- -
- 100%
- +
– Иван! Ты где?.. – пытаясь отыскать в создавшемся хаосе друга, прокричал Баренцев. – Зажги фонарь! Только спичками чиркай аккуратнее…
Парень нагнулся и стал шарить по полу руками, стараясь отыскать сорванный ветром фонарь.
– Нашел! – донесся из темноты радостный возглас Варенкова, парень поднял с пола фонарь, ощупал его и, убедившись, что он цел, повесил на гвоздь на стене.
– Потерпите, сейчас будет свет… – вынув из кармана галифе спички, успокоил земляков Иван.
– И я нашел! – радостно крикнул Гужель.
– Замечательно… – обрадовался Дубов.
Илья и Епифан при содействии агронома и председателя, превозмогая сопротивление ветра, поставили одну из сорванных створок двери на место и подперли ее изнутри кольями.
– Хорошо, что дверной косяк не вывернуло, не то б ураган наделал беды… – заметил Егор.
– Он уже и без того натворил, – с досадой произнес агроном. – Подумать страшно, во что он превратил не вывезенный с поля лен…
– Да… – покачал головой председатель.
В зажженном фонаре заплясало голубовато-белое пламя, осветив разоренный стихией амбар. Пелагея посмотрела на разбросанный по полу лен и покачала головой. Не успели люди прийти в себя, как снова прогремел гром и хлынул дождь, ветер безжалостно гнул к земле вековые деревья, грозя вывернуть их с корнями. Послышался треск древесины, и у входа в амбар, сотрясая воздух страшным скрежетом, рухнула старая ива…
– Мать честная! – перекрестилась Степанида. – Чуть крышу не снесла…
– Считайте, что в рубашках родились… – дрожа от холода, произнесла Ольга.
– Вот вам и безобидные птички, – заметил Николайчук. – Говорил же, где эта тварь появится, там добра не жди. Помню, прошлым летом отправились мы с сыном на покос… Утро выдалось тихое, на небе – ни облачка. Только отошли от дома, как у нас над головами пролетел крупный ворон и, хлопая крыльями, трижды прокричал: «Кру!» Ну, думаю, не будет дороги, давай, говорю, Костик, вернемся домой, чует мое сердце – не к добру это… Парень рассмеялся и давай меня стыдить: «Я, – говорит, – в суеверия не верю, поэтому слушать эту чепуху не желаю». Стыдно мне стало. Прав, думаю, сын. Пошли мы дальше, дошли до леса, выбрали место, где трава выше и сочней, и стали косить. Вдруг, откуда ни возьмись, налетела туча, и стало темно, словно это не раннее утро, а поздний вечер. Не успели мы с сыном добежать до деревьев, как хлынул дождь, да такой проливной, что одежда на нас в считанные минуты промокла насквозь. Стоим мы под елью и не знаем – домой бежать или в лесу ненастье переждать, а дождь тем временем все усиливается. Вдруг видим, из зарослей кустарника выходит сохатый, наклонил голову с рогами и идет тараном на нас, а через секунду-другую лосиха с лосенком из леса выходит… Ну, думаю, все – поминай, как звали… «Лезь, – кричу сыну, – на ель, пока лось на рога не поднял…» Едва успел я это произнести, как в сохатого словно бес вселился…
Разговоры между людьми затихли, и все с интересом стали слушать старика.
– И чем дело закончилось? Убегли?.. – поинтересовался Егор.
– Как ты от сохатого убежишь?.. – усмехнулся Епифан. – Правильно Илья говорит – на дерево надо было лезть.
– Так мы и сделали, – кивнул рассказчик. – Едва мы с Константином забрались на ель, как лось подбежал к ней и стал упираться лбом в ствол дерева, пытаясь скинуть нас оттуда, всю землю копытами под елью перерыл…
– Да, попали вы в переделку… – покачал головой Иван. – И что дальше?
– Думали – век на той ели сидеть будем, не уходит сохатый, и все тут, к тому же гроза не на шутку разыгралась, молния сверкала такая – будто прожектором небо освещало…
– Не следовало вам на ели сидеть, молния часто в деревья попадает, – заметила Наталья.
– То-то и оно! – кивнул Николайчук. – Но слезть с нее мы тоже не могли: под елью караулил сохатый. Как нас с Костиком не убило молнией – не знаю, только просидели мы на дереве до самого вечера. Думали, ночевать в лесу придется…
– А лось что, все это время не уходил? – полюбопытствовал Варенков.
– Пас нас сохатый весь день, бегал кругами вокруг ели, всю кору на ней рогами ободрал, до сих пор на ней отметины остались…
Илья умолк. Люди с тревогой вслушались в шум дождя, сделавшего их узниками амбара. Ветер неистово завывал за стенами постройки, грозя разнести ее по бревнышку. Несметные потоки воды, с шумом низвергавшейся с небес, безжалостно барабанили по крытой деревом крыше и ручьями стекали на землю, которая не в состоянии была впитать такое количество влаги.
– Светопреставление, – съежилась Екатерина. – Хоть бы крыша выдержала, не то вся наша работа насмарку пойдет…
– Не каркай!.. – сердито оборвала ее Ольга и поплевала через левое плечо.
Дубов с грустью глянул на счетовода и понял, что отчет им проверить не удастся.
– Что ж, – вздохнул мужчина, – коль мы с Епифаном застряли в амбаре, значит, поступаем, бригадир, в твое распоряжение…
– Прекрасно, лишняя пара мужских рук нам не помешает, – улыбнулась Пелагея.
– Пусть поработают, а то сидят в конторе и только и делают, что чужие трудодни считают… – съязвила Степанида.
– Верно! – кивнула Наталья Дропегина. – Пусть поработают, глядишь, что дельное на ум придет…
Люди оживились и с новыми силами приступили к работе, женщины украдкой поглядывали на главу колхоза и не переставали удивляться его проворности.
– Смотри, Петр Иванович, не надорвись… – принимая из рук мужчины увесистую охапку льна, улыбнулась Степанида.
– Не волнуйся, сдюжу! – заверил ее председатель.
– Если б нам каждый день такая помощь – мы б не то, что в области, в стране самыми передовыми были, – рассмеялась Екатерина.
Ближе к утру порывы ветра стали стихать, и ливень прекратился. Обсохшие за ночь вороны осмелели и возобновили бандитские налеты на людей.
– Посмотри, что делают… – отмахиваясь от докучливых птиц, произнес Гужель. – Принесла ж их нелегкая…
Вороны, словно обезумевшие, метались под крышей постройки, пытаясь вырваться на волю. Николайчук глянул на напарника и заметил:
– Что – не нравится? А недавно ты их защищал…
– Ну и что? Я же не знал, что они будут так нагло себя вести, – отмахнулся Гужель.
Женщины с опаской посматривали на птиц, не дававших спокойно работать.
– Все, мужики, выкуривайте их отсюда – всю голову задурили… – в сердцах произнесла Степанида.
Мужчины переглянулись – птицы действительно довольно сильно надоели, оставлять их в помещении было невозможно.
– Говорил же, что хорошего от них ожидать нечего, – заметил Илья. – Хорошо, если на этом все наши неприятности закончатся. А что, если это только начало?
– Не стращай! – приструнил старика Дубов. – А ну, мужики, раскройте двери и гоните отсюда этих тварей!
Епифан подбежал к входной двери и попытался ее открыть, но деревянные створки двери разбухли от влаги и, словно щит, заблокировали вход в здание. «Что за чертовщина?» – растерялся счетовод. Бортников уперся плечом в одну из половин двери и повторил попытку – результат был тот же.
– Мужики, подсобите!.. – крикнул счетовод. – С этой дверью что-то неладное: то сама раскрывается, то с петель сорвалась, а теперь не желает открываться…
– А я о чем толкую? – ухмыльнулся Илья. – Это ж ворон – вещая птица, он просто так в жилье не полетит и кричать над головой не будет…
– Тьфу ты, снова за свое, – вспылил счетовод.
– Хватит, мужики! Не хватало еще рассориться… Гоните прочь этих гадов! – в сердцах произнес председатель.
– Куда гнать-то? Дверь не открывается… – ответил Епифан.
– Не открывается, говоришь? – Дубов подошел к Бортникову, уперся плечом в дверь и, скомандовав «А ну, поднажми!», со всей силы толкнул ее.
Створки надрывно заскрипели, но остались на месте.
– Надо же… – озадаченно произнес председатель. – А ну, мужики, толкните!
Мужчины поспешили на помощь главе колхоза и общими усилиями попытались открыть дверь. Одна из створок поддалась и слегка приоткрылась.
– Почему она не открывается? – заинтересовался Дубов и через образовавшуюся щель попытался рассмотреть, что подпирает дверь снаружи… – Все, мужики, замуровало нас… – вздохнул председатель. – Помните, ночью за стеной что-то рухнуло? Так вот, это ива, которая росла у входа, ствол ее лег вдоль амбара, а ветвями она подпирает дверь.
– Елки зеленые… – растерялся Баренцев. – И что нам теперь делать?
– Придется нам, бабоньки, брать это дело в свои руки… – решительно произнесла Степанида.
Женщина подошла к Дубову, отстранила его и, прильнув глазом к дверному проему, произнесла:
– А ну, председатель, подай мне грабли…
Петр схватил стоявшие рядом с дверным косяком грабли и протянул женщине. Степанида взяла инструмент, просунула его в щель, захватила зубьями гибкую ветку ивы и, изловчившись, приподняла ее. Ветка качнулась и скользнула по створке, Степанида заметила это и толкнула плечом дверь, та жалобно заскрипела и открылась.
– Свобода!.. – радостно прокричал Иван и, схватив женщину, закружил у входа.
– Отстань, окаянный! – стала отбиваться Степанида, пытаясь вырваться из рук механизатора.
– Ну, Степанида, ну, молодчина… – похвалил спасительницу председатель.
– Скажете тоже… – смутилась женщина и, вырвавшись из объятий Варенкова, выбежала на улицу.
Светало, над лесом золотисто-оранжевой полосой занималась заря. Певчие птицы, радуясь окончанию ненастья, весело щебетали в гуще прибрежных кустарников, в воздухе пахло сыростью и разнотравьем. Степанида перешагнула через лужу, образовавшуюся у входа в амбар и, посмотрев на иву, покачала головой. «Весь вход загородила…» – посетовала женщина. Мужчины взяли топоры, обрубили сучья дерева, перекрывавшие вход, открыли дверь и выгнали воронов. Пернатые с шумом вылетели и стали суматошно кружить над зданием.
– Дурная птица… – произнес Николайчук.
Старый ворон сделал очередной круг над постройкой, устремился вниз и, трижды прокричав над головой старика «кру», клюнул его в лоб.
– Ах ты, гад! – разозлился Илья. – Ты меня клевать будешь…
Ворон не обращал внимания на брань старика и продолжал клевать его и бить черными крыльями.
– Что ж это делается?.. – запричитала Степанида. – А ну, кыш отсюда! – женщина подняла с земли отломленную ветром ивовую ветку и стала размахивать ею над головой земляка, пытаясь отогнать наглую птицу.
– Чего это ворон так ополчился на Илью? – оторопела Щеглова.
– Незачем было о них гадости говорить, – ухмыльнулась Дропегина.
– Вот именно, – кивнул Гужель. – Ворон – птица умная, понимает, кто его любит, а кто – нет…
– Тоже мне – защитник нашелся… – насупился Николайчук. – За что их любить, за то, что беду на нашу голову накликали? – мужчина достал из кармана пиджака носовой платок и промокнул выступившую на лбу кровь. – Вот, полюбуйся, что этот гад наделал – чуть глаза мне не выклевал…
Пелагее стало жаль старика, она взяла у него носовой платок, смочила водой и приложила к ране.
– Ничего, заживет… – успокоила она мужчину.
Ворон сделал последний круг над амбаром и полетел к разрушенной часовне.
– Скатертью дорога! – глядя ему вслед, буркнул Илья.
– Надеюсь, на этом наши неприятности закончились, – произнес Егор. – Ночную смену мы отстояли, так что можем идти домой…
– Верно, – кивнула Пелагея.
Люди обошли поваленную ураганом иву и остановились в замешательстве. Из-за проливного дождя деревенская дорога превратилась в месиво грязи, по которой не то, что идти – на подводе ехать было трудно.
– Вот те раз! – присвистнул Баренцев. – Похоже, надо идти вплавь… – парень поправил на голове кепку и сделал шаг вперед, дорожная грязь обволокла его ступни.
Леонид с трудом вытянул из жирной жижи ноги и выбрался на поросшую травой обочину.
– Ну как – сплавал? – поддел его Гужель.
– Этот номер не пройдет… – в растерянности произнес Леонид.
– То-то, – щелкнул языком Егор.
Женщины с грустью смотрели на дорогу и не знали, как им быть.
– Пойдемте лугом, – предложила Шульга, – там хоть и сыро, но зато чисто…
– Правильно! – поддержала ее Пелагея. – Пойдемте вдоль реки, там дорога короче, а то, что сыро – так это не беда, на ногах – сапоги, так что переживать нечего…
Леонид очистил о мокрую траву кирзовые сапоги, поправил выбившийся из-под кепки чуб и весело запел:
– Не судите меня люди – неплохой я паренек, мое сердце женщин любит, и в душе есть огонек!..
– Артист… – улыбнулся председатель. – Смотри, за девками ухаживай, но границу не переступай, не то все вихры тебе повыдергиваю…
– Что вы, Петр Иванович, я тише воды и ниже травы… – улыбнулся парень.
– Молчал бы уж… – покачала головой Екатерина.
Пелагея посмотрела на вывернутую с корнем иву и попросила председателя направить бригаду мужчин, чтоб убрали от двери амбара дерево.
– Начнем возить лен – будет мешать, – пояснила женщина.
– Сейчас же зайду в контору и распоряжусь, чтоб распилили ее на дрова, – ответил Дубов.
– А что будем делать со льном, который остался на поле?
– Сначала надо посмотреть, что от него осталось, – с грустью произнес агроном.
– Верно, – кивнул председатель. – Вы, Пелагея Михайловна, ступайте сейчас домой, отдохните и часам к девяти утра приходите всей бригадой на поле.
– Хорошо, – кивнула бригадир.
– А как насчет подшипников? – напомнил Варенков.
– Помню, Иван, помню… – махнул рукой Дубов. – Не до них сейчас, закончим со льном – займусь этим вопросом.
– Помните, вы обещали…
– Обещал – значит, сделаю, – ответил Дубов и, окликнув агронома, поспешил в контору.
ГЛАВА 15
ЛУЧ СОЛНЦА, ПРОБИВШИСЬ сквозь ветви деревьев, скользнул по стеклу окна, проник в комнату и коснулся лица спящей Анастасии. Веки девушки дрогнули, она открыла глаза и взглянула на часы. Грузики часового механизма с шумом опустились вниз, устремив за собой железные цепи, дверь домика механической кукушки открылась, и птаха прокуковала пять раз. «Пора вставать», – вздохнула девушка, сбросила с себя одеяло, стащила со спинки стула платье, оделась и пошла умываться. Склонившись над тазом, она зачерпнула кружкой воду из ведра, налила на ладонь и плеснула себе в лицо – дрему словно рукой сняло. Настя взяла гребень, расчесала волосы, заплела их в косу, застелила постель и стала заниматься домашними делами. Сначала она разбудила отчима.
– Что – пора? – спросил Степан.
– Шестой час, умывайтесь, а я подою корову…
– Мать вернулась?
– Нет.
– Хорошо, встаю…
Мужчина дождался, когда входная дверь дома за девушкой закрылась, встал, надел галифе, умылся и собрался побриться. Подойдя к зеркалу, он глянул на свое отражение в нем и остолбенел – волосы на голове были седыми. В памяти мужчины ожили события прошедшего вечера: встреча со священником, древним витязем и сон, который он увидел, задремав на лавке у дома.
– Ну и дела… – растерялся Степан. – Что я скажу людям? Разве можно в такое поверить?
«Живи и помни!» – пронеслось в голове мужчины. Сердце Степана учащенно забилось, он разволновался и подумал, что надо постараться взять себя в руки и не поддаваться вражьим искушениям, как советовал ему отец Никодим.
Степан провел ладонью по белым, словно снег, волосам и стал бриться. «Нужно успокоиться и жить, будто ничего не произошло, – подумал мужчина, – все равно ничего не могу изменить…» Он смотрел на свое отражение в зеркале и не мог поверить, что это он. «Как старит человека седина, – отметил мужчина, – будто мне не сорок, а все шестьдесят…» Закончив утренний туалет, Степан вышел из дома, взял вилы и пошел чистить хлев. Он старался не показываться падчерице на глаза. «Еще перепугается…» – переживал мужчина. Очистив хлев, он взял охапку соломы и стал растрясать по полу.
– Завтрак готов… – услышал он голос Анастасии.
Степан открыл дверь хлева и посмотрел на падчерицу. Девушка увидела убеленного сединой отчима и опешила.
– Что с вами?.. – растерялась Настя.
Степан поставил у стены хлева вилы и ответил, что ничего особенного – просто поседел.
– Что – за одну ночь? – изумилась девушка.
– Да…
Настя смотрела на отчима и не верила собственным глазам. До сих пор она считала, что седина присуща только старости.
– Сколько в деревне таких, как я… – видя растерянность девушки, произнес Степан. – Дед Антось, баба Дуня, Митрофан – разве всех упомнишь…
– Так они же старые, – возразила Настя.
– И я не такой молодой… – ответил Степан.
– Но еще и не такой старый.
– Иногда волосы седеют независимо от возраста…
– Правда? – удивилась девушка.
– Например, вследствие пережитого горя или сильного потрясения…
– А вы что-то пережили? – поинтересовалась Настя.
– Считай, что да, иногда человек встречается с чудом, которое в его представлении может произойти только в сказке…
– Как это? – удивилась Настя.
– Оказывается, необычное случается не только во снах и сказках, но и в реальной жизни. Если это с тобой произойдет – прими это, как подарок судьбы. В детстве я верил в чудеса, а когда вырос и стал тому очевидцем – оказался не готов это принять, потому, видимо, и поседел…
– Что вы имеете в виду? – насторожилась девушка.
– Ничего… – отмахнулся мужчина.
Настя не дождалась объяснений и напомнила отчиму, что пора идти завтракать.
– Иду, – ответил мужчина и, закрыв хлев на щеколду, пошел домой.
Вскоре с ночной смены вернулась Пелагея. Женщина поздоровалась с домочадцами, сняла вязаную кофту, повесила сушиться у печки и стала рассказывать о ночных приключениях. Анастасия с удивлением смотрела на мать и ждала, когда же она наконец заметит, что Степан поседел.
– Поешь, потом расскажешь… – усадив жену за стол, произнес Степан.
Пелагея замолчала и внимательно посмотрела на мужа… Только сейчас она заметила, что Степан – седой.
– Что с тобой? – опешила женщина. – Вчера утром ты ушел на работу черноволосым…
– Мне пора на работу, вернусь – поговорим… – ответил Степан и, взяв приготовленную падчерицей перекуску, направился к двери.
«В двух словах объяснить я все не могу, а на более обстоятельный разговор нет времени», – подумал мужчина и вышел из дома.
Пелагея проводила мужа недоуменным взглядом и посмотрела на дочь.
– Мне известно не больше, чем тебе, – пояснила Настя. – Он сказал, что такое бывает…
– Да, но что надо было пережить, чтоб за ночь поседеть?
– Не знаю, – пожала плечами девушка, – говорил, что в жизни бывают чудеса и что надо быть к ним готовыми…
– И все же интересно, что произошло? – не могла успокоиться хозяйка.
– Это известно только ему, он вообще вернулся с работы какой-то странный…
– Правда? – встревожилась Пелагея.
– Я ждала его до самой ночи, беспокоилась – не случилось ли что. Он вернулся, сел на лавку и заснул.
– Что же здесь удивительного? Устал… – ответила хозяйка.
– Так-то оно так, только кричал он во сне что-то…
– Кричал? Может, случилось что… – забеспокоилась Пелагея.
– Не знаю, вернется с работы – расскажет…
Пелагея взяла ломоть хлеба, подвинула тарелку и стала завтракать. Она благодарила судьбу за прекрасную дочь.
– Вкусно… – похвалила она дочку. – Уроки выучила?
– Да.
– Часок отдохну – и пойду на поле.
– Ты же только что с ночной смены…
– Что поделать – в Заречье остался не вывезенным лен, нужно спасать…
Настя поцеловала мать и стала собираться в школу. Она понимала, что пора стоит горячая, и каждая пара рук на счету. «Как она выдерживает такую нагрузку? – удивлялась девушка. – Двужильная, что ли?» Настя посмотрела на худощавые, исколотые льном руки матери, и сердце ее сжалось от боли. «Ей даже отдохнуть некогда, вот что значит быть коммунистом…»
Входная дверь дома хлопнула, и в комнату со школьной сумкой в руке вбежала Коржакова.
– Привет! Готова? Пошли… – отдышавшись, произнесла девушка.
– Тише, разбудишь… – кивнув на заснувшую за столом мать, ответила Настя.
Тамара глянула на Пелагею и хихикнула.
– Чего смеешься?
– Твоя мать – как гусенок, наевшийся винных ягод, запрокидывает голову с закрытыми глазами, а потом клюет носом в тарелку…
– Ничего смешного, просто устала…
– Я все понимаю, только все равно смешно, – хихикнула Тамара.
– Помоги уложить ее на кровать…
Девушки взяли женщину под руки, довели до кровати и положили поверху покрывала.
– Пошли… – шепнула подруге Анастасия.
Девушки вышли на крыльцо и остановились – дорога от дома до проселочной дороги была размыта дождем.
– Придется добираться до школы вплавь, – заметила Коржакова.
Анастасия спустилась с крыльца и, стараясь держаться ближе к изгородям, стала пробираться к большаку. Пройдя несколько метров, девушка ухватилась рукой за столб соседского забора и оглянулась назад – Тамара стояла на крыльце дома и смотрела на подругу.
– А может, ну ее, школу… – крикнула Коржакова.
– Брось, Томка, грязь – не повод, чтоб пропускать занятия. Гольдман за это по голове не погладит…
– Не стращай! – огрызнулась Тамара. – Не то, чтобы я его боялась, просто он вредный, обязательно отыграется, а я по окончании школы хочу уехать в город.
– Так тебя из колхоза и отпустили… – ухмыльнулась Анастасия.
Тамара с обидой глянула на подругу и, раздосадованная тем, что не смогла убедить ее остаться дома, последовала за одноклассницей.
– Ну и вредина же ты… – пробираясь вдоль изгородей, недовольно бурчала Коржакова. – Чего мальчишки за тобой бегают?
Девушки добрались до усадьбы Пантюшиных и у калитки встретились с хозяином. Старик поздоровался с соседками и пошел вместе с ними.
– Чудно… – заметил мужчина. – По грязи прошли, а сапоги не замарали. На крыльях летели, что ли?
Настя победоносно посмотрела на Тамару и с гордостью произнесла:
– Вот видишь, и сапоги чистые, и занятия в школе не пропустим.
Коржакова насупилась и в отместку ущипнула подругу.
– Это чтоб ты не выпендривалась, – с вызовом заявила девушка.
– Ну, знаешь, это уже чересчур… – обиделась Настя и, попрощавшись с соседом, пошла в школу.
Старый охотник с укором посмотрел на Тамару и покачал головой.
– Дружба, дочка, одно из самых прекрасных чувств, которыми жизнь наделила человека, научись ценить ее, извинись перед подругой и впредь не огорчай ее.
Тамара понимала, что хватила лишку.
– Не переживайте, я мигом догоню ее и помирюсь, – заверила старика девушка.
– Вот и хорошо, не давай возможности злу одержать над собой верх. Помни: того, кто себя принижает во благо других, жизнь возвышает…
– Как это? – удивилась Тамара.
– Так… Не поступай с людьми грубо и бесчестно, помни, что ты вправе постоять за себя и за тех, кто нуждается в твоей защите и опеке…
Старый охотник попрощался с девушкой и поспешил в правление колхоза. Тамара стояла посреди дороги и смотрела старику вслед, размышляя над его словами.
– Чего стоишь? Пошли… – услышала она голос Григория Писаренко.
Девушка повернула голову и увидела одноклассника. Парень стоял на обочине дороги и, потирая ногу о ногу, обмывал в луже сапоги.
– Отвяжись! – огрызнулась Тамара.
Парень вышел из лужи, вытер о траву сапоги и побежал в школу. Тамара последовала за ним.
ГЛАВА 16
ДО НАЧАЛА УРОКОВ оставалось совсем немного времени. Гольдман, словно часовой на посту, стоял на крыльце школы и придирчивым взглядом провожал всех, входивших в здание. «Ох уж эта распутица, – злился мужчина, – весь пол грязными сапожищами затопчут…» Увидев Анастасию, директор с удивлением посмотрел на чистую обувь девушки и подозвал ее к себе.
– Вас подвезли? – поинтересовался мужчина.
– Нет, а почему вы спрашиваете? – смутилась ученица.
Гольдман заложил руки за спину и обошел вокруг девушки.
– Как вы умудрились не запачкать сапоги? – полюбопытствовал мужчина.
«Не могу понять, что ему нужно? – разволновалась Настя. – Грязная обувь – плохо, чистая – тоже не хорошо».
– Просто старалась обходить грязь… – ответила девушка.
Директор взял ее за руку, вывел на середину крыльца и, обращаясь к стоявшим у входа ученикам, заявил:
– Вот наглядный пример того, каким должен быть ученик страны Советов!
Школьники притихли и посмотрели на отличившуюся старшеклассницу. Гольдман недовольно глянул на испачканные глиной сапоги учеников и в назидание им заявил:
– Образованный человек во всем должен быть аккуратным… Многое в жизни мы делаем для себя, а свой внешний вид должны соблюдать в чистоте и порядке для себя и тех, кто нас окружает. Сегодня одна-единственная ученица смогла преодолеть путь от дома до школы, не испачкав одежду и обувь… Молодец, Устиненко! Я слышал, что вы мечтаете стать педагогом. Это правда?..
– Да, – кивнула девушка.
– Вы достойно себя ведете и хорошо учитесь – это похвально, старайтесь и впредь быть примером для других. Может, в недалеком будущем нам с вами предстоит стать коллегами…