В ожидании чуда

Глава 1

Почему бы мертвому скорпиону не лежать на земле? Но ведь Элени только что подмела двор! И теперь она озадаченно смотрела на черное насекомое. По коже вдруг пополз озноб. Это предзнаменование – ни больше ни меньше! Причем дурное предзнаменование, случившееся за считаные минуты до того, как к отцу должен приехать какой-то загадочный гость. Элени сглотнула. Разве легенды пустыни не были полны подобных дурных знаков-предзнаменований?

– Элени!

Вопль отца раздался в неподвижном горячем воздухе, и девушка напряглась, пытаясь определить, какое у него настроение.

Так, голос не дрожит. Это значит, что он трезв. Но Элени услышала и нетерпеливые нотки, что означало, что ему хочется поскорее приступить к карточной игре. Как и его приятелям – шумным, гогочущим мужланам, у которых явно туго с мозгами, раз они были готовы проигрывать все, что зарабатывали.

– Элени! – Это уже был настоящий рев. – Во имя пустыни, где тебя носит?!

– Я здесь, папа! – откликнулась наконец Элени, пихнув мертвого скорпиона в песочную могилу за пределами конюшни, и поспешила к дому, на пороге которого уже стоял дожидающийся ее Гамал Лакис. Он оглядел дочь с ног до головы, и на его морщинистом, обветренном лице появилось кислое выражение.

– И чем ты занимаешься, раз не можешь находиться в доме и выполнять свои обязанности? – обвинил он ее.

Говорить отцу, что она, как всегда, занималась лошадьми, смысла не было. Хотя именно ее постоянной и неусыпной заботе Гамал Лакис был обязан той славой, что пошла об одной из его лошадей. Но Элени уже давно усвоила: ее отца, придирчивее которого не найдется никого в мире, никогда не устроит ни одно объяснение.

– Извини, папа, – машинально сказала она, глядя в землю, а затем снова подняла глаза и ободряюще улыбнулась: – Я сейчас же подам твоим гостям напитки.

– Нет. Мы пока не можем ни есть, ни пить, – неожиданно заявил отец. – Наш почетный гость еще не прибыл. – Его выцветшие глаза сверкнули, а лицо озарилось хитрой улыбкой. – А ты знаешь, кто он?

Элени отрицательно покачала головой. Этот визит держался в тайне вот уже несколько дней. Впрочем, мужчины в их королевстве сообщали новости женщинам только тогда, когда считали, что это стоит сделать. Так было принято и в их доме.

– Нет, папа, не знаю.

– Представь только! Один из самых важных людей во всей Калисте! – объявил отец. – Ну, может, хотя бы попробуешь догадаться, о ком я говорю?

Элени поняла намек, задав вопрос, который отец надеялся от нее услышать:

– Может, ты сам мне скажешь, кто это? И когда он прибудет, я бы могла встретить гостя с надлежащим уважением.

Тонкие губы Гамала изогнулись в торжествующей улыбке. Он помедлил, как человек, у которого на руках оказались козыри в игре с высокими ставками.

– Что ты ответишь, дочка, если бы я сказал, что в дом твоего отца должен прибыть принц?

Она бы ответила, что теперь не сомневается: отец уже пропустил пару стаканчиков.

Элени придала лицу непроницаемое выражение игрока в покер.

– Вот как? – ровно переспросила она. – Принц?

– Да, да! – Он подался к ней навстречу. – Принц Калик аль-Фариси, – восторженно продолжил он, – собирается приехать сюда, чтобы сыграть со мной партию в карты.

Ее отец сошел с ума! Другого объяснения у Элени не было. Интересно, он уже успел сообщить об этом своим дружкам, которые наверняка заждались начала игры? Если он продолжит бахвалиться перед ними, то быстро превратится в объект насмешки. А это, в свою очередь, уничтожит ту репутацию, что у него еще оставалась.

– Папа, – настойчиво сказала Элени, понизив голос, – пожалуйста, сам подумай. – Что принцу из королевской семьи делать в таком месте?

Но ответа она так и не узнала, так как до них донесся топот копыт. Уверенных, сильных ударов копыт о выжженную солнцем землю и пески. В неподвижном воздухе приглушенный сначала звук раздавался все громче.

Элени обернулась. К ним скакала группа из четырех лошадей, но вдруг одна из них черной молнией отделилась от группы, и у Элени перехватило дыхание. Расширившимися от восхищения глазами она смотрела на всадника, искусного управляющего лошадью, несущейся бешеным галопом.

На фоне садящегося за горизонт оранжево-красного солнца выделялся его черный силуэт. Он сливался с цветом черного, как эбеновое дерево, жеребца, понукаемого яростно-бесшабашными криками. Черные волосы мужчины были под стать масти его коня, а его кожа блестела, как отполированный металл на солнце. Шелковые одежды обрисовывали мускулистую фигуру, развеваясь позади него, точно крылья птицы. Когда всадник приблизился к ним на достаточное расстояние, чтобы Элени могла разглядеть черты его лица, ее обуял самый настоящий страх. У него было такое суровое лицо, что у нее мелькнула мысль: «Для этого мужчины не составит труда превратить всех в песок, если такое взбредет ему в голову». Но, несмотря на жесткое выражение, лицо его можно было назвать красивым.

И тут Элени осознала, что отец не бахвалился, так как всадник, который скакал к их дому, действительно был принц Калик аль-Фариси. Принц-сорвиголова, плейбой, игрок, безответственный сын из двух братьев-близнецов короля Ашрафа. Мужчина, о котором говорили, что от одного его взгляда женщины начинают стонать от удовольствия.

В последний раз Элени видела его маленькой девочкой, стоя в толпе таких же, как она, и провожая взглядом королевскую семью, проезжающую мимо. Тогда принц Калик еще служил в армии и на нем была военная форма. Сейчас же, спустя десять с половиной лет, это уже был зрелый мужчина – красивый, сильный, неотразимый.

Элени повернулась и вбежала в дом.

– Ваше высочество, – выдохнул Гамал, когда принц въехал в покосившиеся ворота, и согнулся так низко, насколько ему позволяли его больные суставы.

Калик с небрежным изяществом и легкостью соскочил с коня. Его сапоги для верховой езды были покрыты пылью. Он оглянулся и даже не стал скрывать брезгливости, искривившей его губы, когда увидел, где очутился.

«Ну и дыра!» – отчетливо читалось на его лице. Но это же место могло дать ему то, чего он так жаждал. Развлечение для тела и души. Его взгляд метнулся над плечом чуть ли не распластавшегося перед ним хозяина в сторону двери конюшни и снова вернулся к нему.

– Встань, Лакис, – приказал принц. Гамал выпрямился, потирая спину и моргая.

– Разрешите мне сказать, какая это для меня честь – приветствовать в своем доме принца одной из древнейших семей…

– Покороче, – оборвал его Калик. Своим высокомерием он был обязан не одной школе мира, в которых перебывал. Такое поведение было продиктовано необходимостью защитить себя от жадности и амбиций тех, кто жаждал попасть под крыло королевского отпрыска. Калик рано это понял и с тех пор только тренировался в выражении своего высокомерия. Но иногда он становился таким обаятельным, что на него невозможно было злиться. – Я приехал вовсе не затем, чтобы выслушивать ваши льстивые речи, Лакис, – мягко укорил его Калик. – Но чтобы сыграть в карты с человеком, которого – и об этом мне известно из достоверного источника – чертовски тяжело обыграть. Мне стало интересно, так ли это на самом деле?

Гамал усмехнулся и выпятил грудь:

– Все так и есть, ваше высочество. Калик нетерпеливо забарабанил пальцами по оплетке хлыста. Неужели этот простак не понимает, что, выставляя напоказ свое превосходство, он задевает гордость наследника королевских кровей? Он лениво кинул хлыст одному из своих телохранителей, который только что спешился с лошади.

– Вот и посмотрим, так ли верна слава о вас как об отменном игроке в покер, – небрежно сказал Калик. – И сегодня я хочу поиграть, как того просит моя душа. Но сначала – выпить! Не найдется ли у вас чем промочить иссушенное горло путешественников, так как мы проделали долгий путь по пустыне?

– О, простите меня, ваше высочество, простите, – заикаясь, пробормотал Гамал. – Пожалуйста, прошу вас зайти в мое скромное жилище. Вам подадут все, что вы только пожелаете.

Салон был пропитан сигаретным дымом, плавающим под потолком в свете керосиновых ламп, одна из которых ярко сияла над столом для покера. Чтобы зайти внутрь, Калику пришлось нагнуть голову. Один из телохранителей опередил его на пару секунд.

Гул голосов смолк, и все присутствующие в салоне мужчины мигом повскакивали со своих мест.

Калик улыбнулся волчьей улыбкой и махнул рукой, разрешая снова сесть. Разве правило номер один по одолению противников не гласило внушать им ложное чувство безопасности?

– Нет, нет. Сегодня никаких церемоний. Перед картами сегодня мы все равны, – негромко произнес он. – Если соблюдать за карточным столом все приличия, то это уже будут не карты, а какое-то недоразумение. Прошу считать меня не принцем этой страны, а одним из вас, который собирается славно поиграть сегодня в гостях у нашего общего хозяина Лакиса.

Элени стояла за дверью, собираясь с силами, чтобы войти внутрь, и гадая, понимает ли ее отец, во что он ввязывается? Потому что лично она не услышала искренности в медлительном голосе принца, с каким он произнес свой наказ-просьбу. Разве можно хотя бы на минуту допустить, чтобы этот могущественный человек захотел снизойти до уровня простых смертных?

– Элени! – Она уже была готова отозваться: «Да, папа», когда услышала следующие слова: – Моя служанка сейчас принесет нам еду и питье. Элени, иди сюда!

Несмотря на взвинченное состояние, Элени с трудом удержалась от улыбки. Какой прохиндей ее отец!

Сделав глубокий вдох, она вошла в комнату, устремив глаза в пол и стараясь побороть сильнейшее желание снова взглянуть на принца. Это было не так-то просто, тем более что слугам воспрещалось встречаться взглядом с членами королевской семьи Калисты. По протоколу Элени также полагалось сделать глубокий поклон. А она к этому не привыкла.

– Ваше высочество, – тихо сказала она и склонилась перед принцем, радуясь про себя, что благодаря многолетним занятиям верховой ездой ей удалось проделать это даже с некоторым изяществом. – Что пожелает мой хозяин для своего почетного гостя? – негромко добавила она, обращаясь к отцу.

Калик взглянул на нее, автоматически привлеченный звуком женского голоса. Голос этой девушки звучал мягко и мелодично, как теплая журчащая вода, словно в душную, затхлую комнату вдруг ворвалась свежая струя воздуха. И для служанки ее речь была слишком правильной и чистой. Сузив глаза, Калик продолжал разглядывать девушку.

Ее голова была скрыта вуалью, одежда на ней была унылая и бесформенная – под стать людям ее положения, но Калик все же предпочел бы что-нибудь более отрадное для глаз. Какую-нибудь пышногрудую девицу с корсетом, едва прикрывающим грудь, с обращенным на него намеком в глазах и лукавой улыбкой.

– Что-нибудь выпить, – коротко сказал он, делая над собой усилие, чтобы перевести свои мысли в русло карточной игры, ради которой он сюда и прибыл.

– Может, пропустите с нами «Зеленого»? – с надеждой спросил Гамал.

Калика едва не передернуло. Да если бы он только мог заставить себя проглотить это пойло – крепкий алкогольный напиток зеленого цвета, который гнали из кактуса и который был запрещен на большей части территории страны! Впрочем, Калику было известно, что его все-таки пили. Но если его партнеры неравнодушны к крепкой выпивке, может, это сыграет ему на руку? Не то чтобы Калик сомневался в своих собственных силах, но трезвая голова ему не помешает.

– Нет, спасибо, – легко отказался он. – Но вы можете пить все, что вам угодно. А мне принесите гранатовый сок, – обратился он к служанке.

– Сию минуту, ваше высочество, – сказала Элени и скрылась.

Калик откинулся на стуле, наблюдая за тем, как раздающий вытащил из коробки новую колоду карт, и чувствуя, как его охватывает знакомый азарт. Он хотел выиграть. Да, вне всяких сомнений. Потому что любил выигрывать, но главным все же был сопряженный с победой риск. Мелкие заводчики и тренеры скаковых лошадей не входили в круг его общения. Но как раз именно этот факт добавлял остроты его ощущениям. Чувство неизведанного, неизвестного, запрещенного… Почти нелегального.

Что поделать, если иногда Калику становилась скучна его жизнь? И пусть он повидал множество западных городов, в которых не побывать большинству простых смертных его страны. Городов, в которых он легко надевал маску шейха-плейбоя – как его окрестили журналисты, – обладающего огромным состоянием, выросшим благодаря алмазным копям страны. Но иногда ему хотелось резкого контраста его обеспеченной, даже пресыщенной жизни. Когда Каликом овладевало подобное настроение, именно оно приводило его в места, подобные этому.

Когда началась раздача карт, Калик уже был полностью поглощен предстоящей игрой.

– Желаете какой-нибудь еды, ваше высочество?

Калик поднял глаза. Перед ним стояла девушка-служанка со стаканом гранатового сока. Он нетерпеливо покачал головой. Как ей только в голову могло прийти, что он будет есть за одним столом с этими…

– Нет. У меня нет аппетита. – Он взглянул на поставленный перед ним стакан. – А вот промочить горло не откажусь. Сделайте глоток!

Элени охватило смущение, и сильнее забилось сердце. Неужели принц собирается пить после того, как она выпьет из его стакана?

– Но…

– Я сказал, сделайте глоток, – мягко перебил ее Калик. – Если вы не хотите, чтобы я решил, будто вы собираетесь меня отравить.

Дрожащими пальцами Элени подняла тяжелый стакан – лучший, что был у ее отца, – поднесла к губам и сделала глоток сладковатого сока с насыщенным вкусом, машинально отодвинув кончиком языка соломинку.

«Да, не позавидуешь принцу, – подумала она, – если он каждую минуту ожидает беды со стороны любого, даже незнакомого человека». Элени даже ощутила к нему прилив сочувствия. Неужели, куда бы он ни отправился, ему приходится смотреть в оба, почти каждую секунду ожидая нападения со спины какого-нибудь фанатика?

Пронзительный взгляд неотрывно следящих за ней черных глаз заставил Элени занервничать еще больше. И что теперь? Как долго он собирается смотреть на нее, пока не удостоверится, что в напиток не подсыпан яд?

– Ну? – резко спросил Калик.

Элени сглотнула и уставилась на стакан:

– Думаю, сок вам понравится, ваше высочество.

– Дай сюда! – неожиданно смягчившимся голосом велел он.

Элени пришлось поднять на него глаза, чтобы протянуть стакан. Калик смотрел на ее лицо со все возрастающим удивлением. Глаза у этой служанки были зеленые! Светло-зеленые и блестящие. Зеленые глаза, так часто встречающиеся в сказаниях Калисты, особенно относящихся к временам, уходящим своими корнями в эпоху завоевателей из Персии, которые ненадолго подчинили эту страну, после чего были изгнаны из нее одним из предков Калика.

– Клянусь пустынной бурей, – пробормотал он себе под нос, делая глоток и не отрывая взгляд от глаз девушки, вызвавших вдруг какое-то странное сердцебиение. – Какие красивые глаза…

Но в эту минуту на стол полетели карты, и Калик вернулся к игре, почти мгновенно позабыв и служанку, и ее глаза.

Игра велась по-крупному, но не понадобилось много времени, чтобы Калик понял: по-настоящему серьезным для него противником среди этих мужчин является хозяин. Скоро они остались один на один. Но Гамал пил слишком часто и слишком много. А где, как не за карточным столом, следует всегда сохранять трезвую голову?

Когда банкомет раздал им по две карты, Калик успел заметить промелькнувшую улыбку триумфа на лице Гамала. Напряжение принца возросло до предела. Он чувствовал: приближается его момент триумфа. Подняв взгляд от карт, принц наткнулся на зеленые глаза служанки, в которых плескался ужас.

Может, она опасалась, что ее хозяин, проиграв все свое имущество, лишит ее работы?

Бросив еще один взгляд на свои карты, Калик подался вперед.

– Ставлю тысячу, – негромко произнес он, вызвав потрясенный выдох одного из мужчин, превратившихся из игроков в зрителей.

Гамал тут же подтолкнул вперед кучку банкнотов.

– Три тысячи, – прохрипел он, увлажняя губы языком.

Калик снова откинулся на спинку стула, ощущая жадность этого человека и уверенность в своей близкой победе. Он улыбнулся с чувством превосходства, держа на руках пару карт, подкрепляющих его уверенность.

– Мне кажется, вы готовы поставить больше, Лакис? – бархатным голосом спросил Калик. – Может, поднимем ставки? Если вы, конечно, хотите.

Глаза Гамала заблестели.

– Сколько? Калик пожал плечами:

– Думаю, вам известно, что я не испытываю ни нужды, ни необходимости в деньгах, но, если хотите, можете выставить того арабского жеребца, о котором я столько наслышан. Моя ставка – миллион. Что скажете, Лакис?

Элени уронила ложку в надежде вернуть отца в чувство, но в напряженной тишине комнаты никто не придал значения этому звуку.

Все это напоминало страшный сон: ее пьяница отец собирается выставить в игре в покер свое самое дорогое достояние – призового жеребца. Ее дорогого сердцу коня, который был единственным, кто не позволял ей сойти с ума в этом мире невежественных и вульгарных людей.

– Миллион, вы говорите? – жадно переспросил Гамал.

– Миллион, – подтвердил Калик. Элени прикусила язык, чтобы не закричать отцу, чтобы он не совершал непоправимой глупости, потому что даже она, глядя на расслабленную позу принца и его непроницаемое лицо, догадалась, что у того на руках выигрышные карты.

– Не желаете еще сока, ваше высочество? – отчаявшись, спросила Элени.

– Не сметь ко мне обращаться во время игры! – рявкнул Калик.

– Да, да. Я ставлю жеребца! – вдруг выкрикнул Лакис, раскрывая двух королей.

Элени поднесла кулак ко рту.

– Нет, – прошептала она, но ее никто не слышал.

Калик медленно положил на стол два своих туза, и все, кто находился в комнате, потрясенно выдохнули, как один.

– Похоже, я выиграл, – мягко заметил Калик. Элени почти не сомневалась, что еще немного – и она потеряет сознание. На дрожащих ногах она добрела до двери, ничуть не заботясь о том, что покидать помещение, в котором находится принц, можно только с его разрешения. Ей было все равно. Стоит ли соблюдать какие-то церемонии, когда отец только что разбил ее жизнь?

Спотыкаясь, Элени вышла в темную ночь и побежала к конюшне. Ее любимец Набат, узнав ее, тихонько заржал и стал тыкаться мордой в ладонь в поисках лакомства.

– Ох, Набат, – прошептала Элени, обхватывая его стройную, сильную шею обеими руками. – Мой дорогой, дорогой Набат. Как я смогу без тебя жить? – Она взглянула на коня и прочитала в его выразительных глазах недоумение.

Этот жеребец прибыл к ним длинноногим, нелепым жеребенком, но уже тогда Элени смогла разглядеть в нем будущего красавца, которого могло ждать блестящее будущее. Элени оставалось лишь догадываться, как ее отцу удалось его заполучить.

В те дни Набат был раздражителен, делал свечки по поводу и без него, кусал любого, кто проходил мимо, и только Элени – каждодневной лаской, терпением и любовью – удалось укротить его нрав.

– Эта бестия слишком высокого о себе мнения, – не раз кипятился отец, и его рука тянулась к длинному хлысту, который он обычно носил с собой. – Может, стоит вбить в него несколько хороших манер?

Но Элени каждый раз вставала на защиту коня.

– Нет, папа, – умоляла она. – Позволь, я займусь его воспитанием. Это потребует времени, но я обещаю, что смогу с ним договориться.

– Для него же будет лучше, если это случится как можно скорее, – сердито бурчал отец. – Иначе недолог срок, как он обнаружит себя на конском базаре в Аквиле. Пойдет там на шашлыки.

Услышав эту угрозу и не сомневаясь, что отец приведет ее в исполнение, Элени стала спать в конюшне на соломе, подальше от жеребенка и его копыт, но чтобы всегда находиться в поле его зрения, надеясь, что таким образом он скорее к ней привыкнет и они поладят. В конце концов, ее усилия были вознаграждены. Жеребенок полюбил ее той лю бовью, на которую способны только умные животные, – любовью без всяких требований и условий. Любовью, которую со дня смерти матери к Элени не выказывал ни один человек.

Скоро Гамал уже упивался славой, которая досталась ему, когда жеребенок повзрослел и каждое его участие в скачках заканчивалось победой.

Элени крепче прижалась к шее коня.

– Ну нет, я с тобой не расстанусь! – пылко прошептала она. – Это я тебе обещаю. Если понадобится, я поеду с тобой, укрывшись в соломе. А когда представится возможность, мы убежим вместе. Может, нам повезет и мы найдем спокойное место, где нас больше никто не разлучит…

Правда, оставалось еще узнать, когда принц решит забрать свой трофей. Возможно, это произойдет не сразу… Элени надо подумать, как ей незаметно ускользнуть вместе с Набатом, а также собрать свои скудные пожитки.

Погруженная в свои мысли, она не сразу услышала нетерпеливый и властный голос нового владельца Набата. Элени похолодела, так как поняла, что принц в конюшне. Стук сердца отозвался у нее в ушах. Она отпустила шею Набата и отпрыгнула от него, но было поздно. В лицо ей ударил луч керосиновой лампы.

Прошло несколько секунд, прежде чем ее глаза привыкли к свету.

Элени застыла на месте, чувствуя стыд. Словно ее застали в объятиях любовника.

– Ты?! – тихим угрожающим голосом спросил Калик. – Что ты здесь делаешь?