- -
- 100%
- +
– Боже мой, твои предположения – лучший ответ на то, чего я опасалась. Ты ни за что не войдешь внутрь без меня. Даже не надейся.
– Мы ее разделим, не сомневайся, – рычит, поняв, что я не отступлю.
– Даже не пыталась. Но ты и с машиной будь аккуратней, мы ее тоже будем делить. Или ты отдашь мне половину ее стоимости.
– Она моя… – тут же выкрикивает он, давясь воздухом, на что мы с Викой усмехаемся. – Ты даже водить не умеешь.
– Правда? А какая разница? Разве ты купил ее до брака? Не припомню что-то, чтобы я выходила замуж за мужчину с машиной. У твоего отца была «семерка», и ты брал ее, чтобы приехать ко мне, но не у тебя.
– Хватит заниматься ерундой, – психует он тут же.
– Ты сюда зачем пришел? Твои вещи уже вне квартиры, там твоего ничего не осталось. Или я кружку не положила? А может, туалетную бумагу забыла кинуть в пакет?
– Документы нужны, – бормочет он. – О разводе не забыла?
Подруга рядом со мной напрягается, потому что чувствует, что как бы я ни храбрилась, говоря с ним равнодушным тоном, чувства имеют иной подтекст. Только ему нет до этого дела.
– Пошли, вынесу их тебе.
– Ты хотела сказать: «Возьмешь сам».
– Уверена, что я сказала верно.
Поднимаемся в тишине. Тут и нечего особо говорить, на самом деле. Вика увидела все его нутро сама, и вряд ли она сейчас узнает того Федора, которого знала много лет.
Почему-то даже стыдно становится. Словно это я самозванка, а не он.
Я знаю, что это, наверное, неправильно, что я не впускаю Федю домой. Но я ему сейчас не доверяю. И я боюсь, что если он решил закрыть дверь для меня, то у меня не будет шансов даже половину получить, не говоря уже о своих вещах.
– Иди в гостиную, Викуль, я сейчас.
– Привет, Вик, – здоровается муж, словно только сейчас до него доходит, что она была рядом весь наш разговор.
– Привет, – она останавливается на полушаге в гостиную и, развернувшись, смотрит на него долгим и практически испытывающим взглядом.
Федя внезапно начинает ерзать на месте, но хотя бы не пытается пройти дальше порога. И неожиданно опускает взгляд. Ему некомфортно. И ему должно быть стыдно. Вика старше нас с Федей на три года. И несмотря на то, что это очень маленькая разница в возрасте, особенно для подруг, она с первого дня нашего знакомства решила заботиться обо мне как о младшей сестренке. Так и повелось у нас с ней.
– Ты в порядке? – спрашивает он, не поднимая на этот раз головы.
– Да, Федя. Я в порядке. А ты?
– Э… да. Я тоже.
– Правда?
На этот раз он не выдерживает и смотрит на нее.
– Знаю, что ты заботишься о Тане и все такое, но это наши дела. Не встревай, пожалуйста. Мы сами разберемся.
– Я не сказала тебе ни слова. Ты спросил, как мои дела, я задала встречный вопрос, просто не поверила на слово и переспросила. Мы ведь друзья, не так ли?
– Ладно, я понял. Таня! – кричит муж, пока я стою за углом.
Лишь после его обращения ко мне я иду к комоду в нашей… своей спальне и вытаскиваю серую папку на резинке с голубой окантовкой.
Достаю из нее необходимые для подачи на развод документы и чувствую, как дрожат руки.
– Только не говори, что не можешь найти их, не поверю, – снова громко говорит он, и я наконец выхожу из укрытия.
Быстрой, небрежной походкой.
– На, – протягиваю ему и выпускаю файлы так, чтобы мы не соприкоснулись пальцами.
Даже если он это и замечает, то не подает вида.
Не сказав ни слова, он разворачивается и выходит за дверь. Захлопнув ее за собой.
– У него другая, Таня, – тут же выдает свой вердикт подруга, встав ко мне лицом.
– Я тоже об этом думала и продолжаю думать. Ну не верю я, что все в единственной причине. Не верь, Вик.
Мы проходим в гостиную и садимся на диван.
– Просто я не понимаю, к чему тогда эта ложь? Было бы даже проще, скажи он, что дело в другой женщине. А так, я невольно, даже не желая этого на самом деле, ищу причину частично в себе.
– Я не берусь утверждать, но он… вряд ли это веский довод, но он стыдливо опустил глаза и не посмотрел в них ни разу эти пять минут.
– Я увидела это. В любом случае, мы говорили дважды. И ни разу он не признался в том, что у него есть любовница.
– Сложно быть инициатором развода и при этом не быть сволочью. Когда говоришь о намерении и даешь ясный повод – это один развод. Когда ты пойман на измене и разводишься – ты ублюдок.
– Идиот он кусок, вот кто.
Она усмехается и, подавшись вперед, ложится на мои колени головой.
Этой привычке ужасно много лет.
Мы познакомились, когда я только поступила в университет. Она училась на третьем курсе. И в первое лето, когда она пригласила меня поехать к ее бабушке в деревню, мы сидели под палящим солнцем у речки. Накупавшись вдоволь, она легла на мои колени, и все те десять минут или больше морщилась от солнца, которое спалило ее лицо докрасна. Но Вика ни разу не пожаловалась. Даже когда вечером бабушка намазала ей все лицо сметаной. Мы притворились, что мы богатые дамы в салоне красоты. Правда, мне она намазала плечи. Пока сгорало лицо Вики, горели и мои плечи.
Усмехнувшись, я начинаю громко смеяться. И подруга открывает глаза.
– Что?
– Ты помнишь, когда ты сгорела на моих коленях в деревне?
– Ага. Я была потом похожа на змею.
Это правда. С нее сползала кожа, и это было просто ужасно отвратительно. Я провела немало времени, сдирая ее.
Тем летом она познакомилась со своим будущим мужем, а я с другом.
– Так что думаешь? – отсмеявшись, спрашивает она. – Это и правда конец?
– Если честно, я в таком смятении сейчас, что вроде и не верю до сих пор, но… он как придет, так никаких сомнений и не остается. Наверное, это и правда конец. Он взял документы и подаст в понедельник на развод.
– А если он этого не сделает и придет с повинной?
Я задумываюсь над таким вариантом и пожимаю плечами.
– Ему придется попросить прощения. Но я не знаю, смогу ли простить его слова. Он сказал, что мы были вместе не по любви, а по привычке. Не очень похоже было, что он говорил не всерьез.
– Вот сволочь.
– И я о том же. Чтобы это простить, мне придется для начала поверить, что он меня любит, а уже потом остальное.
Глава 9
Я не верила в реальность будущего развода, так как Федор о нем не говорил. Он не появлялся последнее время в квартире, не поджидал на улице, не отвечал на СМС, содержащие в себе сплошные вопросы, или звонки. Муж попросту игнорировал меня. Все, что я получала в ответ, – молчание.
Казалось, что у него кризис среднего возраста, а не намерение развестись.
Все изменилось, когда мне пришло уведомление о том, что он подал на развод. Тут реальность спустилась на мои плечи жестоко и больно.
«Так ты всерьез решил довести дело до конца?»
В этой переписке, наверное, не было никакого смысла. Но я все равно написала. Возможно, потому что он трус, Федя не ответил на звонок. Но прочел мое послание и тут же начал писать ответ.
«Я никогда не шутил по этому поводу. Быстро разведемся и все».
«Вот так просто?»
«Ага».
Ответа для него у меня не нашлось, и я закрыла мессенджер.
В кабинет вошел Евгений Сергеевич и застал меня именно в этот момент. Если честно, я даже не сразу отреагировала, пока он не заговорил, обратив на себя мое внимание.
– Ой, Евгений Сергеевич, извините, я задумалась.
Тут же поднимаюсь и беру подготовленные папки со стола.
– Садитесь, Татьяна Дмитриевна. Опаздывает клиент. Я потому и пришел к вам сообщить лично, что трубку вы не брали.
Повернув голову, вижу, что стационарный телефон мигает, и сдуваюсь, будто воздушный шарик.
– Боже! – прикрываю от стыда лицо.
– Видимо, сильно задумались, – журит он.
– Да уж. Извините меня.
Посмотрев на начальника, замечаю его улыбку. Точнее, один уголок его губ приподнят, что выглядит забавно.
Вообще, он мужчина приятный. Немного старше меня. Добрый и отзывчивый. Помню, как помог нашему бухгалтеру – Инне, когда у них квартиру затопило. Дом был старым, под снос. Все обещали переселить в новостройку, вот многие и сидели на месте, чтобы не упустить возможность. После того подтопления потолок обвалился так, что его восстановление было равносильно постройке с нуля. И смысла в этом не было. Он выплатил ей тринадцатую зарплату, да еще с квартирой съемной помог через знакомых на длительный срок. Пару лет назад их таки переселили. Мы праздновали и радовались за их семью, как за родных.
Как говорят парни из цеха: «Мировой мужик».
– Кофе хотите? – предлагаю ему, чтобы неловкое молчание перестало быть таковым.
– А, давайте, – махнул рукой и прошел к стулу напротив. – У нас как минимум двадцать минут. Покажете, что там нового на рынке.
Я собирала любые вырезки из сети или журналов и приносила ему. Поэтому у меня всегда было что-то, что требовало его комментария. Но я не была уверена, что буду очень разговорчивой. Да только кто ж отказывает начальству?
Снова сев за стол, ставлю чашки кофе и пододвигаю корзинку с печеньем и конфетами.
– Угощайтесь.
Когда время встречи подходило, мой телефон завибрировал. Мельком глянув на экран, заметила СМС от мужа.
– Можете ответить.
Быстро снимаю блок и читаю вложение.
«Тань, ты бы квартиру освобождала потихоньку. Потом не хочу с продажей тянуть. Только если ты мне не выплатишь половину за нее. Тогда вызовем оценщика, и будем знать сумму продажи».
От написанных им слов у меня защемило в груди. Он будто воткнул копье в грудь и, каждый раз напоминая о себе, ударял по нему, чтобы то залезло поглубже и проткнуло насквозь.
Глаза затопили слезы, а злость заполонила разум.
– Татьяна?
– Я… простите, – схватив бумажную салфетку, я отвернулась от начальника и промокнула нахлынувшую влагу, которой оказалось неожиданно много.
Мужчина выждал еще мгновение.
– Оставайтесь тут, я сам встречу клиентов.
– Нет-нет, – резко оборачиваюсь и, расправив плечи, встаю.
Бросив взгляд на телефон, который я оставила на столе незаблокированным, кошусь на начальника.
«Что, если он прочел?»
Евгений Сергеевич тоже поднялся и с мгновение смотрел на меня чуть хмурым взглядом.
– Уверены, что вы в порядке?
– Конечно, – выдавив из себя улыбку, обхожу стол.
Встреча с клиентами проходит бурно. Мы обсуждаем проект их будущей кухни и прихожей. Заказ весь недешевый, так как женщина сосредотачивается на самых дорогих фасадах и комплектующих с системой плавного закрывания от именитых фирм. Гранитная столешница с каменной мойкой, и все это чудо будет составлять добрых четыре метра с отдельными пеналами из пяти штук для встроенной духовки, микроволновки и холодильника.
Я отвлекаюсь от семейной драмы на весь оставшийся день. Пока мы показываем им варианты гранита и материалов, а после того, как клиенты уезжают, договорившись о замере, я делаю примерный подсчет прихожей, так как Евгений Сергеевич занялся составлением макета кухни, отнеся проект к сложной задаче.
Домой я еду с Ксенией, и мое разбитое состояние сразу же громко ей все сообщает без слов.
– Значит, он действительно пошел дальше слов?
– Да. Сегодня вот узнала. Он даже дал мне дельный совет.
– Это какой же?
– Чтобы я собирала вещи.
– С чего это?
– Делить квартиру будем.
– Вот же засранец.
– Вроде по закону я понимаю, что это логично. Мы ж не богачи, чтобы он мне ее оставил, а себе купил что-то. А вот по сердцу…
– А что богачи? – восклицает неожиданно громко подруга. – Ты что думаешь, они рады свои миллионы бывшим женам оставлять? Ага, прямо-таки. За каждый рубль давиться будут до последнего.
– Самое паршивое, что у меня выбора-то и нет.
– В этом ты права.
Она замолкает, и мне тоже нет нужды говорить.
Когда останавливаемся у дома, Ксюша внезапно бьет по рулю.
– А знаешь что? Пошел он к черту. Пусть продает машину, а ты к нам или к Виктории. У нее дом большой.
– Там сейчас Катюшка с детьми.
– Ох, ну… Ладно, с этим решим. Короче, собирайся и разводись. Прибежит еще, скотина.
– Да кой черт он мне нужен будет? Сейчас-то тошно.
– Ну, он-то будет думать, что он молодой перец. А там – вялый лечо в банке.
Рассмеявшись, благодарю ее за поддержку. И когда оказываюсь в квартире, пишу ему новое СМС:
«Ты прав. Продадим. Не забудь машину выставить на продажу. Или с денег за квартиру, которые выручим, отдашь деньгами, и сможешь не продавать».
– Так-то!
Бросаю внезапно зазвонивший телефон на кровать и иду в душ, напевая.
Глава 10
Время до первого суда прошло слишком быстро. Если честно, я слышала о том, как скоро решаются судебные дела. Но когда это самое «дело» крутится в твоем личном пространстве, и ты в нём главная героиня – это другое.
Каждую минуту считаешь.
Добавим к этому тот факт, что я ничего не понимала из того, что случилось с моим браком. Ведь внятного ответа мне не дали. А это ещё больше выбивало из-под ног почву.
Не успела оглянуться, как я уже у здания суда.
Нанимать адвоката пришлось, но лишь несколько раз – для консультаций, потому что я не имела понятия, что делать и как не остаться без денег за квартиру, которую мы скоро выставим на продажу, и за машину, естественно. Хотя Федя до сих пор думает, что я уступлю. Сволочь.
В третий раз я наняла адвоката перед этой встречей.
Больше я не могла себе позволить. Всё же я приземлённый человек. Но мне и этих встреч было достаточно. Теперь я хотя бы понимаю суть процесса.
Разговор с судьёй был не очень приятным. Женщина казалась настолько холодной и возмущённой, будто мы пришли в её дом и натоптали, за что она нас возненавидела. Оттого я чувствовала себя некомфортно. Но то, каким взглядом она смотрела на Федора, меня забавляло гораздо больше. Вот уж кому достался остальной негатив.
Комната, где происходила встреча, была небольшой. Не такой, как показывают в фильмах. Мы с мужем сидели напротив друг друга, а судья – во главе специально оборудованного стола (своеобразной буквой «Т»). Напротив места судьи располагалась тумба, куда мы будем выходить и отвечать на вопросы, видимо.
Наконец последовал тот самый вопрос о требованиях. Первым отвечал Федор. И что самое интересное – о разделе имущества он упустил машину.
Говорю же – сволочь.
– Озвучьте причину развода, – своим ровным тоном спрашивает женщина.
– Э… я написал…
– Озвучьте причину развода, истец.
– Ну… – он запинается (что удивительно для меня, но я хочу услышать, что же он ответит). – Всё закончилось и… пришло время. Хочу найти себя.
– А будучи женатым, найти себя вы не можете?
Я чуть не поперхнулась.
– Ну… нет. Хочу идти дальше.
– Дальше? Это куда? Там только одноместные кровати, или всё забронировано заранее, то жену с собой не взять.
Федя хмурится.
– Развод хочу. Жену не люблю. Наш брак создавался по причине беременности Тани.
Неожиданно меня ударяют его слова. Так же как те, что он говорил впервые, сообщая. Словно меня обмазали воском, полосками, каждый миллиметр обложили и сорвали разом всё это дело.
Что он говорит ей дальше, уже и не слышу толком.
В глазах печёт, и теперь я борюсь не со смехом, а со слезами. Но когда меня приглашают к тумбе для ответов, я иду с высоко поднятой головой.
– У вас есть какие-то требования или вы согласны с истцом?
– Он «случайно» не упомянул нашу машину.
– Таня, – прорычал он моё имя.
– Тишина, – потребовала судья. – Продолжайте.
– Машина тоже наша общая. И она довольно дорогая, к тому же новая. Либо пусть отдаёт половину того, сколько она стоит, либо продаёт, и мы делим деньги.
– Таня…
– Истец, я повторять не стану в третий раз.
– Извините, – бормочет он.
Она что-то отмечает у себя и кивает.
Дальше я отвечаю на другие её вопросы о технике, которую Федя тоже собрался продать, оставив в квартире и предложив будущим жильцам, пока не звучит следующий:
– Вы согласны на развод?
И вроде бы простой ответ должен сойти с губ без особой сложности. Муж смотрит с горящими глазами, почти с улыбкой. Судья даже с пониманием, не торопит. А я… не могу сказать ни «нет», ни «да».
Федя привлекает моё внимание, и я опускаю на него взгляд.
Он что-то говорит губами, без звука. Но я не понимаю.
– Что?
– Не препятствуй, говорю. Давай быстро разведёмся, Тань.
Он даже ни разу не сказал банального «прости». Да, оно бы ничего не решило – не уменьшило боль, не стёрло непонимание его решения. Я думала, что он именно это шепчет. А он просит не затягивать. Спешит в свою новую жизнь?
Становится горько.
– Ах, по-быстрому? Значит, строили двадцать четыре года, а разрушить хочешь на скорую руку? Дудки, Федор.
Поворачиваю голову к суду. Глаза мужа раскрываются так широко, как только это возможно, когда я заявляю:
– Не согласна на развод. Давайте нам месяц на подумать.
Может, она и была в шоке, но её вердикт был твёрдым.
Выйдя из кабинета с назначенной датой следующего суда, я спешу убраться отсюда подальше.
Но как только я выскакиваю на улицу, меня за руку хватает Федя.
– Ты что творишь?
– Не трогай.
Вырываюсь и иду дальше, спускаясь по ступенькам. Он больше не касается, но идёт следом, затем равняется со мной.
– Какой к чёрту месяц?
– Побудешь ещё несвободным. «Жену не люблю», – кривлю его слова. – Скотина.
– Что я могу с собой поделать?
– Боюсь, что этого будет недостаточно. Месяц назад любил, пожрал котлет – и тут же разлюбил? Ещё наглости хватает просить не затягивать. Вот увидишь, я снова затяну. Не приду на процесс.
Он снова хватает за руку, и на этот раз мы оба останавливаемся.
– Таня, не глупи.
– Куда ты всё спешишь?
– Какая разница? Хочу уйти и ухожу.
– Вот так просто, да?
– Да. А ты усложняешь. Зачем машину делить? Ты на ней не ездишь.
– Зато на ней ездят мои деньги.
– Да что ты там заработала, чтобы в неё вложить?
– Забыл, сколько мы оба зарабатываем? Кто оплачивал кредит? Сволочью не будь.
– Выставляй на продажу квартиру, с неё отдам деньги за машину.
– Да плевать. Но оценивать её стоимость мы будем вместе. Ты ни на рубль больше меня не получишь.
– Вообще-то это я её содержу.
– Как хорошо, что закону наплевать на то, сколько раз ты её помыл и залил бензин, «содержатель».
В этот раз, когда я ухожу, он меня не останавливает. А когда я сажусь в маршрутку, мне звонит дочь.
– Алло?
В ответ она всхлипывает и просит приехать за ней на квартиру.
Глава 11
– Люда, в чём дело? – спрашиваю обеспокоенным голосом.
– Ты можешь просто приехать, мам?
– Я уже в маршрутке. Но придётся с пересадкой, так как я была в… центре. В твой район эта маршрутка не едет.
– Хорошо, – её голос всё ещё плаксивый, и она гундосит. – Я пока собирать вещи буду. Дверь открыта, входи сразу.
– Какие вещи?
– Да свои, мам, – кричит она, словно теряет терпение.
– Боже! Ты что… вы что…
Но она сбрасывает, зарычав. Максиму звонить не решаюсь. Они там вдвоём, и я не хочу его разозлить, так как не уверена в том, что произошло. Макс на мужчину, способного причинить боль женщине, не похож, но это лишь то, что люди зачастую принимают за чистую монету. Смотря на Фёдора, я до сих пор не могла бы предположить, что он в один момент придёт и скажет, что ему надоела наша устоявшаяся жизнь.
Люди – хамелеоны, как и наше сознание. Если мы не хотим чего-то видеть, то мы не видим. Но не потому, что этого нет, а потому, что нам так удобно. Причин бывает столько, что не сосчитать.
Выбор каждого, но всё же правда освобождает и истца, и ответчика, какой бы грязной ни была. Я правды не знаю, и, казалось бы, – наплюй и иди дальше. Но это так сжирает изнутри. Столько неуверенности в себе поднимает, что ты не узнаёшь саму себя к концу дня.
Поэтому я не могу знать, что случилось между моей дочерью и её мужем. И мне страшно пока что додумывать.
Выйдя на остановке, юлой кружу на месте от нетерпения, но быстро дожидаюсь другой автобус и еду прямиком на их улицу.
Фактически бегу к многоэтажке, где находится квартира Людмилы и Максима. Поднимаюсь и влетаю в квартиру, тут же натыкаясь на Макса.
– Ой! – выставляю по инерции руки, чтобы самой не удариться о зятя и его не снести на ходу.
Он, обхватив мои плечи, так же помогает остановить неизбежное.
Поднимаю голову и смотрю на него. А в его глазах словно слезы застыли.
– Что… что… – не нахожу дальнейших слов.
Он отодвигается в сторону, пряча глаза, и уходит из квартиры. Ни единого слова. Вообще ничего.
В груди больно ноет. А его взгляд застыл в памяти картинкой. Никогда в жизни не видела такого, да и не ощущала, даже несмотря на то, что переживаю сама сложный период.
Потирая левую сторону груди, иду в комнату, где слышу жёсткие удары дверей, ящиков.
Войдя, вижу, как дочь бросает вещи в чемодан и раскладывает по пакетам. Заметив меня, она бросается ко мне в объятия и плачет. Обнимаю её, глажу по спине, утешаю как могу.
– Он меня ударил, мам… – шепчет она, и я замираю.
– Как это ударил? Что случилось?
– А есть разница, что случилось? – резко отодвинувшись от меня, она перестаёт плакать, но глаза красные, а щёки всё ещё мокрые, однако лицо озлобленное и голос грубый. – Он разве имеет право бить?
– Да я ж не об этом. Конечно, он не имел права на рукоприкладство. Я просто не понимаю… сначала ты звонишь, чтобы приехала за тобой. Приезжаю – вижу Макса со слезами на глазах. А ты сообщаешь, что он руку поднял.
Люда плюхается на кровать (ведь у них однокомнатная квартира, и диван тут поставить некуда, лишь кровать), садится и запускает в волосы пальцы.
– Мы поссорились. Слово за слово – он вспылил.
– Господи… – подхожу к дочери и обнимаю снова. Кладу её голову на плечо и успокаиваю.
– Я не прощу его, так и знай.
– Люда…
– Не прощу, сказала.
– Да кто ж говорит о прощении-то? Давай соберём вещи и поедем домой. Всё равно поговорить вам будет нужно.
– Ага, – бросает она мне и сползает на пол, чтобы засунуть остатки одежды, валяющейся вокруг.
Вздохнув, решаю не задавать сейчас вопросов. Поэтому присоединяюсь и помогаю ей со сбором.
Заканчиваем быстро – и получаса не проходит. Конечно, собрать всё мы не успели, да и не стали. Взяли по пакету в каждую руку, вызвали такси и поехали домой.
Люда заняла свою комнату, в которой ничего толком и не менялось, как она съехала от нас. Я ушла приготовить чай, отписалась на работу, что приехать не смогу, и вернулась к дочери.
Оставив вещи на полу, она лежала на кровати, уткнувшись в подушку лицом.
– Милая?
– Не хочу, мама. Ни есть, ни пить, ни говорить.
– Понимаю. Но я здесь, хорошо?
– А работа?
– Сегодня не пойду.
– Я в порядке, – отвечает, повернув голову, и я решаюсь войти.
Люда двигается к стене, а я сажусь рядом. Рассматриваю заплаканное лицо. Пытаюсь найти отметку, куда он её ударил… Всё внутри до сих пор натянуто и больно ноет.
– Отека не вижу, но может, всё-таки приложить лёд?
– Мам, – дочь прикрывает лицо руками. – Не анализируй меня. Я же сказала: не хочу говорить об этом.
– Тише-тише, – поглаживаю по плечу. – Прости. Понять хочу и помочь.
– Не надо. Сама разберусь, ладно?
– Дочка, я верю, что разберёшься. Но я твоя мама, и ты мне позвонила.
– Знаю, но ты не переживай.
– И как ты себе это представляешь? – усмехаюсь горько.
– Понятия не имею. Но я сейчас вот подумала, что я не беременна – и это хорошо.
– Люда… – вздыхаю.
– Он ударил меня, мам. Я не рожу такому человеку ребёнка и рядом не останусь.
– Ох… – только и вырывается у меня. – Отдохни. Поговорим позже.
Глава 12
Я не нахожу себе места. С того момента, как вышла из комнаты Люды, я хожу по кухне из одного угла в другой и не знаю, что делать.
Мои мысли так хаотичны, что я не могу сосредоточиться ни на чем другом или на одной из них.
Мне хочется позвонить Максу и, раз дочь не рассказывает, что произошло конкретно, то узнать у него… Но… я не делаю этого. Тоже не имею понятия почему. Возможно, виной тому его взгляд?
В его глазах стояли слезы. Там была боль и разочарование. Они читались так же легко, как если бы я взяла книгу с полки. Почему? Сожаление о том, что он ударил Люду? Разочарование в самом себе от этого поступка? Или… боль, которую он испытал из-за той самой причины, о которой мне было неизвестно?