Просто будь
- -
- 100%
- +
Я присела на стул.
– Рада за тебя.
– Она пьёт пиво вместе со мной, представляешь? И курить не запрещает! Мой человек.
Я молчала, ожидая вопросов о сыне.
– Как вы, нормально?
– Нормально, готовимся к школе, – отвечаю.
– Понятно. Передавай от меня…ну…привет.
– Позвать его?
– Не сейчас. Я приеду в Питер послезавтра.
– Подаём на развод?
– Да, как не имеющие детей. Будет быстрее.
Я пару секунд зависла над вопросом, что это означает, но переспрашивать не стала.
– Как твои компаньоны?
– Никак. Деньги они не вернули, хотели меня снова использовать в своих мошеннических схемах. Мы с Леной их выводим на чистую воду.
– Ну желаю вам с Леной.
– Спасибо. И тебе желаю. До встречи, пока.
Поговорили так естественно и спокойно, как будто не было этих нездоровых отношений между нами. Что значит счастливый человек.
Через день мы встретились у ЗАГСа, подали заявление. С сыном он увиделся на коротке, когда я забирала его из детсада. Не могу комментировать это, слишком больно.
В общем, нас развели «без суда и следствия». Очень скоро я забрала свой паспорт с жирным штампом «разведена».
Спустилась со ступенек Невского ЗАГСа и, осознавая значимость момента, посмотрела на всё вокруг глазами свободного человека. Человека, которого никто больше не посмеет унижать и ломать. Я снова вспомнила своё юношеское ощущение «Я сама!»
Нева медленно тащила сверкающие ледяные плиты. Мы с ней вместе открывали новую весну. Удовлетворенная собой, я поправила любимый берет, и, ускоряясь, направилась к метро.
Мне к лицу береты. Я на них часто ловила мужские взгляды. И один раз даже аплодисменты. На мне тогда был сшитый мамой большой, велюровый шаполе цвета спелой вишни. В сочетании с длинным пальто и распущенными волосами я в нём чувствовала себя то ли художницей, то ли скрипачкой.
Это были два иностранца (может, итальянцы?), поднимающиеся вверх по эскалатору, а я в это время спускалась. Заметив мой яркий плюшевый знак, они одобрительно заулыбались, и когда я улыбнулась в ответ, восторженно зааплодировали.
С той поры я поняла, что надевать на себя «моду для всех», значит, становится невидимкой. И я старалась искать вещи, в которых чувствовала себя немного «не такой, как все». Несмотря на безденежье, я ухитрялась находить себе что-то на «развалах» у станции метро «Удельная».
Дааа…понемногу начала возвращать себе себя.
Однако бывший муж, недовольный тем, что я сохраняю хорошие отношения с бывшей свекровью, бабушкой Глеба, ещё долго проявлялся в моей жизни то очно, то заочно, отравляя мои дни то требованиями каких-то расписок, то подозрениями в моём коварстве.
Ему не повезло: бышие компаньоны, так и не вернув ему долг, во время одной из скандальной встречи между ними, вызвали психиатрическую помощь и убедили санитаров, что он невменяем. В конце 1990-х это называли – «упрятали в психушку». Вполне возможно, у него действительно был нервный срыв после двухлетней депрессии, но явно этот случай не требовал такого беспощадного «лечения», которое поломало ему всю дальнейшую жизнь и сделало инвалидом.
А я, пока он «бодался» с компаньонами, отстаивала за него в Петроградском суде наше жильё. Одна из бывших соседей подала иск, требуя вернуть ей две комнаты. Я знала некоторые тонкости жилищного законодательства, благодаря работе в паспортной службе, поэтому смогла завершить разбирательство малой кровью, то есть мирным соглашением, пожертвовав одной комнатой.
Воспоминания об этом периоде до сих пор вызывают тяжёлые эмоции.
– Всё, фатит, – как сказал бы маленький Глеб.
Да, верно. Но, как известно, у медали две стороны. Так вот на светлой – бывший муж подарил мне Глеба, свою маму – свекровь, ставшую мне и сыну родным человеком, и жильё: у нас остались три комнаты, которые через пару лет я продала и купила двухкомнантую квартиру.
После переезда в неё я была наивно уверена, что открыла дверь в счастливое будущее.
Вселенная говорит с нами не словами, а метафорами. Обращайте внимание на абсурдные и драматичные сцены в вашей жизни: возможно, это ключ к пониманию вашего будущего.
Глава 14. Двое в квартире, не считая кошки
После девяти лет неправильного брака мою голову надо было «лечить», и небесный Родитель позволил мне столько раз наступить на грабли, сколько было нужно для того, чтобы я осознала кое-что важное.
Примерно год-полтора в новой квартире мы жили с сыном спокойно и даже с удовольствием. Денег едва хватало, но зато между нами были мир и дружба. Десятилетний Глеб, не поверите, под Новый год написал письмо Деду Морозу, в котором попросил «подарить маме диван, а то она спит на полу», а себе ничего не попросил. Вот такой золотой ребёнок. Пришлось мне в кредит покупать диван. Хорошо, что черно-белое плюшевое чудо на изогнутых ножках доставили, когда сын был в школе.
– Гле-е-еб, нам привезли диван, представляешь?! – встретила я его в школьном дворе восторженными словами. – Сказали, что какой-то неизвестный спонсор оформил его на наш адрес!
Сын сбросил с плеч рюкзак и посмотрел на меня удивлённо:
– Правда что ли??
К нашему дому мы не дошли, а добежали за минуту. Он торопился, будто диван может внезапно исчезнуть. Не разуваясь, забежал в комнату… и, раскрыв рот, восхищённо смотрел на это чудо, которое совершил сам… А я в этот момент увидела маленького мужчину. Мужчину, который одержал победу, решил проблему. Загадочно улыбаясь, он по-взрослому сказал: «Как удачно, тебе как раз дивана не хватало».
– Да! Это удивительно! – обняла его и чмокнула в розовую щёку.
Через годы он всё поймёт, конечно, но этот эпизод уже будет «запечатан» в долговременной памяти как реальный. Истоки веры Глеба в чудеса и желание быть настоящим мужчиной, по-моему, оттуда.
Ещё одной радостью в доме была Сонька, наша глухая белой шерсти кошка с жёлтыми, как два лимона, глазами. Расскажу одну забавную историю, связанную с ней.
Если «превратить» Соню в женщину, то это была бы рафинированная леди с характером и внешностью «блондинки». С дефектом глухоты мир для неё был вечной загадкой: она то пугалась, то сильно удивлялась. Тем не менее, любопытство всегда брало верх. Так, в юности она улетела из окна 4-го этажа, зацепившись за козырёк над подъездом, благодаря чему приземлилась благополучно. Этот опыт сделал её более степенной, но осенние листья, пролетающие рядом с балконом, она всё равно ловила.
Был в её жизни и один волшебный роман, и две трагедии, и красивый ласковый ребёнок – метис «блондинки» и сиама. Отец котёнка – сиамский красавец с армянским именем Аванес – оставил в её душе, я уверена, неизгладимый след. А было так… Ей не исполнилось ещё и года, как вдруг мы стали свидетелями её выступлений: используя ножку стола в качестве пилона, она исполняла танец и песню одновременно. Остановить концерт днём не удалось, и он продолжился ночью. Утром Глеб после бессонной ночи остался дома, а я помчалась с кошкой к ветеринару.
Однако счастливая сонькина звезда изменила наш маршрут: навстречу мне попалась одна из школьных мам, которая с ходу поняла проблему: «Пошли к нам!»
И мы пошли. Её дом был рядом со школой. Гадая и сомневаясь, правильно ли я поступаю, я шагнула за двери в тёмную прихожую старой петроградской квартиры. Соня, чуя не свои ароматы, стала выползать из моих рук.
– Аванееээс!! – закричала школьная знакомая. – К тебе пришли!
Моя кошка таки выпрыгнула, оставив на мне клубки белой шерсти. Когда нервничает, всегда так.
Из-за тёмного угла коридора показалась зрелая кошачья морда. Дымчато-голубой масти с чёрными «носками» на высоких лапах, сиамский красавец, моментально оценив обстановку, хищнически устремился к моей блондинке. Глухая Сонька, ни о чём таком не подозревая, более того – ни разу не видевшая в своём молодом возрасте других котов, не спеша уже исследовала территорию в противоположной стороне коридора. Моё сердце сжалось: «хоть бы она не умерла от страха». Картина: Соня, устремив нос вперёд, не замечает, что пятка в пятку, не обгоняя и не отставая, следует за ней некое нечто.
Приближается момент встречи… Стена, поворот направо. И… Её глаза вытаращиваются как перед дулом пистолета, тельце прилипает всей площадью к стене…
– Мамааа!! – мне кажется, я слышу её жалобный крик.
Но Аванес, обнюхав её усы, почему-то повернул обратно. Сонино естество облегчённо выдохнуло, но стену не покинуло.
– Она ему понравилась, – резюмировала моя знакомая, – оставляй дня на 3–4, не волнуйся, я позвоню.
Через 4 дня я забрала свою взлохмаченную кошечку… Пока несла её домой, прижав к себе мурчащее тёплое тельце, ощутила произошедшие в ней перемены. В самом деле, она стала более мягкой и покорной, она стала женщиной! В ней было что-то от Суламифи: «Подкрепите меня вином, освежите меня яблоками, ибо я изнемогаю от любви»… Я бережно определила её на мягкую подстилку на диване. Но она лежать не захотела, а яблок и вина у нас в этот день не было.
– Твой сухой корм и вода, моя кошечка, подкрепляйся, – сказала я, когда она задрала мордочку, желая общаться со мной. Она «читала» по губам и отвечала мне то «гммм», то «мммаа».
Примерно месяца полтора мы не могли понять, беременна наша Соня или нет. Шерсть её, кажется, удлинилась, но живота не было заметно. И только когда однажды вечером она стала суетиться в поисках места, я обрадованно крикнула Глебу:
– Кажется, Соня собралась рожать котят!
– А как это ты поняла? – подбежал сын ко мне.
– Ищет место. Наблюдай за ней, куда она захочет лечь, туда и подстилку ей принесём.
Наша «суламифь» разумно запрыгнула на диван, на свою подстилку и, громко урча, дала нам понять, что справится сама. Я приглушила свет, и мы ушли на кухню, прислушиваясь к звукам.
Родились три котёнка с расцветкой Аванеса. Но, увы, выжил только один. Что-то было не так с Сонькиным организмом, не только глухота. Два худеньких тельца пришлось похоронить. Единственного своего ребёнка Соня кормила всего неделю. А потом ей снова захотелось любви. Этого я уже от неё никак не ожидала. Чтобы спасти несчастного котёнка, едва открывшего глаза, я брала его с собой на работу и кормила тёплым молоком «Тёма» из пипетки. Со всей типографии, где я работала техредактором, ко мне сбегались сотрудники, чтобы поумиляться картиной кормления малюсенького сиама. Самым везучим доставались моменты его сладких потягиваний и зеваний, когда он отваливался от пипетки, насытившись.
Соня понесла наказание. Стерилизацию. Я была удивлена, что, оказывается, и среди животных есть самки, которые могут бросить своего ребёнка, если страсть позвала. После операции, когда боль прошла и шов зажил, она вспомнила о материнстве, но поскольку молока уже не было, она только играла с котёнком. Было забавно видеть их такими разными – блондинка и негритёнок.
До сих пор и Глеб, и я вспоминаем с болью, что нашего ласкового ручного сиама забрали в другую семью.
– Мы же не кошатники, сын, зачем нам двое? – поспешно решила я за нас обоих, ещё не осознавая, что, выкормив на своём плече этого малыша, я буду потом плакать от того, что сильно привязалась к нему.
Самое пронзительное, что Сонька тоже плакала. Когда котёнок был с нами, я иногда подкидывала ей и ему игрушку – мягкого ёжика. Теперь этого ёжика Соня носила в своей пасти и скулила. Иногда я видела его то в миске с кормом, то в лотке. После этого ёжик летел на верх шкафа, чтобы не травмировать ни кошку, ни нас.
Глеб рос. Вопросов об отце не задавал. Я снова малодушно убеждала себя, что если не спрашивает, то и говорить на эту тему не надо. Но, конечно же, он думал об отце постоянно. Вопросов у него становилось всё больше, возникали проблемы в школе с одноклассниками, а рассказать об этом было некому.
Некому. Потому что каждый день мама транслировала своим поведением неуверенность, тревогу и страх, а не спокойствие и надёжный тыл. Как он мог ей доверить свои страхи и проблемы, если она сама с собой не справляется, кричит и даже бьёт его, когда слов не хватает? Разве она взрослый человек?
Однажды, когда мы торопились сесть в автобус на Каменноостровском проспекте, 13-летний мой подросток на бегу прокричал:
– Мама! Мне нужен мужчина!
Более неудобное время для такого разговора трудно было представить.
– Мне тоже нужен мужчина, сын, – только и смогла я ответить ему.
Мне было страшно понимать, что проблема ЕСТЬ, и её НАДО решать. Я боялась начать разговаривать, потому что боялась не справиться, боялась дать неправильный совет! Совет! Не знала, не понимала, что не советы нужны детям, а всего лишь внимательное слушание и принятие. Только это придаёт им силы и уверенности проживать свою жизнь.
Мы замкнулись, закрылись каждый в своей улитке. Поражённые тревогой, страхом и одиночеством, наши миры отдалялись, вместо того чтобы объединиться. Я часто срывалась на сыне, придя с очередной работы и замечая, как он тупит над уроками. После испытывала гнетущее чувство вины, но держала идиотскую марку всегда правой матери.
Кошка, едва начав кормить котёнка, бросает его. Редкий случай. Что-то с ней не так, – думаем мы. А если человеческая мать заботится, пока ребёнку достаточно еды и чистых ползунков, а как только проблемы вырастают до личностных, она бросает его на произвол обстоятельств, – с ней всё нормально? И это не редкий случай. Мой.
Глава 15. Генераторы счастья
Иногда одно и то же событие может стать и печалью, и радостью одновременно. И на этом контрасте вам может открыться ваш собственный «генератор счастья»
В Питере – золотая осень. Утренний прозрачный воздух. Тот ранний час, когда город ещё не полностью проснулся, а в транспорте в основном встречаются лишь сонные лица работяг. Я ехала на вторую работу, в офис на Гороховой. Два часа, отведённые мне, чтобы привести в порядок двести квадратных метров офисного пространства.
Нам не хватало одной зарплаты, и даже двух. Поэтому я брала ещё и корректуру на дом. Но главной надеждой была новая работа – в редакции «Строительного Еженедельника». Я мечтала о журналистике и, сказав себе «лучше поздно, чем никогда», в 40 лет поступила на бюджетное отделение журфака.
Профессиональная жизнь развивалась, но личная… Я забыла, каково это – быть женщиной. И также с ролью мамы я справлялась плохо: мои отношения с сыном не улучшались.
Запоздалые попытки поговорить по душам он отметал, не доверяя мне, цеплялся за каждое «неправильное» слово, реагируя на взгляд, интонацию голоса, уличая меня в неискренности. Требовал соблюдать его личные границы, которые я по невежеству постоянно нарушала. К 9-му классу он стал хуже учиться, общался не с теми ребятами, по словам учителей, а приходя домой, садился за компьютерные игры. Его обида на меня глубоко укоренилась и, вростая всё глубже, создавала непреодолимую пропасть между нами.
И вот случился один эпизод, который на время нас объединил.
– Ты во сколько будешь? – в мобильном раздался голос Глеба.
– Задержусь, наверное, а что?
– Только не ругайся… я щенков домой принёс.
– Что?! Каких ещё щенков? В нашу квартиру с кошкой и собакой? Ты что??
В ответ – молчание и короткие гудки.
Я поднималась по лестнице, и сердце сжималось от страха. На работе я легко справлялась с проблемами, но всё, что касалось сына, погружало меня в растерянность и панику.
Вставила ключ в замок, повернула, толкнула дверь, и перед глазами картина: в конце коридора, напротив своей комнаты, сын сидит на покрывале, а вокруг него бегают шесть тёмных неуклюжих щенков.
Молчаливый взгляд с мольбой в глазах мне никогда не забыть. В нём читались и страх, и обречённость, и исступлённая просьба: «Помоги, видишь, я в беде!!»
Я подошла ближе. Дорогое покрывало уже было безнадёжно испорчено. Щенки, увидев новую "жертву", переключились на мои ступни, и их лёгкие покусывания отзывались щекоткой.
– Ну… рассказывай, как это случилось? Почему они здесь?
– Мы ехали с Ильёй. Проезжали мимо мусорных баков. И я увидел их в большой коробке…
– И ты сразу, не спросив меня, решил забрать их домой?
– Потому что я знал, что ты скажешь «нет». Ты бы ответила, что у нас нет места, кто-нибудь другой их заберёт.
– Вот именно. И почему ты всё-таки их забрал?
– Как почему?! Я же их увидел! – с отчаянием в голосе почти прокричал.
Спрашивать, почему Илья не взял их себе или хотя бы не разделил с ним ответственность, было бессмысленно. Я неожиданно поняла, насколько сын другой. Другой даже для своих друзей.
Позже, когда мы вместе будем выбираться из его зависимости, один психолог скажет, что у него эмпатия «человека без кожи». Опасное состояние, когда ты чувствуешь чужую боль острее своей. И он должен научиться сначала «надевать маску» на себя, а потом уже на других. Как в самолёте.
Этот вечер закончился бесподобной собакотерапией. Я не помнила, когда последний раз испытывала столько чистой детской радости. До поздна сидели на полу, смеялись, пряча лицо от щенячьих ласк. Даже только воспоминания об этом вечере до сих пор генерируют в моей голове дофамины.
Удивительно, что наш взрослый пёс Мёрфи отреагировал спокойно на появление щенков, не говоря уже о глухой Соньке. Та после истории с Аванесом уже воспринимала жизнь философски. Мёрфи спал в коридоре, а малышей мы поместили в ванную, застелив её полотенцами.
По утрам мы кормили их манной кашей, творогом, отправляли в ванную и разбегались по работам-учёбам. К счастью, щенки оказались здоровыми и с хорошим аппетитом, походили на метисов немецкой овчарки.
За неделю мы раздали всех. Каждый вечер брали по одному и искали «добрые руки» у Финляндского вокзала. Расставались с ними, как с родными, надеясь, что у каждого будет счастливая судьба.
Так, в один вечер беда обернулась радостью – спасая этих щенят, я открыла для себя Глеба заново, и это окрытие было чудесным. Спасибо, сын, за эти прекрасные моменты.
Именно в этот «щенячий» период я поняла: отношения улучшаются, если у каждого есть свой личный «генератор счастья». Иными словами, счастлива мама – счастлив и ребёнок.
Но счастливой я по-прежнему себя не считала, потому что с личной жизнью не ладилось. Однажды, бродя по сети, я наткнулась на портрет Аль Пачино и его интервью. Фраза «Возраст жизни не помеха» прозвучала для меня как призыв: «Живи. Всё, что тебе нужно, придёт в своё время».
Я распечатала этот портрет, вставила в рамку и повесила на стену. Глаза на снимке выражали поддержку, одобрение, сочувствие. Аль Пачино стал моим молчаливым собеседником на все случаи жизни. Я рассказывала, как прошёл день, а он внимательно слушал и улыбался, принимая меня такой, какая есть. Незаметно для себя я начала меняться, больше ценить свои желания.
От кого-то я услышала, что только внутренняя ценность притягивает ценность внешнюю.
И в мою жизнь наконец пришёл нормальный неженатый мужчина, двухметровый Саша, который своим восхищением поднял меня на пьедестал и за которого я почти готова была выйти замуж, освободить сыну квартиру… Но…
В один из холодных вечеров…
– Я ухожу. Жить с матерью в девятнадцать лет я не хочу, – заявил сын, обуваясь в прихожей.
Моё сердце рухнуло. Присела на кухонный табурет. Вот так вдруг, без предварительных разговоров, на ночь глядя…
– Куда? Где ты будешь жить, на что, с кем? А как же университет?…– посыпались вопросы без надежды на ответы.
– Есть где, с кем и на что. Гостиница. Адрес я тебе не скажу.
И решительно вышел, распахнув дверь, она захлопнулась с оглушительным звуком.
В жизни родителя нет времени на "лучше поздно, чем никогда" в отношениях с детьми. Если вы, как и я, затянули с доверием, то все запоздалые попытки поговорить по душам будут отметаться как фальшь. Кризисы в отношениях с детьми накапливаются медленно, а разрывы происходят внезапно.
Разговаривать с сыном/дочерью нужно с позиции счастливого человека, поэтому сначала необходимо найти свой генератор счастья.
Глава 16. Когда события сбивают с ног
Глава 16. Когда события сбивают с ног
В вихре происходящего, когда перемешиваются страсти и эмоции, драмы и бедствия, убеждаешься, что жизнь – это не о материальном, жизнь – это о людях, которые или остаются в твоей долговременной памяти, или становятся твоей семьёй.
Алина
Почти полгода я жила одна, и вот мартовским ранним утром неожиданно открылась входная дверь, и я услышала голос сына:
– Давай, будь как дома, рюкзак вот сюда… ок.
Полусонная выглядываю из кухни в прихожую:
– Доброе утро…?
– Привет. Мам, это моя девушка, её зовут Алина, она поживёт у нас, ок? Она поругалась с родителями.
Я озадаченно посмотрела на него, потом на девушку. Мой сын умеет застать меня врасплох. Девочке на вид было лет 16. Худенькая, маленькая, рядом с высоким Глебом – ребёнок. Фиолетовые волосы до плеч, широкие штаны, футболка и куртка размера на два больше.
Я протянула руку:
– Приятно познакомиться, Алина. Ко мне можно без отчества. Ну… что ж, мойте руки, идёмте завтракать.
Я оказалась права, она не была совершеннолетней, 17 с половиной, с её слов. Как только Алина начала рассказывать о себе, я поняла её женский «крючок»: она лепетала, как птичка, – негромко, мелодично и быстро, слегка запрокинув голову, удерживая взгляд собеседника ясными глазами с ресницами. Просто ангел. И почему только родители выгнали её из дома?
Действительно выгнали, я убедилась в этом, поговорив с её мамой по телефону. Мама не удивилась моему звонку и ответила, что обсудит ситуацию с мужем и перезвонит мне, однако время шло, а девочкой никто не интересовался.
Глеб по утрам уезжал в университет, после учёбы забирал Алину, и они гуляли с Мёрфи допоздна. Странно, на мою голову свалились двое детей, но морально я чувствовала себя лучше. Беспокоил только факт несовершеннолетия девушки и странное поведение её родителей. Они не стремились познакомиться со мной. Что у них на уме? А если заявят иск? В начале второго месяца нашей совместной жизни я сказала Глебу, что собираюсь встретиться с мамой Алины.
– Делай, как считаешь, тебя же не остановишь. Только ты ничего не изменишь, там отец командует, и Алина домой не вернётся.
На встречу в кафе пришла совершенно адекватная симпатичная молодая женщина, и когда я начала ей рассказывать о дочери, о том, какой она ангел (даже если и падший) и почему бы не попытаться простить её, женщина разрыдалась. А я растерялась от неловкости – я же не следователь по делам несовершеннолетних – передо мной плакала, извиняясь за себя и свою дочь, несчастливая мама.
– Она с 14 лет начала убегать из дома. А когда возвращалась, муж её бил, закрывал в комнате, потом она снова убегала. И наконец он сказал, что не хочет её больше видеть… – закрыла лицо руками, – не знаю, что делать мне с ней…
Я была не то чтобы удивлена, шокирована…
– Послушайте, – не удержалась я, – но потерять дочь, по-моему, страшнее, чем мужа…
Она взглянула на меня из-под сбившихся на мокрые от слёз глаза светлых волос и тихо произнесла:
– Это долгая история.
Время зависло. Я увидела нас со стороны. За столиком сидели две малознакомые женщины, каждая со своей тайной личной драмой, неожиданно объединённые влюблённостью их детей. Что-то пронзительно чистое коснулось меня… На глаза навернулись слёзы…
– Всё равно жизнь прекрасна, знаете? ..
Она благодарно улыбнулась, вытирая салфеткой нос.
Следующий раз мы встретились втроём: мама и дочь обнялись – между ними, по-моему, всё и раньше было хорошо. Только вот мужчина (отчим?) разрушал их жизнь. Что и как они решили дальше, я не знаю, потому что мы больше не встречались. А для Глеба история с Алиной продолжалась ещё какое-то время. Для него эта девочка стала и первой любовью, и первым опытом отношений, и первым опытом тяжёлого расставания.
Он ушёл из дома снова, но теперь уже не вникуда, а по определённому адресу – в нашу старую коммунальную квартиру на Петроградке. Там была комната, которая после развода досталась бывшему мужу.
Со своим сыном поговорила Марина В., моя свекровь, и убедила его в том, что Глебу нужно дать возможность жить в этой комнате, пока он учится на дневном. Слава богу, бывший согласился.
Однако квартирный вопрос надо было решать. Нам с Глебом нужны были отдельные личные пространства. Но каким образом?
«Продать эту и купить две студии за городом», – однажды промелькнув, эта мысль меня уже не отпускала.
Марина наша Викторовна
Иногда я шутила про свой первый брак: «Я вышла замуж за свекровь».
У Марины В. непростая судьба, очень непростая… Но какой же она лёгкий и светлый человек. С ней невозможно было поссориться, потому что она никогда не настаивала на своём, принимала тебя таким, какой ты есть. Она и сейчас такая же – поддержит, согласится и похвалит, и не даст, если не просят, никаких советов, чем я, например, почти всю жизнь бессознательно грешила. Вот и нынешний мой муж пытается отучить себя от этой привычки. Но откуда наша Марина В., без всяких курсов и коучей, понимала, что непрошенные советы – это позиция сверху, раздражающая собеседника, и к тому же бесполезная – всё равно только свой опыт остаётся в голове.