Ассасин. Выжить в системе
- -
- 100%
- +
– А почему нет? – перебил Вальдис, шагнув вперёд. Его пальцы сжались в кулаки, сила и воля отлучались от него так, что стены зала будто напряглись. – Я победил всех монстров на этом континенте. Я доказал, что моя власть – не игра, а закон!
И, прежде чем император успел опомниться, зал заполнился ассасинами, которые хлынули из скрытых коридоров, окружая старого правителя.
– Государственный переворот завершён, – произнёс Вальдис, садясь на трон с той же дерзостью, что и в день, когда приказал забальзамировать голову Кая. – Теперь я император.
Император остался стоять, поражённый, обезоруженный, а весь дворец казался застывшим в немом ужасе.
Вальдис улыбнулся – холодно, безжалостно, как человек, который завладел всем и сразу. С этого момента континент должен был знать: новый правитель пришёл без жалости и пощады.
Столица Снежной Империи утопала в вечернем мраке. Небо было затянуто тёмными облаками, через которые редкие лучи солнца пробивались на улицы, заставляя каменные здания блестеть влажной поверхностью. На главной площади собрались сотни жителей, их лица отражали смесь страха и недоумения. Никто не смел шепнуть лишнее слово – город затаил дыхание перед предстоящим актом власти, который обещал переписать историю.
Во дворце всё было готово: залы сияли золотом и мрамором, факелы расставлены так, чтобы отбрасывать длинные тёмные тени. В тронном зале, на возвышении, стоял Вальдис. Его чёрное одеяние с серебряной вышивкой плотно облегало стройную фигуру, а холодные, как лёд, глаза скользили по толпе, вызывая дрожь у каждого присутствующего.
Перед ним стоял прежний император, старик с седеющими волосами и дрожащей осанкой, осознающий, что его власть кончена. Его взгляд метался по лицам подданных – но никто не дерзнул ему помочь.
Вальдис шагнул вперёд, тихо, но каждый звук его сапог отскакивал от мраморного пола, будто предвещая смерть. Он поднял кинжал, лезвие которого блеснуло в свете факелов. Его голос, низкий и безжалостный, разрезал тишину:
– Сегодня заканчивается эпоха слабости. Сегодня, рождается новая империя.
Император попытался что-то сказать, но слова застряли в горле. Вальдис, без малейшего колебания, в одно плавное движение провёл клинком – и голова императора отделилась от тела. Повисла мёртвая тишина, нарушаемая лишь шёпотом страха и глухими стонами народа.
Вальдис поднял голову императора перед лицом подданных, показывая её как символ своей победы. Его глаза, холодные и безжалостные, скользили по толпе.
– Я – ваш новый правитель, – произнёс он. – С этого дня начинается эпоха силы. Те, кто слаб, падут. Лишь сильнейшие будут править.
Толпа содрогнулась. Женщины закричали, дети зажмурились, мужчины опустились на колени. Никто не смел взглянуть прямо на Вальдиса – его власть была абсолютной, а жестокость – наглядным уроком.
После этого Вальдис подошёл к трону, сел на него с ледяной грацией, словно трон был создан для него. Его присутствие наполняло всю империю тяжёлым чувством подавленной силы. Он наблюдал за подданными, за каждым, кто дрожал под его взглядом, и казалось, что сам воздух вокруг него стал плотнее, холоднее.
Затем он повел ассасинов к сокровищнице, где хранились древние артефакты и оружие императорской семьи. Среди них были клинки Кая – те самые, что когда-то принадлежали будущему наследнику дома Розарин. Вальдис собственноручно забрал их, приказывая хранить в личной коллекции, словно игрушку, символом власти и контроля над чужими судьбами.
Его лицо не выражало ни радости, ни сожаления – только холодную, расчётливую жестокость. Для него весь мир был шахматной доской, а люди – фигурами, с которыми он мог делать всё, что пожелает.
С того дня Снежная Империя вступила в новую эпоху: эпоху страха, абсолютной власти и тирании Вальдиса. И никто не смел бросить вызов ему – слишком страшной была цена за неповиновение.
Однажды ночью, дворец Снежной Империи наполнялся звуками редких шагов и шепотом свечей. Служанка, чьи ум и хитрость были едва заметны среди тысяч слуг, подошла к трону Вальдиса в тот момент, когда его гордость и усталость смешались с излишне выпитым вином. Его взгляд, обычно холодный и безжалостный, был смягчён, почти растерян.
Она двигалась уверенно, но с осторожной грацией, позволяя каждому её жесту казаться случайным. Слово, взгляд, лёгкое прикосновение – всё это было рассчитано, чтобы разбудить человеческое в нём, скрытое под ледяной маской тирана. И когда Вальдис, не сдержавшись, повёл её в личную сокровищницу, она знала: здесь скрыты тайны, которые могут изменить судьбу.
За дверями, охраняемыми заклинаниями и ловушками, служанка провела ночь с императором – ночь, в которой власть и страсть переплелись, а холод и жестокость на мгновение отступили. Она наблюдала за ним, изучала каждый жест, каждую слабость, и понимала, что от этого зависит не только её жизнь, но и будущее тех, кто невинно страдал от его тирании.
На рассвете, когда первые лучи солнца пробивались через витражи дворца, она скрылась, оставив императора в его пьяной ярости. Но самое важное было скрыто: клинки рода Розарин и по совместительству ассасина Кая, хранившиеся в сокровищнице, были тайно вынесены ею, возвращены в безопасное место. Так, благодаря смелости и хитрости простой служанки, легендарные клинки снова оказались вне власти Вальдиса, готовые когда-то найти настоящего владельца – наследника дома Розарин.
Когда она прибыла в дом Розарин, Альбери встретил её спокойно, без лишних вопросов, словно понимал, что её действия изменили ход истории. Он предложил ей защиту и достойное место в доме, обеспечив безопасность и возможность жить честно, без страха перед тиранией.
С того дня она стала хранителем тайн рода, а возвращение клинков укрепило герцогство Розаринов: в руках их наследника судьба могла перевернуть мир, даже когда зло казалось непобедимым.
Вальдис тем временем был вне себя. Не тот холодный рассудок, что обычно сидел за ним, а полосы ярости, как вспышки молнии, рвали его привычную стать. Он ходил по тронному залу короткими шагами, со сводящихся кулаков стекала кровь – отдавливал нерв, словно хотел превратить эту боль в приказ. Голос, когда он заговорил, был низким и острым, как лезвие:
– Они посмели… – выдохнул он сквозь стиснутые зубы. – Верните мне клинки.
Он прислонился лбом к холодной поверхности окна – в отражении стекла его глаза горели, как два рассекателя тьмы. Мысль о том, что эти лезвия, которые он считал своими трофеями, теперь у кого-то другого, выводила его из себя не потому, что утрачивалась ценность предмета, а потому что кто-то осмелился перехитрить его. Это – оскорбление, и Вальдис не прощал оскорблений.
Но уступчивость власти – не его слабость. Первичная ярость уступила место расчёту. Нельзя было начинать открытую войну с Империей Солнечных Роз: это кончится расходом сил, который обернётся против него. Нельзя – потому что война даст росткам сопротивления шанс; императорская династия могла сформировать коалицию; он не хотел сегодня проливать кровь своих войск там, где можно действовать иначе – точечно, скрытно, красиво.
Он повернулся к своему советнику по «Теням» – к человеку, имя которого шептали в нижних залах как имя клинка: Морв. Тот появился бесшумно, с маской на лице, и выждал взгляд, прежде чем заговорить.
– Морв, – сказал Вальдис холодно. – Верни мне клинки. Не тронь дворец Розаринов. Не начинай открытой войны. Делай так, чтобы они сами вернули мне то, что украли. Но ту жалкую служанку – убей.
Морв поклонился, и в его голосе не было ни вопроса, ни сомнения. Он понимал тон: приказ скрытого уничтожения – он ведь сам жил в тени.
Он остановился, и вдруг на лице принца появилась почти детская усмешка – та сама, что раньше могла обрушить жизнь человека, не дав ему шанса понять, почему он падёт.
– И мальчишку – наследника – я хочу увидеть мёртвым, – проговорил он тихо, как заклинание. – Но не сейчас. Не открыто. Сторонняя рука, и никаких следов моей вины.
Он рассудил всё до деталей: фальшивые писаны, подкупные торговцы, слухи, которые подскажут нужную улику нужным людям. Он приказал, чтобы никто не знал о прямой связи с ним – наказание должно выглядеть как случайность, несчастный случай, дающая знать другим.
– Отправьте своих лучших шпионов в столицу империи Солнечных Роз, – велел он.
Морв склонил голову, и тень от его плаща словно подчёркивала приговор.
– Я хочу, чтобы мне показали доказательства их устранения и послали мне клинки, – добавил Вальдис. – Но больше всего я хочу увидеть страх – не в глазах простолюдинов, а в глазах тех, кто позволяет себе думать, что они могут играть со мной.
Он шагнул к окну, поднял к лицу кубок с тёмным вином и пригубил молча. Вином не утолял гнев – оно лишь подстёгивало чувство власти. Его голос потеплел, стал шепчущим.
– И ещё, – сказал он, – того, кто принесет клинки назад, привести ко мне. Он будет вознаграждён по заслугам. Вот только награда будет… особой.
Вальдис позволил себе ту самую мрачную усмешку. Он понимал: страх и обещание награды способны работать в унисон – принудить людей действовать быстрее, чем они думают.
Когда Морв удалился, чтобы привести приказ в исполнение, Вальдис остался стоять у окна. Над столицей раскинулся холодный сумрак, но внутри тронного зала свет был ровным. Он сжал кулак, и в этом жесте было не столько ярость – сколько расчёт.
Вальдис ещё долго смотрел на город, в котором уже начинали шептаться о новом дне. В его голове вырисовывался план – изящный, как закрученное лезвие, холодный, как утренний лёд. И в тот момент он знал наверняка: если кто-то решится снова сыграть с ним в прятки – он станет тем, кто первым найдёт их в тени.
Глава 5
Настоящее время. Поместье Розарин.
Тяжёлая дверь скрипнула, и в солнечный кабинет вошла герцогиня Сириса. Её длинные белоснежные волосы рассыпались по плечам, словно поток лунного света, а золотые глаза отражали внутреннюю бурю.
– Альбери… – её голос дрогнул. – Меня накрыла тревога. Я знаю, что с Каем поехал телохранитель, что Лиадрин точно защитит его… и всё же сердце моё неспокойно.
Герцог, стоявший у окна, медленно повернулся. Его высокий силуэт был подсвечен солнечным светом, и белоснежные волосы сияли, будто иней на рассвете. Он встретил её взгляд и, подойдя ближе, мягко коснулся её ладони.
– Сириса, – произнёс он низким голосом, строгим и одновременно тёплым. – Я тоже думаю о его безопасности всё время.
Он сделал паузу и, будто собираясь с силами, продолжил:
– Я тайно наблюдал за ним на тренировочной площадке. Не раз. – В уголках его губ мелькнула тень улыбки. – И каждый раз я видел не мальчика, а воина. В его движениях – сталь, в глазах – решимость. Он удивительный ребёнок, Сириса. Наш сын может и не похож характером на нас, но он точно может постоять за себя и за весь наш род.
Сириса опустила взгляд, пальцы её чуть дрогнули в его руке.
– Ты правда думаешь, что все будет в порядке? – спросила она тихо.
Альбери кивнул твёрдо, не оставляя места сомнениям.
– Я уверен. Кай не даст себя в обиду. И если кто-то посмеет – пожалеет об этом. В нём есть то, чего я сам не смог достичь в его возрасте. Он сильнее, чем мы думаем.
Сириса вздохнула и прижалась лбом к его груди, позволив тревоге хоть немного раствориться в уверенности мужа. А за окнами ветер колыхал листву сада, словно сам мир шептал: наследник Розарин идёт своим путём.
Альбери некоторое время просто смотрел на неё, словно стараясь запомнить каждую черту лица. Его суровое лицо смягчилось, в глазах зажегся тихий свет. Он протянул руку и осторожно коснулся кончиками пальцев её щеки, проводя лёгким движением вниз, к подбородку. Кожа Сирисы дрогнула под его ладонью.
– Ты всегда тревожишься за него, – сказал он почти шёпотом, в его голосе слышалась нежная улыбка. – Но наш сын куда сильнее, чем кажется.
Сириса попыталась что-то ответить, но слова застряли у неё в горле. Щёки запылали от смущения, и она опустила взгляд, будто стесняясь собственной слабости.
Альбери поднял её лицо двумя пальцами, заставив встретиться глазами. Его прикосновения были осторожны, будто он боялся, что она может исчезнуть от слишком резкого движения.
– Моя герцогиня… – в его голосе звучало столько тепла и заботы, что сердце Сирисы сжалось от нахлынувших эмоций.
Она глубоко вдохнула, словно собираясь с силами, и позволила себе закрыть глаза. Когда их губы соприкоснулись, её дыхание сбилось. Поцелуй был робким, словно первый – несмелым, дрожащим от волнения. Она чувствовала, как сердце бьётся быстрее, и невольно прижалась к нему ближе, будто ища защиты.
Альбери не спешил, не торопил её. Он позволял ей самой выбрать ритм, глубину. Для него этот миг был дороже любых слов. И пусть они вместе уже долгие годы, любовь между ними всегда оставалась насыщенной и робкой.
Когда они медленно отстранились, Сириса ещё несколько мгновений не решалась открыть глаза. Щёки её горели, и она тихо выдохнула, будто боялась спугнуть хрупкое тепло момента.
– Альбери… – её голос дрогнул, в нём слышалась и смущённая нежность, и бесконечное доверие.
Он улыбнулся едва заметно, и снова погладил её по щеке, словно клянясь молча оберегать её так же, как и их сына. Когда губы мужа коснулись её снова, Сириса невольно прикрыла глаза. И вместе с трепетом настоящего к ней ворвались картины прошлого.
Она снова увидела тот день – сад императора, утопающий в белоснежном цветении вишни. Она, ещё совсем юная, смеялась и убегала от приставучих горничных, прячась между зарослями розовых кустов. Сердце колотилось от волнения и озорства, длинные волосы рассыпались по плечам, а рубиновые глаза светились непокорным блеском.
И вдруг он появился в поле ее зрения – высокий юноша, наследник великого рода. Юный Альбери выглядел совсем иначе, чем сейчас, – в нём ещё не было той безупречной строгости, что пришла позже. Его белоснежные волосы тогда торчали в разные стороны, будто он только что сбежал от слуг, пытавшихся уложить их в приличную форму. Лицо мальчишеское, чуть угловатое, с упрямым подбородком и слишком серьёзным взглядом для его возраста. Он стоял среди цветущего сада, в простой тёмной одежде, но всё в нём дышало гордостью и какой-то скрытой силой.
А напротив – она. Совсем юная, с сияющими глазами, оттенок которых повторял её волосы: нежно-розовые, словно лепестки цветущей вишни. Ветви почти сливались с её образом, и казалось, будто она сама соткана из весеннего света. Волосы, длинные и прямые, мягкой волной спадали на плечи, чуть скрывая смущённое лицо.
Она тогда показалась ему неземным созданием – бледной феей из императорского сада. А она увидела в нём не просто наследника знатного рода, а мальчика с искренней улыбкой, спрятанной за слишком взрослым выражением лица.
Сириса была единственной дочерью императора империи Солнечных Роз, ныне покойного владыки, имя которого с благоговением произносили даже за пределами его державы. Его правление стало золотым веком – эпохой мира, изобилия и процветания. Народ обожал его за мудрость и справедливость, за умение держать меч и перо одинаково твёрдо.
Император отличался редкой красотой и благородством, и в его дочери словно отразился весь свет рода. Сириса унаследовала от отца не только величие происхождения, но и природное изящество, утончённость, которую видели все – от придворных дам до простых людей, случайно встречавших её во дворце.
Она была не единственным ребёнком, но именно Сириса считалась жемчужиной династии. После смерти императора многие аристократы мечтали породниться с ней, чтобы через брак упрочить своё положение. Но судьба распорядилась иначе: её сердце выбрало Альбери, и это решение стало для многих неожиданностью.
Её старший брат унаследовал трон, взойдя на престол и продолжив дело отца. Его по сей день считают достойным правителем – твёрдым, рассудительным, хотя и менее блистательным, чем покойный император.
Младший же брат, полный страсти к приключениям и знаниям, покинул родные земли: он отправился в загадочную страну Драконье Зерцало, где драконы жили бок о бок с эльфами, и где правили законы, отличные от имперских. Говорили, что он искал там силы и мудрости, недоступной простым смертным, и связь с древними кланами, что хранили тайны мироздания.
Так Сириса осталась при дворе как единственная дочь, символ и драгоценность императорского рода. И её выбор – союз с Альбери Розарином – стал не просто браком, но и политическим союзом, укрепившим связь между Солнечным Домом и древним родом Розаринов.
Род, откуда происходила Сириса, считался легендарным – их кровь связывали с божественным светом, а розовый оттенок волос и глаз, который она унаследовала, был печатью их небесного происхождения. Для народа это был символ надежды и мира, а для врагов – напоминание о том, что даже сама судьба стоит на стороне Империи.
Она вспомнила, как спрятала руки за спину, стараясь скрыть смущение, и как он, совершенно неожиданно для себя, мягко улыбнулся ей.
– Вы заблудились? – спросил он тогда, голосом ещё юным, но уже уверенным.
– Скорее… прячусь, так же, как и вы, – тихо ответила она, и оба засмеялись, будто знали друг друга давно.
При этой первой встрече Альбери сразу понял, кто перед ним. Даже если бы рядом не было её служанок, даже если бы она не носила тончайшие одежды из императорских мастерских – по её взгляду, осанке и по самой ауре благородства он безошибочно признал в ней дочь императора. Принцессу.
Но, будучи юным и дерзким наследником рода Розарин, он решил не склонять голову и не обращаться к ней с излишней почтительностью. Напротив – он был намеренно менее скован, фамильярен, словно хотел, чтобы она увидела в нём не вассала и не почитателя, а равного себе. Это и зацепило её сердце – лёгкость, с которой он смел нарушать условности, не унижая её величия, а делая его живым и настоящим.
Так начались их тайные встречи в саду императора. Сначала редкие – случайные прогулки, обмен шутками и взглядами, бегство от придворных церемоний. Потом – долгие часы под сенью старых деревьев, где шёпот листьев скрывал их разговоры, где между ними постепенно рождалось чувство, большее, чем дружба.
Годы пролетели в этих тайных встречах, полных юношеской робости и сладкого волнения. Для всех вокруг она оставалась принцессой, жемчужиной императорской династии, а он – дерзким отпрыском древнего рода. Но только в этом саду они могли быть собой – мальчишкой и девчонкой, которых связала судьба.
В день совершеннолетия Сирисы, император устроил особый бал. Свет, музыка и роскошь – золотые люстры отражали свет свечей, а шелковые платья дам переливались всеми оттенками радуги. Альбери стоял среди гостей, ощущая странное волнение, которое не было похоже ни на страх, ни на гордость. Его взгляд случайно встретился с Сирисой. Яркие рубиновые глаза принцессы сияли мягким светом, её бледно-розовые волосы струились по плечам, и в этот миг весь мир, казалось, сузился до одного взгляда.
Когда музыка сменила ритм, она робко протянула руку, и он, почти машинально, коснулся губами её ладони. Сердце тогда ещё юного Альбери – забилось быстрее, и лёгкая дрожь пробежала по пальцам. Их руки сомкнулись, неуверенные, но словно знакомые веками.
– Ваше высочество принцесса, позвольте пригласить вас на танец… – начал он, но слова застряли в горле, и только лёгкая, робкая улыбка коснулась его губ.
Она кивнула, слегка прищурив глаза, и они двинулись в танце. Медленные шаги, плавные повороты, легкий шёпот музыки – и в этом движении скрывалась вся их робкая близость. Ладони едва касались друг друга, но это касание отзывалось жаром в груди обоих.
Когда танец подошёл к концу, их щеки горели, глаза избегали встречи, но желание быть рядом было сильнее. Альбери, краснея и смущаясь, опустил взгляд, подошёл ближе и быстро, почти испуганно, коснулся губами её щёки.
– Благодарю за танец, ваше высочество… – выдохнул он, и, не дождавшись ответа, отпустил руку Сирисы и чуть сгорбившись побежал прочь.
Она осталась на месте, улыбка робко дрогнула на губах, а щеки продолжали пылать. В этом мгновении всё было ясно: между ними зародилась первая настоящая, нежная связь, полная смущения, страха и волнения.
Ночь опустилась на дворец, и бал постепенно стихал. Музыка смолкла, а свечи на столах оставили лишь мягкое мерцание в залах. Сириса, не заметив, как оказалась на балконе, оглядывалась, стараясь унять учащённое дыхание и скрыть румянец на щеках.
Вдруг она почувствовала знакомую тень рядом. Его присутствие заставило сердце биться еще быстрее, и на мгновение она замерла. Альбери стоял, слегка склонив голову, белоснежные волосы, мягко подсвеченные лунным светом, а золотистые глаза сияли решимостью.
– Сириса… – его голос звучал чуть грубовато, словно он боролся с собственным волнением. – Я… я рад, что ты здесь.
Она едва смогла вымолвить слово, лицо пылало, руки дрожали. Сердце было готово выскочить из груди.
Альбери сделал шаг ближе. Ночь, звёзды, лёгкий ветер – и внезапно, собрав всю смелость, он наклонился и страстно поцеловал её. Сердце Сирисы замерло, но она ответила на поцелуй, губы дрожали от волнения и сладкого ужаса, охватывающего её одновременно.
Когда они оторвались друг от друга, дыхание было прерывистым, щеки горели. Альбери нежно коснулся её лица ладонью, а глаза сияли тихой, решительной страстью.
– Ваше высочество, принцесса Сириса Лианель Солянтара, – сказал он тихо, но с полной уверенностью. – Я люблю тебя так сильно, что боюсь не смогу больше жить без этого. Стань моей женой.
Она посмотрела на него, сердце почти остановилось от счастья. Она была готова сказать «да», но слова застряли в горле, и лишь слабый кивок склонил её голову в ответ. Альбери, улыбаясь, осторожно обнял её, и мир вокруг будто исчез, оставив только их двоих под мерцанием ночных звёзд.
Спустя несколько лет настал день, которого ждала вся империя. Храм Розаринов стоял на вершине холма, величественный и тихий, его белоснежные колонны сияли в утреннем свете, а воздух был пропитан ароматом благовоний и цветов, расставленных в огромных серебряных вазах.
Сириса, в платье цвета слоновой кости с золотой вышивкой, шла по мраморной дорожке, покрытой лепестками роз. Каждый её шаг сопровождался мягким эхом в храме, и сердце билось так сильно, что казалось, весь мир слышал его ритм. Её руки слегка дрожали, когда она сжимала подол платья, а рубиновые глаза блестели от волнения и ожидания.
Альбери стоял у алтаря, в строгом камзоле с вышивкой герба, белоснежные волосы аккуратно уложены, а золотые глаза сияли гордостью и тихой нежностью. Он заметил, как Сириса слегка замерла, и мягко улыбнулся, давая понять: всё будет хорошо.
Когда она подошла к алтарю, новоиспеченный герцог осторожно взял её руку в свои. В этот момент свечи словно усилили своё сияние, а воздух в храме казался наполненным невидимой энергией рода. Старый священник произнёс слова благословения, и лёгкая магия Розаринов окутала Сирису, как мягкое тепло.
– Сегодня благородная принцесса Сириса и жемчужина империи, примет силу рода Розарин, – сказал священник. – С этого дня вы – полноправная герцогиня, носительница наследия, силы и чести.
Сириса почувствовала, как энергия рода вливается в неё, мягкая и могущественная одновременно. Сердце её наполнилось решимостью, нежностью и тихой гордостью. Она коснулась ладонью груди, ощущая тепло, которое будто говорило: «Ты достойна продолжить наш род».
И вдруг произошло нечто удивительное: её длинные волосы, прежде бледно-розовые, стали белоснежными, словно иней, точно, как у Альбери. А глаза – золотистыми, сияющими, словно отполированные янтарные камни, отражавшие силу и величие рода. Внутри Сирисы зазвучала новая энергия, мягкая и властная одновременно, словно сама история Розаринов обрушилась на неё и стала частью её сущности.
Она почувствовала, что с этого момента больше не просто носит имя рода, но и становится его живым воплощением – полноправной герцогиней, носительницей силы и чести, готовой идти рука об руку с Альбери в будущее.
Альбери обвёл взглядом храм, а затем мягко коснулся её лица. Их глаза встретились, и в этом взгляде было всё: любовь, преданность, понимание и обещание совместного будущего. Они склонились друг к другу и, слегка смущаясь, едва коснулись губ – нежный поцелуй, который закрепил союз двух сердец и двух судеб.
Когда церемония завершилась, первые лучи солнца пробились через витражи, окрашивая храм в золотые тона. Сириса и Альбери вышли на улицу, и весь мир казался готовым приветствовать новую герцогиню и её супругa – символ союза двух сильных, но любящих сердец.
Воспоминание таяло, растворяясь в тепле настоящего. Сириса прижалась к мужу крепче, ощущая, что прошли годы, но её сердце всё так же замирает, когда он смотрит на неё так близко.