Дачная история

– Можно? – после робкого стука в дверь протиснулась красивая девушка в простом светло-зеленом платье и черными волосами до лопаток, собранными в хвост обычной резинкой.

Мое рабочее место находится справа, сразу у входа, а в нашей небольшой комнате сидит всего четыре человека, поэтому она легко нашла меня взглядом и осторожно шагнула, к моему столу:

– Здравствуйте! Можно? – милашка легким жестом изящной кисти показала на стул для посетителей у моего стола.

Я резко ткнул пальцем в сторону стула и снова уткнулся в монитор, во-первых желая показать, что визит гостьи мне неприятен, во-вторых, чтобы докопировать кусок текста и сохранить документ перед разговором, которого не избежать.

– Михаил Юрьевич, мы можем поговорить? – почти шепотом пробормотала девушка. Два дня назад в прокуратуре она не была столь учтива.

– Говорите, – я сохранил документ, но все равно делал вид, что очень занят.

В комнате наступила абсолютная и очень некомфортная тишина. Андрей и Борька делали вид, что работают, но исподволь изучали черноволосую красавицу, Жанна быстрым взглядом ревниво оценила мою посетительницу и теперь что-то быстро строчила на клавиатуре, наверняка сообщает своим многочисленным подружкам о визите ко мне скандального следователя.

– А у вас можно где-нибудь попить кофе? – спросила следовательница. Боковым я увидел шикарную улыбку.

– Мне больно пить горячие напитки, слизистая рта до сих пор не зажила, – отозвался резко и тут же пожалел об этом, потому что девушка дернулась как от удара и съежилась еще больше. К тому же, если бы я ответил что-нибудь нейтральное – стало бы ясно, что я не придаю большого значения ее визиту, а таким ответом сразу показал, как я на нее обижен. Да и черт с ней! Пусть думает что хочет.

Но мои коллеги сама тактичность: первым поднялся Андрей, очевидно попавший под чары соблазнительной следовательницы:

– А мы как раз собирались кофе попить. Да, Борь?

– Собирались. Да, Жанна? – выдохнул Борис. Пользуясь тем, что гостья смотрела на меня, он изучал ее ноги, выглядывающие из-под платья.

– Собирались, – грустно подтвердила Жанна, взяла кошелек, мобильный телефон и последней вышла из кабинета. Она бы с удовольствием осталась, чтобы пересказать потом подробности нашего разговора подругам, но не хотела выглядеть самой неделикатной.

Так мы со следовательницей остались с глазу на глаз. Я по-прежнему делал вид, что увлечен составлением письма, но краем глаза невольно наблюдал за визитершей. Она помяла пальчиками ручки сумки, поерзала на сиденье и, как будто кидаясь в ледяную прорубь, заговорила:

– Михаил Юрьевич, простите меня! Я не знала, что вы невиновны. Понимаете, доказательства были неоспоримы.

Я решил повернуться и смотреть на девушку. Нечасто приходится увидеть такую красотку в роли робкой, заискивающей просительницы. «Интересно это ее слова или заранее подготовила речь? К примеру, нашла в интернете текст героини какого-нибудь романа? Или на самом деле такая умная? Доказательства неоспоримы! Ну и оборот! Даже для следовательницы. Но как хороша!» – думалось мне, пока я в упор пристально рассматривал свою посетительницу.

В глубине души шевельнулся стыд за то, что испытываю сладкое чувство мести, так нагло пялясь на просительницу. Наверное, компенсирую чувство унижения, которое испытал три дня назад. Стыдно, но так приятно!

Девушка тем временем перечисляла какие-то детали уголовного дела, рассказывала, что она первый раз сорвалась, а до этого никогда не позволяла себе даже грубого разговора с задержанным, раскаивалась, в тысячный раз просила прощения, и говорила, что эта работа чрезвычайно важна для нее.

Глаза ее из-под вздернутых по-детски бровей смотрели так умоляюще и так наивно, что мое сердце дрогнуло:

– Хорошо я заберу заявление, если вы проведете со мной ночь.

Как она вскинулась! Мгновенно из скромной, нашкодившей девчонки превратилась в атакующую львицу. Наверное, также пронзали гордым взглядом наследные принцессы захвативших их пиратов перед прыжком в пучину, чтобы не достаться на потеху врагу. На секунду мне казалось, что она врежет (именно врежет) мне пощечину. Но девушка сдержалась и теперь прямо сидела на стуле, гордо вздернув носик и глядя прямо перед собой в стену прищуренными глазками.

– Михаил Юрьевич, похоже вы переоценили величину моей вины, моего раскаянья и значение для меня этой работы. Вы не поймете, но есть вещи важнее…. Важнее всего остального. Честь, например! Может посмотреть значение этого слова в словаре. Я вас более не потревожу, и жду от вас такого же в свой адрес.

Она встала и вышла, всем своим видом изображая оскорбленную невинность. А может и не изображала. Глаза на самом деле заблестели, как от слез. Забавная барышня! В наше время рвется работать следователем, разговаривает как героиня тургеневского романа, да еще и рассуждает про честь. Тьфу ты, черт! И я тоже от нее заразился: барышня! Не «телка», не «баба», а барышня.

Пользуясь тем, что коллеги еще не вернулись, я смотрел в окно и переваривал подробности состоявшегося разговора. И чего я ляпнул про ночь? Ведь хотел только сказать, что забираю заявление. Наверное, подсознание сработало – очень хотелось ей тоже боль причинить, задеть как-то. А вдруг согласится? Да нет! Такая девчонка! Хотя в какой-то момент перед ее уходом мне показалось, что она смотрит на меня оценивающе. Вот была бы хохма. Ну, в любом случае теперь оставит меня в покое. Кстати, как она проникла в наше здание, ведь вход только по электронным пропускам и охрана серьезная.

Лязгнула ручка двери, я мгновенно схватился за компьютерную мышку и уткнулся в монитор с сосредоточенным лицом. Ввалились развеселившиеся коллеги и сразу посыпались заготовленные остроты:

– Миш, ну как допрос?

– Наручники пригодились?

– Мы тебя теперь года три не увидим, да?

Я рассказывал без подробностей про эпизод с моим задержанием, и теперь соседи по комнате жаждали новых подробностей. Они нависли над моим столом.

– Что она сказала? – спросил Борька. – Разрешила дать ей сдачи?

– Да не, теперь Мишке разрешат совершить несерьезное преступление и простят его. Индульгенция авансом, – упражнялся в остроумии Андрей.

– Что она сказала, а, Миш? А следовательницы много получают? Тяжелая работа? А надо специальное образование? Или можно любое, а потом доучиться? – засыпала вопросами Жанна.

– Она предложила забрать заявление, я, скорее всего, соглашусь, – просто ответил я.

– Тебе надо жениться, – заявила Жанна. – Чтобы жена защищала тебя от злобных следовательниц.

– Нет уж! – категорично отказался я. – Не нагулялся пока. Женюсь когда буду старым, не раньше сорока.

В другое время я и сам с удовольствием позубоскалил бы над такой ситуацией, но как-то подумалось, что будет, если о моем предложении узнают коллеги, друзья, родные. Я стал сам себе противен и поспешил выскочить из комнаты, и, не придумав ничего лучше, тоже отправился пить кофе.

В рабочее время пребывание в буфете не поощрялось, но сейчас у меня были исключительные обстоятельства и все вокруг, включая начальство, относились ко мне эти два дня максимально предупредительно и тактично, как к тяжело больному или раненому.

Только я сел за столик, как раздался звонок с неизвестного номера.

– Это Ирина Владимировна Тимофеева, – раздался голос из трубки. – Я согласна. Когда мы может встретиться?

Черт! Все-таки согласна. Я мигом ощутил тепло в районе ширинки, сердце забилось сильнее.

– Секунду!

Хорошо, что сидел прямо у двери, удалось выскользнуть из буфета незаметно, надеюсь никто не обратил внимания на выпирающий бугор на джинсах. Не хотелось, чтобы кто-то слышал наш разговор, я встал лицом к окну и забубнил, стараясь, чтобы меня не слышали спешащие мимо коллеги:

– В пятницу я встречу вас на площади Ленина у памятника в восемнадцать ноль-ноль. Удобно?

– Да, – голос девушки звучал безжизненно и мертво.

– Поедем ко мне на дачу. Там мы будем одни. Утром я доставлю вас в город.

– Михаил Юрьевич, вы заберете заявление сегодня?

Я чуть было не согласился, но тут же передумал:

– Нет, в следующий понедельник, если все пройдет гладко.

– Я обещаю, что выполню ваше условие!

– Нет! Только так, как я сказал, – отрезал я.

– В пятницу буду у памятника! – резко проговорила следовательница и бросила трубку.

Мне показалось даже, что она заплачет после нашего разговора. Ну и черт с ней! Сама виновата. Я пытался распалить себя, но злости почему-то уже не было.

Чтобы унять возбуждение от разговора, я отыскал в телефонной книжке номер Гали:

– Алло! Привет! Как дела? У меня тоже. Я хотел извиниться, но в эти выходные не получится поехать на дачу. Нет, родители все также греются под жарким турецким солнцем. Просто у меня не получится, по работе завал и вообще. Да, мне тоже жаль. И я настроился. Ну, в другой раз. Нет, все выходные занят. Конечно, если что-то изменится – тут же позвоню.

Я вернулся в буфет как раз вовремя, чтобы успеть спасти чашку кофе от буфетчицы, желающей освободить стол. Допивал кофе я медленно и вдумчиво. Настроение было приподнятым. Заявление я все равно решил забрать, а еще, дополнительно проведу ночь с шикарной девушкой. Но пока я шел до своего кабинета, мысли поменяли направление: мне представилось, что будет, если следовательница захватит с собой диктофон и запишет наш разговор, а когда дело дойдет до постели – в окно и дверь ворвутся бойцы группы захвата. Интересно, есть ли в уголовном кодексе статья о принуждении к сексу? Да еще и следователя! Я записал в блокнот на столе:

«проверить УК секс след.», но тут же заштриховал надпись ручкой, чтобы нельзя было разобрать текст, выдернул листок и выкинул в мусорную корзину. Нельзя оставлять такую улику возможному расследованию.

Кстати, как Ирина (а я наверное могу ее теперь так называть) узнала мой мобильный? В деле его точно не было. На работу проникла, номер узнала. Чего еще от нее ждать? Мне стало жутко. Но я представил ее голой, потом заискивающий, как сегодня, и ощутил решимость заполучить эту девушку любой ценой.

Зазвонил рабочий телефон, под местным пятизначным номером на небольшом черно-белом экране высветилась надпись: «Первая проходная».

– Михаил Юрьевич? Это полковник Сергеев областное управление внутренних дел. Хочу с вами пообщаться. Вам сейчас удобно? Выйдите, пожалуйста, на проходную, а то ваши Церберы нас не пускают.

Я шел к проходной на ватных ногах и напряженно размышлял. Полковник и кто-то с ним пришли на вахту, показали удостоверения, их не пустили, у поста висит телефонная книга и внутренний телефон, они меня вызвонили, это понятно. Непонятно как прошла Ирина, если даже целый полковник не смог. Непонятно как она узнала номер моего мобильного телефона и самое главное сейчас: о чем хочет говорить полковник и с кем он пришел? Если Ирина успела рассказать о моем аморальном предложении…. Черт! Это конец! Да еще если на проходной скандал поднимется. Ужас! Узнает начальство, узнают все. Позор! Надо идти. Делай, что должен и будь что будет. Ох и заварил я кашу!

За турникетами ждали трое: начавший седеть крепкий мужчина, этот сразу ясно полковник Сергеев. Даже документы можно не смотреть, вон как цепляет запоминающим взглядом снующих через проходную. Одет служака в светло-коричные туфли, светлые просторные брюки, зеленоватую футболку-поло и легкую куртку. Рядом с ним мнется здоровый мужик, в черных спецназовских ботинках с высокой шнуровкой, походных штанах с множеством карманов и в широкой водолазке. Ему явно неловко в таком холле, боится разбить случайно стеклянную дверь или задеть кого-нибудь. Ему бы пулемет в одну руку, гранатомет в другую и в атаку, можно на целую роту. Третий участник группы похож на классического испанца, только без маленьких усиков. Хоть и рослый, но весь какой-то крутящийся, рыскающий, как на шарнирах. Успевает разглядывать проходящих мимо девчонок, и в телефоне что-то набирать, и кидает иногда короткие замечания полковнику.

Я приложил пропуск к турникету, молясь, чтобы он не сработал, но маленькие стеклянные дверцы предательски раскрылись, выпуская меня навстречу…. Позору? Тяжким телесным повреждениям? Уголовному сроку?

Все трое явно видели мою фотографию, потому что слаженно сделали шаг навстречу и расплылись в заготовленных улыбках.

– Здравствуйте, Михаил Юрьевич! Меня зовут Олег Федорович. Это мои коллеги: Александр Леонидович и Алексей Викторович. Рады познакомиться, – Сергеев крепко пожал мне руку.

Двое его коллег тоже очень искренне улыбались и крепко жали мне руку. Если бы не видел их минуту назад скучающими по ту сторону турникета, я бы поверил, что они действительно мечтали познакомиться со мной.

– Здесь неудобно говорить, давайте выйдем на улицу, – предложил полковник и широким жестом показал на дверь. – Солнце сегодня так и светит, погода великолепная. Прогуляемся?

Мы вышли на улицу и отошли чуть в сторону от крыльца.

– Может в кафе? Посидим, выпьем кофе? А, Михаил Юрьевич? – широко улыбаясь, предложил испанец без усиков. – Я здесь поблизости кафе знаю «Палтогиар»: круассаны как в Париже.

– А действительно! Время обеденное. Перекусим, – поддержал басом здоровяк.

– Ну, Михаил Юрьевич. Соглашайтесь. Естественно стол оплачиваем мы. У нас к вам разговор небольшой. А в ногах, как говорится, правды нет.

Если бы не зачитывался в юности произведениями Даниила Корецкого, возможно и поверил бы в такое гостеприимство. Но такое показное добродушие очень походило на вербовку агента. Разговоров с такими психологическими приемами я встречал немало на страницах книг именитого русского автора. Поэтому я изобразил на лице ответную любезную улыбку и с грустью ответил:

– Сожалею, но не получится. Начальство не одобряет долгие отлучки в рабочее время. В обед я планировал работать, а перекушу захваченным из дома обедом. Но постоять пообщаться несколько минут я могу. Погода сегодня и в самом деле чудесная.

Сказал и ощутил себя дьявольски хитрым шпионом.

– Ну что ж, давайте поговорим здесь, – покладисто согласился полковник. Он тут же преобразился и сменил тон на деловой: – Мы товарищи Ирины Тимофеевой и друзья ее отца. Нам стало известно о драме, состоявшейся одиннадцатого числа в кабинете Ирины. Само собой мы не одобряем ее действий.

Товарищи полковника синхронно сочувственно кивнули, а я обратил внимание, что как-то незаметно переступая, и переминаясь на месте, троица прижала меня к стене. Полковник стоял передо мной, бугай занял место справа, а тощий хитрец слева. Интересно это сделано специально или так бойцы, давно работающие вместе, привыкли без слов понимать друг друга, загоняя врага в угол.

– С Ириной была проведена строжайшая беседа. Уверяю вас, Михаил, что впредь она не повторит аналогичных действий в отношении других подследственных. Но…– полковник с искренней горечью развел руками, и лица его коллег тут же синхронно изобразили понимающее сожаление: – Что сделано, то сделано. Прошлого не вернешь и надо жить дальше. Нам стало известно о написанном вами заявлении. Понимаю вас. Наверное, на вашем месте я поступил бы также. Сгоряча. Но давайте рассуждать как взрослые настоящие мужчины. Достойно ли мужчины обижаться на хрупкую девушку?

– Вряд ли Ирка нанесла вам серьезный ущерб, – подхватил тощий слева.

– Даже не сломала ничего, хотя могла, подготовка у нее отличная, – в доказательство своих слов бугай справа тряханул огромным кулаком.

– Ну, тихо, тихо, – мягко попросил полковник. – Вы же знаете за кого она вас приняла. Поставьте себя на ее место. Уверен, что вы тоже не одобряете распространение наркотиков среди детей и втягивание несовершеннолетних во…. во всякие нехорошие дела. Поставьте себя на ее место. Девочка же не виновата, что патрульные ошиблись и доставили не того парня. Хотела как лучше.

Я старался не встречаться с ними взглядом и изучал машины на парковке вокруг здания.

– Она очень способная и выкладывается на работе полностью. Иногда приходит домой за полночь.

– А все ради того, чтобы граждане могли спать спокойно.

– Работа у нас такая.

Троица обрабатывала меня, медленно прижимая к стене, они уже как будто нависали надо мной. Я протиснулся между тощим и полковником и встал на расстоянии пары шагов от них. Испанец без усов чуть усмехнулся над моим маневром.

– Резюмирую сказанное, хочу попросить вас Михаил: заберите, пожалуйста, заявление. Ирина сама не придет, она гордая. Но эта работа чрезвычайно важна для нее.

– А мы обещали ее отцу…. – начал было здоровяк, но полковник чуть дернул головой в его сторону и тот сконфуженно замолк. Я тоже молчал, не зная, что сказать.

– Быть может вас интересует какая-нибудь компенсация? Бескорыстная помощь, услуги? – вкрадчиво произнес тощий.

Наверное, правильнее было бы сказать о том, что я заберу заявление, но очень уж не люблю, когда на меня давят. Это у меня с детства, знаю об этом и ничего не могу с собой поделать. Иногда конечно упрямство помогает, но иногда, даже предвидя трудности в будущем, ничего не могу с собой поделать. Как и в этот раз.

– Мне надо идти, – я обошел группу заступников.

– Михаил Юрьевич, пожалуйста, подумайте, – услышал я за спиной голос полковника.

– Да ты знаешь хоть, кто был ее отец?! – крикнул в сердцах бугай.

Я зашел в тень от нашего здания, как в тумане прошел через стеклянные двери, автоматически приложил пропуск к турникету и только после этого почувствовал себя в относительной безопасности. Очень хотелось обернуться, но я сдержался.

Весь день переваривал подробности сегодняшних бесед. Единственный вывод, к которому я пришел после размышлений – бугай переигрывал в роли тупого качка. Наверно с его комплекцией так легче добиваться своих целей.

В пятницу я весь день сидел как на иголках. В моей жизни не было опыта принуждения девушек к сексу, поэтому очень хотелось позвонить Ирине и уточнить подробности встречи, но я опасался показаться в ее глазах неуверенных хлюпиком, поэтому сдержался. Только в обед сбегал в ближайший магазин и купил на всякий случай несколько упаковок презервативов, красного и белого вина, шампанского, по пять видов фруктов и овощей, по три вида колбасы и сыра, салфетки, три вида сока, два вида шашлыка и еще много всячины на любой вкус. Четыре громадных пакета я погрузил в багажник своей машины на парковке. И один пакет со скоропортящимися продуктами оттащил в холодильник в комнате.

Ровно к восемнадцати ноль-ноль я подъезжал к месту встречи. Хотя прибыл чуть раньше, чтобы проскочить заторы на дорогах в центре, но чтобы не показывать, как я волнуюсь, припарковался неподалеку и зашел в торговый центр. Итогом такого похода стали еще два пакета набитых всякой всячиной, размещенные на заднем сиденье.

Сердце билось учащенно. Щеки горели назло работающему на полную катушку кондиционеру. Я постарался расслабить лицевые мышцы и принять свободную позу дачника, готового к выходным.

Следовательница выглядела шикарно даже в кроссовках, джинсах и простой футболке. Впечатление портили черные солнечные очки приличного размера, надежно скрывающие треть лица.

– Привет! – я перегнулся через пассажирское сиденье и распахнул дверь.

Девушка села и поприветствовала меня:

– Здравствуйте!

До этого, когда я встречал в литературных произведениях выражение «холодный тон», считал это не более чем преувеличением, но сейчас, даже при работающем кондиционере, ощутил себя окаченным ведром воды из полыньи.

Мы проехали несколько улиц, когда я обратил внимание, что девушка держит рюкзак на коленях, крепко обхватив его руками.

– Рюкзак можно положить назад, – нейтрально предложил я.

Ирина сделала неопределенный жест рукой, который можно было истолковать как угодно. Но видимо сама заметила, как сильно вцепилась в свою котомку и расслабила руки.

Ехать молча было для меня невыносимо, но о чем говорить я не знал.

– На выезде из города – будет магазин. Если надо что купить – вы скажите, – попытался я разговорить девушку сначала на совместные бытовые темы.

– Все необходимое у меня с собой, – второе ведро из той же проруби.

– Я купил шашлык свиной, куриный. Не знал, что вы любите. Овощи, фрукты, вина красного, белого. Но если что, рядом, в нашем товариществе есть магазин, он по пятницам часов до девяти вечера работает.

Я нес какой-то бред про то, что можно будет приготовить на ужин, что докупить в магазине, как повезло, что выехали из города почти без пробок, а краем глаза наблюдал за следовательницей. Черт, какой ужас, наверное, творится у нее на душе. А я о шашлыках да салатах. Полковник сказал, что она гордая, а тут на такое согласилась! Может я ей понравился? Да нет. Такая девчонка! Я же не красавец и не богат, чтобы зацепить такую девчонку.

Я старательно обходил в разговорах баню, чтобы не цеплять раньше времени сексуальный подтекст. Приедем на участок, сама увидит. Но баней похвалиться хотелось, баня у нас шикарная, построена мастерами из соседнего региона, два месяца ждали в очереди. Но париться одно удовольствие. Да ей, наверное, не до парилки. Думает как у меня там на даче. И я постепенно, начал рассказывать о том, что в доме есть душ с теплой водой, что туалет в доме и прочие мелочи, которые обычно рассказывают хозяева дачи гостям. Гостям. Добровольным гостям.

– Может быть перейдем на «ты»? – мое предложение было встречено коротким кивком.

Миновав километров пятьдесят по трассе и, поскакав минут пятнадцать на кочках грунтовой дороги, мы приехали к нашей даче. Я вышел из машины, отворил ворота, загнал машину на специально расчищенную зону у дома. Потом пришлось снова выйти на дорогу, чтобы закрыть ворота, когда я вернулся, Ирина стояла у машины, плотно прижимая к себе рюкзак, и смотрела прямо перед собой. Мне показалось или она на самом деле совсем побледнела.

Черт, ну и скотина же я. Девчонка наверно ждет, когда все начнется. А что я ей скажу? Я тоже не знаю когда! Я себе все это по-другому представлял: мы с ней занимаемся любовью, она стонет в моих объятьях, и вот она уже не безучастная страдалица, а активная участница процесса, распаленная моими ласками. А тут….

Стоит, наверное, и думает: когда этот изверг начнет. Обычно когда гости приезжали им первым делом показывали огород, баню, дом, но вряд ли Ирину сейчас интересуют грядки с укропом, и яблони.

– Давай перекусим! – преувеличенно бодро предложил я. – Ты проходи на веранду или по огороду погуляй. А я пока приготовлю шашлык. Чувствуй себя как дома.

Черт! Вот тупанул. Зачем я это ляпнул?

– Шашлык будет готов часа через полтора, – я пытался таким образом сообщить, что ближайшие полтора часа точно не будет ничего аморального.

Когда я отомкнул веранду, Ирина с каменным лицом прошла вперед, но запнулась и была вынуждена снять свои очки. Все-таки у нас на веранде темновато во второй половине дня.

Я невольно залюбовался ее красотой. Девушка села у стены на лавку и принялась смотреть через окно на соседнюю дачу, также держа на коленях рюкзачок. Да что у нее там?

Я перетаскал пакеты на кухню, включил радио, чтобы разогнать могильную тишину, возникающую в минуты моего молчания. Потом все также один я разложил продукты по полкам холодильника и шкафа. Шутки и веселые дачные истории не расшевелили напряженную следовательницу, она сидела в одной позе. Может имитирует, надеется, что я сжалюсь и отпущу ее? Да вот хрен там! Я опять ощутил приступ упрямства. Освежив в памяти подробности своего задержания, чтобы разозлиться, я ушел готовить шашлык.

Но перед глазами стояло лицо Ирины. Такое прекрасное и напряженное.

А, к черту все!

Я залил водой из пятилитровой бутылки разгорающиеся поленья в мангале, тщательно проверил, погасли ли последние огоньки, и вернулся в дом.

На веранде я сел перед Ириной, так что между нами был стол. Теперь ей пришлось смотреть в мою сторону, но она отвела взгляд. Я несколько минут изучал ее красивое лицо без макияжа, было заметно, что девушке тоже очень хочется посмотреть мне в глаза, но, следуя выбранной линии поведения, она смотрел в сторону. Как она чудно красиво, когда так беззащитна и умилительно зажата. Теперь, когда я уже принял решение, ее страхи мне казались забавными. Ведь не зверь же я, в самом деле. Теперь сам себе я казался благородным и всепрощающим.

– Собирайтесь, я отвезу вас в город! – сказал я. И добавил, чтобы она не решила, что я передумал: – Заявление я все равно заберу.

Ирина перевела взгляд на меня, какое-то время смотрел, пытаясь что-то разглядеть, я не выдержал и вскочил.

– Да пошевеливайтесь, пока я не передумал. А то будете на автобусе добираться.

В городе на мой вопрос о том, куда ее отвезти Ирина попросила отвезти ее туда, откуда забрал. Третье ведро холодной воды, но уже безо льда.