Игры со смертью

– Согласна, – сказала она. – Но в моем случае он уже никак не поможет.

– Почему же?

– Я ведь выступала в танцах на льду. Партнер оступился и уронил меня.

– Это ваш муж?

– Нет, конечно. Марк женился на мне из жалости, я думаю. Всего два года назад. Мне кажется, он вряд ли выдержит еще столько же. Только не говорите это ему, умоляю вас. Он так обидчив.

– Не скажу.

Они обошли почти все парфюмерные магазины на улице, и на обратном пути Виктория держала в руках большую коробку с кремами и пляжной бижутерией.

– Можно мне задать вам один вопрос? – спросил Луис.

– Да, Луис, конечно. Нам предстоит общаться целых три недели, и будет хорошо, если мы узнаем побольше друг о друге.

– Мой вопрос совсем не деликатного свойства, признаюсь в этом; но ко мне, солдату в прошлом, вы, надеюсь, будете снисходительны. Вы считаете, что у вас нет шансов на выздоровление? Дело в том, что в природе иногда случаются странные феномены: слепые становятся зрячими, больные исцеляются – но не божьей силой, а лечением и верой больного в выздоровление.

– Я слышу это не в первый раз, – сказала она задумчиво. – То же говорил и мой покойный отец. Но пока ни один врач из тех, что привозил ко мне муж, не дал мне ни одной, даже самой маленькой надежды. Я слышала, где-то в Честере один пациент начал ходить после паралича. Но это, я думаю, исключительный случай. У меня, говорят, серьезно поврежден спинной мозг. Так что, Луис, мне суждено окончить жизнь в коляске. Вам меня жалко, да? Но я уже смирилась. Буду доживать свой век инвалидом. А теперь можно я задам вопрос вам?

– Да, Виктория, задавайте любой вопрос.

– Вы смогли бы, как Марк, жениться на женщине в инвалидном кресле?

Он подумал.

– Не знаю. Честно говоря, вряд ли. Может быть, только на той, которая будет свято верить в свое выздоровление. И в конце концов добьется своего.

– Таких во всем мире единицы.

Они вошли в лифт, и Виктория нажала кнопку третьего этажа.

– Что я говорю? – вдруг воскликнул Луис. – Я совсем забыл, что на свете существует такая штука, как любовь. А для нее нет границ возможного, верно?

Она улыбнулась:

– Вот это я и хотела услышать…

Через три дня Луис и Виктория были уже добрыми друзьями. Они говорили на разные темы, от спектаклей лондонского театра «Ковент-Гарден» до тайн египетских пирамид, и Луис с удовольствием отмечал, что во многом их интересы и вкусы совпадали. Виктория много читала, а посему проявляла познания даже в тех областях, в которых он считал себя весьма осведомленным человеком, – например, в военной истории. Она поражала его своей памятью, образностью речи, знанием исторических анекдотов. Для него стало своеобразной игрой начинать разговор на какую-нибудь новую тему, которую с большим увлечением развивала Виктория до тех самых пор, когда, устав, она говорила: «Мы поговорим об этом еще – но только завтра, хорошо?»

Иногда, впрочем, она неожиданно замолкала, становилась печальной. Это происходило чаще всего тогда, когда мимо них проносилась молодая женщина в майке и шортиках, с развевающимися волосами и с пляжной сумкой на плече. Сознание того, что она лишена всего того, чем наслаждаются молодые женщины, приходило к ней, видимо, именно в такой момент. Но она была умной женщиной и умела с собой справляться. Он замечал, что она порой даже делала какое-то движение рукой – словно отгоняла тяжелые мысли. И еще он заметил, что ей приятно говорить с ним; он чувствовал, что ей нравится такой собеседник, как он.

Все эти дни Марка почти не было видно. Он проводил чуть ли не целый день на пляже, и Луису приходилось оставаться с Викторией не три положенных часа, а четыре или даже пять.

Его это не беспокоило. Виктория договорилась с директором де ла Пенья, чтобы и Луису приносили обед в ее номер. Марк же предпочитал ходить в ресторан, где выбор блюд был очень широкий и где он мог заказывать к обеду разные вина. Когда Луис уходил на вечернее дежурство в энергоблок, Виктория непременно посылала ему через горничную сэндвичи и бутылку белого вина.

Прошла неделя. Начались дожди, и Виктории пришлось проводить с Луисом время на балконе ресторана под большим навесом. Море было серым, суровым, и оба удивлялись, когда видели на берегу купающихся, которые, несмотря на волны, заплывали довольно далеко. Было уже прохладно, не более четырнадцати градусов, и Луис пожалел, что не взял с собой никаких теплых вещей. Виктория выдала ему теплый свитер Марка, что вызвало у последнего довольно резкую реакцию, и Луис поспешил вернуть свитер. После обеда он купил себе теплую куртку и свитер. Вещи были дешевые и невзрачные, но он и не собирался везти их с собой в Брайтон. Если, конечно, он вообще вернется в Брайтон…

Когда он пришел за Викторией на следующий день, Марк был в номере.

– Я займусь Викторией сегодня сам, – сказал он.

– Как вам угодно, – пожал плечами Луис.

– Да, мне так угодно. Погода плохая, на пляж идти незачем.

– Вы правы.

– Так что занимайтесь своими делами. Если вы понадобитесь, мы вас позовем.

Уходя, Луис бросил взгляд на Викторию. Она смотрела в окно и была грустной. Луис обратил внимание на то, что она не притронулась к завтраку.

Луис решил поваляться на кровати до обеда. Он принес из холла газеты на английском языке и начал их просматривать, лежа на кровати. Около часу дня к нему пришел де ла Пенья.

Пожав Луису руку, он сел на стул и, явно смущаясь, заговорил:

– Муж этой инвалидки вами недоволен. Говорит, что вы без спроса берете его вещи, что говорите его жене сальности. Это правда?

– Никаких сальностей я ей не говорил; мы беседуем в основном о событиях в истории. Его свитер мне дала она, когда погода была плохая.

– Зачем же вы его взяли?

– Еще не успел тогда купить себе ничего потеплее. Свитер я вернул, теплые вещи купил. Если я ему не нравлюсь, пусть ищет другого рикшу.

– Нет, он от вас не отказывается. Просто жалуется.

– Вот сукин сын! Он, оказывается, склочник.

– Да, тип довольно скользкий. Будьте осторожнее.

– Я и так ангел во плоти.

– Я скажу ему, что отругал вас.

– Я тоже ему скажу, что вы меня отругали и я раскаялся во всех грехах.

Де ла Пенья хмыкнул и ушел.

Луис урок усвоил. Он стал еще внимательнее к своим поступкам, предупредительным во всем и внешне как можно более безучастным.

Несколько дней прошли спокойно. Погода была по-прежнему плохая; стало еще холоднее, начались грозы. Выходить из гостиницы не хотелось, и Марк занялся турецкой баней и массажами, а Виктория – чтением беллетристики. Луис проводил время на балконе ресторана с биноклем, без которого не путешествовал. Незадолго до обеда к нему неожиданно подсел Марк.

– Почему вы не признались нам, что вас обвиняют в убийстве? – спросил он. – Нам горничная все рассказала. Вы под надзором полиции. Ведь так?

Луис покачал головой:

– Меня никто не обвиняет. Пропала женщина, и, поскольку я был последним, кто ее видел, я стал одним из персонажей расследования.

– Но это была ваша женщина?

– Моя знакомая, жена моего старого приятеля.

– А почему вы жили в одном отеле?

– Нам обоим номера заказывал ее муж, директор гостиницы в Англии.

– Интересно. Ваш хороший друг?

– Мы когда-то служили в армии вместе.

– А! И вас, и его учили убивать, так?

Луис начал закипать:

– Слушайте, не говорите о вещах, о которых не имеете ни малейшего представления. Вы служили в армии?

– Нет. Бог миловал, – засмеялся Марк. – Пронесло, к счастью.

– Да, это счастье для вас, я согласен. Но все относительно, правда? Каждый понимает счастье по-разному. Не знать настоящей дружбы, не стать крепким парнем, не получить никакой профессии… Все это счастье для такого человека, как вы.

Марк разозлился:

– А вы стали суперменом? Крутым парнем? И чего вы достигли – возить инвалидов на курорте за двенадцать евро в час? Это все, на что вы способны?

Луис решил остановиться и больше не дразнить этого альфонса самого низкого пошиба: было ясно, что он женился на женщине, прикованной к инвалидному креслу, чтобы жить припеваючи, ничего не делая.

– Вам не нравится платить мне двенадцать евро в час? – сказал как можно беззаботнее Луис. – Катайте жену сами. Я не держусь за эту работу, у меня будет другая.

Марк понял, что зашел слишком далеко. Ему было известно, что социальных работников на курортах очень мало, а возить инвалидную коляску самому не хотелось.

– Ладно, – сказал он примирительно. – Не будем слишком требовательны друг к другу. Я и вправду человек очень далекий от армии, а вы, наоборот, как я понимаю, человек военной закалки. Будем заниматься каждый своим делом. Идет?

Интересно, каким же делом этот бездельник может заниматься, подумал Луис. Но сказал:

– Надеюсь, что у миссис Фицалан нет ко мне претензий.

– Их действительно нет, – признал Марк. – И, надеюсь, не будет.

Наконец настали солнечные дни. Виктория попросила Луиса провезти ее по набережной. Ей хотелось подышать морским воздухом, погреться на солнце. Но погреться не получилось: с моря задул сильный ветер. К счастью, у нее был с собой толстый плед, и она завернулась в него, оставив неприкрытыми только глаза. Луису не было холодно: он надел новую куртку и повязал на шею толстый шарф.

Он прокатил Викторию по всей набережной до того места, где город с его гостиницами и доходными домами кончался. Дальше шли частные владения. Трехэтажные виллы, большие участки, принадлежащие богатым жителям, а также иностранцам, – с пальмовыми рощами, бассейнами, цветниками и фонтанами – были необитаемы. В это время года окна вилл были закрыты на ставни, на воротах висели большие замки. Курортный сезон давно кончился.

– Смотрите, английский паб! – воскликнула Виктория, указывая на вывеску в начале улочки, уходящей в гору.

Там на одном старом доме действительно виднелась вывеска, на которой был изображен то ли Генрих Восьмой, то ли Чарльз Диккенс; видимо, эта вывеска принадлежала кисти художника-любителя. Но под портретом были слова English Pub, и Луису страшно захотелось туда заглянуть. Виктория, видимо, почувствовала это его желание: здесь, на испанской земле, он, наверное, скучал без английской еды и гула в английском пабе.

– Зайдем? – спросила она. – Я приглашаю! Мне что-то захотелось простой рыбы с картошкой.

– Нет, это я вас приглашаю, – отозвался Луис. – Я вчера получил зарплату за целую неделю, и лучше всего потратить ее в хорошей компании.

Она засмеялась:

– Я не пью пива.

– Я тоже. Будем пить ром с кока-колой. Знаете, как этот напиток называется на Кубе? «Хабана-либре» – «Свободная Гавана».

– Не знала. А вы бывали на Кубе?

– Был один раз. Страна бедная, но люди честные и гордые. Очень много красивых женщин.

– Какая прекрасная характеристика! И все пьют то, что называется «Свободной Гаваной»?

– Когда есть деньги. Знаете, когда я приехал в гостиницу в Гаване, спросил у дежурного, какой самый популярный спорт на Кубе. Он ответил: мы играем в бейсбол, волейбол и футбол, но больше всего мы любим хайбол.

Виктория звонко рассмеялась. Она когда-то пробовала коктейль «Хайбол»: виски в смеси с имбирным пивом.

– А вы сами хайбол пробовали? – спросила она.

– Ни разу. Не люблю имбирное пиво.

В пабе их встретила испанка, говорящая на хорошем английском языке, что дало повод Луису спросить, специально ли она изучала английский для работы в этом пабе.

Она улыбнулась:

– Я окончила колледж искусств в Лондоне. Но, к сожалению, работы по специальности тут не нашла. Пришлось пойти в официантки. Вы будете обедать?

– Принесите нам ром с кока-колой и льдом – в больших стаканах, – попросила Виктория. – И меню, конечно.

– Позвольте вам напомнить, что через полтора часа вам принесут в номер роскошный обед, – заметил Луис.

– Мне надоели роскошные обеды, – пожала плечами женщина. – Хочется съесть что-нибудь простое. Например, жареные морские гребешки или говядину с печенкой. Или даже простую треску.

– В этой вашей фразе весь парадокс человеческого существования. Житель городской окраины мечтает о куске жареного лосося и о пирожном из дорогого ресторана, а вам захотелось жареных гребешков в английском пабе в Кала-Мильо.

– Пусть так! – воскликнула Виктория. – И я этого не стыжусь.

– Дело вовсе не в том, стыдитесь вы этого или нет. Дело во вкусах. У Мопассана есть чудесный роман «Милый друг». У главного героя в этом романе, которого зовут Дюруа, любовница из высшего общества. Ей нравится ходить в кабачки, где бывает только простонародье, где столы грязные, а еда самая примитивная. Но это как раз ей и нравится: в этом новизна ощущений, некий вызов себе самой. Она чувствует на себе взгляды извозчиков и проституток и, поскольку с ней рядом хорошо одетый мужчина, воображает себя девушкой из бедного квартала, которую привел поужинать сюда богатый господин. Вот один из парадоксов, который привлекает женщин из общества.

– Вы хотите сказать, что я такая?

– Нет, вы, конечно, на сотню порядков умнее и образованнее, чем та женщина из романа, но вам тоже, я думаю, хочется сильных ощущений.

– Луис, вы меня осуждаете за это?

– Наоборот, хочу в этом вам потворствовать.

– Вы умный человек.

– Очень даже… Что вы выбрали?

– Рагу.

– Я последую вашему примеру, – сказал он. – Будет два рагу.

– И два рома с кока-колой.

Она помолчала.

– Вам не нравится Марк? – вдруг спросила она.

– Ну это не имеет никакого значения. Он ваш муж, и это главное.

Он начал рассказывать ей анекдоты, которых знал множество, и она скоро развеселилась, стала рассказывать смешные случаи из своей ранней молодости. Он в ответ поведал ей несколько историй из своей жизни в парашютном полку, и она заразительно смеялась.

– Правда? Это действительно так и было? – повторяла она.

Ей особенно понравилась история о том, как солдаты парашютного полка заменили один железный прут в ограде казармы на резиновый шланг, чтобы можно было беспрепятственно покидать расположение части в любое время.

– Кто это придумал? Кто был таким изобретательным? Вы?

– Нет, не я. Полковой повар. Он был мастер на всякие штуки такого рода… Ему, кстати, было уже лет сорок, но он любил женщин, как ни один парашютист. Но вообще-то это было естественно: нас всех муштровали, изводили тренировками и всякими упражнениями, так что к концу дня мы мечтали завалиться спать и никаких эротических снов не видели. А он всегда был сыт, хорошо спал в своем домике и развлекался порнофильмами, когда мы бегали по десять, а то и пятнадцать километров в день. Правда, он и его помощники выезжали с нами на учения, но это было нечасто.

– Вы служили за границей?

– Да.

– А где?

– Вот этого я сказать не могу.

Она съела рагу, допила ром с кока-колой и неожиданно сказала:

– Какая жалость, что я прикована к креслу. Я бы поборолась за вас с любой женщиной. Вы женаты?

– Уже нет.

– Она, конечно, вас не стоила.

– Трудно сказать, – ответил он задумчиво. – У нее, как у всякой женщины, были своя логика, свой взгляд на мужа и на жизнь вообще. Разве женщин можно понять?

– Нет. Не думаю… Луис, отвезите меня в гостиницу, и побыстрей.

Он понял.

– Си, сеньора. Я побью собственные рекорды – при соблюдении всех правил дорожного движения.

Луис пошел расплачиваться, а Виктория вдруг разрыдалась, собрав все оставшиеся на столе бумажные салфетки.

Виктория два дня никуда из номера не выходила. Луис делал с утра пробежки и звонил в номер люкс два раза в день, справлялся, нужны ли его услуги. Отвечал всегда Марк. Он говорил одно и то же: его жена плохо себя чувствует и не встает с постели.

Луис решил, что в ее недуге надо винить их вылазку в английский паб, ром и холодный ветер. И, конечно, его самого. Ему надо было помнить, что он имеет дело с женщиной в инвалидном кресле. А он как-то позабыл об этом; ему было приятно с ней общаться…

Встретившись с директором отеля в холле, он спросил его, есть ли какие-нибудь новости относительно ведущегося расследования. Тот помотал головой.

– Я сообщу вам, мистер Перри, если получу какую-нибудь информацию. Единственное, что я знаю: подъемник для неглубоких шахт на Майорке нашли – где-то рядом с городком Кала-Ратхада. Там шли серьезные археологические раскопки, и подъемник после них разобрали, но пока не вывезли. Это удача. До городка всего восемнадцать километров. Думаю, вопрос скоро решится.

Луис поблагодарил его и пошел париться в бане у бассейна, потом заказал в баре бутылку белого вина и уселся у окна с видом на бассейн. Вскоре туда пришел Марк. Он заказал виски с содовой, орешки и оливки и подошел к Луису.

– Можно я составлю вам компанию? – спросил он.

Луису ужасно хотелось ответить «конечно, нет», но он подумал, что Марк непременно пожалуется Виктории и она расстроится.

– Будьте так любезны, – сказал он довольно безучастно.

Марк уселся, сделал большой глоток.

– Виктория все хандрит, – сказал он. – Ей все хуже. Она слабеет. Меня предупреждали, что ее общее состояние будет ухудшаться, и с какого-то момента этот процесс пойдет быстрее. Ее мозг не будет получать нужного питания, она перестанет мыслить нормально. Все идет к тому.

Он выпил еще, начал грызть орешки.

– Как вы оценивает ее состояние? – спросил Марк, сплевывая в пепельницу шелуху.

– Я не врач, – пожал плечами Луис. – Я могу только сказать, что для женщины в инвалидном кресле она держится неплохо.

– Да, она пытается сохранить лицо – и в прямом, и в переносном смысле, – сказал Марк. – Но она страдает. Она очень страдает и мучается, сознавая, что ее жизнь фактически закончилась. Она, бедняжка, доживает свой недолгий век, страдая и физически, и духовно. А сил прекратить это у нее нет. Если бы я мог ей помочь…

– Помочь? Помочь в чем – совершить самоубийство?

– А вы считаете, что жить так, как она живет, все же лучше, чем умереть?

– Вы ведете странные речи. Любому человеку, независимо от его состояния, хочется как можно дольше видеть божий свет, читать, общаться с людьми, смотреть фильмы, узнавать что-то новое. Тем более если речь идет об умной женщине… К тому же по христианским законам самоубийство – тягчайший грех.

– А! – махнул рукой Марк. – Христианские законы – химера. Все зависит от человека. Если ему легче умереть, чем жить, надо чтить его желание уйти в мир иной.

Луис смолчал.

Его стали мучить странные подозрения. Человек, живущий с Викторией, судя по всему, мечтает от нее избавиться. Он ждет ее смерти, жена ему не нужна. Бедная женщина! Если бы она знала, какую змею пригрела!

Но если он хочет ее скорой смерти, значит, надеется получить большую страховку. А большие страховки, как правило, выплачиваются в результате несчастного случая или насильственной смерти.

– А как ваша полицейская история? – спросил Марк.

– Думаю, скоро подойдет к концу.

– То есть вы будете вольной птицей?

– Парящей в открытом небе.

– Как вам удалось выкрутиться?

– Пока не удалось, но если полиция не найдет в шахте миссис Боннер, то вряд ли сможет предъявить мне обвинение. На днях привезут подъемник, спустятся вниз, и это будет финальным аккордом.

– А если найдут? – хитро прищурился Марк.

– Не-е-т, – протянул Луис. – Я ее туда не сбрасывал, а если она бросилась бы туда сама, я бы услышал ее последний крик: шахта была в десяти шагах от меня.

– Поэтому вы все это время были так спокойны.

– Именно поэтому. Я не стал спорить с полицейскими, потому что такой спор только усилил бы их подозрения, и они даже могли бы меня задержать на какое-то время. А в полиции кормят намного хуже, чем в отеле «Плайя-дел-Сол», и не подают вина.

– Вы, оказывается, хитрец, мистер Перри.

– Учителя считали, что я самый хитрый мальчишка во всей школе.

На следующее утро директор де ла Пенья разбудил Луиса в восьмом часу утра.

Впустив его в комнату, Луис снова прыгнул в кровать.

– Догадайтесь, что случилось вчера вечером! – заорал директор.

– Из Кала-Ратхады привезли подъемник, – буркнул Луис.

– Нет, нет. Кто вчера вечером приехал в наш отель?

– Наш тезка – певец Луис Мигель, – лениво произнес Луис в рифму. – Он, кстати, мне нравится.

– Вовсе нет – это не было бы такой сенсацией, как появление других людей! Ну? Догадаетесь?

– Даже не буду пытаться.

– А могли бы отгадать! Боннеры! И муж, и пропавшая жена!

Луис вскочил.

– Так эта стерва все-таки жива! Поставив на ноги всю полицию Майорки и чуть не устроив мне инфаркт, она заявляется обратно!

– Именно так.

– И вы не пристрелили ее на месте, сеньор де ла Пенья?

– Боже мой, нет, конечно! Я был так рад, что она жива и здорова, что наш отель не будет фигурировать в полицейских сводках и что вы свободны как ветер, что с вас будут сняты все подозрения.

– Постойте, постойте… Раз она прилетела с Бонне-ром, значит, она слетала в наше королевство. Чего же стоят ваши детективы, которые не нашли ее бронировки на полет из Пальма-де-Майорки?

– Они ни при чем: она летела туда по своему ирландскому паспорту – на имя Мэриан Фаллон. Боялась, что, если она возьмет билет на имя Боннер, он по своим каналам каким-то образом узнает, что она сбежала из отеля и теперь возвращается к нему в Доркинг. Он, вообще-то, должен был предусмотреть такой ход. Представляю, какой концерт она устроила, если застала его с девицей!

– Ну это не в первый раз, – махнул рукой Луис. – А рука у нее тяжелая: она играла в молодости в пляжный волейбол. У него нет синяка под глазом?

– Нет. Я не видел. Но, может быть, у него синяки на других частях тела. Да, миссис Боннер такая, я бы сказал, крупная дама… Пойдемте, мистер Перри, выпьем по рюмке хорошего испанского коньяка – за счастливое возвращение корабля в родную гавань!

– Бог мой, сеньор директор, еще нет восьми часов утра!

– Прошу вас, не отказывайтесь. Я так волновался все это время. Только представьте ситуацию: по телевидению объявляют, что один постоялец моего отеля убил другого! Я бы сразу ушел со своего поста и уехал жить в Арту.

– А что это?

– Чудесное место – только скука там смертная.

Луис позволил уговорить его.

Выпив с директором две рюмки превосходного коньяка, он отправился завтракать. Совсем недалеко от занятого им столика завтракали Боннеры. Оба старались на него не смотреть. Он не подошел к ним. Быстро съел омлет и кусок рыбы и пошел в номер. Ему показалось, что Мэриан покраснела, увидев его, но он сделал вид, что этого не заметил. Он злился на нее, конечно: она могла сбежать когда угодно, но решила подставить его, что было, разумеется, настоящим свинством. Впрочем, она знала, что вернется в отель и все подозрения тут же растают, и, кроме того, была уверена, что он не робкого десятка. И все равно – сейчас, когда все проблемы остались позади и полиция вернет ему деньги и документы, он затаил обиду на Мэриан и ждал от нее долгих извинений.

Он устроился на кровати и начал смотреть передачу об английской археологии, когда ему позвонил Марк.

– Виктория хочет побывать на море, – сказал он, не здороваясь. – Когда вы сможете прийти?

– К одиннадцати, как обычно, – ответил Луис и повесил трубку.

У него еще оставалось сорок с лишним евро, и он отправился на улицу Христофора Колумба. Он купил себе яркий шарф, а Виктории – солнечные очки, которые ей понравились, но которые она купить забыла.

Ровно в одиннадцать он постучал в номер. Марк открыл дверь и выкатил инвалидную коляску в коридор.

– Удачного похода, – хихикнул он и закрыл дверь.

– Доброе утро, леди Виктория, – сказал Луис.

– Доброе утро, сэр Луис, – ответила она. – Куда пойдем сегодня?

– В заповедник Коста Романа.

– В тот самый, где вы сбросили в шахту жену своего друга?

– В тот самый, – рассмеялся он. – Но она уже нашлась.

– Знаю. Горничная нам рассказала. Об этом вообще говорит весь отель. Но, знаете, я всегда верила, что вы не могли бы такое сделать. Я не могу представить вас хладнокровным убийцей. Я даже не заговаривала с вами об этой истории, потому что в ней вы представлялись мне лишним элементом. Вы благородный рыцарь, вы можете только спасать женщин, выносить их из пламени пожара, преодолевать горную реку, держа их на руках и перепрыгивая с камня на камень, а также возить их в инвалидной коляске по набережной, залитой солнцем.

– Хотите верьте, хотите нет, но все это, за исключением последнего, в моей жизни действительно случалось. Благодаря вам, картина стала полной. А теперь я признаюсь вам: я скучал без вашего общества.

– Я огорчена, Луис, – надула она губки.

– Но почему?

– Я должна была это сказать первой.

Они провели у моря в Коста Романа два с лишним часа. День был немного странный: море было зеленоватым, десятки рыбачьих лодок, надеясь на щедрый улов, вышли в море и выстроились в довольно пеструю цепочку, а солнце, пробиваясь сквозь густые облака, образовывало своими лучами десятки падавших на них прожекторов. Луис пожалел, что не взял с собой камеру или мобильный телефон.