Мускулы и яд

ГЛАВА 4: Треснувший фасад.

Дверь раздевалки захлопнулась за ней, но напряжение в воздухе осталось, словно после удара молнии. Эта девушка… Ридс. Осмелилась при всех назвать мое колено проблемой. Смотреть на меня так, будто я – экспонат в её проклятом анатомическом музее.

«Ну что, Джек, – Райан хлопнул меня по спине, – каково это – быть на больничном? Хочешь, я тебе носочек из бассейна принесу?»

Я отшатнулся, боль в колене отозвалась резким уколом. «Заткнись, Райан.»

«Ой, доктор задела за живое? – он не унимался, его ухмылка раздражала больше обычного. – А что, симпатичная. Умные обычно самые…»

Я резко развернулся и двинулся к выходу, не слушая. Ее слова звенели в ушах и отдавались горячей волной в воспаленном колене: «…чтобы скауты из «Сан-Франциско» смотрели не на вашу игру, а на то, как вы хромаете с поля». Черт. Она попала точно в цель. Тело предательски подтверждало каждый ее диагноз.

В душе я включил ледяную воду, надеясь, что она смоет и отек, и раздражение. Но боль никуда не ушла. Как и те белые таблетки в контейнере на дне сумки. Мой страховой полис. Мой грех.

«Самоуверенность как отдельное заболевание». Что она вообще понимает? Сидит в своей башне из слоновой кости, ковыряется в книжках, а потом приходит и за пять минут ставит диагноз всей моей жизни.

Я вышел из душа и с силой захлопнул дверцу шкафчика. В отражении на меня смотрел не звездный квотербек, а измотанный парень с мокрыми волосами. Храм, говорил я ей. Какой уж тут храм. Руины, которые я подпираю химией и упрямством.

Телефон завибрировал. Отец.

«Встреча в семь. Не опаздывай.»

Кратко.По делу. Как всегда. Даже его «горжусь тобой» после игры прозвучало как отчитанный пункт в списке дел.

Я потянулся за сумкой. Пластиковый контейнер был на своем месте. Я щелкнул крышку, высыпал две таблетки на ладонь.

«Молишься своим богам?» – снова появился Райан.

«Отстань,» – буркнул я, запивая таблетки водой. Они застряли в горле, горькие и неумолимые. Вот и всё, Хоторн. Твоё святое причастие. Химия для иконы.

«Слушай, а она ведь права, – не унимался он, понизив голос. – Ты вчера в третьей четверте прихрамывал. Все заметили.»

«Я в порядке, блядь, – выдавил я, чувствуя, как подступает тошнота – не от боли, а от бессилия. – Просто устал.»

«Конечно, в порядке. Поэтому тебя только что отправили в бассейн, как пенсионера на аквааэробику.»

Я резко повернулся к нему. «Ты хочешь занять мое место? Попробуй. Посмотрим, как далеко ты уедешь со своим вывихом запястья.»

Тренер не шутил про бассейн. Через час я уже бултыхался в дорожке, чувствуя себя полным идиотом. Вода, холодная и безразличная, обтекала колено, принося временное облегчение. Райан проплывал брассом и кричал: «Эй, Джек, не расплескай!».

Я послал его к черту, но ухмылка не получилась. Вода выставляла всё напоказ. Без щитков, без бутс, без рева трибун я был просто парнем с травмой. Таким, каким меня видела она. И самым ужасным было то, что в этой тишине, под толщей воды, ее слова звучали еще громче. И были еще правдивее.

Отец ждал меня в нашем обычном кафе. Он сидел спиной к окну, его руки лежали на столе, пальцы сцеплены. Всегда собран, всегда нацелен.

«Опаздываешь, – сказал он, когда я подошел. Ни приветствия, ни улыбки. – Пять минут.»

«Занятия затянулись,» – буркнул я, опускаясь на стул. Колено отозвалось тупой болью, и я постарался не менять выражение лица. Под столом я неосознанно начал растирать его, пытаясь заглушить ритмичный гул.

«Занятия, – он произнес это слово так, будто это было что-то несущественное. – Ладно. Вчерашняя игра. Третий квартал, семь минут до конца. Твой бросок на Картера. Почему не на Джонсона? Он был свободен.»

Я вздохнул. Мы всегда начинали с ошибок. Всегда.

«Джонсон был под прикрытием.Картер сделал хороший забег.»

«Хороший – это не идеальный. Ты должен видеть поле, Джек. Не просто игроков, а возможности. Скауты смотрят на твою способность читать игру. Не только на твою руку.» Он отхлебнул кофе. «Говоря о скаутах… «Сорок Девятые» прислали еще одного. Будет на игре против «Стейт». Это твой шанс. Твой единственный шанс.»

Его слова висели в воздухе, тяжелые, как свинец. Единственный шанс. Давление сжало виски. Каждое слово отца будто вбивало в колено новый гвоздь.

«Твое колено?» – его вопрос прозвучал резко, как выстрел.

Я встретил его взгляд. «Что с ним?»

«Не играй в дурака. Тренер Гриффин сказал, что у тебя воспаление. Что эта… студентка прописала тебе плавание.» Он произнес слово «студентка» с легким пренебрежением.

«Она реабилитолог. И она права. Два дня отдыха, и я буду как новенький.»

Отец покачал головой. ««Новенький» им не нужен. Им нужен лучший. Лучший не отдыхает, когда на кону его будущее.» Он отодвинул чашку. «Я не для этого работал двадцать лет на этом проклятом заводе, чтобы мой сын пропускал игры из-за царапины.»

Горький комок подкатил к горлу. Царапина. Всегда так.

«Это не царапина,– тихо сказал я. – Она сказала…»

«Я не интересуюсь тем, что она сказала! – он понизил голос, но его слова резали, как лезвие. – Я интересуюсь тем, что ты сделаешь. Ты выйдешь на поле против «Стейт». Ты покажешь им, из чего ты сделан. Или я зря потратил все эти годы?»

В его глазах читался страх. Страх, что его единственный выстрел в лучшую жизнь пролетит мимо.

«Я выйду, – сказал я, отводя взгляд. – Я всегда выхожу.»

Он кивнул, на лице мелькнуло нечто, отдаленно напоминающее удовлетворение. «Так и знал. Ты сильный, сын. Не забывай это.»

Когда он ушел, я остался сидеть, глядя на его пустую чашку. Его «ты сильный» повисло в воздухе, как приговор. Сильные не глотают таблетки горстями, старина. Сильные не боятся девчонок с планшетами. Значит, что ты тогда?

Я достал телефон. Сообщение от сестры светилось на экране.

«Как колено? Ты вчера опять прихрамывал, когда мы разговаривали.»

Даже она,за сотни миль, заметила.

Я зашел в браузер и вбил: «Синовит коленного сустава у атлетов». Каждая строчка будто подтверждала ее слова. Эта девушка с холодными глазами оказалась единственным, кто видел меня насквозь. Видел не миф, а набор костей, мышц и надвигающихся проблем.

Я откинулся на спинку стула, закрыв глаза. И самое ужасное было в том, что в глубине души я чувствовал странное облегчение. Наконец-то кто-то сказал правду.

Я допил кофе, оставив на дне горький осадок, похожий на вкус таблеток. Фасад был цел. Отец ушел довольный. Тренер получит своего игрока. А я… я оставался здесь. Со своей болью, своими таблетками и с новой, тревожной мыслью, от которой не было никакой химии: а что, если, чтобы спасти свой храм, сначала нужно признать, что он превратился в руины? И та стерва-реабилитолог с ее скальпелем-взглядом – единственный, кто может показать, с чего начать разбор завалов.

ГЛАВА 5: Анатомия поражения.

Утро началось с тупой, ноющей боли в колене, впившейся в сознание еще до звонка будильника. Я лежал, пытаясь силой воли отодвинуть этот навязчивый гул. Не вышло.

«Черт с тобой,» – прохрипел я, поднимаясь и направляясь к сумке. Две белые таблетки упали на ладонь. Я проглотил их, не запивая, чувствуя, как горький привкус отчаяния растекается по языку. Еще чуть-чуть. Совсем немного, и боль уйдет. Но сегодня химическое спокойствие наступало мучительно медленно.

Мысль о ней, о Ридс, стала навязчивой идеей. Ее холодные глаза, ее слова-скальпели. Она вскрыла мой фасад, и я не мог его починить. План созрел сам собой: массаж. Предлог, чтобы остаться наедине и сорвать с нее эту маску. Заставить ее чувствовать что-то. Ярость, страх, смущение – все что угодно.

Перед тренировкой я зашел к тренеру.

«Сэр,колено ноет. Нужен хороший массаж, чтобы разогнать кровь. Чтобы к игре быть в форме.»

Он изучающе посмотрел на меня.«После осмотра попрошу Ридс заняться тобой.»

Тренировка под ее присмотром была пыткой. Я ловил ее взгляд, чувствуя себя под микроскопом. А потом был этот идиотский спектакль Энджи с «потянутой мышцей» в паху. И ее ледяная отповедь: «Обратитесь к урологу». Ее невозмутимость сводила с ума.

Наконец тренер кивнул. «Джек нуждается в массаже. Сделай, что должна.»

«Идемте, Хоторн. Кабинет в конце коридора.»

Я шел сзади, имея возможность рассмотреть ее. Раньше я видел просто строгую девушку в джинсах. Сейчас, в нескольких шагах, я заметил, как точно джинсы облегают ее стройные бедра, как свитер мягко очерчивает линию талии. Ее осанка была идеально прямой, походка – собранной и грациозной. Вот черт, – промелькнуло у меня в голове. У этой ледяной королевы чертовски… совершенная фигура. Это открытие подлило масла в огонь моего раздражения и азарта.

В кабинете она указала на кушетку. «Ложитесь. Оголите колено.»

Я лег, чувствуя, как адреналин пульсирует в висках. Игра началась.

Ее руки были прохладными и удивительно сильными. Она нанесла согревающую мазь, и ее пальцы начали вдавливаться в мышцы вокруг колена с выверенным, точным давлением. Я ожидал грубых, механических движений. Но это было не так. Ее прикосновения были… глубокими, почти интимными в своей профессиональной сосредоточенности. Она концентрировалась, ее лоб был наморщен, а губы слегка поджаты. Казалось, она мысленно видела каждую связку, каждый мышечный пучок.

И тогда это случилось. Сначала как отдаленный сигнал, а затем – неумолимая, предательская волна тепла, прокатившаяся по низу живота. Кровь прилила, игнорируя боль в колене, игнорируя ярость, игнорируя всё, кроме ее прикосновений. Эрекция нарастала быстрым, неконтролируемым пульсом. Нет. Только не это. Не сейчас.

Я замер, пытаясь отодвинуться, скрестить ноги, сделать что угодно, но ее руки надежно удерживали мою ногу. Я чувствовал, как горит лицо. Это была не просто неудача. Это была катастрофа.

«Знаешь, – начал я, и мой голос прозвучал хрипло, – для такой… хрупкой девушки у тебя очень сильные руки. Не ожидал.»

Она не подняла глаз. «Анатомия не зависит от пола. Сила рук – от практики.»

«Практики? – я попытался ухмыльнуться, но вышло напряженно. – На ком? На таких же бедолагах, как я?»

«В основном на манекенах и однокурсниках. Мышечная ткань подчиняется одним законам.» Ее пальцы скользнули выше, к внутренней поверхности бедра, и я почувствовал, как сжимаются мои собственные мышцы, пытаясь противостоять физиологической реакции.

«Скучно как-то, – продолжил я, отчаянно пытаясь вернуть контроль. – Никакой романтики. А у тебя есть парень, который оценит твои… медицинские таланты?»

Она всего лишь чуть сильнее надавила на триггерную точку, отчего я едва сдержал вскрик. Ее взгляд скользнул по моему лицу, затем, на микросекунду, опустился ниже пояса, и я увидел, как в ее глазах мелькнуло нечто – не смущение, а быстрое, безошибочное понимание. Диагноз. Она все видела.

«Мои личные отношения не входят в протокол лечения, Хоторн, – ее голос был ровным, но теперь в нем чувствовалась стальная твердость. – В отличие от непроизвольных физиологических реакций, которые лишь подтверждают эффективность массажа для стимуляции кровообращения.»

Меня будто ударили током. Она не просто заметила. Она диагностировала это. Превратила мое унижение в клиническое наблюдение. Гнев и стыд смешались в удушающую волну.

«Может, тебе просто нравится меня злить?» – выдавил я, чувствуя, как почва уходит из-под ног.

Она наконец подняла на меня глаза. В них не было ни злости, ни насмешки. Лишь холодное, безжалостное научное любопытство.

«Мне нравится доводить лечение до конца.Ваши попытки спровоцировать эмоциональную реакцию… они довольно примитивны. Как рефлекс. Если вам нужно разобраться в причинах такого поведения, моя подруга Лила изучает психологию. Могу дать ее номер.»

Это был финальный удар. Она предложила мне помощь психолога. Я был полностью разоблачен, обнажен и препарирован. Слов не было. Только оглушительный гул поражения в ушах.

Она закончила массаж, ее движения оставались такими же точными до самого конца. «Готово. Не нагружайте колено до вечера.»

Она повернулась, подошла к раковине и тщательно, с демонстративной медленностью, вымыла руки с мылом. Этот гигиенический ритуал был финальным актом отстранения, символом того, что она смыла с себя не только мазь, но и мое унизительное присутствие. Затем, не оглянувшись, она вышла.

Я не знал, сколько времени пролежал на той проклятой кушетке. Воздух все еще пах мятой и ее мылом – смесь, которая теперь будет преследовать меня как напоминание о самом унизительном моменте в моей жизни. Не на поле, не в раздевалке, а здесь, под руками девчонки, которая смотрела на меня как на интересный клинический случай.

Стыд был физическим, обжигающим, как ожог. Он гнал меня прочь из кабинета, по пустынным коридорам, обратно в раздевалку. К счастью, она была пуста. Я рухнул на скамейку, уставившись в серый металл шкафчиков. Мое тело, мое чертово тело, которое я годами тренировал, закалял и контролировал, предало меня самым примитивным, животным способом. Оно отреагировало на нее. На ее холодные руки и равнодушное лицо.

Это не она. Это просто реакция на прикосновение. Любое прикосновение, – пытался я убедить себя, сжимая кулаки. Адреналин, стресс, боль в колене. Химия. Просто химия.

Но это была ложь, сладкая и удобная, которая рассыпалась при первом же воспоминании о том, как она смотрела на меня в тот момент. Она не была смущена или напугана. Она была… заинтересована. Как ученый, наблюдающий неожиданную реакцию в пробирке.

Весь оставшийся день прошел в тумане отрицания. На парах я не слышал ни слова. В столовой отодвинул тарелку. Я ловил себя на том, что снова ищу ее в толпе, но теперь это был не вызов, а навязчивая идея. Каждый ее взгляд (мнившийся мне) казался насмешкой. Каждая улыбка ее подруг – обсуждением моего провала.

Вечером я вернулся в общежитие и первым делом зашел в душ. Включил воду почти до кипятка, надеясь, что она смоет с кожи память о ее прикосновениях, о собственном предательстве. Пар застилал зеркало, скрывая мое отражение – мне было противно на себя смотреть.

Но память была сильнее. Я закрыл глаза, и передо мной встала она. Склоненная голова, наморщенный лоб, поджатые губы. Ее руки на моем колене… а потом вспышка понимания в ее глазах. Унижение снова накатило, горячее и острое, но на этот раз к нему примешалась другая, темная и навязчивая волна. Воспоминание о ее фигуре в коридоре. О силе ее пальцев. О той самой физиологической реакции, которую я так отчаянно пытался отрицать.

Я прислонился лбом к прохладной кафельной стене, и моя рука сама потянулась вниз. Это не было удовольствием. Это был акт отчаяния, ярости и самонаказания. Попытка силой выжечь ее образ, переписать память тела, доказать себе, что это была просто разрядка, ничего не значащий рефлекс. Я представлял ее – не нежную, не страстную, а все такую же холодную, смотрящую на меня с тем же клиническим интересом, пока я…

Кончил с сдавленным стоном, в котором было больше стыда, чем облегчения. Опустошение было абсолютным. Я стоял под почти ошпаривающим душем, чувствуя себя грязным и разбитым. Я пытался отрицать это, пытался убежать, но мое же тело вынесло приговор.

И тогда, сквозь пар и стыд, прорвалась новая, ясная и жестокая мысль. Она не просто унизила меня. Она зацепила. Как никто другой. Эта девчонка, со своей стальной волей и скальпелем вместо взгляда, стала для меня не просто раздражителем. Она стала загадкой. Вызовом.

Я выключил воду и вышел из душа. В запотевшем зеркале проступало мое искаженное отражение. В глазах, помимо усталости, горел новый огонь – не ярости, а одержимости.

Хорошо, Ридс. Хорошо, – подумал я, вытирая лицо. Ты хочешь играть в науку? Хочешь собирать свои данные и ставить диагнозы?

Я посмотрел на свое отражение, и губы сами собой растянулись в жесткую, безрадостную ухмылку.

Отлично. Играем. Но правила меняются. Ты думаешь, ты изучила меня? Ты даже не начинала. Я доберусь до того, что скрывается под твоей маской. Узнаю, что заставляет тешу дышать быстрее, а твои холодные глаза блеснуть по-настоящему. Ты стала для меня интересной. И я эту загадку разгадаю. Как бы тебе этого ни хотелось.

Я повернулся и вышел из ванной, оставив за собой клубы пара. Поражение было переварено и преобразовано. Теперь это была цель. Опасная, болезненная, но неотразимая.

ГЛАВА 6: Протокол непредвиденной реакции.

«…и затем я наблюдала непроизвольную вазодилатацию сосудов полового члена, сопровождающуюся увеличением объема и отвердением тканей.»

В комнате повисла гробовая тишина. София, поперхнувшись коктейлем, смотрела на меня широко раскрытыми глазами. Лила медленно опустила книгу по психологии, которую читала.

София поставила стакан с таким стуком, что я вздрогнула. Капли конденсата упали на стол, оставляя мокрые круги.

«Погоди… Ты сейчас, своими медицинскими терминами, пытаешься сказать, что у Хоторна… – она понизила голос до драматического шепота, – встал? Прямо во время массажа? У тебя на кушетке?»

Я почувствовала, как тепло разливается по шее, и непроизвольно провела рукой по волосам. «Я описала наблюдаемую физиологическую реакцию. Она не является редкостью при интенсивной работе с крупными мышечными группами и стимуляции кровообращения.»

«О БОЖЕ!» – София вскочила с кресла, ее рыжие кудры затряслись. – «Ты понимаешь, что это значит? Это же Хоторн! Джексон Хоторн! Тот самый парень, ради которого половина девушек нашего курса готова на все! И у него… он… от твоего прикосновения!»

Она начала ходить по комнате, жестикулируя. «Это же самая эпичная история за весь семестр! Нет, за весь год! Нет, за всю историю университета!»

«София, успокойся, – мягко вмешалась Лила. – Ты перевозбуждаешься.»

«Как я могу успокоиться? – воскликнула София, останавливаясь передо мной. – Ладно, хорошо. Рассказывай все по порядку. Что было дальше? Что ты сделала? Что СДЕЛАЛ он?»

Я глубоко вздохнула, чувствуя, как напряглись мышцы спины. «Я продолжила процедуру. Зафиксировала реакцию. Когда он попытался перевести ситуацию в личную плоскость неуместными вопросами, я предложила ему номер телефона Лиллы для консультации по поводу его компенсаторного поведения.»

София застыла с открытым ртом, затем медленно опустилась на стул. «Ты… ты предложила ему психологическую помощь? Прямо в тот момент?»

«Это было наиболее рациональное решение.»

«Рациональное… – София покачала головой. – Элли, дорогая, ты либо гений, либо совершенно бесчувственна. Я не могу решить.» Она повернулась к Лиле. «Ты представляешь? Он пытается флиртовать, а она ему – «вам нужен психолог»!»

Лила, наклонив голову, смотрела на меня с тем пронзительным спокойствием, которое всегда заставляло меня чувствовать себя как под микроскопом.

«Твой пульс участился, когда ты начала рассказ, – заметила Лила. – И ты поправила волосы. Три раза за последние две минуты. И сейчас твои пальцы слегка постукивают по столу – неосознанный способ снять напряжение.»

Я немедленно прекратила движение пальцев, чувствуя, как сжимается желудок. «Любая нестандартная ситуация на практике вызывает стрессовую реакцию,» – ответила я, слишком резко для собственного уха.

«Но это же не просто «нестандартная ситуация», – настаивала София. – Это Хоторн! Скажи честно, ты хоть немного… ну… не то чтобы польщена, но… что ты чувствовала?»

Я задумалась на секунду, пытаясь найти точные слова. «Раздражение. И… научный интерес. Его реакция была предсказуема с точки зрения физиологии, но его последующее поведение представляет интерес как клинический случай.»

София закатила глаза. «Клинический случай! Боже, Элли, иногда мне кажется, что у тебя вместо сердца маленький медицинский справочник!»

«София, – мягко остановила ее Лила, – не дави на нее.» Она повернулась ко мне. «Элли, ты уверена, что это всего лишь профессиональный интерес для тебя? Или, возможно, эта ситуация затрагивает что-то большее?»

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.