Сердце Дикой Луны

Глава 1. Когти в полнолуние

Кровь пахнет металлом и страхом.

Я замираю на ветке, когти впиваются в кору так глубоко, что древесина трещит под подушечками лап. Ветер приносит запах дыма, пота, железа. Люди. Много людей. Слишком много для обычного патруля.

Они идут сюда целенаправленно.

Моя шкура натягивается, мышцы собираются в тугие узлы под чёрной шерстью. Луна висит над кронами деревьев огромным серебряным диском, и я чувствую её притяжение каждой клеткой. В такие ночи звериная кровь бурлит сильнее, требует выхода, требует охоты.

Но сегодня я не охочусь. Сегодня я защищаю.

Внизу, в ложбине между корнями древнего дуба, прижались друг к другу трое детёнышей. Два мальчика и девочка. Самому младшему едва исполнилось шесть. Они ещё не умеют полностью контролировать превращение, их звериные формы проступают сквозь человеческие черты пятнами шерсти на щеках, острыми ушками, глазами с вертикальными зрачками.

Именно поэтому их родители спрятали их в лесу. Именно поэтому за ними пришли охотники.

Я спрыгиваю с ветки бесшумно, лапы касаются мха мягче, чем падает роса. Подползаю к детям, шерсть на загривке встаёт дыбом от звуков, что доносятся из чащи. Лязг оружия. Приглушённые голоса. Они близко.

Девочка смотрит на меня огромными янтарными глазами, в которых плещется ужас. Я ткнусь мордой в её ладонь, грубым языком провожу по пальцам. Она дрожит, но кивает. Понимает.

Молчать. Не двигаться. Ждать.

Я разворачиваюсь и исчезаю в темноте между стволов. Моё тело течёт в ночи как тень, как часть самого леса. Это наш дар, дар ночных кошек. Мы рождены из тьмы и сна, из тишины между ударами сердца. Люди называют нас проклятыми, но на самом деле они просто боятся того, чего не могут увидеть.

Запах усиливается. Я различаю десять человек, может, двенадцать. У всех оружие. Серебро. Чувствую его холодное присутствие издалека, оно режет ноздри, заставляет кровь стынуть в жилах. Серебро убивает нас медленно и мучительно, отравляет магию изнутри.

Охотники знают, что делают.

Я взбираюсь на толстый ствол упавшего дерева и вижу их. Факелы разрывают темноту неровными жёлтыми пятнами. Мужчины в тёмных плащах, с арбалетами и копьями. На груди каждого вышит знак Лунного Города, полумесяц с мечом.

Официальный патруль. Не просто наёмники и бандиты. Это хуже.

Значит, приказ пришёл сверху. От Совета. От тех, кто управляет балансом между народами и решает, кому жить, а кому исчезнуть в безвестности.

Ярость поднимается из глубины живота горячей волной. Челюсти разжимаются, клыки оголяются. Я слышу собственный рык где-то в груди, низкий и вибрирующий. Хочется броситься вперёд, разорвать их всех, пока они не добрались до детей.

Но я не самоубийца.

Двенадцать против одной. Даже если я убью половину, остальные прикончат меня и найдут детёнышей. Нужно действовать умнее.

Я соскальзываю вниз и кружу вокруг группы охотников широкой дугой. Луна скользит по моей шкуре, превращая чёрный мех в текучую ртуть. Подбираюсь с тыла, к тому, кто идёт последним. Молодой парень с арбалетом наперевес. Нервничает. Пальцы дрожат на спусковом крючке.

Идеальная цель.

Я выжидаю момент, когда он оборачивается, чтобы проверить, не отстал ли от группы. В эту секунду прыгаю. Лапы упираются ему в плечи, вес моего тела сбивает его на землю. Он даже не успевает вскрикнуть. Зубы смыкаются на его горле, не прокусывая, только сжимая. Предупреждение.

Он замирает. Глаза расширяются так, что белки светятся в темноте.

Я чувствую бешеный стук его сердца под челюстями. Чувствую, как по его телу растекается липкий холод ужаса. Хорошо. Пусть боится. Пусть запомнит этот страх и расскажет другим.

Отпускаю его и отпрыгиваю в сторону. Парень хрипит, хватается за шею, нащупывает слюну и несколько царапин, но не кровь. Я не убила его. Пока.

Исчезаю в темноте прежде, чем остальные оборачиваются на шум.

Крики. Факелы мечутся из стороны в сторону. Они поняли, что кто-то здесь. Кто-то большой и опасный.

Теперь охота начинается по-настоящему.

Я атакую снова. Сбоку. Выбиваю арбалет из рук одного охотника, лапой срываю факел у другого. Огонь падает на мокрую траву и гаснет с шипением. Темнота сгущается. Люди паникуют.

Ещё один прыжок. Режу когтями по руке третьего, он роняет копьё с серебряным наконечником. Металл звенит о камни. Я хватаю древко зубами и утаскиваю в кусты.

Одним оружием меньше.

Продолжаю кружить вокруг них, нападаю и отступаю, не даю опомниться. Это танец. Смертельный, выверенный до мелочей. Я знаю каждое дерево в этом лесу, каждую тропу, каждую нору и корень. Это моя территория. Здесь я королева, а они всего лишь чужаки.

Но их слишком много, и они не идиоты. Сбиваются в круг, спинами друг к другу, копья и арбалеты направлены наружу. Кто-то из них опытный. Командир, судя по голосу. Он отдаёт приказы чётко и быстро.

Больше я не смогу подобраться незаметно.

Выжидаю в тени, дыхание ровное и глубокое. Сердце стучит медленно, несмотря на выброс ярости в крови. Контроль. Всё дело в контроле. Теряешь его – теряешь жизнь.

Командир поднимает руку, и один из охотников достаёт что-то из сумки на поясе. Стеклянный флакон. Внутри светится бледно-голубая жидкость.

Моё сердце пропускает удар.

Лунная пыль. Проклятье.

Если они разобьют флакон, испарения разнесутся по лесу и выманят любого оборотня в радиусе нескольких миль. Детёныши не смогут сопротивляться зову. Они выползут из укрытия сами, как зачарованные.

Я не могу этого допустить.

Рык вырывается из горла раньше, чем я успеваю его остановить. Прыгаю вперёд, уже не скрываясь. Лечу прямо на командира, когти выпущены, клыки оскалены.

Арбалетный болт просвистывает мимо уха. Второй впивается в плечо, но я не чувствую боли. Только жар магии, которая заживляет рану изнутри, выталкивает металл обратно.

Врезаюсь в командира всем весом. Мы падаем, катимся по земле. Флакон вылетает из его руки, я отбиваю его лапой в сторону, подальше от людей. Стекло разбивается о камень, но вдалеке от нас. Голубое облако поднимается в воздух и рассеивается.

Успела.

Командир пытается достать нож, но я прижимаю его запястье к земле. Смотрю ему в глаза. Он не боится. Только злится. В его взгляде читается такая ненависть, что даже мне становится не по себе.

Зверь. Я слышу это слово в его голове, хотя он не произносит его вслух. Проклятая тварь. Чудовище.

Хочется разорвать ему горло. Показать, что такое настоящее чудовище. Но я не убиваю без причины. Это отличает нас от них.

Отпускаю его и отскакиваю назад. Рычу напоследок, чтобы запомнили звук. Чтобы в следующий раз дважды подумали, прежде чем соваться в наш лес.

Разворачиваюсь и исчезаю в темноте.

За спиной слышу крики, проклятья, звон оружия. Кто-то стреляет вслед, но болты втыкаются в деревья далеко позади. Я уже слишком быстра, слишком далеко.

Возвращаюсь к детёнышам окольными путями, петляя между деревьев, сбивая след. Только когда убеждаюсь, что за мной никто не идёт, выхожу к дубу.

Дети сидят там, где я их оставила. Прижались друг к другу, дрожат. Девочка всхлипывает беззвучно.

Я превращаюсь.

Это всегда больно. Кости ломаются и срастаются, мышцы перетекают, шерсть втягивается под кожу. Несколько секунд, которые кажутся вечностью. Потом я стою на двух ногах, голая и покрытая испариной.

Достаю из тайника под корнями запасную одежду. Тёмные штаны, туника, сапоги. Одеваюсь быстро, пальцы ещё дрожат от превращения.

– Иди сюда.

Моё горло привыкает к человеческой речи не сразу, голос выходит хриплым.

Дети подползают ближе. Девочка первой касается моей руки.

– Они ушли?

– Пока да. Но вернутся. Нужно уходить отсюда.

Поднимаю их по очереди, проверяю, не ранены ли. Мальчик постарше пытается не плакать, но его губы дрожат. Младший уткнулся мне в живот и не отпускает.

– Где наши мама и папа?

Я не отвечаю. Не знаю, как сказать правду. Их родители мертвы. Пропали три дня назад. Скорее всего, их убили те же охотники.

– Они скоро придут за вами. А пока я вас отведу в безопасное место.

Ложь. Безопасных мест больше не осталось.

Мы идём через лес, я веду детей по тропам, которые знаю с детства. Луна освещает дорогу, превращая лес в серебряное царство теней. Когда-то я любила такие ночи. Когда-то они означали свободу.

Теперь они означают охоту. Только не мы охотники.

Выводим к границе леса, где начинаются земли клана серых волков. Они не любят кошек, но соблюдают старые законы. Примут детей. Временно.

Передаю их старейшине волчьей стаи, седому мужчине с глазами цвета янтаря. Он смотрит на меня долго и тяжело.

– Ты знаешь, что это не остановится, Китса.

– Знаю.

– Они убивают всех. Детей, стариков, женщин. Это уже не просто преследование. Это зачистка.

Я сжимаю кулаки так сильно, что когти прорезают кожу ладоней. Кровь капает на землю.

– Что ты хочешь, чтобы я сделала?

Старейшина поворачивается, и я вижу, как он достаёт из-за пазухи свиток. Печать на нём сломана, бумага измята.

– Пришло это сегодня утром. От Совета Хранителей. Они созывают Великий Выбор.

Я замираю. Великий Выбор. Обряд, который проводится раз в поколение. Когда лучшие бойцы со всего континента собираются в Лунном Городе, чтобы сразиться за право стать Хранителями Луны. За власть. За влияние. За будущее своих народов.

– И зачем мне это знать?

– Потому что кошачий клан тоже получил право выставить кандидата. Последний раз это было сто лет назад. Тогда ваш представитель погиб в первом же бою.

Я отворачиваюсь. Это старая история. Мой прадед. Он был молод, силён и горд. И его убили на глазах у сотен зрителей, чтобы показать, что звериные кланы недостойны места среди великих.

– Меня это не касается.

– Касается.

Старейшина обходит меня, заставляя встретиться взглядами.

– Если кошачий клан не выставит бойца, Совет признает вас окончательно павшими. Это будет означать, что ваш род больше не защищён законами баланса. Охотники смогут убивать вас открыто и безнаказанно.

Челюсти сжимаются так сильно, что зубы скрипят.

– Нас и так убивают.

– Но не официально. Это всё ещё браконьерство, нарушение старых договоров. Есть те, кто возмущается этим. Если же Совет признает вас павшими, возмущаться будет некому.

Я молчу. Внутри всё кипит, бурлит, рвётся наружу. Хочется кричать, хочется бежать, хочется драться.

– Ты последняя, Китса. Последняя из королевской линии чёрных пантер. Если не ты, то кто?

– Никто. Вот кто.

Разворачиваюсь и ухожу, не слушая его слов вслед. Лес поглощает меня, прячет в своей тьме. Я бегу, не превращаясь, бегу на двух ногах, пока легкие не начинают гореть, пока мышцы не наливаются свинцом.

Останавливаюсь у ручья, падаю на колени. Вода холодная, она обжигает ладони, когда я зачерпываю её и выплёскиваю на лицо.

Моё отражение смотрит на меня снизу. Тёмные волосы, острые скулы, глаза цвета ночи с зелёными искрами. Человеческое лицо. Но стоит мне разозлиться, и проступают звериные черты. Удлиняются клыки, зрачки превращаются в вертикальные щели, на висках появляется лёгкий узор из тёмной шерсти.

Я не хочу этого. Не хочу идти в Лунный Город, чтобы меня убили на потеху толпе. Не хочу рисковать жизнью ради тех, кто давно перестал бороться за себя.

Но голос старейшины звучит в голове. Последняя из королевской линии.

Проклятье.

Встаю и смотрю на луну. Она огромная, полная, безразличная. Висит в небе и наблюдает за нами, как наблюдала веками. Сколько таких, как я, смотрели на неё перед смертью? Сколько просили о помощи, о защите?

Она молчала всегда.

Но старые легенды говорят, что луна помнит. Помнит клятвы, обещания, долги. И однажды она потребует их вернуть.

Может, этот день настал.

Иду обратно к своему логову. Это пещера в скалах, скрытая за водопадом. Внутри сухо и тепло, на полу разбросаны шкуры, в углу горит маленький огонь. Мой дом. Единственное место, где я могу быть собой.

Сажусь у огня и достаю свиток, который старейшина сунул мне в руку перед уходом. Ломаю печать. Читаю.

Официальное приглашение на Великий Выбор. Мое имя написано старинными рунами. Дата. Место. Условия.

Победитель получает место среди Хранителей Луны. Проигравший теряет право представлять свой народ. Навсегда.

Бумага дрожит в руках. Я комкаю свиток и бросаю в огонь. Он вспыхивает, сгорает за секунды.

Но слова остаются. Впечатываются в память.

Снаружи вой. Далёкий, протяжный. Волки поют луне. Слышу в их песне тревогу, гнев, скорбь. Они тоже теряют своих. Они тоже чувствуют, что мир меняется, и не в их пользу.

Ложусь на шкуры, закрываю глаза. Сон не приходит. Вместо него приходят видения. Лунный Город. Арена. Кровь на песке. Лица, искажённые ненавистью.

И одно лицо, которое я не могу разглядеть. Мужское. С глазами холодными, как лёд. Оно смотрит на меня, и я чувствую, как что-то сжимается в груди.

Враг. Или судьба.

Открываю глаза. Огонь почти погас, остались только угли. Луна заглядывает в пещеру через щель в скалах.

Я знаю, что пойду. Потому что выбора нет. Потому что если не я, то наш род исчезнет, и никто даже не вспомнит, что мы существовали.

Но я пойду не ради них. Я пойду ради себя. Чтобы доказать, что мы не звери. Что мы достойны жить.

И если они попытаются убить меня, я заберу с собой столько врагов, сколько смогу.

Встаю и выхожу из пещеры. Ночь заканчивается, на востоке светлеет небо. Скоро рассвет.

Скоро начнётся путь, который изменит всё.

Я превращаюсь последний раз перед дорогой. Чёрная пантера выходит на край скалы и смотрит в сторону Лунного Города.

Рык разносится по лесу. Это обещание.

Я иду. И горе тому, кто встанет у меня на пути.

Глава 2. Город Лунного Ткания

Путь до Лунного Города занимает три дня.

Нас всего пятеро. Я, два старика из клана рысей и пара молодых волков, которых старейшина заставил сопровождать меня. Волки идут молча, держатся на расстоянии, будто боятся, что моя проклятость заразна. Старики переговариваются шёпотом, иногда бросают на меня взгляды, полные жалости и страха.

Никто не верит, что я выживу.

Я тоже не верю. Но иду.

Лес остаётся позади на второй день. Деревья редеют, уступая место холмам, покрытым дикими травами. Ветер здесь другой, открытый, без запаха хвои и мха. Пахнет пылью, далёкими кострами, чужими землями.

Я чувствую себя голой без защиты деревьев. Небо слишком широкое, слишком пустое. Хочется превратиться и бежать обратно, туда, где каждый камень знаком, где тени дружелюбны.

Но дороги назад нет.

На третий день видим его. Лунный Город.

Он возникает на горизонте как мираж, как что-то невозможное. Белые башни тянутся в небо, их шпили теряются в облаках. Стены сияют под солнцем, будто сложены из самого света. Между башнями натянуты мосты из серебряных нитей, по ним движутся крошечные фигурки.

Красиво. Так красиво, что больно смотреть.

Один из стариков-рысей присвистывает тихо.

– Век не видел такого. Последний раз был здесь мальчишкой, ещё до Великой Войны. Тогда город был вдвое меньше.

– Они разрастаются, пока мы вымираем, – бросает второй старик, и в его голосе звучит такая горечь, что я невольно сжимаю кулаки.

Волки ничего не говорят. Просто смотрят на город с выражением голодных псов, которых не пустили на пир.

Мы спускаемся по дороге, вымощенной белым камнем. С каждым шагом город становится больше, масштабнее, подавляет своим величием. Я вижу людей на стенах, вижу караваны, что тянутся к воротам, слышу шум, гул голосов, звон колоколов.

Жизнь. Здесь кипит жизнь, яркая и громкая, а мы, звериные кланы, прячемся в лесах и умираем в тишине.

Ненависть поднимается горячей волной. Я глотаю её, прячу глубоко внутрь. Здесь нельзя показывать слабость. Здесь каждый жест, каждый взгляд будут оценивать, взвешивать, судить.

У ворот нас останавливает стража. Двое мужчин в серебряных доспехах, с копьями в руках. На их лицах написано презрение ещё до того, как они разглядывают нас.

– Звери, – говорит один из них, и слово звучит как плевок. – Вы на Выбор?

– Да, – отвечаю я, шагая вперёд. Смотрю ему в глаза, не отводя взгляда. – Кошачий клан. Меня зовут Китса.

Он усмехается.

– Кошачий клан. Ну конечно. А я думал, вы все передохли уже.

Волки за моей спиной рычат. Старики переминаются с ноги на ногу. Я не двигаюсь. Держу взгляд. В моих глазах начинают проступать звериные черты, зрачки удлиняются, и я вижу, как страж бледнеет.

Хорошо. Пусть боится.

Второй страж толкает первого в плечо.

– Хватит. Приказ есть приказ. Всех участников пропускать.

Он достаёт свиток, сверяется с именами, кивает.

– Китса из кошачьего клана. Записана. Проходите. Вам выделено жильё в Нижнем квартале, там, где остальные… ночные.

Ночные. Ещё одно слово для зверей, которое должно звучать мягче, но от этого не становится менее оскорбительным.

Молчу. Киваю. Мы проходим через ворота.

Город поглощает нас.

Улицы широкие, вымощенные тем же белым камнем. По обеим сторонам тянутся дома, высокие и изящные, с балконами, увитыми плющом, с витражными окнами, что сияют разноцветными огнями. Люди идут толпами, разговаривают, смеются, торгуются на лотках. Пахнет пряностями, свежим хлебом, цветами.

И никто не смотрит на нас. Точнее, смотрят, но украдкой. Боковым зрением. Отворачиваются, когда встречаются взглядом. Будто мы не существуем. Или хуже – будто мы грязь, которую нужно обойти стороной.

Один из волков сплёвывает на камни.

– Ненавижу это место.

– Мы все его ненавидим, – отвечает старик-рысь. – Но нужно терпеть. Хотя бы до конца Выбора.

Нижний квартал находится на окраине города, за высокой стеной. Здесь дома не белые, а серые, приземистые, с узкими окнами и облупившейся штукатуркой. Пахнет сыростью, дымом, немытыми телами.

Здесь живут те, кто не достоин центра. Ночные. Полукровки. Нищие.

Нам указывают на длинный барак в конце улицы.

– Ваше жильё. Делите с остальными участниками. Еда раз в день, в закатный час. Не опаздывайте, второй раз не принесут.

Страж, который нас сопровождал, разворачивается и уходит, не дожидаясь ответа.

Мы заходим внутрь.

Барак разделён на секции тонкими перегородками. В каждой секции по два топчана, грубое одеяло, сундук для вещей. Пахнет затхлостью и чужими запахами. Я чувствую следы других оборотней, волков, медведей, даже птиц-заклинателей.

Все здесь. Все изгои.

Занимаю секцию в дальнем углу, где есть маленькое окно. Сажусь на топчан, он скрипит под весом. Старики устраиваются рядом, волки уходят на другой конец барака.

Я сижу и смотрю в окно. Отсюда видна только стена, но за ней возвышаются белые башни, сияющие в лучах заходящего солнца. Красиво и недостижимо.

Как всё в этом городе.

– Ты должна быть осторожна, Китса, – тихо говорит один из стариков. – Здесь не лес. Здесь правила другие. Здесь тебя убьют не когтями, а словами, взглядами, молчанием.

– Я знаю.

– Знаешь, но не понимаешь. Ты молода. Ты всё ещё думаешь, что сила решает. Но в Лунном Городе сила ничего не решает. Здесь всё решает кровь, происхождение, связи.

Я поворачиваюсь к нему.

– Тогда зачем я здесь?

Он молчит. Потом вздыхает.

– Чтобы умереть. Или чтобы доказать, что смерть нам не указ.

Ночь приходит быстро. Я лежу на топчане и слушаю звуки города. Они не похожи на лесные. Здесь нет шелеста листьев, шороха когтей по коре, криков ночных птиц. Здесь звучат голоса, смех, музыка, стук копыт по камням.

Не могу уснуть. Слишком много чужих запахов, слишком много присутствий рядом. Звериное во мне настороженно, требует бежать, прятаться.

Встаю и выхожу наружу. Луна поднялась над городом, огромная, почти полная. Она освещает улицы серебряным светом, превращает тени в движущиеся фигуры.

Иду по Нижнему кварталу, никуда не направляясь. Просто иду, чтобы размять ноги, чтобы изучить территорию. Мимо проходят другие ночные. Кто-то кивает, кто-то прячет взгляд. Один парень, полуволк, судя по шерсти на руках, останавливается рядом.

– Ты новая. Кошка, да?

– Да.

– Будь осторожна. Здесь не любят новичков. Особенно тех, кто слишком выделяется.

– Я постараюсь не выделяться.

Он усмехается.

– У тебя не получится. От тебя несёт королевской кровью за версту. Они почувствуют. И постараются сломать.

– Кто они?

– Все. Люди, полукровки, даже свои. Здесь каждый сам за себя. Помни это.

Он уходит, растворяется в темноте. Я стою и смотрю ему вслед. Королевская кровь. Проклятье и дар одновременно.

Продолжаю идти. Выхожу к стене, что отделяет Нижний квартал от центра города. Она высокая, гладкая, без выступов. На вершине факелы, стража. Но есть одна арка, через которую видна центральная площадь.

Подхожу ближе. Смотрю.

Площадь огромная, залита светом сотен фонарей. В центре стоит статуя, огромная фигура женщины с луной в руках. Лунная Дева, богиня-покровительница города. У её ног лежат подношения, цветы, горят свечи.

Вокруг статуи люди. Много людей. Они одеты богато, в шёлка и бархат, их смех звенит в ночи. Празднуют. Готовятся к Великому Выбору.

Я сжимаю кулаки. Они празднуют, а мы прячемся в бараках. Они смеются, а мы умираем.

– Красиво, правда?

Голос за спиной заставляет меня обернуться. Рядом стоит девушка. Молодая, на вид лет двадцать. Длинные белые волосы заплетены в косу, глаза цвета ртути. На её плечах лёгкая накидка, на груди знак полумесяца.

Птица-заклинатель. Полукровка, судя по тому, что она здесь, в Нижнем квартале.

– Зависит от того, что считать красотой, – отвечаю я.

Она улыбается.

– Меня зовут Эйра. Я тоже участвую в Выборе. Со стороны птичьих кланов.

– Китса. Кошачий клан.

– Знаю. Тебя уже обсуждают.

– Правда? И что говорят?

– Что ты последняя из королевской линии. Что ты умрёшь в первом же бою. Что твой клан выставил тебя в отчаянии, без надежды на победу.

Слова режут, но я не показываю боли. Просто киваю.

– Может, так и есть.

Эйра подходит ближе. Её запах странный, смесь ветра и грозы, чего-то дикого и опасного.

– А может, они ошибаются. Я видела, как ты шла по городу. Видела, как на тебя смотрели стражи. Они боялись. Это хороший знак.

– Страх не делает меня сильнее.

– Но даёт преимущество. Помни, Китса, здесь всё дело в том, чтобы заставить других поверить в твою силу. Даже если её нет.

Она разворачивается и уходит, её накидка развевается за спиной как крыло.

Я остаюсь одна. Смотрю на площадь, на статую, на празднующих людей. Заставить поверить. Да, возможно, это единственный способ выжить здесь.

Возвращаюсь в барак ближе к рассвету. Старики спят, волки храпят в своих секциях. Я ложусь на топчан и закрываю глаза.

Сон приходит быстро, но он беспокойный. Вижу арену, песок, кровь. Вижу лица, искажённые яростью. И снова то самое лицо, мужское, с холодными глазами. На этот раз я вижу его чётче. Тёмные волосы, острые черты, шрам на скуле. Он смотрит на меня с таким презрением, что хочется вырвать ему глаза.

Враг.

Просыпаюсь от звука колокола. Солнце уже высоко, день начался. Старики сидят у окна, переговариваются.

– Слышал?

– Конечно, слышал. Третий за неделю.

– Что случилось? – спрашиваю я, садясь.

Один из стариков поворачивается.

– Ещё один пропал. Участник Выбора. Медведь из северных кланов. Вчера вечером вышел из барака и не вернулся.

– Может, сбежал?

– Медведи не бегут. Тем более перед боем. Нет, что-то не так. Это уже третий. Все ночные, все участники.

Волосы на затылке встают дыбом. Третий. Кто-то охотится на нас ещё до начала Выбора.

– Стража что-то делает?

Старик усмехается.

– Стража? Им плевать. Для них это просто звери пропадают. Один меньше, одним больше. Главное, чтобы к началу боёв осталось достаточно для зрелища.

Ярость поднимается снова, но я её глушу. Нужно думать. Кто-то убивает участников. Зачем? Чтобы уменьшить конкуренцию? Или здесь что-то большее?

– Старейшина упоминал слухи, – говорю я. – О древней жертве Луне. Что это значит?

Второй старик качает головой.

– Старые сказки. Говорят, что в давние времена, когда город только основывали, жрецы приносили жертвы Лунной Деве. Кровь, жизни. Чтобы она даровала городу процветание. Потом эта традиция прекратилась, её объявили варварской. Но некоторые верят, что она возродилась. Тайно.

– И жертвами становятся ночные.

– Кто же ещё? Мы для них не люди. Мы просто материал для ритуалов.