сказал, не бойся, малыш, – повторил птенцу Оркус.

Семилетний мальчишка с любопытством рассматривал маленького филина, покрытого серым мелким пухом. Птенец смотрел на него в ответ широко раскрытыми глазами-блюдцами.

– В первый раз человека видишь?

Птенец немного подумал и открыл клюв. Оркус еле сдержался, чтобы не опустить ради шутки туда палец, но вовремя одумался.

– Ты есть хочешь?

Птенец только шире раскрыл клюв.

– Ты ведь мясо ешь? Мышей, наверное. У меня нет мышей… Хотя, подожди.

Оркус достал из мешочка на поясе обрывок пергамента, начертил углём на нём печать, положил обрывок в траву и провёл над ним ладонью. В траве что-то зашевелилось и побежало к ним. Раздался писк – и на пергаменте лежала мёртвая мышь.

– Печать «мышеловка» хорошо работает, – довольно сказал Оркус и поднял мышь за хвост.

Птенец закопал землю лапками от нетерпения. Оркус поднёс к нему мышь. Птенец рванулся и заглотил добычу целиком, отряхнулся и снова раскрыл клюв.

– Ещё хочешь?

Птенец нетерпеливо заёрзал.

– Ладно, будет тебе ещё, – и мальчик вновь потянулся за углём.

После третьей мыши, птенец сыто пискнул и направился к Оркусу. Он упёрся головой в руку мальчика и так замер.

«Не бросай меня…»

– Ну что, хочешь пойти со мной? Только не кусайся…

Оркус протянул птенцу ладонь. Тот посмотрел на неё, потом на мальчика и залез на ладонь. Неловко повернувшись, птенец завалился набок, и чуть не упал, но Оркус успел подставить вторую ладонь.

– Тихо, тихо…

Птенец пискнул и захватал лапками воздух. Оркус поднёс его к груди. Птенец почувствовал тепло и чуть успокоился.

– Идём, – и Оркус направился от старого дуба на лесную поляну, где его уже ждал Учитель.

– Я вижу, ты нашёл своего фамильяра, – сказал старик, увидев ношу мальчика. – Он выпал из гнезда и ты его накормил?

Оркус кивнул.

– Теперь ваши с ним души связаны. Он проживёт столько же, сколько и ты. Заботься о нем, и он позаботиться о тебе.

– Учитель, значит, я теперь его мама? – спросил семилетний мальчик, прижимая птенца к груди.

– Не говори глупости! Ты его хозяин! Пора возвращаться домой, идём.

– Да, Учитель.

– И придумай ему имя.

Мальчик поспешил за стариком.

Франция, 1330 г.

По ночам горная деревня спала спокойно, потому что фамильяры защищали её. Когда засыпали колдуны и ведьмы, маги и гадалки, из домов и хижин выходили, вылетали, выползали звери и птицы. Они собирались у входа в деревню на широкий луг и начинали следить. Всё это было не зря – однажды в деревню пришёл отряд инквизиторов и рыцарей. Неизвестно, как они нашли сюда дорогу, но ни один из них не вернулся обратно. Кости и мясо были съедены, кровь вылизана, а доспехи отнесли в кузницу на переплавку. Тогда все фамильяры насытились, как следует.

Все остальные разошлись по периметру деревни. Аскалаф сидел на травяном пригорке и смотрел во тьму, разливающуюся по ту сторону склона.

– В траве копошатся мыши, – сказал он и стал царапать когтями землю.

– Лучше ешь их, а не моих детей.

Филин обернулся на голос – к нему приближались чёрный петух и облезлая зайчиха. Глаза их горели недобрыми жёлтыми огнями.

– Ты знаешь, что я не убиваю цыплят и не охочусь на них. Мне дают только тех, кто не выжил, Кока.

– Чёртов хищник…

Филин ничего не ответил и вновь повернулся к склону. По веткам ели пробежала белка, несколько дней назад он поймал её сестру, она этого не заметила.

– Сегодня особенная ночь, – прохрипела зайчиха, устраиваясь поудобнее в траве.

– В чём, Кауда?

– Сегодня прилетят фамильяры той девки, хозяин так сказал.

– Мне до сих пор больно летать. Обязательно было так сильно бить меня в грудь?

– Да, – злобно ответила зайчиха, оскалила жёлтые резцы, и стала жадно есть траву.

– Ты всё равно умрёшь раньше меня.

– Надейся.

– Летят, – подал голос Кока и посмотрел наверх. Все замерли и посмотрели на небо.

Над лесом на склоне поднялся ветер, зашевелились кроны деревьев. В небо поднялась стая ворон, воздух наполнился их криками.

– Так много? – не понял Кока.

– Возможно, – кивнул Аскалаф.

– Надо встретить их.

Кауда выплюнула жухлую траву и приподнялась. Стая ворон взлетела, а затем направилась к земле. Приземлившись на травяной склон, вороны стали неловко чистить перья.

– Покажите свой истинный облик.

Вороны посмотрели на говорящего. Перед ними высился огромный филин, покрытый тёмно-коричневыми перьями. На мохнатых массивных лапах тёмным блеском отливали длинные, острые и цепкие когти-крюки. Филин распростёр крылья – и под ними оказались ещё две лапы, напоминавшие человеческие руки покрытые слоями перьев. Аскалаф теперь напоминал гротескный гибрид филина и человека. Он тихо пискнул – и перья, покрывавшие его тело, приобрели вид некоей колдовской мантии, а подпушь на голове стала похожей на капюшон.

Из-за спины Аскалафа вышли Кауда и Кока. Зайчиха тоже увеличилась в размере и теперь походила на жуткую смесь зайца и богомола. Всё её тело покрывала перепутанная ткань, похожая на бинты. На задних лапах они были окровавлены – и это была не её кровь.

Из-за левого крыла Аскалафа вышел чёрный пернатый кокатрис. Петушиная голова сидела на извивающейся змеиной шее, чёрные перья всклокочены, а из клюва вылезал раздвоенный язык. Глаза Коки были полуприкрыты, но он следил за стаей ворон, а они следили за ним.

– Примите свой истинный облик, – повторил просьбу Аскалаф и скрестил руки на груди.

Вороны смущённо опустили клювы и замертво упали на траву.

– Что? – не понял Кока. – Я не смотрел на них пристально.

– Молчите оба, – прошипела Кауда. – И смотрите.

Вороны стали преображаться. Травяной склон заполнил удушливый запах смерти. Аскалаф сразу понял, что так пахнет падаль.

– Это мертвецы. Это люди. Каким образом, эта мелкая ведьма смогла… подчинить себе столько душ?..

Весь склон заполнили мертвецы. Больше всего здесь было женщин, но были и мужчины. Все они были одеты в рваную полуистлевшую одежду, некоторые выглядели, как скелеты, на других же осталось немного плоти.

– Девушка… Сказала нам лететь сюда… – гулким, почти булькающим голосом сказала женщина, стоявшая к Аскалафу ближе всех.

– Вы все её фамильяры?

– Её отец сказал нам так.

– Кто её отец?

– Аамон, маркиз Ада.

– Как зовут тебя?

– Юдифь.

– Почему от всех говоришь именно ты?

– Я была первой…

– Объяснись.

– Нет. Мне снова будет больно, если я вспомню.

Аскалаф замолчал и стал думать. Ему показалось, что он уже видел эту девушку, но где?

– Подземелье? – спросил Аскалаф.

Юдифь вздрогнула.

– То подземелье из видения, с тем страшным рыцарем. Ты была одной из тех ворон в клетках!

– Нас было больше… Некоторые ушли, не захотели мстить. Детей он отпустил сразу, они в Раю…

– Значит, тот рыцарь и детей убивал.

– Маркиз сказал нам, что мы сможем отомстить. Что его дочь поможет нам отомстить… Почему мы всё ещё здесь? Почему не там?

– Потому что ещё не время.

– Когда придёт это время?

Хриплый голос Юдифи зазвенел в полночном воздухе.

– Именно поэтому, человек никогда не должен быть фамильяром колдуна. У него нет терпения и послушания, и выбора тоже нет.

– Нам обещали свободу, когда мы отомстим тем, кто повинен в нашей смерти.

– Значит, она сделает это. Ждите и становитесь сильнее. И помни – у вас был выбор упокоиться в мире, по твоим словам. Вы оказались здесь только из жажды мести! Не вините свою хозяйку в вашем выборе!

Над травяным склоном стало тихо. Мертвецы немигающими глазами смотрели на Аскалафа и стоящую перед ним Юдифь. Наконец, мёртвая девушка склонила голову.

– Это так, – прошептала она.

– Никогда не забывай об этом. Она сдержит своё слово, сдержите и вы своё. Если колдун или ведьма даёт клятву, то он её выполнит.

Юдифь ничего не ответила. Она села на траву и посмотрела наверх. Другие мертвецы поступили так же.

– Я давно не видела неба…

– Добро пожаловать в деревню, – сказал Аскалаф и тоже сел.

Странная ночь, почему-то она напомнила ему то, что произошло два года назад. Тогда над этим склоном было также тихо и многолюдно.

Франция, 1328 г.

Та девушка сидела в той же позе, что и Юдифь сейчас. На траве, обняв колени руками, устремив взгляд в небо. Только она ничего не видела и не слышала – из-за зелья, что насильно влили ей в горло.

Пятнадцатилетний Оркус стоял спиной к девушке и с ненавистью смотрел на другого молодого колдуна, что стоял напротив него. На втором не было мантии, одет он был в грубую крестьянскую одежду, явно ему не по размеру.

Со стороны могло показаться, что двое юношей поссорились из-за девушки, но это было совсем не так.

Семела уже бежала по направлению к башне, но она понимала, что не успеет вовремя.

«Он убьёт его! Я видела это в его глазах!»

Учитель уже шёл к ней навстречу. Седой старик чуть ли не бежал к ней. За ним скакала зайчиха, и шли другие колдуны и ведьмы. В кулаке хозяин башни держал ещё мокрое утиное перо.

В такие моменты, Аскалаф напоминал Оркусу кошку. Пернатую хищную кошку, которая умеет летать. Молодой ученик колдуна нежно прижимал к себе филина одной рукой, а другой гладил его по пушистым перьям головы. Аскалафу тоже нравились такие минуты заботы – он довольно и беззвучно раскрывал свой острый клюв от удовольствия. Ему нравилось, когда тонкие пальцы хозяина гладили его перья. Он вспоминал прикосновения матери в эти секунды.

– Ну, полно, Аскалаф. Нам ещё к реке идти.

Оркус почесал филина за брюшко и опустил его на землю. Птица взъерошила перья, распростёрла крылья и встряхнулась.

Оркус поднял корзину и направился по травяному холму вниз, к лесу. В корзине под серой тканью лежал острый нож для травы. Пятнадцатилетний юноша неторопливо жевал кусок ячменного хлеба, краем глаза посматривая на летающего над ним Аскалафа.

«Чудак. Филины спят днём…»

Аскалаф покружил над своим молодым хозяином, а потом, решил направиться к лесу.

– Проголодался, наверное, – решил Оркус и дожевал кусок хлеба. – Ну вот, теперь мне пить хочется.

Оркус перехватил корзинку и пошёл быстрее. Учитель попросил его собрать свежей осоки.

«Бери такие стебли, чтобы кожу до крови резали!»

– М-да, – Оркус немного помусолил пальцы. – Ничего, что-нибудь придумаю.

Через минуту он вошёл в лес. Где-то впереди раздавалось журчание воды – и от него захотелось пить ещё больше.

Оркус откинул назад мокрые от пота волосы и двинулся дальше.

Странно. Почему он не слышит привычного недовольного уханья? Неужели Аскалаф залетел так далеко?

– Ничего, вернётся. Он всегда возвращается.

Воздух стал прохладнее и легче, а через пару мгновений, Оркус вышел к берегу реки. Встав выше по течению, он положил корзину и набрал пригоршню проточной воды. Прошептав пару слов над ней, Оркус выпил всю воду без остатка. Ещё две пригоршни полностью утолили его жажду.

– Ну, теперь можно и осоку искать, – и юноша направился вниз по течению реки. Но за мирными звуками леса и журчанием воды, в душе юного ученика колдуна всё же таилось беспокойство.

«Где Аскалаф? Почему он так долго не возвращается?»

– Так, вот я и на месте…

Оркус остановился перед широкими зарослями осоки. Острые листья и тонкие стебли торчали из воды, словно перепутанный частокол.

– Странно… – Оркус скривил губы.

Осока так обычно не растёт. Она, кажется, была куда выше и гуще, чем обычно. Оркус даже не мог разглядеть через её заросли воду.

– Аскалаф! Ты где? – позвал Оркус и огляделся.

Филин не отозвался. А из зарослей осоки выплыла серая утка. Это немного успокоило Оркуса.

– Ну, хоть кто-то тут живой есть, – проворчал он и достал нож из корзины.

В реке раздался всплеск. Оркус обернулся – ничего не произошло. Только утка нырнула за ряской.

Оркус придвинулся к осоке, дотронулся до одного листа и тотчас же отдёрнул руку. По пальцу потекла струйка крови из ранки. Юноша поморщился и облизал палец.

– Ладно, теперь я точно знаю, что эта трава подойдёт…

Оркус достал из корзины кусок ткани, сложил её и обхватил через неё осоку. Нож резал стебли со скрипом. Закончив с одним снопом, Оркус положил его в корзинку и потянулся за следующим.

В воде мелькнуло что-то бледно-синее, похожее на полено – и вновь скрылось под водой.

– Что за?.. – Оркус приподнялся и стал вглядываться в заросли. Тут сзади раздался всплеск и хлопанье крыльев.

Оркус не успел обернуться. Два мокрых широких полотнища обхватили его с обеих сторон и утащили под воду. Юноша не успел вскрикнуть, холодная вода ударила ему в затылок, залилась в уши. Что-то сзади него изогнулось и попыталось вцепиться в голову. Оркус успел рвануться вперёд – нечто, что держало его, откусило кончики волос.

«Думай, думай!»

Вспомнив про рану на руке, Оркус прижал окровавленный палец к полотнищу и стал читать про себя заклинание.

«Это не ткань. Перья?..»

В следующую секунду, что-то с силой рвануло его вверх и выдернуло из воды. Воздух обжёг лёгкие юноши, тот громко закашлялся. Тут когти, сжимающие его плечи, разомкнулись, и он упал в прибрежную траву.

«Аскалаф!»

Продолжая хватать ртом воздух, Оркус отполз подальше от берега и с ужасом посмотрел на текущую реку.

– Что ты? Водяной дух?

На берегу всё было тихо.

«Он затаился…»

Оркус вспомнил, что измазал своей кровью внутреннюю сторону конечности того, кто его чуть не утопил.

– Иди ко мне, – прохрипел Оркус и надкусил свой палец.

Во рту появился привкус крови, Оркус прищурился и свистнул два раза.

На берег из реки выползла утка. Животное стояло неподвижно, буравя взглядом черноволосого юношу.

– Прими свой облик, – приказал Оркус.

Утка не пошевелилась.

– Аскалаф! Принеси мне голову этой твари! – закричал Оркус, поднявшись на ноги.

К юноше кинулось нечто, только что бывшее на вид простой уткой. Огромные крылья походили на широкие мокрые куски ткани, не пропускающие воду, но состоящие из перьев. Два массивные задние лапы-ласты драли землю мелкими когтями. Голова на блестящей длинной шее заканчивалась клювом, изнутри сплошь покрытым мелкими зубами.

– Чей ты фамильяр? – закричал Оркус, призывая печати на ладони. Но магией ему вновь не понадобилось воспользоваться.

Аскалаф ударил вновь.

Восемь когтей-крючьев вонзились в спину бывшей утки. Та упала на землю, но не издала ни звука. Она развернула шею и попыталась укусить огромного филина за живот. Аскалаф увернулся и снова взмыл ввысь. Утка попыталась взлететь за ним, но не смогла – что-то тянуло её к земле, к этому проклятому мальчишке.

– Иди ко мне! – повторил Оркус и вновь укусил палец.

Чудище бросилось на него вновь. И в этот раз Аскалаф ударил наверняка. Обеими задними лапами он вцепился в шею утки и вонзил свой острый клюв в плоть. Затрещали кости, по перьям потекла кровь. Клюв Аскалафа сомкнулся полностью – и голова утки упала на траву. Аскалаф сплюнул кровь, подобрал передними лапами голову утки и поднёс её своему хозяину.

– Спасибо. Без тебя бы я пропал… – устало прошептал Оркус и погладил огромного филина. Потом посмотрел на голову чудища. Та вновь стала головой обычной речной утки. Обезглавленное тело тоже.

– Что она защищала? Кто её здесь оставил?.. – Оркус вновь посмотрел на таинственные заросли осоки.

– Что я там увидел?

Через минуту Оркус понял, что скрывалось в зарослях водной травы.

Над горной деревней пролетела тень. На гигантском филине летел юноша в чёрной мантии. В руках он держал корзину, накрытую серой тканью. Филин спикировал и опустился во внутренний двор руин замка на холме.

Учитель уже ждал своего ученика.

– Оркус, я полагаю, у тебя была причина, по которой ты устроил этот полёт. Перед друзьями или девушкой покрасоваться хотел?

Старик недовольно скрестил руки на груди. Но, когда он увидел своего ученика, выражение его лица поменялось.

– Что случилось?

– Меня хотели убить. На реке. Чей-то фамильяр. Чей – не знаю. Аскалаф меня спас, я не мог терять ни мгновения. Я нашёл тело в зарослях осоки.

И Оркус снял ткань с корзины. В ней, рядом с мёртвой уткой лежала наполовину съеденная женская рука.

Анут должна была дожидаться его на берегу. Её здесь не было. Нет. Не просто так, он почувствовал, как в его душе что-то оборвалось, вскрикнуло и замолкло.

Неужели Анут мертва?

Если нет, то где она? Почему не является на зов?

Если да, то, как это случилось? Анут не позволила бы себя убить. Она бы сама сожрала любого, кто приблизится к ней.

Никого не должно было быть у реки в этот день. Другие фамильяры говорили об этом – и Анут ему об этом сказала.

– Где эта глупая утка?

Он ударил по зарослям осоки палкой – водная трава поникла. Нет, частей тела там не осталось. Анут всегда доедала за собой – после того, как утаскивала этих девиц под воду и держала там до самого конца.

– Где ты! Анут! Проклятие, – и молодой колдун обернулся.

На берегу реки его ждала крестьянская девушка лет шестнадцати на вид. Она смотрела перед собой, словно ничего не замечая.

– Придётся самому…

Сверху раздалось глухое уханье. С ветки дерева спикировал огромный филин. Он осторожно подхватил своими когтями девушку под руки и поднял её в воздух. Девушка, всё ещё находясь под эффектом зелья, никак не отреагировала.