Пара из кошмара и Дом Обмана

– Извини. Продолжай, пожалуйста.

– Сегодня мы злобную ведьму поймаем, верёвками свяжем и в погреб её ЗАТОЛКА-А-АЕМ!

Айви вскочила с кровати и подбежала к окну как раз вовремя, чтобы увидеть, как Мэгги делает пируэт и в завершение импровизированного выступления машет руками. Айви рассмеялась и зааплодировала своей лучшей подруге. Даже когда Айви думала о чём-то, вселяющем беспокойство, Мэгги заставляла её на мгновение забыть об этом и просто посмеяться. Однако теперь, оказавшись у окна, Айви стала всматриваться в Дом Обмана. Она бы решила, что ей приснился очень странный сон, если бы не то, что дом, стоящий по соседству, теперь выглядел просто идеально, а из его трубы шёл дымок. Женщины в плаще нигде не было видно.

– Значит, ночью его действительно чудесным образом привели в порядок и он таким и остался наутро? – спросила Мэгги, высунувшись из окна, чтобы лучше видеть.

– Похоже на то. Я собираюсь пойти и расспросить папу. Посмотрим, знает ли он что-нибудь об этой странной женщине. Встретимся через полчаса в школе?

– До встречи, скоро начнётся наше самое крутое приключение! – крикнула Мэгги.

– Знаешь, чем чаще ты это говоришь, тем больше я чувствую, что меня вот-вот стошнит, – вздохнув, отозвалась Айви и начала готовиться к предстоящему дню.

Она бросила последний взгляд в окно.

Сначала она подумала, что ей мерещится – над трубой едва-едва начала формироваться тонкая кудрявая струйка, – но потом эта струйка обрела более чёткие очертания, и Айви увидела, что дым, выходящий из кирпичной трубы, пронизан искрами. Как будто кто-то бросил в огонь фиолетовые блёстки, и теперь они мерцали в дымовом столбике, стремящемся к небесам. Как странно…

Руины нигде не было видно. Обычно кошка сидела на заборе, цепляя когтистой лапой прохожих или подставляя фиолетовый самоцвет под солнечные лучи, чтобы он отбрасывал «зайчики» людям в глаза, когда они проходили мимо. Мэгги всегда утверждала, что кошка делает это нарочно, но отец Айви говорил ей, что это глупости и Руина – это невинное, пусть и немного злобное, создание, а у Мэгги просто разыгралось воображение. Однако, несмотря на то, что Айви не была уверена, способны ли кошки издеваться над людьми, она была склонна согласиться с Мэгги. Казалось, эта кошка всегда точно знала, что делает.

– Папа, ты не видел женщину, которая переехала в соседний дом прошлой ночью? – спросила Айви, доедая хлопья. Она не жаловалась на то, что ей пришлось завтракать хлопьями, но было довольно необычно, что её отец, Билл, не приготовил нормальную горячую еду. «Завтрак – самый важный прием пищи за день!» – всегда утверждал он. Билл готовил завтрак каждое утро, а затем отправлялся в свою мастерскую на центральной улице. Он помогал людям чинить сломавшиеся приборы – компьютеры, пылесосы и тостеры, – но на самом деле он был изобретателем. Лучшим его изобретением была шляпа, которая распознавала первые капли дождя, и на её верхушке тут же раскрывался зонтик, так что можно было оставаться сухим, а руки при этом были свободны для важных дел – нести сумки с покупками или вести собаку на поводке. Айви считала своего отца гением, но весь остальной мир не был в этом убеждён – шляпа-зонтик ещё не была взята в производство ни одной фабрикой.

Однако сегодня утром, спустившись на кухню, она обнаружила, что у отца на завтрак была только чашка кофе, поэтому Айви порылась в шкафах и наткнулась на старую коробку хлопьев (по вкусу они были как картон). Окно было открыто, и запах дыма из соседнего дома начал просачиваться в кухню. Айви ожидала, что он будет напоминать горящее дерево – как в Ночь Костров, – но вместо этого он пах сладко, как жжёный сахар.

– Папа, – окликнула Айви, – ты чувствуешь запах дыма из соседнего дома?

– Из соседнего дома? Это очень красивый дом, – отозвался Билл, вздохнув с тоской, потом отложил свежий номер «Еженедельных изобретений» и отпил кофе.

– Дом по соседству – красивый? Вон тот дом? – потрясённо переспросила Айви, показывая в окно на дом, который до вчерашнего вечера был полной развалиной. Её отец обычно схватывал всё на лету – Айви всегда говорила, что его мозг работает со скоростью миллион миль в час, – поэтому казалось странным, что он не заметил, как быстро дом стал таким ухоженным. Это было совсем на него не похоже. – Ты имеешь в виду Дом Обмана? – уточнила она. – До вчерашнего вечера он был в полном запустении, папа!

– Мне кажется, ты ошибаешься, Айви. Этот дом всегда был красивым – не знаю, почему я не обратил на него внимания, когда собирался сюда переехать. Я бы купил его вместо этого, но неважно! Век живи – век учись! – Он рассмеялся таким задорным смехом, какого Айви от него никогда раньше не слышала. Казалось, будто в речи отца звучат чужие слова и интонации. Он выглядел и говорил как её отец, но это было похоже на то, как будто его языком управлял кто-то другой…

– Папа, – сказала она, немного обеспокоенная и расстроенная, – до вчерашнего вечера этот дом был запущен и полуразрушен. В нем жили летучие мыши, крысы и птицы! Но прошлой ночью появилась эта странная женщина, и… и… теперь он выглядит вот так!

Она ещё более выразительно указала на окно.

Отец несколько секунд смотрел на неё, его лицо было безучастным и ничего не выражало. Но затем оно расплылось в безмятежной улыбке.

– Айви, дорогая, сколько сахара в хлопьях, которые ты ешь? Я думаю, может быть, нам пора перейти на кашу или фрукты на некоторое время.

Он закрыл журнал и направился к раковине, чтобы вымыть свою кружку, оставив Айви в полном недоумении.

Тем временем через один дом от их жилища Мэгги тоже испытывала растерянность. Она сонно зевала, спускаясь к завтраку, но резко остановилась на нижней ступеньке, когда в ноздри ударил сладкий запах блинчиков. Когда она вдохнула поглубже, то поняла, что чувствует также запах бекона, шипящего на сковороде.

– Папа? – Мэгги протёрла глаза, не совсем веря в то, что видит. Её отец, Макс, никогда не готовил горячую еду по утрам. На завтрак у них дома обычно было что-нибудь из коробки или пакета или что-то простое, вроде тоста с джемом, потому что чаще всего они оба вставали поздно и в итоге спешили уйти на работу или в школу, дабы не опоздать. В приготовлении обедов Макс преуспел. У него был миллион поваренных книг для необыкновенных обедов, но завтрак? Мэгги могла только мечтать о бутербродах с беконом, яичнице и французских тостах. Сегодня, однако, всё было иначе. Её отец стоял со сковородой в руках, пытаясь поджарить блинчики. У его ног лежал Франкенштейн, их пёс, с удовольствием поедая с кухонного пола остатки неудачных попыток.

– О, привет, тыковка! На столе стоит свежевыжатый апельсиновый сок, и я почти закончил с блинчиками. Хотя, похоже, нам достанется только по одному. Остальные у меня немного не получились – но, по крайней мере, Франк доволен.

Мэгги схватила со столешницы деревянную ложку, испачканную блинным тестом, и направила её на отца.

– Кто ты такой и что ты сделал с моим папой? – осведомилась она полушутя, но втайне задаваясь вопросом, не заменил ли её отца на самом деле клон или робот.

– Мэгги! Ты капаешь тестом на пол, а Франк уже съел более чем достаточно. Сядь, глупышка.

Он перекинул через плечо грязное, измазанное тестом чайное полотенце и принялся расставлять посуду.

– Я серьёзно. Что всё это значит? – спросила Мэгги, занимая своё место за столом.

– Я просто готовлю завтрак, Мэгги! – ответил отец.

– Ты никогда раньше не готовил такой завтрак, – пробормотала она, откусив огромный кусок подгоревшего тоста, взятого из стопки, которую отец положил на блюдо в центре стола.

– Ну, всё когда-то бывает в первый раз! – пропел Макс тоном, который был так не похож на голос её отца, что у Мэгги по позвоночнику пробежала дрожь.

– Кстати, о вещах, которые происходят неожиданно… – сказала Мэгги, глядя на Дом Обмана сквозь окно кухни. – Дом по соседству! Что с ним случилось, а? – уточнила она, ожидая, что Макс поймёт, о чём речь, но он лишь нахмурил брови.

– А что с ним? – спросил он.

– Ну, посмотри на него! – Мэгги рассмеялась, как будто отец сказал невероятную глупость. Наблюдательность, конечно, не была его сильной стороной, но такие невероятные перемены не могли ускользнуть ни от кого.

Макс наклонился и долго смотрел на дом, но потом просто пожал плечами, сказав:

– Выглядит так же, как всегда. – И вернулся к попыткам отскрести блинчик от дна сковороды.

Улыбка Мэгги мгновенно исчезла.

– Папа, ты пытаешься шутить? Это неудачная шутка.

– Эй, я всегда шучу удачно! – Он слегка ткнул её в плечо и поставил на стол тарелку. Одинокий блинчик печально лежал в центре. С одной стороны он был подгоревшим, с другой – недожаренным и почти жидким. Мэгги отодвинула тарелку. У неё пропал аппетит.

– Что? Папа! Дом по соседству… выглядит просто роскошно!

– Знаю. Хотел бы я, чтобы наш дом выглядел так же, – вздохнул он, потягивая свой чай.

– Но вчера он не был таким, – твёрдо сказала Мэгги.

– Не был каким, тыковка? – Её отец взял ручку и снова принялся что-то записывать в блокнот. За завтраком он часто набрасывал невразумительные идеи для новых историй, но в этот раз он строчил как-то особенно лихорадочно.

– Он не был роскошным! Это было просто гнильё! Это была абсолютная развалина, папа! – Мэгги осторожно положила ладонь на руку отца, в которой тот держал ручку, чтобы он остановился и посмотрел ей в лицо. Мэгги было нужно, чтобы он увидел, что она настроена серьёзно. Взгляд его карих глаз устремился на неё, но что-то было не так. Отец смотрел, но, казалось, не видел.

– Это ещё одна из твоих историй? – спросил он. – Ты пишешь мистический рассказ о Доме Обмана? О, я уверен, что «Кроувудская Хроника» с радостью опубликует что-то подобное в разделе читательского творчества к предстоящему празднику. Я сегодня же предложу это коллективу, если ты не против.

Отец Мэгги работал в местной газете, в разделе литературного творчества. Он писал для них статьи каждую неделю и приобрёл некоторую известность в деревне. Макс всегда пытался убедить Мэгги пойти по его стопам, и, как правило, ей нравилась эта идея. Они не были биологическими родственниками, но нельзя было отрицать, что она подлинная дочь Макса – рассказывать истории было одним из её любимейших занятий на свете, и если кто-то и мог поверить в рассказ о женщине в доме и Кроувудской Ведьме, так это её отец. Именно поэтому было так странно и так обидно, что он никак не мог понять, о чём она говорит.

– Нет, папа, это не выдуманная история. Вчера этот дом был почти руинами. Так было всегда, с тех пор, как я себя помню. Но сегодня это самый красивый дом на свете, и в нём живёт странная женщина с этой ужасной кошкой.

– Женщина? А, ты имеешь в виду Ами, – сказал Макс, доедая свой блинчик – такой же бледный, но хрустящий.

– Ами? – На лице Мэгги отразилось замешательство. – Кто такая Ами?

– Ами, наша соседка. Она живёт там уже много лет, тыковка. Ты же это знаешь! А теперь ешь свой блинчик и собирайся, а то опоздаешь на встречу с Айви перед школой. – С этими словами Макс снова уткнулся в свой блокнот.

Мэгги уставилась на отца в полном недоумении. Есть ей совершенно расхотелось, она оставила свой полусырой блинчик на тарелке и пошла наверх одеваться. Ей определённо было что рассказать Айви по дороге в школу.

– Твой папа тоже тебе не поверил? – потрясённо спросила Мэгги, когда они шли в школу плечом к плечу: одинаковые рюкзаки, нагруженные книгами, грозили опрокинуть их назад при каждом шаге. Айви покачала головой, глядя на тротуар. В то время как отец Мэгги очень любил выдумки, отец Айви предпочитал факты, поэтому Мэгги рассчитывала на то, что Билл Эри будет ответственным взрослым и разберётся в происходящем. Однако Айви, со своей стороны, рассчитывала, что Максу Томбу будет проще поверить в то, что они видели, ведь он так хорошо сочинял истории.

Однако и в том, и в другом случае девочки просчитались.

– Мой папа утверждает, что дом всегда был таким, – сказала Айви, вздыхая.

– Мой папа утверждает, что женщина, которую мы видели, живёт там уже много лет. Он даже сказал, что её зовут Ами.

– Ами? Она определённо не похожа на Ами. Она больше похожа на… Моргану или Беллатрикс.

– Да, имя «Ами» кажется немного слащавым для той, у кого есть магические способности, которые могут уничтожить нашу деревню и всю нашу жизнь, какой мы её знаем… – подтвердила Мэгги.

Айви замерла на месте и сделалась бледной, как нижняя часть блинчика, приготовленного на завтрак отцом Мэгги.

– Что?! – пролепетала она.

– Ох, Айви. Тебе нужно прочитать легенду.

Мэгги казалось, что уроки тянутся бесконечно долго. Её ноги под партой подрагивали от нетерпения. Даже когда на уроке английского языка читали её любимую книгу, она не могла сосредоточиться на тексте, потому что всё время вспоминала фрагменты легенды о Кроувуд-Пике – фразы, которые она когда-то перечитывала снова и снова. Она не могла дождаться момента, когда сможет показать оригинал своей лучшей подруге. Только когда Айзек Хеджес подтолкнул её, плеснув на парту лягушачьей икрой из своей любимой банки, Мэгги поняла, что настала её очередь читать вслух. Айзек был добрым мальчиком, наделённым глубокой любовью к природе. Его часто можно было встретить у школьного пруда, где он заводил дружбу с жабами, а чистая школьная форма, в которой он приходил на занятия, неизменно покрывалась грязью и прудовым илом к тому времени, как он возвращался домой.

– Простите, мисс… на какой мы странице? – спросила Мэгги, быстро посмотрев вниз, чтобы убедиться, что на её юбку не попала лягушачья икра.

Для Айви, однако, день проходил слишком быстро, и ей это не нравилось. Она была так встревожена тем, как быстро минутная стрелка бежит по циферблату, что случайно смешала не те реактивы на уроке химии. Она заметила это только тогда, когда Эдди – её партнёр по лабораторной работе и единственный человек в школе, чьи оценки соперничали с её собственными, – выхватил у неё из рук шипящую пробирку, быстро поставил в держатель и за шиворот лабораторного халата утащил Айви под парту. Раздалось глухое «БАБАХ», за которым последовал звук разбивающегося стекла и крики других учеников. Когда Айви и Эдди выглянули из-за края парты, оказалось, что пробирка разлетелась на сотню мелких кусочков, а их тетради пропитала странная зелёная жидкость.

Несмотря на это происшествие, больше всего Айви тревожило не то, что теперь она должна передать отцу гневную записку от учителя химии, а то, что ей уже вот-вот придётся прочитать вместе с Мэгги пресловутую легенду. Айви знала, что после этого ей, скорее всего, будут сниться кошмары, или она вообще не будет спать по ночам, беспокоясь о том, что женщина, живущая по соседству, действительно может стереть с лица земли их деревню. Айви, конечно, знала отрывки из легенды. Праздник, который они проводили в честь победы над Кроувудской Ведьмой, был самым большим событием в их деревне. Важнее, чем Рождество, страшнее, чем Хэллоуин – все жители праздновали Праздник Двенадцати, и продолжался он целые выходные. Но это случалось только раз в голубую луну, поэтому на памяти Айви прошло всего несколько таких мероприятий. Она знала, что триста лет назад в Доме Обмана якобы жила ведьма, но праздник включал в себя много традиций, о которых она никогда не задумывалась – просто так всегда было принято. И ей нравилось печенье!

Но она не знала, почему все родители в деревне произносят имена своих детей, или почему все склоняют головы, пока двенадцать детей по очереди зачитывают двенадцать имён, высеченных на камнях вокруг Дома Обмана.

Она не знала, почему вокруг дома насыпают круг из соли.

Она также не знала, почему все должны носить зелёное… Айви многого не знала, но Мэгги была очарована легендой, и поэтому с головой окуналась в атмосферу праздника. Она пекла печенье, одевалась с ног до головы в самый яркий зелёный наряд и всегда, всегда выдвигала свою кандидатуру, чтобы стать одной из тех детей, которые зачитывали одно из двенадцати имён. Она снова вызвалась в этом году для участия в предстоящем праздновании.

– Насколько страшна эта легенда по шкале от «вероятно-со-мной-ничего-не-случится» до «я-определённо-упаду-в-обморок»? – спросила Айви, нервно сжимая руки. Уже прозвенел звонок с последнего урока, и теперь девочки шли по дороге от школы к библиотеке.

Мэгги подняла брови.

– Тебе сказать честно?

Айви задумалась на мгновение, затем кивнула.

– Наверное, где-то посередине. Примерно как «ты-не-сможешь-уснуть-ночью». Или «ты-никогда-больше-не-доверишься-женщине-в-остроносых-туфлях».

Библиотека находилась в старом, обветшалом здании в тюдоровском стиле. Мэгги открыла огромную деревянную входную дверь и посторонилась, чтобы пропустить Айви вперёд, но та колебалась, хмуря брови.

– Почему я не буду доверять женщинам в остроносых туфлях? – спросила она, её очки запотели от тепла, царившего в библиотеке.

– Все ведьмы носят остроносые туфли, – усмехнулась Мэгги. – Это каждый знает!

– Опять ты, Мэгги? – произнесла миссис Моуди, заведующая библиотекой, когда они вошли внутрь. Это была добрая женщина, которую Мэгги и Айви обожали. – Очень хорошо, что ты тоже здесь, Айви! Пришла новая книга по теоретической физике, которую ты заказывала.

Миссис Моуди носила очки-полумесяцы, которые сидели на кончике носа, и у неё были самые длинные волосы из всех, кого девочки когда-либо видели. Они были волнистыми, седыми и ниспадали до бедер. Обычно на ней была зелёная свободная одежда, которая развевалась за спиной, когда она ходила по библиотеке с тележкой для книг.

– Спасибо, миссис Моуди, но… – Айви сглотнула. – Вообще-то мы пришли, чтобы прочитать легенду о Кроувуд-Пике.

Миссис Моуди посмотрела прямо на Мэгги и добродушно улыбнулась.

– Неужели тебе никогда не надоест перечитывать эту старую историю?

– Никогда, миссис Моуди! Но Айви не знает её как следует, а поскольку скоро праздник, я подумала, что будет лучше прочитать ей настоящую легенду, а не пытаться пересказать.

Миссис Моуди посмотрела на Айви поверх очков.

– Ты не знаешь эту легенду, утёнок?

– Я просто… не знаю её в подробностях, вот и всё, – ответила Айви.

– Ну конечно, мы можем помочь с этим! – громко произнесла библиотекарь, заставив нескольких читателей поднять глаза от своих книг, но никто из них не посмел шикнуть на заведующую. – Идите сюда, утята! – Миссис Моуди поплыла в дальний конец библиотеки с Айви и Мэгги на буксире, громко напевая на ходу.

Мэгги и Айви старались не хихикать и не создавать в библиотеке лишнюю какофонию. Посетители, стоящие между книжными стеллажами, уже начали шушукаться и неодобрительно оглядываться на миссис Моуди.

Она подвела девочек к углу зала, где за стеклянной витриной лежала большая раскрытая книга. Она была очень старая: её кожаная обложка потрескалась и вытерлась, а страницы пожелтели и начали осыпаться по краям. Она была написана самым витиеватым, самым красивым почерком, который Айви когда-либо видела, а непроглядные чернила ничуть не выцвели, несмотря на возраст книги.

– Вот она! – сказала миссис Моуди, взмахнув руками, словно изображая помощницу фокусника. – Старые записи деревни. Легенда о Кроувудской Ведьме!

Мэгги жестом попросила Айви забраться на ступеньку перед стеклянной витриной, чтобы получше рассмотреть книгу. Айви сделала это, невзирая на то, что ноги у неё подкашивались, и, глубоко вздохнув, начала читать:

Легенда о Кроувудской Ведьме

Давным-давно маленькая деревушка Кроувуд-Пик стояла в тени величественной горы, заснеженная вершина которой вздымалась к небу. Но в центре Кроувуд-Пика жила ведьма, чьи силы принадлежали земле. Она жила у подножия горы в прекрасном доме, который передавался из поколения в поколение в семье по фамилии Арктур.

Эта ведьма была доброй и милосердной. Она исцеляла больных, помогала приходить в этот мир новым жизням, укрепляла слабых и была другом для всех, кто проходил мимо ворот её сада. Она снова и снова доказывала свою доброту. Но этому не суждено было продлиться долго.

В её дом пришёл могущественный демон и безумно влюбился в неё, желая заполучить ведьму в свою нераздельную собственность. Он был очарован её мшисто-зелёными волосами и зеленовато-карими глазами, в которых отражалась магия земли, кою она черпала из почвы и корней деревьев. От неё пахло дождём и лесом, и демон так увлёкся ею, что впадал в приступы дикой ревности, когда кто-нибудь в округе хотя бы мельком смотрел в её сторону.

Люди перестали приходить к ведьме и просить её о помощи, потому что демон, чьё сердце было полно злобы, отказывался уходить. Он намеревался забрать ведьму в своё логово в Стране Теней, где она навеки станет его единственной любовью и будет вынуждена исполнять все его прихоти.

Ведьма отказалась от предложения демона и сказала ему, что никогда не сможет полюбить того, чьи сердце и душа столь злы и свирепы. В ярости он проклял её, обрекая на жизнь с сердцем и душой ещё более злыми и необузданными, чем у него самого, дабы она вечно познавала боль нелюбви и отверженности. Она пыталась сопротивляться, но это было бесполезно. Его магия была сильнее, она проникла к ней в душу и исказила её. Мшисто-зелёные волосы в одночасье сделались цвета воронова крыла. Она закричала от боли, когда тьма заглушила свет в её сердце, а голова затуманилась от злых мыслей.

Когда рассвело, доброй и ласковой ведьмы уже не существовало. Вместо неё появилась жестокая и эгоистичная. Она не хотела исцелять больных и раненых, не хотела даровать силу никому, кроме себя. Теперь она хотела власти.

Как только ведьма погрязла во зле, демон вернулся. Он предложил новую сделку. В обмен на вечную жизнь она должна была отправиться с ним в Страну Теней, где они вместе будут править его владениями. На этот раз она с охотой согласилась. Но демон ещё не закончил. Он сообщил, что для завершения превращения в бессмертную ей придётся съесть сердца тринадцати невинных душ – тринадцати детей – до конца ночи следующей голубой луны. Если ей это удастся, она получит не только годы, которые прожили бы эти дети, но и годы, которые прожили бы дети этих тринадцати детей, и годы детей их детей, и так далее, и так далее.

Если ей это не удастся, тьма поглотит её – она исчезнет с лица земли, а проклятие перейдёт к следующей женщине, родившейся в семействе Арктуров.

Ведьма согласилась и начала накладывать заклятие на деревню Кроувуд-Пик. Постепенно взрослые стали забывать своих детей – не только имена и лица, но и о самом их существовании. Как будто эти дети вообще никогда не рождались на свет. Ведьма знала, что гораздо проще забрать ребёнка, которого никто не хватится.

Однако на детей её магия действовала иначе. Хотя взрослые забыли сыновей и дочерей, дети помнили своих друзей. И они видели, как один за другим те начинают исчезать.

Под покровом темноты ведьма заманивала одинокого ребёнка в свой дом. Ребёнок просыпался в своей постели от запаха дыма, сдобренного невероятной сладостью сахара: этот запах поднимался из трубы ведьминого дома и затуманивал разум выбранного ею ребёнка, который затем следовал за ним до самого жилища ведьмы. Этого ребёнка больше никто никогда не видел.

По мере распространения магии дети из Кроувуд-Пика были изгнаны из своих домов родителями, которые перестали их узнавать. Взрослые не могли понять, почему в их домах хранятся игрушки, если у них никогда не было детей, и почему у дверей стоят маленькие башмачки, если у них в семье не было никого, кто мог бы их носить.

С каждым ребёнком, который входил в дом ведьмы, с каждым сердцем, которое она пожирала, и с каждой душой, которую она отправляла в подземный мир, из дома вырывалась ослепительная вспышка – такая яркая, что её было видно за много миль, – и над крышей начинало клубиться тёмное облако дыма.

Но дети Кроувуд-Пика дали отпор. В ночь голубой луны они собрались вместе и стали наблюдать за происходящим при лунном свете, пока не увидели, что выбранная злодейкой жертва движется к дому ведьмы. Дети схватили своего друга и заперли его в чулане до утра.

Ведьма погубила двенадцать детей. Но по условиям сделки с демоном ей нужны были тринадцать. Она потерпела неудачу. Поэтому, когда голубая луна опустилась за горизонт, с последним проблеском её света заклинание мгновенно превратило ведьму в пыль.

У этой ведьмы не было своих детей, но её брат был благословлён рождением дочерей-близнецов. Ведьмы-близнецы. О ведьмах следует знать, что силы каждой из них уникальны. Одна ведьма может черпать силу в приливах и отливах, и когда ей исполнится тринадцать лет, её волосы станут такими же синими, как глубины океана. Другая юная ведьма может черпать силу в огне и пылающих углях, и тогда её волосы станут цвета жгучего оранжевого солнца. Каждая ведьма будет по-своему тяготеть к одной из стихий.

В то утро, когда племянницы ведьмы должны были обрести полную магическую силу – в их тринадцатый день рождения, – произошло нечто странное. Волосы старшей из близнецов внезапно стали цвета воронова крыла, а глаза – непроглядно-чёрными. Она унаследовала проклятие Кроувудской Ведьмы! Её отец, брат ведьмы, знавший о проклятии, наложенном на его сестру, испугался и не раздумывая изгнал дочь.