Пленница пророчества

С наемницей было сложнее. На все мои стоны она не обращала внимания, но просьбы выполняла охотно и даже сама начинала разговор. Интересовала ее жизнь при дворе: наряды, балы, еда и – женщина даже в походных штанах остается женщиной – сплетни. Я, истосковавшись по слушателям, с удовольствием делилась тем, что помнила. Колдун в наши разговоры не лез, лишь изредка хмыкал и кривил рот в презрительной усмешке. Он вообще не обращал на меня внимания, если не считать обрывистых команд «помой», «набери воды» или «сиди тихо».

Опасностей на пути было немало: лесные звери, разбойники и, возможно, еще какая нечисть. Про последнюю я бесстыдно подслушала, и беззаботно спать по ночам расхотелось.

В минуты одиночества, когда колдун и наемница были заняты, в мою голову настырно лезли мысли: как я согласилась на такую авантюру?! Хотелось отвесить себе хорошего тумака, хлестнуть лошадь и ускакать как можно дальше. Расспросить Делайлу не хватало духу, да и колдун был всегда рядом. Уж ему-то я не хотела показывать свой страх – засмеет, гад.

– Прорастешь, – равнодушно бросил Фэрфакс, проходя мимо.

– У меня от этого грубого седла все болит, – огрызнулась я, нехотя поднимаясь с уютного пня.

Солнце давно скрылось за кронами деревьев, когда наш маленький отряд остановился на ночлег. Критично оглядев стоянку, я пристроила одеяло в корнях дерева. Все равно уснуть не смогу, а лежать на сырой земле не хотелось. Однако колдовской огонь грел сильнее обычного, и очень скоро я задремала. Снилось мне мое умеренно счастливое детство, не омраченное ни обвинениями в грязной крови, ни заговорами, ни колдунами. Как наяву, я бродила по просторным комнатам летнего дворца, разглядывая фамильные портреты. Особенно мне нравилось полотно, на котором было изображено королевское семейство: отец, брат и женщина, которая для меня была лишь королевой. По ее желанию моя жизнь проходила вдали от родни, в четырех стенах обветшалой усадьбы, по недоразумению называвшейся дворцом. Конечно, иная на ее месте просто удавила бы меня в младенчестве, но королева Витория поступила мудрее: не став признавать меня бастардом, она предпочла прослыть злой матерью, сохранив идиллию в семье еще на десяток лет. До самой своей смерти.

Я все разглядывала картину, когда меня окликнула служанка. Повернувшись обратно к картине, я встретилась взглядом с колдуном. Не с настоящим: на лице мужчины, искусно изображенного на холсте, застыло такое же сосредоточенное и внимательное выражение, какое обычно бывало у моего похитителя. А еще прямой нос и правильный подбородок придавали им немалое сходство, разве что глаза отличались – были янтарными. Совсем не по-королевски показав портрету язык, я шагнула к окну, широким жестом раздвинув тяжелые шторы. На улице комьями валил серый снег. Сад пропал, сменившись изломанными хребтами гор. Я не успела удивиться, как стекло треснуло и взорвалось тысячей осколков.