Когда солнце взойдет на западе

Книга не пропагандирует употребление алкоголя. Употребление алкоголя вредит вашему здоровью.

Все права защищены. Никакая часть данной книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме без письменного разрешения владельцев авторских прав.

© Кей А., 2025

© Оформление. ООО «МИФ», 2025

* * *

Пролог

– Сайто Аямэ, наследница клана Сайто, благословенная нашим богом-покровителем Сусаноо-но-Микото^[1], знаешь ли ты, в чем тебя обвиняют?

Скрипучий голос разнесся по всему внутреннему двору. Толпа дряхлых, как иссохшие деревья, старейшин устроилась на длинной энгаве^[2] в позах едва ли приличных – вместо аккуратно сложенных под ягодицами пяток ноги и плечи у всех косились в разные стороны. Они больше не пытались скрыть, что не воспринимают Аямэ как наследницу. Даже встречу организовали не в Зале глициний, где проводились все важные собрания, а под открытым небом. Отчего-то Аямэ это показалось интереснее и забавнее, чем то, что она готовилась услышать.

– Сайто Аямэ! – рявкнул один из стариков, чье имя она даже не пыталась вспомнить, громко ударяя пустыми ножнами по деревянному настилу. Приносить оружие на заседания клана официально запрещалось, но вот наличие ножен считалось даже почетным – символ, что даже без меча Сайто могли постоять за себя.

– Предполагаю, – наконец ответила она, переведя взгляд с неправильных сэйдза^[3] стариков на них самих.

– В таком случае не желаешь ли сама сказать, в чем твоя вина?

Аямэ фыркнула – громко, во всеуслышание, чтобы ни у кого не оставалось сомнений в ее взгляде на ситуацию.

– Ты… ты смеешься над той провинностью, что сотворила?! – Возмущенный вопль еще одного старейшины утонул в жарких спорах остального Совета.

– А кто решил, что я виновата? Вы? – Аямэ вскинула бровь, осматривая присутствующих. Происходящее ее совершенно не впечатляло. Неужели они думали, что она будет дрожать и лебезить только потому, что все они преклонного возраста?

– Ты связалась с ёкаем^[4]! Нарушила главное правило – не иметь с ними никаких отношений, а ценой собственной жизни уничтожать их.

– Значит ли это, что боги, которым прислуживают ёкаи, не правы? – дерзко, с вызовом спросила Аямэ, высоко вздернув подбородок. – Богине плодородия Инари служат кицунэ^[5], а Генко, одна из них, даже состоит в отношениях с сильнейшим оммёдзи^[6] моего поколения, разве нет?

Старики поморщились, все как один. Йосинори в глазах клана Сайто был пятном позора на репутации оммёдзи. Разумеется: полукровка, ставший могущественным борцом с нечистью, так еще и состоящий в отношениях с тысячелетней лисой. Будь их воля, они бы отреклись от него, изгнали подальше, только бы не слышать о нем ни слова. Но старейшины могли указывать лишь тем, кто относился к клану.

Никто не смог возразить Аямэ. В конце концов, она права – боги использовали ёкаев, те неоднократно выступали в роли посредников между богами и смертными.

– Нам неведомо, какие правила царят на Небесах, но здесь, в мире смертных, в клане Сайто, ты обязана подчиняться нашим законам. И, согласно нашим законам, ты обязана хранить верность людям, уничтожать зло и оставаться чистой до своей первой брачной ночи. Ты нарушила их все.

Сайто Тосиюки был если не самым древним из старейшин, то уж точно самым почитаемым. Главой клана считался отец Аямэ, такой же старик, как и все, кто сидел перед ней, но реальная власть сохранялась в руках Совета старейшин. И руководил им Тосиюки. Сорок лет назад он занимал почетную и уважаемую должность первого оммёдзи страны. Именно его называли сильнейшим. Тосиюки повелевал сразу шестью могущественными сикигами^[7], но однажды не рассчитал силы и получил ранение в бою. Демоницы-кидзё^[8] отгрызли Тосиюки ногу, на его глазах убили пятерых младших оммёдзи, безвозвратно уничтожили двух сикигами, а после в насмешку его оставили истекать кровью у врат города.

Это поражение нанесло сильнейший удар по самолюбию и гордости Тосиюки. После лечения даже с одной ногой он смог отыскать демониц и уничтожить их, но в итоге ему пришлось оставить должность действующего оммёдзи и уйти на вынужденный покой. За все предыдущие заслуги Тосиюки приняли в Совет. На тот момент он был младшим из старейшин, но вскоре быстро занял главенствующую позицию.

Так что Аямэ не удивилась, что именно он взял слово, чтобы выступить против нее.

– Вы утверждаете, что я нарушила три главных правила, но так ли это? – Она не намеревалась сдаваться так просто. Аямэ знала о причинах, по которым на нее готовы повесить все невзгоды и обвинить в бесчестии.

Как могла женщина руководить кланом?

– Ты предала людей, когда защитила ёкая, а не уничтожила его, – это нарушение сразу двух правил. Но тебе показалось, что и этого мало, и ты предалась любовным утехам с ним! – тут же принялся перечислять Тосиюки.

– Пара поцелуев – не любовные утехи. Не вам ли знать о них куда больше моего? – Аямэ дерзко вскинула подбородок, поджала губы и посмотрела точно в глаза главы Совета.

Тосиюки поперхнулся, неготовый к подобной дерзости. Женщины пусть и не были бесправными в клане Сайто, но такой наглости никто не ожидал.

– Аямэ! – В низком голосе отца звучали злость и предупреждение, вот только это больше не пугало, как в детстве. В десять лет она могла прийти в ужас от подобной интонации, но в почти двадцать?

– И что же я сказала не так? – Аямэ перевела взгляд с Тосиюки на отца. Тот выглядел раздосадованным и раздраженным, а рука его так крепко сжимала ножны, что костяшки пальцев побелели. – Всему клану известно, что Тосиюки-сама^[9] предпочитает проводить время не в компании супруги или сыновей, коими якобы гордится, а в домах лучших юдзё^[10] столицы, куда часто ездит.

Старейшины закричали еще громче, так что двор наполнился руганью, проклятиями и обвинениями. Аямэ раздраженно выдохнула и закрыла глаза, пытаясь успокоиться. Это была не первая ее встреча с Советом, но впервые они обсуждали не проблемы клана, а ее. Да еще и так, словно Аямэ не понимала, о чем они говорят.

Постепенно голоса смолкли, и слышались только хриплые вздохи да скрип энгавы, когда старики выбирали более удобное положение для своих немощных тел. Аямэ предпочла пропустить эту часть, сосредоточившись на медитации и успокоении. Она стояла с закрытыми глазами, когда Тосиюки вновь заговорил:

– Ты должна понимать, что мужчины и женщины разнятся, и ты…

Он не закончил. Раздался свист разрезаемого мечом воздуха, и влажные капли осели на лице Аямэ. Дождь? Нет, ведь еще мгновение назад небо было чистым…

Она подняла голову и столкнулась взглядом с Тосиюки, из глаз которого быстро исчезал жизненный свет. Над ним стоял юноша. Растрепавшиеся черные волосы прикрывали половину лица, которое искажала дикая, безумная улыбка, но Аямэ слишком хорошо знала его. Он коротко рассмеялся и толкнул Тосиюки ногой. Тело медленно повалилось вперед, а вот голова оказалась быстрее. Она отделилась от тела и покатилась по энгаве, оставляя за собой кровавую дорожку.

Аямэ с трудом подняла руку, стерла с лица кровь, окрасившую кончики ее пальцев, и взглянула на старейшин.

Члены Совета молча, с удивлением и непониманием смотрели, как голова Тосиюки прокатилась по дощатому покрытию, а после с влажным звуком упала на белый песок двора. Еще мгновение в главном поместье клана Сайто стояла тишина, а после старики неповоротливо, но как можно скорее попытались встать со своих мест и броситься бежать, однако ёкаи – бесчисленное множество ёкаев – заполонили двор. Они набросились на старейшин, потроша всех без разбору. Ёкаи всех видов метались по священной земле, но Аямэ обходили стороной, словно проклятую.

– Твоя… вина… – неожиданно прохрипел отец совсем рядом, и Аямэ дернулась в сторону. Не успело тело упасть на землю, как к нему подскочили несколько каси^[11] и принялись раздирать его на части.

Это походило на кошмар. Аямэ словно вернулась на поле боя, вот только теперь он разворачивался на территории ее собственного клана.

– Аямэ, – раздался мужской голос, не давая ей до конца осознать происходящее, и она подняла голову, встречаясь с такими же голубыми, как и у нее самой, глазами. – С днем рождения! Я исполнил твое желание?

Глава 1. Цветок среди сорняков

Сайто Юти – глава клана Сайто и отец Аямэ – был стар. Эту простую истину знали все. Ему почти исполнилось шестьдесят, у него часто болело все тело, покрытое шрамами, полученными еще в молодости, но он все равно каждый день проводил в додзё^[12], тренируясь сам и тренируя молодых оммёдзи. Упорством и суровостью он заслужил в равной степени уважение и ненависть клана. Уважали его исключительно за упорство и преданность Сайто преимущественно такие же старики, как и он, а ненавидели все, кому приходилось ему прислуживать, и большинству из них еще не исполнилось тридцати.

Аямэ относилась к числу вторых. Она ненавидела собственного отца и дочерней привязанности и почтения к нему не испытывала.

– Старшая сестра, – склонились перед ней две молодые девушки и трое юношей, стоило только войти во двор и сделать шаг в сторону додзё. – Пусть Аматэрасу-сама^[13] осветит ваш день, а Сусаноо-сама дарует силы.

Спины их гнулись в поклонах столь низких, что от одного взгляда начинала болеть собственная спина, и Аямэ знала – это не из-за уважения, а потому, что отец тренировал оммёдзи так, словно готовил к войне, они были солдатами его личной армии и потому обязаны беспрекословно слушать всех, кто выше по статусу.

– Да, да, – нетерпеливо отмахнулась Аямэ. – Ступайте.

Ее тошнило от одной мысли, что, когда клан перейдет в ее руки, люди не прекратят сгибаться перед ней, будто перед самим императором. Достаточно приветствия, но не сгорбленных спин.

Никогда Аямэ еще не радовалась тому, что ей не придется выходить замуж, только бы занять должность главы. Нужно лишь дождаться, когда отец уйдет на покой, и тогда она позаботится обо всех Сайто должным образом.

Стоило молодым оммёдзи уйти, как она окинула взглядом двор, подмечая, что могло измениться. Разумеется, все стояло как и прежде. Всей душой Аямэ ненавидела этот двор – тошнотворно чистый, с идеальным садом камней и кустами глицинии, которые по периметру огибали имение Сайто и цвели по весне так густо, что запах разносился на ри^[14] вокруг. Сейчас же стояла осень, а потому двор выглядел голым и пустым, под стать сердцам обитателей поместья.

Ненавидела Аямэ и дом. Высокое, в два этажа строение с пагодой^[15], на вершине которой громоздился символ бога-покровителя клана. Как ненавидела и мать, стоящую сейчас на энгаве и недовольно взирающую на единственную оставшуюся дочь. Аккуратно и чинно сложив руки на оби^[16], она всем видом демонстрировала, как должна выглядеть и вести себя дама из благородного клана. Аямэ в ответ хотела демонстративно плюнуть на землю и распахнуть ворот нижних одежд шире, обнажая ключицы, как порой делала Генко, желая смутить Йосинори. Наверняка матушку хватил бы удар, но вряд ли смертельный. Слишком молода, ей даже не перевалило за сорок.

– Ты опоздала, – опустив приветствие, сказала Сайто Кику и окинула критическим взглядом наряд дочери. Тонкие губы сжались плотнее, так что стали походить на алую нить, а Аямэ с трудом сдержала довольную ухмылку. Раздражать матушку было забавно.

– И вам доброго дня, – выверенным ровным голосом ответила она, кладя руку на рукоять меча.

Кику недовольно посмотрела на Аямэ, но смолчала. В вопросах оммёдо она не имела права голоса, выбрав в свое время оставаться мирным членом клана, а не бороться с нечистью. Многие женщины Сайто так и поступали, но они хотя бы имели совесть с должным уважением относиться к тем девушкам, которые выбрали оммёдо. Кику к ним не относилась, и это была одна из причин, почему Аямэ ее недолюбливала.

– Собрание скоро начнется, тебе следует сменить одежду, – произнесла мать с чем-то похожим на злорадство в голосе. Заставить дочь надеть неудобное женское кимоно взамен привычных и практичных хакама^[17] дарило Кику большую радость, чем эту дочь видеть.

Аямэ едва сдерживалась, чтобы не подпортить холеный двор и хоть так досадить матери. Разобрать бы сад камней или пустить пару сикигами развлечься на свободе… Вот только Кику уже скрылась в доме, а двор пришлось бы убирать или младшим ученикам, или менее одаренным Сайто, перед этим получив несколько ударов палкой по приказу матушки за то, что не смогли остановить Аямэ. Впрочем, даже если бы она и разрушила все, а слуги попытались ее остановить, Кику бы все равно наказала их, но уже за то, что посмели перечить желаниям наследницы. Аямэ не намеревалась никому доставлять проблем, так что подавила порыв и направилась в дом, оставив желание попасть в додзё, сразиться с отцом и показать, что она уже вполне достойна сместить его с должности.

Прислуга в доме низко поклонились, и Аямэ скрипнула зубами от досады, когда снимала обувь в гэнкане^[18]. Конечно, Сайто уподобились императору в мире оммёдо, но подобное отношение к людям было излишним. За десять лет постоянного отсутствия в клане, которые она провела в Бюро оммёдо, Аямэ забыла такое отношение. В Бюро никто и никогда не кланялся так низко, что виднелся затылок, а к самой Аямэ относились как к равной, за что она искренне благодарила Бюро.

Две молчаливые служанки пристроились позади Аямэ бесшумно, почтительно склонив головы и сложив перед собой руки, как только молодая госпожа прошла мимо них. Аямэ покосилась на приставленных к ней девушек. Худые и с синяками на руках от постоянных щипков за какое-нибудь незначительное неповиновение, глаза смотрят в пол, а шаги столь маленькие из-за туго запахнутых кимоно, что при всем желании девушки не смогли бы сбежать, если бы в этом была необходимость.

Непрактичность женских одеяний. И Аямэ предстояло облачиться в схожий наряд, когда мужчины могли свободно расхаживать в хакама.

Ее искупали в ледяной воде, наверняка по приказу матери не подогрев до хотя бы приемлемой температуры, и только потом сопроводили в комнату. Та не изменилась, разве что бонсай куда-то унесли. Низкий стол для каллиграфии так и стоял у сёдзи^[19], которые выходили во внутренний сад, но сейчас возле него, сразу напротив входа, привычно пустое пространство занимал наряд. Небесно-голубое фурисодэ^[20], вышитое бабочками, порхающими над водяными лилиями, даже выглядело слишком богато, и Аямэ не сомневалась, что матушка постаралась выбрать лучший из возможных шелк. Она всегда пыталась одеть единственную оставшуюся дочь как куклу, не особо заботясь о мнении самой Аямэ, и при этом продемонстрировать богатство клана Сайто.

Белоснежная нижняя рубаха – нагадзюбан – холодила и без того продрогшее тело, кимоно мгновенно сковало движения, а таби^[21] оказались малы. Вместо привычного хвоста, который Аямэ скрепляла кожаным шнурком, служанки соорудили тяжелую прическу. Шпильки-кандзаси давили на голову, а свисающие с них украшения звенели точно над ухом.

Хотя бы не заставили наносить краску на лицо.

Бесполезное ожидание наконец подходило к концу. Аямэ слышала, как дальше по коридору раскрылись сёдзи комнаты матери, а спустя довольно долгое время две ее служанки распахнули створки в спальню Аямэ. Кику критично осмотрела дочь и ее наряд, уделив внимание каждой детали. Аямэ же, глядя на одеяние матери, едва сдержалась, чтобы не изогнуть бровь в полном недоумении и даже некотором возмущении. Дзюни-хитоэ?^[22] Двенадцать слоев кимоно?

Матушка, вероятно, совсем повредилась рассудком.

– Все в клане должны знать, кто их госпожа и кто станет следующей главой клана, – холодно произнесла Кику, складывая руки на оби идеально выверенным жестом.

– Вы, как и всегда, правы, – смиренно ответила Аямэ. Глаза матери опасно сузились в поисках подвоха, но голос Аямэ был ровным и ничего не выражающим, так что Кику не могла ничего сказать против.

– Пока твой отец – глава клана, ты не говоришь, – напомнила Кику. – Только если спросят.

– Разумеется, матушка.

Ледяной взгляд Кику обжег не хуже раскаленного клинка, и будь Аямэ семь, она пришла бы в ужас, но не сейчас, когда по духовным силам она превосходила любого мужчину их клана. Никто из клана Сайто не мог ей противостоять. И матушка об этом знала.

– За мной. – В голосе прозвучали властные и нетерпеливые нотки, а Аямэ позволила себе ухмыльнуться. Прошли годы с тех пор, как она боялась хоть кого-то в этом клане. Пусть теперь боятся ее.

Быстро и уверенно прикрепив к поясу ножны, она последовала за матерью. Кику шла медленно. Тяжелый, не предназначенный для повседневной носки наряд наверняка давил на плечи, но она все равно шла вперед с неповторимой уверенностью и достоинством. Истинная госпожа, о чем в прежние времена Кику не забывала напоминать нерадивой дочери. Сейчас же их путь проходил в молчании, чему Аямэ радовалась. Отвечать на колкости вроде тех, что ей пора искать мужа, а не бегать по горам и лесам, убивая чудовищ, не было никакого желания.

– Ты ранена? – неожиданно спросила мать, и Аямэ на какое-то мгновение подумала, что той не плевать на нее. Но мысль исчезла так же быстро, как и появилась, когда Кику продолжила: – Шрамы – достояние мужчин. Они демонстрируют их силу и способность защитить себя и свою семью. Девушкам же шрамы ни к чему.

Тишина, повисшая между ними как капля дождя на листке, готовая вот-вот сорваться, давила, и, когда стало ясно, что матушка все же ожидает ответа, Аямэ произнесла:

– Последний видимый шрам мне оставил Сусаноо-сама. Так что нет, не ранена.

В голос Аямэ все же пробралось едва сдерживаемое злорадство. Метку в форме ладони бога все признали благословенной. Древние старики Сайто, из тех, кто давно покинул Совет старейшин и которые уже почти ослепли или едва ходили, едва не молились на будущую главу, и Кику ничего не могла с этим поделать, понимая, насколько редкий дар получила дочь. Но оставь на Аямэ метку ёкай, мать устроила бы скандал, требуя немедленно бросить оммёдо и вернуться в клан. Крики бы Аямэ проигнорировала, но сама ссора наверняка повлекла бы за собой слухи, а это могло повредить репутации клана, столь идеальной для окружающего мира.

Аямэ казалось это забавным – во всей стране почитали Сайто, полагая их образцом для подражания, но внутри клан прогнил, как прекрасный внешне, но выеденный червями фрукт.

Зал глициний – основной зал, в котором собирались глава клана, его семья, Совет старейшин и некоторые высокопоставленные оммёдзи, – уже был переполнен. Аромат благовоний, смешанный с запахами пота, дешевого и дорогого саке^[23] и старческих тел, ударил по обонянию, и Аямэ едва не развернулась и не сбежала отсюда подальше, подхватив повыше полы кимоно. Сёдзи, выходящие на улицу, наглухо закрыли и запечатали талисманами с сикигами, чтобы ни одна живая душа не проникла внутрь и не услышала ничего лишнего.

Как будто здесь хоть когда-то обсуждали что-то достаточно важное.

Матушка с видом императрицы, снизошедшей до своих слуг, прошла через весь зал и с неожиданной для такого громоздкого наряда ловкостью и изяществом села позади отца. Оставшееся свободное место находилось по правую руку от главы клана, который нечитаемым взглядом смотрел на Аямэ. Судя по одежде – распахнутое на груди кимоно и запыленные хакама, – он не удосужился привести себя в порядок и пришел на собрание прямиком из додзё.

В тишине, что воцарилась с ее прибытием, Аямэ просеменила к своему месту, мысленно проклиная всех, кто сейчас тихо посмеивался над ней. Сделать более широкий шаг в кимоно не представлялось возможным, так что она едва передвигалась, в то время как остальные – мужчины и несколько женщин – были в пусть и формальных, но удобных хакама. Неудивительно, что они позволили себе перешептывания и тихие насмешки над наследницей клана. Она все еще не могла понять, почему большинство до сих пор воспринимали ее только как неразумное и вспыльчивое дитя.

Девушки, насколько Аямэ помнила, всегда ходили с чуть опущенным подбородком, но она не собиралась следовать этому правилу. Вскинув голову, чтобы смотреть на всех сверху вниз, Аямэ добралась до своего места и села настолько аккуратно, что даже мать не нашла бы в ее движениях изъяна. Стоило Аямэ устроиться, как разговоры вернулись, но она чувствовала на себе любопытные взгляды. И только один из них не раздражал.

Хитоси был одним из немногих членов клана, кого она искренне ценила. Аямэ встретил знакомый изгиб кривой улыбки, навсегда застывшей на его лице из-за шрама, оставленного ёкаем почти десять лет назад. Шрам тянулся от правого уголка губ вверх, искажая приятное глазу лицо. Хитоси сидел точно напротив Аямэ, по левую сторону от отца, как запасной наследник. Ей же предстояло сидеть рядом с Рюити.

В отличие от Хитоси – настоящего родственника, ведь их с Аямэ отцы были родными братьями, – Рюити, хоть и относился к основной ветви клана Сайто, не мог претендовать на место его главы. Отец вбил в Рюити пренебрежение к женщинам, и он вырос с мыслью, что лишь мужчины могут руководить кланом. Он недолюбливал Аямэ, презирал худощавого Хитоси и ненавидел сам факт того, что ему никогда не достанется власть. А его пренебрежение к женщинам Аямэ никогда не могла понять, ведь именно из-за матери Рюити включили в основную ветвь клана. Его отец, внебрачный ребенок от случайной связи одного Сайто из боковой ветви клана и юдзё, смог добиться должного уважения благодаря упорному труду и удачному браку. Зарекомендовав себя как способного оммёдзи, он быстро очаровал одну из сестер Юти, женился и вошел в основную ветвь клана, хоть и без права стать главой.

– Для кого-то столь незначительного ты много о себе мнишь. Все ждали только тебя, – возмущенно и с отвращением прошептал Рюити, с высоты своего роста глядя на Аямэ. Медвежье тело – крупное, высокое и такое же неповоротливое в большинстве случаев – нависало над крохотной на его фоне Аямэ. Хитоси напрягся. Она видела, как он сжал кулаки и чуть подался вперед. Незначительно, никто и не заметил, посчитав, что он интересуется предложенными закусками, но она знала его лучше.

– Я пришла вместе с матерью, которая вошла первой, – спокойно ответила Аямэ, бросив предупреждающий взгляд на Хитоси, чтобы тот не лез. – Больше похоже, что все ждали ее, а не меня. Или ты так пытаешься оскорбить старшую госпожу, указав, что она много о себе мнит?

Рюити поперхнулся воздухом, не найдя быстрого ответа, пока Аямэ делано равнодушно наливала себе саке, предложенное гостям, – перед каждым из присутствующих стоял чабудай^[24] с выпивкой, закусками и водой.

– А ты ловко переводишь разговор, – нашелся Рюити, склоняясь к Аямэ. Со стороны это выглядело как тихий личный разговор, но на деле Рюити нависал над Аямэ в безуспешной угрозе.

– Оставь сестру в покое. – Тихий, но твердый голос заставил Рюити замереть и вернуться на свое место с кривой улыбкой на лице.

– Это ее-то ты назвал сестрой?

Аямэ обернулась, чтобы лучше рассмотреть Рёту. Он был младше Рюити на год и, как и полагается родному брату, походил на Рюити почти во всем, начиная от внешности и заканчивая голосом, но совершенно отличался характером – собранным, даже в какой-то мере холодным. Он редко вступал в споры, предпочитал думать и только потом действовать, а свободное время проводил не в компании юдзё, как Рюити, а закопавшись в свитки и книги. Если кому в этой ветви клана и достался ум, то однозначно Рёте.

– Послушай младшего брата, Рюити-кун^[25]. В противном случае не сосчитаешь зубов. – Аямэ ухмыльнулась, приподнимая чашу с саке и наблюдая за покрасневшим от злости Рюити. Рёта промолчал, но зубы сжал так крепко, что на скулах заходили желваки. Пусть он никогда не показывал своей враждебности, но недолюбливал Аямэ так же сильно, как и Рюити.

– Мелкая дрянь, когда-нибудь ты оступишься, и тогда я… – прошептал Рюити взбешенно, ухватил Аямэ за руку и сжал изо всех сил. Она вывернулась из его хватки и сама впилась тонкими пальцами в его туго замотанное бинтами запястье – последствие неудачной тренировки или битвы с ёкаями. На повязках тут же проступила кровь.

– Тебе в жизни не достичь того, чего я добилась к своим восемнадцати годам, – сверкнув глазами, которые на мгновение стали ярче, тихо прошипела Аямэ в ответ. В гомоне голосов ее не слышали, так что она не стеснялась в выражениях. – Ты чуть старше меня, хвалишься своими умениями, а даже девчонку побороть не можешь. Думаешь, Сусаноо-сама дал бы тебе свое благословение, окажись ты пару лет назад на моем месте в Сиракаве? Да он бы засмеялся тебе в лицо и отказался признавать, что хоть когда-то связывался с кланом Сайто, ничтожество. Знай свое место – и не высовывайся!

– Аямэ! – В надтреснутом, скрипящем голосе отца звучали предупреждающие ноты.

Она медленно отвела взгляд от Рюити, понимая, что неосознанно выпустила энергию наружу, заставив всех замолчать и вслушиваться в ее шипение нерадивому Рюити. Отец выглядел одновременно злым, ведь все увидели ее дурной нрав, и непривычно гордым. Неспособный произвести на свет сына, Юти заранее разочаровался в дочерях, но Аямэ в итоге быстро стала его гордостью. Вот только в ней он видел лишь красивую вещицу, которую можно показать всем, а не любимое дитя. Так что, очевидно, гордился он явной демонстрацией силы, а не тем, что дочь поставила на место наглеца, уверенного в собственном превосходстве. На столь дерзкое отношение к наследнице он даже не обратил внимания, хотя наглеца явно следовало наказать.

– Прошу прощения, Юти-сан^[26], – отпустив наконец запястье Рюити, поклонилась Аямэ, натянув на лицо равнодушную маску. – Неделя выдалась тяжелой. Видимо, я устала.

Не более уважительное и используемое всеми «почтенный Юти-сама». Он тоже обратил на это внимание, судя по тому, как углубились морщины между бровями. Мать послала Аямэ предупреждающий взгляд, но она предпочла его проигнорировать, а только еще раз поклонилась главе клана, ожидая речи. Более ясный намек на то, что пора бы заняться делом, сложно было придумать.

Выразительно прокашлявшись, чтобы взгляды присутствующих оторвались от Аямэ, а последние шепотки стихли, отец заговорил.

– Да освятит Аматэрасу-сама ваш день, а Сусаноо-сама подарит силы! – склонив голову, начал он. В ответ раздались нестройные ответные пожелания, и собравшиеся поклонились – привычно и неизменно. – После произошедшего два года назад сражения в Сиракаве ёкаи притихли. Пусть боги и оммёдзи тогда победили, а ёкаи на это время скрылись, судя по всему, они решили, что достаточно отсиделись в стороне, и принялись вновь нападать на людей с особой жестокостью.

Стоило ему замолчать, как гости зашумели, обсуждая услышанное. Аямэ нахмурилась. Она… не знала ни о чем подобном. Всю прошлую неделю она принимала экзамен у выпускников Бюро, оставшись единственной незанятой оммёдзи с достаточно высоким для этого рангом. Совершенно случайно – в чем Аямэ глубоко сомневалась – Нобуо-сенсей^[27] отправил почти всех действующих оммёдзи на задания.

В любом случае куда более важным оказался тот факт, что в Бюро не знали о ёкаях, которые вдруг вновь начали бесчинствовать. Или же знали и потому специально удерживали Аямэ подальше от неприятностей, которые она могла создать в попытке броситься в бой.

– Три дня назад погиб оммёдзи из восточной ветви клана, – когда немного смолкли разговоры, продолжил отец.

Аямэ бросила взгляд на одного из старейшин, ответственного за эту часть города. Исао-сан на старости лет не потерял прежней формы и, подобно отцу Аямэ, все еще проводил свои дни в додзё. Исао-сан держался ровно, лицо оставалось расслабленным и спокойным, но в плечах виднелось напряжение.

– А этим утром появились сведения, что пострадал оммёдзи из Бюро. На него напала ямауба^[28]… – произнес Исао-сан, и его тут же прервал старейшина северной ветви, не дав закончить речь.

– Ямауба? Он остался в доме демонической старухи и настолько расслабился, что дал ей попробовать себя на вкус? Или же так крепко уснул? – хихикнул Сузуму-сан, и его поддержали еще несколько человек.

– Она напала на него посреди дня, – проигнорировал насмешку Исао-сан, и все мгновенно замолчали.

Это было странно. Ямауба нападали исключительно ночью, когда нерадивые гости крепко засыпали. И тогда приветливая старуха превращалась в чудовище и поедала тех, кто ей доверился. Но напасть днем? На оммёдзи? Неслыханная наглость и самоуверенность.

– Где это произошло? – задал вопрос отец.

– Неподалеку от деревни Гокаяма, в провинции Эттю.

– Как этого оммёдзи туда вообще занесло?

Аямэ промолчала, хотя очень хотела сказать, что так же, как и Йосинори в свое время. Гокаяма, как и Сиракава, была отдаленной и труднодоступной деревней в горной местности. Людей там проживало немного, посещали их редко, а Гокаяма размерами была даже меньше Сиракавы, так что вопрос прозвучал вполне уместно.

– Нам доходило письмо, что двух местных съели в горах. Там редко что-то происходит, потому из нашего клана никто не откликнулся, прошение вернулось в Хэйан и в итоге попало в Бюро. Их оммёдзи был опытным воином, если вдруг кто-то решил, что отправили совсем юнца.

Тревожные вести заставили всех настороженно переглядываться и переговариваться с удвоенной силой. Только Ситиро – старейшина южной ветви – никак не отреагировал, продолжая распивать саке. Судя по замутненному взгляду, старик даже не понимал, в чем дело. Дряхлое тощее тело едва не заваливалось на бок, дрожало и, казалось, вот-вот рассыплется, но старейшина продолжал цепляться за жизнь с завидным упорством. Примерно таким же, с каким он сейчас ухватился за кувшин выпивки.

Четыре ветви клана отвечали за свою часть города, в соответствии с которой их и назвали. Западная ветвь, к которой принадлежала Аямэ, считалась главной, и лишь ее представители могли руководить кланом. Сакаи, город десятилетиями находящийся под защитой Сайто, с западной стороны выходил к морю, откуда однажды к ним и вышел Сусаноо-но-Микото и одарил своей благодатью клан. Первый благословенный стал главой, и именно к его роду относилась Аямэ. Остальные, кому бог даровал благословение, распределили между собой город, в котором поселились и о котором заботились.

В детстве, пока не началось обучение, Аямэ думала, что представители ветвей сильные, справедливые и стойкие люди. Реальность была более жестокой – почти все старики оказались лицемерными мерзавцами с завышенным самомнением и мешком недостатков, во главе которых стояло саке.

Поэтому, глядя, как старик Ситиро напивается, как Сузума пытается казаться более остроумным, как Исао заносчиво смотрит на всех присутствующих и как отец не предпринимает ничего, чтобы прекратить нарастающие крики, Аямэ могла только стискивать зубы от досады и пытаться сдержать злость. Она взяла чашу саке и покрутила ее в руках. Всматриваясь в размытое отражение, где виднелись только ее глаза, Аямэ постаралась успокоиться.