Асы «шнелльботов». Немецкие торпедные катера в бою

© Власов Н., пер. с немецкого, 2021

© ООО «Яуза-каталог», 2021

От автора

После окончания Второй мировой прошло уже 30 лет, и описывать пережитое в те годы по памяти было бы сомнительным предприятием. Только после того, как несколько лет назад британское Адмиралтейство вернуло нам журналы боевых действий моей флотилии и я смог заглянуть в них, я приступил к написанию этой книги. Сначала она предназначалась только для моих старых товарищей из 3-й флотилии торпедных катеров, которыми я командовал с момента создания соединения 15 мая 1940 года и до 7 июля 1943 года. На протяжении долгих лет они вместе со мной несли на своих плечах тяжесть боев с превосходящими силами противника. Зачастую им приходилось ночь за ночью сражаться с врагом и добиваться больших успехов, полностью доверяя своему руководству.

Своими заметками я хочу призвать к тому, чтобы наши погибшие и умершие от ран товарищи не были забыты. Сражаясь за народ и отечество, они пожертвовали самым ценным из того, что у них было, – своими жизнями.

Когда перечитываешь эти заметки, в памяти всплывают факты, которые, казалось, давно забыты. Сегодня едва ли кто-то из нас смог бы вспомнить, кто и когда назвал нас «Африканской флотилией». На самом деле такое имя дали нам пехотинцы, солдаты Африканского корпуса, которые, как и мы, носили коричнево-зеленую нарукавную повязку с надписью «Африка».

Во время работы над рукописью мне пришла в голову мысль о том, чтобы расширить масштаб проекта. Я решил рассмотреть операции флотилии, сражавшейся на довольно спорном театре военных действий, и стоявшие перед ней задачи на фоне масштабной картины мировой войны, а также проанализировать общую стратегию и ее эффективность. Размышляя над тем, как лучше структурировать книгу, я решил придерживаться журнала боевых действий и излагать события в хронологическом порядке. Это позволило мне охватить взглядом успехи и неудачи, верные и ошибочные решения, возможности и их границы, вопросы организации и руководства операциями, а также человеческие взаимоотношения и воинские достижения командиров, офицеров и нижних чинов. Я намеревался критически оценить достижения и потери на трех театрах военных действий: в Ла-Манше, на востоке Балтики и в Средиземном море – и извлечь соответствующие уроки. При этом возникает естественная необходимость вновь и вновь подводить промежуточные итоги, чтобы дать оценку полученному опыту.

Во время войны мы не знали и не могли знать точку зрения противоположной стороны – как нас оценивали наши противники, насколько серьезный ущерб от наших действий они были вынуждены нести и какие решения они принимали для борьбы с торпедными катерами. Многие успехи флотилии, к примеру, эффект от минных постановок перед стратегически важной морской и воздушной базой Мальта, имевшей решающее значение для исхода войны в Северной Африке, известны нам из труда капитана С.У. Роскилла «Война на море».

Цифры и цитаты взяты главным образом из журналов боевых действий и труда Роскилла. Дополнительные сведения получены из других книг о войне. Я вынужден признать, что данные о наших успешных атаках не всегда совпадают с данными британских или советских источников.

Я выражаю надежду на то, что моя книга внесет определенный вклад в оценку значения, возможностей и боевой ценности торпедных катеров в прибрежной зоне, а также в дискуссию по вопросам организации военно-морских сил.

Вступительное слово

Плавание на торпедном катере всегда было тайной страстью молодого, влюбленного в море человека. И, если ей суждено было сбыться, молодому морскому офицеру или матросу, казалось, больше нечего было желать в этом мире.

Так думали я и мои товарищи, которые в середине тридцатых годов были направлены на один из шести торпедных катеров 1-й полуфлотилии, базировавшейся в Киле. Других торпедных катеров в 1936 году в немецком военно-морском флоте просто не было, поскольку Версальский договор запрещал их проектирование и постройку. Лишь Лондонский морской договор с Великобританией, подписанный в 1935 году, освободил наш флот от оков Версальского диктата.

В момент начала Второй мировой войны, 3 сентября 1939-го, в наличии имелись две флотилии торпедных катеров. В каждой было шесть катеров первой линии и два резервных – не слишком внушительная мощь, если речь идет о войне против великой морской державы, такой, как Британия.

Задача торпедных катеров заключалась в том, чтобы в рамках обороны побережья проводить ночные торпедные атаки. Благодаря внушительной крейсерской скорости (26–28 узлов) и наличию корабля сопровождения, имевшего на борту торпеды, горючее, боеприпасы и продовольствие, обе флотилии обладали исключительно высокой мобильностью. К примеру, они могли в течение одной ночи внезапно перебазироваться из Киля в Пиллау и уже на следующую ночь находились в полной боевой готовности для действий на большом удалении от родной гавани. В Северном море катера могли действовать из Вильгельмсхафена, Гельголанда или Боркума вплоть до северной оконечности Ла-Манша – конечно, в том случае, если погода позволяла выйти в море. Разумеется, маленькие катера водоизмещением всего лишь 82 тонны могли использоваться только в том случае, если сила ветра не превышала 4–5 баллов, а волнение на море – 3–4 баллов.

Сила катера, оснащенного двумя торпедными аппаратами и имевшего на борту четыре торпеды, заключалась в разрушительной мощи его вооружения, способного вывести из боя или даже потопить крупный корабль. Его слабость заключалась в малой защищенности, катер мог быть потоплен одним-единственным попаданием 10,5-см снаряда.

Оба эти фактора ограничивали время применения катеров ночными часами. Был необходим покров ночной темноты, чтобы незаметно подойти на дистанцию 500–800 метров для пуска торпеды. Атаки производились против неизменно превосходящего противника – единственным исключением были одиночные незащищенные транспорты, однако они являлись большой редкостью.

Артиллерийское вооружение состояло из 2-см автоматической пушки MG C/30 и установленного на корме на треноге 9-мм пулемета. Для охоты за подводными лодками каждый катер имел на борту 6 глубинных бомб. Кроме того, можно было взять на борт 6 больших или 8 малых морских мин.

Максимальная скорость катеров составляла 34 узла, радиус действий при крейсерской скорости 26 узлов – 320 миль. Связь осуществлялась в диапазоне УКВ с помощью радиостанций мощностью 40/70 ватт. Два установленных на корме аппарата обеспечивали постановку дымовой завесы, с помощью которой катера в светлые ночи могли скрыться от взгляда противника, способного применить против них превосходящую артиллерию.

Сердцем катера была двигательная установка. Она состояла из трех 16-цилиндровых моторов фирмы «Даймлер-Бенц», расположенных в двух отдельных моторных отсеках. Общая мощность этих дизельных двигателей составляла 3600 л.с., передаваемых на три винта. Бременская верфь «Люрссен», имевшая наибольший опыт в постройке торпедных катеров, разработала специальное устройство, получившее название «Эффекта Люрссен». Оно состояло из двух рулей, расположенных позади винтов, которые создавали под кормой дополнительное давление воды, что позволяло увеличить максимальную скорость еще на 1–2 узла.

В состав экипажа каждого катера входили один офицер, 5 унтер-офицеров и 12 матросов. В военное время к этому числу добавлялись еще один унтер-офицер и 2 матроса. Это было очень немного, поэтому даже младшие по должности члены экипажа несли большую ответственность и должны были самостоятельно принимать решения и проявлять инициативу. Разумеется, необходимо упомянуть личный состав штабов, базы и экипаж корабля сопровождения, поскольку именно эти люди должны были создавать предпосылки для успешного применения боевых катеров.

В ходе войны было построено 215 торпедных катеров, в том числе 145 – на бременской верфи «Люрссен». От действий противника было потеряно 96 катеров.

В середине мая 1940 года я находился на крейсере «Эмден», который стоял в Осло, куда корабль прибыл 9–10 апреля с десантной группой в составе 600 солдат сухопутных войск и морской артиллерии после сражения в Осло-фьорде. Именно тогда я получил телеграфный приказ о немедленном назначении меня командующим 3-й флотилией торпедных катеров. Это было прекрасное известие, особенно после того, как мои просьбы перевести меня в подводный флот в сентябре и ноябре 1939 года были отклонены.

Хотя мое желание плавать на подводной лодке не исполнилось, я был рад новому назначению. В виду моего молодого возраста и невысокого чина, я и не надеялся получить под командование флотилию торпедных катеров. В 1936–1937 годах я командовал катерами «S-11» и «S-15» и поэтому не нуждался в предварительной подготовке. Я знал, что такое торпедный катер, какое у него вооружение, какой должна быть тактика и как следует ими командовать.

Трехмоторный Ju-52 доставил меня из Осло-Форнебю в Берлин-Штаакен, и вечером 22 мая я прибыл в Киль. Что ожидало меня здесь? Как выглядит 3-я флотилия? Сколько в ней катеров и обученных экипажей? И самое главное: когда она сможет отправиться в Ла-Манш, где уже действуют 1-я и 2-я флотилии, сумевшие добиться успехов при атаках на конвои британского экспедиционного корпуса, следовавшие из Кале и Дюнкерка в Дувр и устье Темзы?

Глава 1. Создание и подготовка флотилии. 15 мая – 7 сентября 1940 г.

23 мая 1940 года я вступил в командование 3-й флотилией торпедных катеров, которая была создана восемью днями ранее, 15 мая. До прибытия нового командира исполняющим обязанности являлся обер-лейтенант цур зее Вернер Тёнигес.

Мой адъютант лейтенант цур зее Штольценбург, ожидавший меня на «жилом катере» из состава резервного соединения 1-й и 2-й флотилий, доложил мне обстановку. Тёнигес в настоящее время являлся командиром «S-10», лейтенант цур зее Аксель фон Гернет – командиром «S-12». Оба в связи с вводом в строй нового корабля сопровождения «Адольф Людериц» находились со своими катерами в Ростоке. «S-11» под командованием лейтенанта цур зее Пауля Поппа и «S-13» – пока без командира – ремонтировались на Кильской верфи. Эти старые катера, а также их неполные экипажи входили в состав резервного соединения 1-й и 2-й флотилий. Теперь оно перешло в подчинение 3-й флотилии.

Множество унтер-офицеров и матросов, назначенных в 3-ю флотилию, уже прибыли, часть из них проходит обучение работе с моторами на фирме «Даймлер-Бенц». Первым новым катером, предназначенным для 3-й флотилии, должен стать «S-54», который предполагается ввести в строй в начале августа.

На следующий день, 24 мая, я делал доклад своему начальнику, командующему торпедными катерами капитану цур зее Гансу Марксу. От него я узнал, что к 1 августа мне необходимо подготовить по 2 экипажа для 1-й и 2-й флотилий и 4 экипажа для 3-й флотилии. Для обучения следует использовать катера «S-10», «S-11» и «S-12». В качестве корабля сопровождения и учебной цели флотилии с 27 мая будет подчинен «Циндао», до этого использовавшийся кадетским училищем.

Теперь я знал, что мне предстоит сделать. Однако подготовить при помощи трех старых катеров с изношенными машинами 8 экипажей за два месяца казалось мне невыполнимой задачей. А отправлять на фронт недостаточно обученных командиров и экипажи было бы преступлением. Это было бы оправданным только в том случае, если бы речь шла о «последней операции» – вторжении в Англию, за которым последовало бы окончание войны. Возможно, высшее руководство искренне верило именно в такую перспективу. Но на практике все оказалось совершенно иначе.

На третий день после вступления в должность я на первом смотре флотилии рассказал о предстоящих задачах в области боевой подготовки и подготовил вместе с офицерами штаба нашу переброску в Данцигскую бухту. Учебные торпеды и артиллерийские боеприпасы, а также все необходимые инструкции мы взяли с собой.

27 мая к флотилии присоединился «Циндао». В течение 24 часов его переоборудовали в корабль сопровождения торпедных катеров. Выход в море, назначенный на следующий день, пришлось отложить из-за проблем с подъемником торпед. Пока идет ремонт, командующий торпедными катерами запрашивает меня, можно ли немедленно направить катера «S-10», «S-11» и «S-12» для временного использования в Ла-Манше. Относительно «S-11» и «S-12» я отвечаю согласием, при условии, что Тёнигес возьмет на себя командование «S-12», которым он уже руководил с 1937 по 1939 год, а я возьму на себя второй катер.

Уже в 17.30 следует звонок из штаба Западной группы в Вильгелмсхафене с указанием как можно скорее отправить оба катера в Роттердам. Такая спешка не доведет до добра!

Оба катера в ускоренном порядке подготавливаются к операциям. Экипажи составлены из наиболее опытных специалистов флотилии. Уже в 03.30 31 мая – день памяти Ютландского сражения – оба катера отправляются из Киля через Канал императора Вильгельма на запад. В 14.00 в Северном море мы сбросили глубинные бомбы на вражескую подводную лодку, за этим последовали две безуспешные воздушные атаки британцев. В 23.30 мы уже находились перед Роттердамом, однако смогли войти в гавань только в 05.30 после прекращения обстрела. В 07.30 катера причалили. К сожалению, из-за проблем с двигателями оба судна не были готовы к немедленному использованию, на ремонт требовалось не меньше 24 часов. Наши надежды и ожидания опустились до нулевой отметки.

После этих неутешительных известий я отправился на доклад к своему непосредственному начальнику, командиру миноносных сил капитану цур зее Хансу Бютову, который вместе со своим небольшим штабом размещался на реквизированном пассажирском судне «Батавия III». Здесь я повстречал двух своих старших товарищей, командиров 2-й и 1-й флотилий корветтен-капитана Рудольфа Петерсена и капитан-лейтенанта Хайнца Бирнбахера.

На совещании оба командира флотилий представили свои предложения по поводу действий ближайшей ночью. Правда, их соединения были невелики – в каждой флотилии насчитывалось лишь по 2–3 боеготовых катера. После того как начальник штаба корветтен-капитан Герберт Шульц высказал свое мнение, командир принял решение относительно действий обеих флотилий.

У нас же с наступлением темноты «S-12» на двух машинах ушел назад в Вильгельмсхафен, чтобы заменить на верфи третий мотор. Техники «S-11» заменили несколько поршней и устранили прочие поломки двигательной установки своими силами, что заняло два дня и две ночи. После испытаний «S-11» принял участие в ночной операции.

Катер был придан в качестве третьего номера двум торпедным катерам 1-й флотилии. В 20.00 3 июня мы вышли из Роттердама для удара по английским конвоям между Дюнкерком и Даунсом. Дул слабый западный ветер, море было спокойным, небо облачным. Мы двигались на юго-юго-восток со скоростью 26 узлов. Крышки торпедных аппаратов открыты, орудие приведено в боевую готовность. В 22.10 нас атаковала летающая лодка «Локхид», однако пулеметный огонь вынудил ее отвернуть. Стемнело.

В 23.41 мы слышим грохот тяжелой артиллерии из района Дюнкерка. Город горел, с воды это выглядело потрясающе. В полночь мы минуем полосу тумана у побережья Фландрии и видим временные огни на 270 градусов. Движемся вперед и видим силуэт, который оказывается маленьким сторожевым кораблем. Сразу же появляются еще два сторожевика, которые, очевидно, имеют задачу своевременно поднять тревогу при приближении германских катеров. Поэтому мы аккуратно и вежливо обходим их стороной, оставшись незамеченными, и продолжаем движение на юг. Сторожевик – цель, не стоящая торпеды. Мы напряженно всматриваемся в темноту.

В 01.00 над нами курсом на север пролетает самолет. Нам не повстречалось ни одного транспорта, ни одного эсминца. Ночь коротка, и командир 1-й флотилии в 01.32 приказывает по радио повернуть назад. Все три катера поворачивают на обратный курс, чтобы покинуть южный район операций до рассвета. С наступлением дня опасность, исходящая от вражеских эсминцев и авиации, станет слишком большой.

В 02.48 движущийся впереди флагманский катер видит силуэт. По радио передается кодовое слово «София Тони», и наше соединение сбавляет ход. Силуэт кажется мне сторожевым кораблем, и в 02.50 флагманский катер выходит в атаку. К сожалению, обе торпеды проходят мимо.

В 02.53 сторожевик передает морзянкой свои позывные, чтобы определить, друг перед ним или враг. Из осторожности он старается обойти нас спереди справа. Мы ставим дымовую завесу, из чего экипаж сторожевика должен заключить, что имеет перед собой противника. Семь минут спустя, в 03.00, мы по примеру флагмана замедляемся. По радио я передаю командиру флотилии, что цель, на мой взгляд, не стоит торпеды. Тот возражает: «Вражеский пароход, вероятно транспорт, предоставляю вам атаковать!»

Это был великодушный жест. У Бирнбахера, в конце концов, уже был опыт действий в данном районе. Без промедления я приказываю командиру катера лейтенанту цур зее Попу атаковать вражеское судно. В журнале боевых действий я зафиксировал ход этого боя:

«03.10. Движемся курсом на запад, противник виден спереди справа, движется также на запад, скорость 6–8 узлов, нос направо, позиция 150.

03.15. Противник поворачивает на левый борт, так что мы оказываемся прямо в его кильватере. Из-за начавшегося рассвета мы не можем терять время, поэтому атакуем сзади со скоростью 28 узлов. Непосредственно перед выстрелом я однозначно определяю, что передо мной сторожевик. Тем не менее я решаю продолжить атаку, тем более что катер командира флотилии уже выпустил две торпеды. Противник поворачивает на левый борт в позицию 140.

03.20. Выстрел одной торпедой, точка прицеливания – нос вражеского корабля, позиция 140, нос влево, расстояние 200 метров. Торпеда скользнула по поверхности и прошла в полутора метрах позади кормы продолжавшего поворачивать сторожевика.

Я отдал приказы «Полный вперед» и «Руль круто на левый борт», катер отвернул и поставил дымовую завесу. Уйдя от торпеды, сторожевик повернул на позицию 90 и открыл огонь из орудия и нескольких пулеметов с расстояния 100–200 метров.

Мы ответили огнем из нашего автоматического орудия и наблюдали несколько попаданий. Наш катер не получил ни одного попадания, потерь тоже не было, хотя дистанция до противника с его превосходящей артиллерией была очень мала».

Это был первый бой флотилии, экипаж прошел крещение огнем.

Ночью с 6 на 7 июля командующий торпедными катерами направил все имеющиеся в Роттердаме катера против предполагаемого конвоя, находящегося у юго-восточного побережья Англии, перед устьем Темзы. 1-я и 2-я флотилии идут к Даунсу, а я на «S-11» и вновь введенном в строй «S-13» должен действовать в районе плавучего маяка «Северный Гудвин». Когда в 20.30 мы выходим в открытое море, нас уже поджидает британский самолет-разведчик. Три наших истребителя появляются в воздухе только в 21.15. К 23.29 мы выходим к юго-восточной оконечности британского минного поля, ложимся на западный курс и идем к британскому берегу. В журнале боевых действий операция описана следующим образом:

«23.35. Свет прожектора спереди справа на английском берегу. Над катерами 2 самолета с прожекторами. Останавливаемся.

23.49. Красные осветительные снаряды за кормой.

7.6.40. 00.05. Легкий западный ветер, волнения нет, отдельные облака. Ночь светлая, видимость хорошая. Лучи прожекторов с английского берега в направлении катеров. Мы находимся в 12 милях от берега.

00.06. Из-за слишком хорошей освещенности в районе операций мы остановились, ждем темноты.

00.10. Силуэт по правому борту, идентифицирован как сторожевик.

00.18. Изменение курса на 350 градусов, движемся к плавучему маяку «Северный Гудвин». Очень сильное свечение воды.

00.30. Прожектора по левому борту за кормой. Обшаривающие поверхность воды лучи между Рамсгейтом и Норт-Фоурлендом.

00.53. Осветительные снаряды впереди.

01.04. С левого борта приближается самолет на высоте около 50 метров. Очевидно, его поиск направляют прожектора. Мы заглушили моторы, и пилот не заметил нас. Мы тем временем находимся восточнее плавучего маяка примерно в 6 милях от Маргейта.

01.17. 4 прожектора сзади по левому борту.

01.28. Спереди показались 2 английских сторожевика. Останавливаемся. По правому борту еще две тени. Направляемся в их сторону, также идентифицируем как сторожевики. Они поворачивают на север, чтобы присоединиться к двум другим. Наверняка они нас слышали. На высокой скорости обходим сторожевики, чтобы выйти к северному маршруту конвоев. Больше ничего не наблюдаем.

01.44. Небо начало светлеть, и мы отправляемся в обратный путь.

04.43. Воздушная тревога. Самолет подходит спереди с правого борта, обстрелян из пушки с расстояния 1000 метров, поворачивает назад.

04.45. Воздушная тревога. Обмен сигналами с нашим гидросамолетом (вероятно, Не-115).

05.04. Воздушная тревога. Самолет, который мы отогнали двадцатью минутами ранее, атакует спереди с левого борта и в 05.14 сбрасывает бомбы. Разрывы в кильватере «S-13» примерно в 300 метрах за кормой.

06.52. Прибытие в Амстердам».

Выход к Даунсу и Темзе был согласован как командирами флотилий, так и командующим миноносными силами. Однако не помешало бы получить разведывательные данные от Люфтваффе, чтобы в первой же операции не возвращаться с пустыми руками и не тревожить английскую береговую оборону. Мы добились лишь того, что условия для проведения дальнейших операций в этом районе серьезно осложнились, а противник мог значительно сократить свое каботажное судоходство в ночное время.

С другой стороны, операция осуществлялась по приказу Западной группы. Данных разведки не было. Помимо британских сторожевиков, мы не видели ничего. Исключительно короткая ночь с 6 на 7 июня не позволяла долго находиться рядом с вражеским берегом. Море предательски светилось, буквально подсвечивая и двигавшиеся на большой скорости катера, и оставляемые ими кильватерные следы.

Эта операция дала нам определенный опыт как в плане собственных действий, так и поведения противника. Это оказалось весьма полезным для обучения новых экипажей – даже если мы так и не встретили врага, достойного того, чтобы тратить на него торпеду.

В ночь с 8 на 9 июня я провел еще одну операцию. Под моим командованием находились катера «S-11» и подчиненный мне «S-21» из состава 1-й флотилии, капитаном которого являлся обер-лейтенант цур зее Гётц фон Мирбах. Нашей целью был «Северный Гудвин» и устье Темзы. В это же время 1-я флотилия должна была атаковать конвойный маршрут севернее. Операция прошла так же, как и предыдущая, с той только разницей, что мы впервые встретились со своими вражескими «братьями-близнецами» – британскими торпедными катерами. Противник пытался сохранить контакт с нами, двигаясь параллельным курсом на дистанции 500–1000 метров, что вынудило нас терять время на поиски обходных путей. Некоторое время спустя нам удалось оторваться от них. Таким образом, присутствие немецких торпедных катеров у британского берега не укрылось от англичан, в противном случае они не направили бы свои катера для защиты побережья.

После этой операции я вечером 9 июня вместе с обоими своими катерами отправился в обратный путь из Роттердама в Киль, чтобы лично руководить формированием флотилии и подготовкой экипажей. В родную гавань мы прибываем вечером следующего дня.

Во время моего 12-дневного отсутствия шло активное обучение будущих экипажей всему необходимому – сигнальной службе, морзянке, навигации, торпедному и артиллерийскому делу, постановке минных заграждений и обслуживанию моторов. Не забывали и о спорте.

Офицеры, предназначенные для командования катерами, тем временем ознакомились с инструкциями по тактике своих кораблей. Была создана система материального снабжения. Освободившись от этих забот и произведя мелкий ремонт наших трех катеров и корабля «Циндао», капитаном которого стал капитан-лейтенант Герман Юст, мы 19 июня вышли из Киля, направившись в Данцигскую бухту. Здесь царили мир и тишина, так что мы могли проводить подготовку, не опасаясь налетов с воздуха.

Командующий торпедными катерами дал мне устное распоряжение подготовить к началу августа 6 командиров и экипажей и в начале сентября быть готовым к действиям в Ла-Манше силами 5 катеров – «S-1», «S-10», «S-11», «S-12», «S-13». С 20 июня начинается первый этап обучения, рассчитанный на 20 дней, – его должны пройти три экипажа на трех имеющихся в распоряжении флотилии катерах.

Все начинается с обучения каждого члена экипажа, который должен досконально овладеть своими обязанностями, чтобы выполнять их днем и ночью, на марше, в бою и даже на поврежденном судне. Затем следует отработка действий звена катеров – самой маленькой тактической единицы, в которой есть ведущий и ведомый. Финальный этап подготовки – отработка действий флотилии под руководством ее командира.