Глава 1. Майк
– Не долби мне мозги! – выхожу из себя, одной рукой держа мобильник у уха, другой вращая руль.
Снег валит хлопьями. Дворники со скрипом метут его с лобового. Весь город колом. А на заднем сиденье тачки прыгает гиперактивный спиногрыз моей секретарши в костюме фиксика. И плюсом ко всему у Полины приступ предновогодней истерии.
– Но ты обещал, что этот Новый год будет особенным! – верещит она в трубку. – Я уже чемоданы собрала. А ты говоришь, что мы будем отмечать его тут! Как конченные нищеброды!
Намекая на особенность Нового года, я, вообще-то, подразумевал то кольцо, что изготовили ей на заказ. Но теперь сомневаюсь в твердости своего выбора.
– Все мои подруги рванули за границу! – развивает она тему, пока я ищу свободное место припарковаться у детского сада.
– Да-да, кто в Грузию, кто в Казахстан, – размышляю вслух.
– Я про Таиланд! – визжит она. – Про Гоа! Про Мальдивы!
– Новый год без снега не праздник.
– Это без моря он не праздник!
Протискиваю своего крупного зверя промеж двух отечественных ласточек и оборачиваюсь к пацану:
– Давай напяливай куртку. Твои сопли нам ни к чему. Знаю, чем это кончится. Твоя мама уйдет с тобой на больничный, и мне придется самому все дела разгребать.
– Ты вообще меня слышишь?! – срывается на хрип Полина.
– Конечно, котенок. Но давай обсудим это позже? Дня через два?
– Майк, ты в своем уме? Сегодня тридцатое! Завтра Новый год! В моем аккаунте уже должна быть коллекция свежих фоток с моря!
– Дядь Миша, я все, – оповещает меня пацан.
– Поль, мне пора. Я прискачу к тебе вечером. – Скидываю звонок, недослушав ее вопли, и выхожу из машины.
Суровая нынче зима. Три шага сделал, а уже весь облеплен, будто тебя в сугроб окунули.
Хватаю своего подопечного за шиворот и волоку к крыльцу, где одна нервная девочка в ободке с оленьими рожками с кем-то громко ругается по телефону. Полина, оказывается, просто ангел по сравнению с этим мелким монстром.
– Как это ты не приедешь?! – психует она. – Сейчас начнется концерт!
– Курточку запахни, – подсказываю ей, проходя мимо.
– Вам-то что? Идите куда шли! – огрызается со мной и отворачивается, надув губки.
Какие чувствительные детки пошли.
Завожу мальчишку в здание, где его ждет бабуля.
– Ох, Михаил Иванович, сердечно вам признательна! – благодарит она меня, прижимает к себе внука и протягивает мне шерстяные носки с резинкой в разноцветную полоску. – Вот, возьмите, пожалуйста. Подарок. Сама вязала.
Веду бровями. Я такое радужное не надену даже под дулом пистолета. Даже если это будут мои единственные носки. Уж лучше босиком, чем так позориться.
– Вот спасибо, – выцеживаю бабуле и прячу это недоразумение в карман куртки.
– Ну мы побежали, а то скоро представление начнется! – Машет она мне на прощание и тянет пацана в раздевалку, куда суетливые родители с детьми вливаются одной плотной жужжащей массой.
Я примерно понимаю, почему Марина сама не захотела вести сына на утренник, спихнула все на бабулю и без условий согласилась сегодня отработать полный день. В этом хаосе через десять минут черепок лопнет. Не дожидаясь, пока это произойдет со мной, выметаюсь на улицу.
Суровая девочка уже не кричит. Сидит на ступеньках прямо в снегу, уткнувшись лбом в острые коленки и тихонько всхлипывая.
Мне надо бы последовать ее совету – идти куда шел, но жалко ее становится. Вспоминаю себя в этом возрасте. Как дурак ждал отца на утреннике к двадцать третьему февраля, мастерил аппликации, рисовал открытки, а он то в командировке, то на совещании, то на праздничном мероприятии у какой-нибудь шишки. Паршиво было чувствовать себя сиротой при живом папаше.
– Тебя как звать? – спрашиваю у этой плаксы.
– Елка, – отвечает со всхлипом, даже не подняв лица.
– Символично… А по-настоящему?
Утерев носик тыльной стороной ладони, поднимает заплаканные глазки. Большие-большие. Ярко-голубые. Шмыгает носом и говорит:
– Это мое настоящее имя.
– А я Майк, – представляюсь ей. – Ты бы не сидела здесь. Простудишься. Где твоя мама?
– Ей до меня нет дела, – дует она губки, вставая с крыльца и отряхивая попу от снега. – Она всегда все только обещает. И папу, и успеть прилететь из командировки.
– Вряд ли она прилетит в такую погоду. Все рейсы задержаны.
– А вы чей папа? – резво интересуется она, вытерев с щек дорожки от слез.
– Я? Да ничей, слава богу.
Ее глазки вдруг становятся еще больше. В них загорается какой-то преступный азарт.
– А притворитесь моим папой, – деловым тоном предлагает мне эта шестилетняя бизнесвумен. – Я вам заплачу. – Достает из кармана курточки смятую сторублевую купюру и несколько монет. – Отдам все, что у меня есть.
Я усмехаюсь. Настолько «выгодное» предложение я еще ни от кого не получал.
– А твоя мама симпатичная? – спрашиваю в шутку.
Восприняв мой вопрос всерьез, она находит в галерее своего мобильника нужный снимок и показывает мне:
– Да, красотой природа ее не обделила.
– Точняк, – соглашаюсь, мельком глянув на взрослую копию этой малявки. – Но боюсь, она меня не так поймет. А мне проблемы не нужны.
– Да ее нет в городе. Мне надо-то на часок. Чтобы эти придурки, – указывает на парадные двери, – перестали надо мной ржать. У всех тут мамы, папы, бабушки, дедушки, а у меня никого. Опять!
Черт, сочувствую мелкой. Смотрю на часы. В принципе, время до обеда у меня есть. Успею не только их нелепый спектакль посмотреть, но и похавать. Хотя не факт, что партнеры вообще не перенесут встречу на январь. Кому захочется в такую бурю двести километров мотать?
– Окей! – киваю мелкой, и она тут же бросается ко мне.
Прижимается крепко-крепко, что есть сил. Пытается обхватить меня своими ручонками. И демонстративно громко «радуется»:
– Папочка, как же я рада, что ты ко мне приехал!
Глава 2. Лида
– Я так рад, что ты согласилась, – счастливо улыбается Даниил.
Мы знакомы всего восемь месяцев, но события развивались так стремительно, что я ожидала чего-то подобного.
Смотрю на кольцо на своем пальце и начинаю представлять нашу дальнейшую совместную жизнь. Притираться друг к другу придется долго. Он общается с неодушевленными предметами вроде своего робота-пылесоса, а у меня дочь.
– Дань, я должна рассказать тебе кое о чем. Точнее, о ком.
– У тебя есть ребенок, – вдруг выдает он, заставив меня оторвать внимание от кольца.
Его темные глаза-оливки пристально смотрят на меня, а губы в окружении аккуратной щетины формируют милейшую улыбку. Примерно так улыбалась моя тетя, когда я призналась ей, что беременна.
– Как ты догадался?
– Когда долго носишь обручальное кольцо, остается след на пальце. У тебя его нет. Но ты настойчиво отказывалась показывать мне свой дом. Всегда, когда я приезжал к тебе, мы встречались в отеле. А еще ты украдкой воркуешь с кем-то по телефону. Кого может так прятать молодая незамужняя женщина, если не ребенка?
Даниил говорит без давления. С пониманием. Из-за чего я облегченно улыбаюсь.
– Да.
– Кто? Сын или дочь?
– Доченька. Елка.
– Елка? – хохотнув, переспрашивает он.
– Елина.
– Впервые слышу такое имя.
– Греческое. Редкое. Бабушка хотела назвать Прасковьей. Но мой вариант победил, – весело вспоминаю о той жаркой дискуссии, когда меня только-только выписали из роддома. – Ей уже шесть. В следующем году пойдет в первый класс. Сегодня у нее последний новогодний утренник в детском саду, а я застряла тут. Она возненавидит меня, – тяжко вздыхаю, представив, как больно сейчас моей девочке.
– А ее отец? – вполне логично интересуется теперь уже мой официальный жених.
Не очень хочется поднимать эту тему, но Даниил имеет право знать.
– У нее нет отца, – признаюсь, вновь посмотрев в его наполненные счастьем глаза. – Когда мы познакомились, я была наивной первокурсницей, а он крутым мажором с выпускного курса. Коллекционером девственниц. Умелым манипулятором. Я, дура, повелась. Он переспал со мной, а на следующий день сделал вид, что не знает меня. Через месяц вообще исчез с поля зрения. А вскоре я узнала, что беременна. Вот так.
– И ты его больше никогда не видела?
– Один раз. Случайно. У меня на носу были роды. Мы с тетей гуляли по торговому центру, присматривали конверт для выписки. Заскочили перекусить в фудкорт, а там он в компании себе подобных козлин. Надо признать, именно тот его взгляд стал самым запоминающимся. Он меня узнал. И его так шарахнуло от вида моего живота, что он даже заговорил со мной. Просто подошел и спросил, его или нет. Я ответила: «Нет». Он молча забрал куртку и ушел.
– Почему ты солгала?
– Не хотела его видеть. Моя влюбленность превратилась в жгучую ненависть. Так что ему лучше вообще держаться от меня подальше. Иначе я за себя не ручаюсь. Елка сделала меня сильной и независимой. Теперь я любому глотку перегрызу и за нее, и за себя.
Даниил склоняется ко мне и нежно целует в висок.
– Это-то мне и нравится в тебе. Так что, с кем ты меня сегодня познакомишь?
– О, у меня большая семья. Просто огромная. Бабушка – глава нашей семьи. Дедушка – ее покорный слуга. Тетя – наша опора. Мой кузен с женой и двумя невероятно активными детьми. Кот Багир. Утка Дуся. И конечно же, моя Елка.
– И все вы живете вместе? – то ли изумляется, то ли паникует Даниил.
– Ну да, – пожимаю плечами. – У нас двухэтажный дом в пригороде. Тихое местечко. Собственно, поэтому я встречалась с тобой в отеле. У меня нет отдельной комнаты. Я делю двадцать пять квадратов с Елкой и тетей.
– Но после свадьбы вы же переедете ко мне? – с надеждой спрашивает он.
– Смотря как ты будешь уговаривать, – флиртую я.
Все-таки он потрясающий мужчина. Понимающий, порядочный, симпатичный. У него стабильная работа, большие планы на будущее, которое он не видит без меня. Именно такой мне и нужен.
– Лида, а что Елочка знает о своем отце? – спрашивает он.
– Только не называй ее Елочкой при ней. Сильно пожалеешь. Она же уже не маленькая, – хихикаю я.
– Упс! Вычеркиваем.
– Только моя тетя знает о нем правду, – признаюсь я. – Елка свято верит, что однажды он придет. А я подпитываю эту веру обещаниями, что скоро познакомлю ее с папой.
– Значит, познакомишь. Уже сегодня. Буду Елкиным папой.
– Елкин папа, – смеюсь я. – Звучит как ругательство.
– Как думаешь, я ей понравлюсь?
– Она у меня дама прихотливая. Будет к тебе присматриваться. Но когда познакомится поближе, липучкой приклеится. Прям как я. Ты умеешь покорять.
– Надеюсь. – Даниил переводит взгляд на табло и прислушивается к объявлению. – Кажется, небо открыли, наш рейс объявляют.
Я подскакиваю на ноги, хватаю шубу, шапку, сумку.
– Лида, полегче, – улыбается Даниил. – Мы не опоздаем. – Помогает мне одеться и чмокает меня в кончик носа. – Купим что-нибудь Елоч… Елке, – поправляет он речь, – в подарок. О чем она мечтает?
– Кроме папы? О друге для Дуси.
– Это которая утка?
– Ага, она самая. Ей же очень скучно одной.
– Придется постараться найти живого ута в канун Нового года, но думаю, я справлюсь, – заговорщицки подмигивает он.
Как же мне с ним повезло!
Глава 3. Майк
– Так, Елка, давай условимся, – отодвигаю ее от себя на расстояние вытянутой руки, – если тут внезапно объявится твоя мама, бабушка, дедушка, настоящий папа или знакомый Дед Мороз, я тебя знать не знаю. А то за такие игры я могу встречать Новый год там, где мне совсем не хотелось бы, да еще и в одиночестве. Чтобы ты знала, я парень несвободный. У меня девушка есть, и я собираюсь сделать ей предложение.
Она морщит носик, окидывая меня оценивающим взглядом. Как будто я ей делаю предложение, над которым надо подумать.
– Только не будь соплей и душнилой. Не смотри на нее щенячьим взглядом. Взял за руку, надел кольцо и дело с концом. Женщины любят настойчивых, – дает она свой ценный женский совет.
– Не вопрос, – отвечаю как можно серьезнее.
Впрочем, зерно истины в ее словах есть. Сейчас мало девушек ищут в парнях размазню. Почти все цепляются за стержень.
А она цепляется за мою руку и тянет меня обратно в сумасшедший дом, где все жужжат, визжат, бегают, прыгают, плачут, хохочут. Родители поправляют костюмчики на своих деточках. Деточки друг перед другом красуются. Кругом вспышки камер. Все боятся упустить момент, как условная Машенька подтягивает гольфик, или такой же условный Васенька ковыряется в носу. Как я выжил с двумя фотками из детсада, ума не приложу.
– Вы, простите, кто? – Передо мной из ниоткуда появляется любопытное чудище с накладным крючковатым носом.
– Это мой папа! – хвастается Елка, прижимаясь ко мне.
Кладу ладонь на ее плечико и рисую на лице подобие улыбки.
– Папу-у-уля! – Малявка превращается в пиявку ради правдоподобности нашего родства.
– Приятно познакомиться, – отвечает чудище. – Проходите скорее в раздевалку. Через пять минут начнется представление.
Оно растворяется в толпе, а мы продолжаем движение вглубь заснеженных курток, шуб и дубленок.
– Кто это был? – интересуюсь у Елки.
– Наша надзирательница.
– Ты хотела сказать – воспитательница?
– Ах, если бы! – Картинно всплескивает она свободной ручонкой.
Надеюсь, у нее главная роль. Такому таланту грех пропадать.
Мне снова звонит Полина. Я отпускаю Елкину ручку.
– Разденься сама.
Она тормозит и обидчиво куксится:
– Ты должен мне помочь. Ты же мой папа. Хочешь, чтобы все решили, будто ты меня совсем не любишь?
Наклоняюсь к ней.
– Людям в твоем возрасте пора бы уметь переодеваться самостоятельно. Смешно, это когда тебе в шесть лет мама сопельки вытирает.
Мы с ней одновременно смотрим на мальчишку рядом, которому мать усердно трет нос, приговаривая: «Ты ж мой сладенький». Он вдруг замирает, таращится на нас и через секунду отворачивается от матери.
– Мам, я уже не маленький! – фыркает, сообразив, в чей огород был брошен камень.
– Хм… – размышляет Елка, указательным пальчиком барабаня по своему подбородку. – Ты прав. Папуля.
Если она с такой периодичностью будет называть меня папулей, то я вживусь в роль.
– Вы что, только что унизили моего сыночку? – взрывается мамашка.
Смотрю на платок в ее руках и усмехаюсь:
– Да куда еще унизительнее? Вы мужика из него хотите вырастить или комнатное растение?
– Молодой человек, не смейте указывать мне, как воспитывать сыночку. Еще одно оскорбление – и встретимся в суде!
Чудненько! Всяких личностей встречал в бизнесе, но настолько упоротых еще ни разу. И ведь баба дура реально заяву накатает.
– Можете не отвлекаться, – киваю ей на платок. – Продолжайте. – Принимаю звонок и подношу мобильник к уху, пока Елка вылезает из своей курточки и сапожек, запихивая их в узкий шкафчик. – Поль, ну что опять? – начинаю психовать.
– Поправь тон, Майк! Ты, между прочим, опозорил меня перед всеми подругами. Мне пришлось объясняться, что мы остаемся на Новый год дома из-за непогоды. Но в начале января ты свозишь меня на море! – выдает в приказном порядке.
Черт, не следовало целоваться с официанткой на свадьбе своего папаши этим летом. Лишнего глотнул. Взбесился. Теперь у меня два варианта: порвать с Полиной или терпеть ее концерты до конца своих дней. Но бросать, наверное, нужно было раньше. В канун Нового года будет совсем свинством. Тогда зачем кольцо покупал?
Да, Майк, ты конкретно встрял. Либо женишься и становишься самым покладистым мужем на свете, либо опять ищешь новую подружку, подвергаясь нападкам от старой. Ведь в покое она меня не оставит. Полина ненавидит страдать в одиночку. Если ей плохо, то всем вокруг должно быть еще хуже. Это я давно понял по ее «красным» дням.
– И что подружки? Простили тебя? – не сдерживаюсь, чтобы не съязвить.
– Еще одно слово – и тебя не прощу я! – выкрикивает Полина.
На рефлексе вновь смотрю на мамашку с носовым платком. Получается, если Полина станет матерью, то вот оно – ее будущее отражение?
– Я готова! – Дергает меня за руку переодетая в костюм олененка Елка.
Обращаю внимание, что башмачки у нее надеты неправильно.
– Погоди, Поль, мне тут кое-кому надо помочь… – Прижимаю мобильник плечом к уху и замечаю появившуюся рядом с нами надзирательницу. – Дочке! – отыгрываю свою роль.
– Какой дочке? – на хриплом выдохе спрашивает офигевшая Полина.
– Своей. – Опускаюсь на корточки, чтобы поменять башмачки местами. – Поль, я тебе потом все объясню, – бубню тише.
– Кайсаров, у тебя что, дочь?! – переходит она на фамилию. Всегда так делает, когда злится на меня.
Елка отшатывается, оставшись стоять на одной ножке. Забив на Полинину истерику, роняю мобильник на пол и успеваю подхватить малявку на руки.
Она испуганно хлопает ресничками, глядя на меня снизу вверх. А я смотрю сквозь нее – на пошедший паутиной экран. Теперь скандала мне не избежать.
– Как же ты дорога мне, – через силу лыблюсь Елке, – доченька…
Глава 4. Лида
Ерзаю в кресле, не находя себе места. Каждая минута превращается в тягучую ириску. Жуешь ее, жуешь, а она не уменьшается, только к зубам противно липнет.
– Лида, все будет хорошо, – успокаивает меня Даниил.
Мне уже улыбаться больно. Лицо судорогой сводит. От стыда и злости на саму себя. Елка никогда меня не простит. Наверное, я погорячилась, решив именно сейчас познакомить ее с Даниилом. Но когда? Мы же собираемся пожениться. Я сама сказала: «Да»! Никто за язык меня не тянул.
Звонит воспитательница.
У меня все внутри переворачивается. Боюсь, Елка что-то устроила. Не удивлюсь, если сорвала представление, отказавшись выходить на сцену. И ее можно понять. Для кого выступать, если никто из семьи не удосужился прийти посмотреть? Бабушка с давлением. Дедушка возле нее. У тети заказов на праздничные торты по самую макушку. А я, как самая непутевая мать, предпочла бойфренда дочери. Тьфу на меня сто раз!
– Ли-и-ида-а-а, – приводит меня в чувство Даниил, – телефон.
Я спохватываюсь и дрожащим пальцем принимаю вызов. Сначала в ухо пиликает сигнал, что батарею не мешало бы зарядить, а потом слышу голос воспитательницы.
– Лидия Михайловна, здравствуйте!
– Что-то случилось? – паникую я, подскакивая с кресла и хватаясь за голову.
– Лида, сядь. – Даниил тянет меня обратно. – Мы взлетаем. Пристегнись. – Он сам начинает возиться с ремнями, потому что меня куда больше заботит дочь.
– Нет, все хорошо. Елина сейчас на сцене. Отлично играет. У нее талант.
«Поэтому ты и дала ей тупую роль оленя!» – про себя ругаюсь я, зная, как эта женщина ненавидит мою дочь.
– Меня интересует ее отец, – вдруг переключается она на животрепещущую тему.
– Вы серьезно? – усмехаюсь я. – Хотите вот так, по телефону, обсудить ее отца? Вам не кажется, что лезть в это как минимум бестактно?
Умом понимаю, что меня несет, но не могу остановиться. Почему всем есть дело до ее отца? Кому какая разница? Как будто она единственный ребенок в мире, на которого плевать отцу!
– Лидия Михайловна, ее отец сейчас находится в зале и аплодирует Елине громче всех.
У меня падает челюсть.
– То есть?
– Вы не в курсе? – удивляется она, словно рада поводу обратиться в органы опеки. – Елина пришла в детсад с незнакомым мужчиной и представила его своим отцом. Она так крепко прижималась к нему, что я ни на секунду не усомнилась. Но все же, как только выдалась свободная минутка, решила известить об этом вас. Так это ее отец?
Она буквально давит на меня этим вопросом. Елка была убита тем, что я опоздала на рейс, а следующий задержали. Она не стала бы обниматься с посторонним мужиком. Я свою дочь прекрасно знаю, а она прекрасно знает, куда бить чужим дядькам со всей дури. Значит, это не кто-то посторонний. Она его знает и просто разыграла перед этой ведьмой и своими одногруппниками очередную сцену. Ведь ей обидно, что к ней никто не пришел в то время, как некоторые семьи там целым кланом.
– Будьте добры, отключите телефон, – с дежурной улыбкой просит стюардесса.
Мобильник снова напоминает о разряжающейся батарее, просигналив мне в ухо.
– Лидия Михайловна? – сильнее давит воспитательница.
– Да, это ее папа, – отвечаю резко, и телефон выключается. – Прошу прощения, – говорю стюардессе, и та возвращается на свое место.
Я врастаю в спинку кресла. Понятия не имею, кого Елка могла привести в детсад!
– Дань, достань пауэрбанк.
Он виновато смотрит мне в глаза.
– Лид, я его в чемодан положил. Он в багаже.
– Блин! – ворчу я слишком громко, привлекая внимание других пассажиров.
– Что-то случилось? Можешь позвонить с моего.
Я хватаю его мобильник, наклоняюсь, чтобы стюардессы меня не видели, и по памяти набираю номер Елки. Она не отвечает. Ну конечно! А чего я ждала? Она никогда не отвечает на звонки с незнакомых номеров. К тому же она сейчас на сцене.
Набираю номер тети. Та тоже не отвечает. Увязла в своей стряпне. И брат не отвечает. Им не до меня. Они всей семьей на спектакле в театре. У бабушки и дедушки вообще нет мобильников. Избегают излучения. А обычный стационарный домашний телефон бабушка отключает, когда болеет. Проверяет, кто из ее подруг и родственников забьет тревогу и примчится выяснить, не померла ли она.
Снова откинувшись на спинку кресла, тяжко выдыхаю.
– Лида, ты ведешь себя странно, – замечает Даниил.
Я смотрю в иллюминатор и нервно кусаю губу.
– Елка привела в садик какого-то парня и представила его своим отцом, – делюсь с ним своими переживаниями.
– Надо звонить в полицию.
– Нет, постой. Все не так просто. Она у меня девочка с характером, и из-за этого всегда имеет врагов. Тем за здрасте посмеяться над ней. Ей надо было сегодня выкрутиться, и она это сделала. Елка не подпустит к себе незнакомца. Наверное, тетя попросила кого-то из знакомых подыграть ей.
– А кто увозил ее в детсад?
– Мой кузен.
– Тогда, может, это он.
– Нет, его воспитательница знает. Да и не мог он остаться. Они всей семьей рванули в театр. Билеты за два месяца купили. Мы договорились, что они завезут Елку в садик, а я из аэропорта на такси сразу к ней. Но все пошло не по плану.
– Не вини себя.
– Я плохая мать, Дань. Просто чудовище.
– Ты замечательная мать. – Он берет меня за руку и бережно сжимает пальцы. – А скоро у Елки появится еще и отец. – Подносит ее к своим губам и, щекотно покалывая кожу щетиной, целует. – Обещаю, я буду любить ее как родную.