6

6.

– Сейчас за окном я вижу ночь в ее полной красе. Все те дорогие авто, которые могли мчаться просто вперед, стоят в ожидании нового дня, и лишь немногие из них, как заблудившиеся странники, рассекают своими огнями пустую автостраду. Звезд в этом городе я не видел уже очень давно, так что сказать, что фары этих бродяг пытаются покуситься на чистоту их света, пожалуй, не получится даже у самых отъявленных романтиков. Огни большого города давно забили своим пестрым многоголосьем всю красоту ночного неба, и многие из нас давно забыли, как оно прекрасно. А впрочем, к черту лирику. Итак, здравствуй, мой последний слушатель. Я уже принял все, что можно было принять, и больше я не усну. Эта радиостанция никогда не была особо популярной, но сейчас мы это изменим. Одну минуту, пожалуйста, сейчас я найду зажигалку, и мы начнем. Я расскажу тебе историю, которая случилась с одним заурядным человеком.

5.

Машина скорой помощи неслась по улицам, не обращая внимания на знаки и сигналы светофоров. Надрывный крик ее сирен разрывал тишину ночного города. По мнению врачей, Макс был без сознания, но это было не так. Он слышал голоса, чувствовал прикосновения, ничего не мог сделать, но все же был здесь.

Молоденькая медицинская сестра невысокого роста и хрупкого телосложения сидела возле Макса, боясь даже вдохнуть. В суматохе ее собранные в тугой пучок на затылке темные, как сама ночь, волосы слегка растрепались, и сейчас одна прядь, отбившись от остальной прически, игриво спадала на ее смуглую щеку. Это был первый день девушки в составе бригады скорой. Сегодня, при виде неестественно лежавшего перед ней тела из ее представлений о работе медиков скорой помощи испарились последние всполохи романтизма.

– Арлетта, Арлетта, соберись, посмотри на меня, успокойся и введи ему один миллилитр двухпроцентного тримеперидина, – девушка засуетилась, но все же выполнила указания врача с безупречной точностью.

– Записывай. Пострадавший мужчина, рост примерно шесть футов два дюйма. Судя по тому, как мы его грузили на носилки, вес около двух сотен фунтов, может двести десять. Будь внимательна, эта информация значительно сэкономит время анестезиологу. Возраст приблизительно тридцать – тридцать пять лет. Документов при себе не было, – врач скорой помощи приподнял веко Макса и посветил в глаз фонарем.

– Зрачки на свет не реагируют, пульс слабый. Множественные переломы. Я вообще удивлен, что он выжил в этой аварии. От машины почти ничего не осталось. Фонарный столб практически рассек ее пополам. Ребята из аварийной службы уже думали, что извлекают труп этого бедолаги из груды железа.

– Доктор, что нам с ним делать? – дрожащим голосом произнесла Арлетта.

– Наша задача поскорее доставить его на стол к хирургам. А дальше все в руках господа.

Слушая этот разговор, Макс понимал, что дела у него идут не очень хорошо. Радовало только одно: боли он не чувствовал, хотя это могло быть признаком серьезных повреждений позвоночника или просто подействовал препарат, введенный сестрой. Воспоминания о случившемся были словно в тумане. Он помнил пустую длинную автостраду, но никак не мог вспомнить, куда и зачем он ехал. Впрочем, сейчас это было уже не важно. Его, как кусок мяса, везли в больницу, туда, где в лучшем случае его соберут в кучу, и он проведет там длительный период времени, посвященный его реабилитации. Другие варианты представлять не хотелось, хотя вероятность неудачного расклада была очень велика.

Машина скорой подъехала к дверям приемного покоя. К ней подскочили два крепких санитара и принялись извлекать тело Макса. Через минуту он мчался в операционную, где его уже ожидала команда врачей. Анестезиолог аккуратно одел Максу кислородную маску и сделал укол в вену. Тут же препарат горячей и быстрой змеей помчался по жилам, оставляя за собой след смешанных ощущений, одновременно неся и нестерпимый жар, и ужасный холод. Казалось, вены становятся стеклянными и вот-вот просто треснут от натиска этой быстрой живой жидкости внутри, но через несколько секунд все прекратилось, и остались лишь тишина и чувство погружения куда-то глубоко вниз в темноту. Макс отключился.

1.

– Дорогой, вставай скорее, мы уже опаздываем. Ты знаешь моего отца, он не привык ждать, – подойдя к Максу, невысокая стройная блондинка поцеловала его в щеку и, указав на костюм, висящий на вешалке огромного, встроенного в стену шкафа, скрылась в ванной комнате.

«Кто это? – подумал Макс. – Где я? Я только что лежал на операционном столе, а теперь мягкая большая кровать, просторная светлая комната, что происходит?». Макс поднялся. Осмотревшись по сторонам, он увидел, что комната обставлена весьма уютно и очень правильно, будто с отработанного взмаха успешного дизайнера. При этом дорогая мебель гармонично вписывалась в ее атмосферу. Стены пестрели множеством фотографий в блестящих обрамлениях, на которых счастливые люди с белоснежными улыбками замирали в игривых позах. Свет утреннего солнца заполнял всю комнату сквозь широко распахнутые шторы. Стеклянный столик, расположившись возле окна, манил к себе запахом только что сваренного ароматного кофе, парившего из белой фарфоровой чашки. Напротив кровати на стене висело огромное зеркало. Макс подошел и внимательно в него всмотрелся. В отражении он не увидел ничего необычного. Из зеркала на него смотрел высокий хорошо сложенный мужчина. Темные прямые брови и высокие скулы строго подчеркивали серо-голубые глаза. Черные, коротко подстриженные волосы были слегка взъерошены. Виски уже начинали серебриться, несмотря на то, что ему еще не было и тридцати пяти. Взгляд был глубоким и немного усталым, как у человека, прожившего достаточно долгую жизнь. Проведя рукой по лицу, он обнаружил лишь легкую щетину на щеках. Он был свежим и отдохнувшим. В комнате все было чужим, но все-таки уютным. И все же больше всего его тревожил вопрос: кто эта девушка? Макс начал искать какие-нибудь подсказки в комнате, которые смогли бы хоть что-то объяснить. Он внимательно разглядывал фотографии, пытаясь хоть кого-то вспомнить. На многих фото то и дело появлялась эта девушка в окружении друзей, подруг и, судя по возрасту, ближайших родственников. Чуть в стороне от кровати, на комоде отдельно стояла еще одна группа фотографий. Подойдя к ней, Макс оторопел от увиденного. Это были свадебные фотографии, в центре которых на большинстве из них он стоял в обнимку с невестой. С той самой блондинкой, которая его так ласково разбудила.

– Вот это поворот! По-моему, я что-то пропустил, – с иронией произнес Макс. В этот момент в комнате раздался звук телефонного звонка. Макс осмотрелся и обнаружил на отдельно стоящей полочке старинного вида телефон. Он с осторожностью протянул руку и медленно поднял трубку.

– Эмма, дорогая, сколько можно ждать, до начала осталось тридцать минут, – произнес низкий, слегка хриплый мужской голос. – Гости уже начинают собираться…

– Она в душе, – спокойным голосом Макс прервал этот монолог.

– А, это ты, – с долей легкой надменностью и нескрываемым недовольством произнес хозяин хриплого голоса. – Поторопи ее, и сегодня постарайся поменьше общаться с моими гостями, а еще лучше посиди в баре, я бы не хотел в очередной раз объясняться, что это выбор моей капризной дочурки. Я, думаю, твое формальное присутствие устроило бы всех.

На этой фразе разговор закончился, из трубки зачастили короткие гудки.

«Эмма… Должно быть, это был ее отец и, видимо, у нас с ним не самые лучшие отношения», – подумал Макс. «Итак подведем итог: где я – пока не известно; я женат на милашке по имени Эмма; квартира оформлена очень небедно и вероятнее всего это не моя заслуга…»

– Макс, давай скорее, иди в душ и приведи себя в порядок, а то выглядишь как колючка, – говоря это, Эмма вышла из ванной комнаты. Она была обернута небольшим полотенцем, едва скрывающим бедра и грудь. Мокрые светлые волосы, слегка кудрявясь, струились по обнаженным плечам девушки. Быстро, но грациозно девушка подскочила к Маску и, положив нежные руки на щеки, притянула его к себе и чмокнула в губы.

– Давай, скорее в душ. – мягким доброжелательным голосом произнесла она.

Эмма бегала по комнате, одновременно одеваясь и подбирая косметику. Она торопливо запрыгивала то в одно, то в другое платье, быстро приценивалась к себе, глядя в зеркало, тут же снимала очередное, и откуда-то из шкафа все время возникало новое. Казалось, это может продолжаться целую вечность, но она знала, что делает. Девушка очень критично относилась к своему внешнему виду…

– Кстати, Эмма, звонил твой отец и просил тебя поторопиться, а мне недвусмысленно намекнул, что мне снова будут рады. Может, стоит мне остаться дома и всем будет комфортнее в мое отсутствие?

– Брось, не обращай внимания на моего отца. Он тебя любит, просто не хочет этого показывать…

– Ну да, у него отлично получается, – Макс улыбнулся.

– Так, все, прекрати говорить глупости и быстро собирайся.

Эмма отвернулась и продолжила суетливо готовиться к выходу, а Макс с улыбкой на лице отправился в ванную.

В ванной все, как и в комнате, было просто и гармонично. Светлый кафель с маленькими ненавязчивыми рисунками, большое узорное зеркало, висящее в середине комнаты, и группами разбросанные шкафчики и полки в светлых тонах. Массивная, треугольной формы ванна стояла в углу, несмотря на свой размер, она не выделялась на общем фоне. В противоположном от нее углу располагалась просторная душевая кабина, в которой без особых усилий поместилось бы два человека. В целом ванная комната была просторной и в тоже время весьма комфортной. Макс, недолго раздумывая, выбрал кабину, времени на ванну не оставалось. Забравшись внутрь, он включил воду и, упершись рукой в стену, встал под душ. Вода моментально поглотила его, струясь по телу теплой негой и унося с собой все те вопросы, которые его тревожили.

«Я не понимаю, что здесь происходит, но пока все довольно-таки неплохо. Если вспомнить последнее, что со мной происходило… а что со мной происходило? В принципе все хорошо, но… Почему я ничего не помню? Ни про себя, ни про Эмму, ни тем более про нас. Такое ощущение, что мою память просто стерли…»

– Дорогой, скорее, у нас осталось всего десять минут. Такси ждет у входа, хватит плескаться, выходи уже. Я спускаюсь. Встретимся внизу, – сказав это, голос Эммы затих, а хлопок двери, будто финальная точка, оборвал ее мелодичный монолог.

Выйдя из ванной, Макс увидел на столе три узких галстука: красный с вкраплениями блестящих кубиков, синий в тонкую, светло-голубую полоску и черный матовый. Он не знал, какой галстук подойдет лучше, и выбрал классический черный. Макс молниеносно запрыгнул в брюки, аккуратно надел сорочку, заранее приготовленную заботливой милашкой-Эммой, и принялся вязать галстук. Вообще он с трудом мог припомнить, был ли он фанатом этого странного, на его взгляд, аксессуара, но судя по тому, что узел прекрасно уселся на вороте голубой сорочки, носить галстук ему приходилось. Черный итальянский костюм сидел на нем настолько хорошо, что Макс на мгновение замер у зеркала.

– Красавчик! – негромко констатировал он, затем, осмотрев себя со всех сторон напоследок, одернул пиджак и, не оглядываясь, вышел из комнаты.

На выходе его ждал очередной сюрприз. Это была не комната хорошей квартиры, это была одна из спален просторного дома. Внизу у зеркала крутилась Эмма. Макс не подал вида удивления, а вместо этого быстро спустился по извилистой лестнице и направился прямо к ней. Они торопясь вышли из здания сквозь большую деревянную дверь. Длинная дорожка из цветной тротуарной плитки провела их к кованой ограде через небольшой сад. В его конце Макс заметил, как чуть в стороне возле кустарника что-то колдовал человек с большими садовыми ножницами в руках.

«У нас есть садовник? Вот это размах», – тайком обернувшись, Макс попытался разглядеть особняк, но увидел только очертания. Фасад здания был, будто по приказу самой природы, педантично оплетен декоративным плющом.

«Такой размах и такси? В таких особняках обычно есть гараж на несколько машин…», – не успев закончить мысль, он услышал голос Эмма. Она будто прочла его мысли.

– Если бы ты меня послушал вчера в клубе и не взял последний коктейль, то сейчас мы уже сидели бы внутри одной из наших машинок, а не в этом ярко-желтом саркофаге, – сказав это, она немного нахмурила взгляд в сторону Макса, но тут же развернулась и очень ловко забралась на заднее сидение такси, несмотря на длинное вечернее платье. Макс проследовал за ней, и вот они уже мчались на приличной скорости к месту проведения мероприятия.

«Всего несколько лишних монет, и водитель такси прекращает обращать внимание на скоростной режим. Куда катится этот мир? Деньги стоят выше норм и правил поведения. Проклятая нищета доводит людей до этого, все живут здесь и сейчас, одним днем, никто не задумывается о последствиях…», – Эмма снова прервала его мысли.

– Дорогой, произнеси, пожалуйста, поздравительную речь. Текст я вчера подготовила. Не нужно импровизаций. Отцу сегодня исполнилось пятьдесят пять лет, и я думаю, ему очень понравится то, что я написала, – сказав это, девушка протянула Маску лист бумаги с мелко написанным красивым почерком текстом.

– Для меня это очень важно, я хочу, чтобы поздравительную речь от нас произнес именно ты.

– Хорошо, я постараюсь придерживаться текста.

– Что значит постараюсь? Я написала все за него, а он «постарается», – последнее слово Эмма произнесла особенным саркастичным тоном, с выражением лица оптимально подходящим ему. – Твоя задача просто прочитать текст с бумажки, искренне и выразительно…

– Ладно тебе злиться, я все сделаю, как ты хочешь, – сказав это, Макс подтянул ее к себе за плечо и обнял, пытаясь утихомирить маленькую капризу.

Такси несло их навстречу к пока непонятному мероприятию. Казалось, время тянется бесконечно долго, хотя водитель выжимал из своей машины практически все, что мог. Фонарные столбы, стоявшие вдоль дороги, мелькали перед глазами, как рейки в деревянном заборе. Смотреть на них было просто невыносимо. Эмма тихонько мычала под музыку, периодически вспоминая слова и вставляя их в очередной припев. Макс хотел было откинуться назад, слиться с сидением такси и попытаться, закрыв глаза, немного расслабиться, но Эмма его окликнула и прервала тем самым попытки обрести покой.

– Даже не думай! Я тебя знаю, стоит тебе закрыть глаза, как ты тут же засыпаешь, – девушка грозно посмотрела на Макса и показала жестом, что следит за ним. Ее глубокие карие глаза с легким оттенком зеленого смотрели на него так пристально и грозно, что невозможно было определить, действительно она серьезна или все же взгляд таит в себе игривую нотку.

Макс в ответ улыбнулся, но не стал ей перечить и сконцентрировался на приближающихся к ним больших зданиях. Водитель молчал, Эмма, услышав очередной хит на радио, снова пыталась подпевать, а Макс, ни о чем не думая, просто наслаждался видом через лобовое стекло. Днем город не был таким ярким, как в ночное время, но все-таки контраста хватало. Маленькие магазины, огромные торговые центры, дорогие бутики, всевозможные салоны и маленькие кафе – все это пестрило перед глазами. Люди перемещались около них то небольшими группами, то целыми толпами. Казалось, что город, словно большой муравейник, жил своей четко распланированной жизнью, будто все за всех уже решено, и каждый играет в его жизни свою малозначительную, но все же, безусловно, важную роль. Каждый двигался в своем направлении и нес неоценимую пользу для социума.

«Все же непонятно, какую роль город отвел мне?» – Макс, напрягая память, пытался найти внутри хоть какие-то обрывки воспоминаний, найти какую-нибудь связь с последними событиями. Но ничего не выходило, даже намеков не было на то, что же могло произойти. Пытаясь заглянуть глубже в себя, Макс понял, что не может вспомнить ничего из своего прошлого. Детство, юность, друзья, родные и близкие – все пропало. Он понимал, что у него все-таки должна была быть хоть какая-то жизнь до всех этих событий, но вспомнить ничего не получалось.

Тем временем дорога вела их вперед, и город со своей суетой уступил место огромному желто – зеленому массиву, простирающемуся за его пределами. Водитель такси потихоньку сбавлял скорость, въезжая в парковую зону. Значительное искусственное насаждение простиралось вперед на многие мили. Это был большой парк имени одного из городских основателей, засаженный в свое время как бы в поисках прощения за ущерб, причиненный природе по мере разрастания города. На въезде в парк располагалась парковочная зона, и все дальнейшие перемещения по парку предполагались либо пешком, либо на гольфкарах. Таксист аккуратно припарковал машину. Эмма достала кредитку и протянула ее таксисту со словами:

– Вот, держите, и не забудьте, что я обещала вам хорошие чаевые.

«Конечно, он не забудет про чаевые, – подумал Макс. – Более того, он их честно отработал. Ну как честно? Водитель нарушил столько правил дорожного движения по пути сюда, что в случае, если бы судьба ему не улыбалась, и он встретил бы по пути полицию, то вряд ли смог бы продолжать свое дело лишенный водительских прав. Хотя где уверенность, что они есть у него вообще?»

Они вежливо попрощались с водителем такси и вышли из машины. К ним тут же подскочил невысокий проворный мужчина, одетый в строгий темный костюм с бабочкой и спокойным доброжелательным тоном начал разговор:

– Добрый день, мисс Эмма, меня зовут Маркус, я занимаюсь организацией праздника. Сейчас я отправлю сюда молодого человека, который доставит вас на место.

С этими словами Маркус подозвал к себе жестом одного из стоящих в стороне парней, и тот, почтительно поприветствовав Макса и Эмму, указал на гольфкар и предложил проследовать за ним. Подойдя к миниатюрной машинке, они расположились на заднем сидении этого недоразумения. Рассматривать гольфкар как транспортное средство было совершенно неприемлемо. Это был гибрид гениального творения инженеров-механиков и абсолютно нелепой выходки, судя по внешнему виду, слепых дизайнеров. И все же эта угловатая неуклюжая техника тронулась с места и понесла их по искусственно созданным дорожкам парка.

Высокие деревья ровными рядами тянулись вдоль дорожки, словно направляя ее и в тоже время ограждая от попыток свернуть куда-нибудь в сторону. Солнце, проникая сквозь кроны этих великанов, нечастыми лучами рисовало на дороге пеструю картинку из света и тени. Всю дорогу все трое молчали, лишь негромкий звук электрического двигателя, приводящего в движение эту шутку современной инженерии, нарушал тишину. Но тишина длилась недолго, с приближением к месту проведения праздника ее начала прорезать спокойная музыка, постепенно наращивая звук и уводя на второй план шум двигателя. На горизонте начала проявляться острая белая крыша огромного шатра. С приближением к нему становилось понятно, что основная часть празднества будет проходить именно там. Вокруг шатра происходило непонятное движение. Множество людей из обслуги короткими перебежками перемещались с различными блюдами и тележками с напитками. Суета, происходящая вокруг, была лишь видимостью. Все было организовано на высшем уровне, все было четко спланировано, и никто не задавал лишних вопросов. Все делали свое дело, будто все это происходило внутри большого часового механизма, где все, были связаны между собой какой-то невидимой телепатической нитью. Несколько организаторов, чуть выделявшихся из общей массы за счет планшетов в руках, чинно расхаживали среди творящейся суматохи, изредка внося коррективы в поведение представителей рядовых официантов. Торжественные приготовления подходили к концу.

Гольфкар начал замедляться, подъезжая к зоне высадки пассажиров. После остановки Макс с Эммой выбрались из транспорта. Эмма, едва заметным кивком поблагодарили водителя, и они не спеша двинулись вперед. Гости уже собирались, сбиваясь в небольшие группы. На первый взгляд присутствующих было около сотни. Везде царила доброжелательность и, может быть, немного наигранная дружелюбность. От огромного количества идеальных улыбок пестрило в глазах. Отовсюду доносился чуть сдержанный смех и негромкие разговоры на различные темы, сути которых трудно было уловить, не подойдя ближе или прислушавшись. Официанты с полных бокалов подносами перемещались от одной компании к другой, постепенно раззадоривая легким алкоголем настроение публики.

Эмма настойчиво тащила Макса к большому шатру, где уже в тот момент собралось несколько десятков человек. Все их взоры были направлены на фигуру в центре. Высокий мужчина около шести футов ростом и телосложением бывшего спортсмена смотрелся очень достойно в своем темно-синем костюме. Коротко стриженные темно-серебристые волосы были аккуратно уложены. Пиджак был расстегнут, одна рука сжимала бокал крепкого алкоголя, вторая была в кармане брюк. Вся поза говорила об избытке уверенности, и даже для жестикуляции во время разговора хватило руки с бокалом. Зажим для галстука, сверкая камнями, дерзко кричал о неполноценности окружающих, как и идеально отполированная бляха ремня. Эта череда блеска завершалась шикарными итальянскими туфлями. Хозяин всего этого явно знал цену как себе, так и окружающим его людям.

«Похоже, именно здесь начнется череда лицемерия и наигранно-любезных фраз», – подумал Макс.

– Папа! – радостно воскликнула Эмма и бросилась на шею хозяину праздника. – Отлично выглядишь, ты сегодня как будто помолодел. Вот держи, это тебе. Эмма протянула аккуратно упакованный подарок. Это был небольшой кейс, вероятнее всего хранящий внутри не самые дешевы часы. Отец принял подарок с мягкой улыбкой на лице, которая тут же растаяла, оставив за собой гримасу недовольства, как только взгляд упал на Макса.

Макс протянул руку в знак приветствия, но взамен увидел надменный оценивающий взгляд и почувствовал паузу длинной в целую вечность, пока его оппонент протянет руку в ответ, если вообще сделает это. Тем не менее, мистер «Папа Эммы» протянул руку, но при рукопожатии не было попытки крепко сжать ее нерадивому мальчишке, это была скорее возможность подержаться за длань хозяина, по крайней мере, Макс почувствовал именно это.

Прошла пара секунд неловкого молчания, и малышка Эмма решила разрядить обстановку неожиданной новостью:

– Папа, Макс приготовил для тебя речь.

Последняя фраза прозвучала как гром средь ясного неба. Именинник был неприятно удивлен, а Макс, даже зная про речь, оторопел от неожиданности. Девушка не пыталась создать сложную ситуацию, но у нее хорошо получилось. Ее слова породили череду неудобных моментов, которая сыграла на руку Маску и тот, воспользовавшись секундной заминкой, выбрал верную стратегию:

– Да, я думаю, что смогу вас удивить, – сказал Макс, улыбнулся и, сделав вид, преисполненный уважения, продолжил. – Но я прошу Вас одолжить мне пару минут для последней репетиции. Не снимая с лица улыбки, Макс подошел к Эмме и, обняв ее, шепнул на ухо:

– Я думаю вам нужно побыть вдвоем, а я немного накаляю ситуацию. Я пойду в бар и еще разок прочту твое письмо. Постараюсь запомнить текст, чтоб не пришлось импровизировать.

– Будь аккуратней, в баре часто витают посторонние мысли, – сказав это, Эмма поцеловала Макса в щеку, улыбнулась и вернулась к разговору с отцом. Макс проводил взглядом волшебный взмах светлых локонов и направился в бар.

«Черт, что это было? Этот человек ненавидит меня, будто я не часть его семьи, а наоборот принимал участие в сожжении ее во времена инквизиции». Макс остановился и на секунду задумался: «А ведь я о них ничего не знаю, или просто не помню, зачем я так переживаю?».

Мысли разрывали голову, и в надежде быстрее избавиться от них он немного ускорил шаг. Ноги несли его вперед, попасть в бар не было основной целью, он хотел скорее избавиться от снобизма, висевшего в воздухе. Впереди был небольшой шатер с другой музыкой и чуть приглушенным освещением. Полумрачная атмосфера манила его. В это время суток бар не пользовался большой популярностью. Большинство людей просто боялись осуждающих мнений, поэтому все ждали официального начала вечеринки. Усаживаясь на стул возле стойки, Макс даже не успел найти взглядом бармена, как тот возник практически ниоткуда.

–Что вам налить? – раздался томный глубокий голос бармена.

Макс поднял глаза на него и, не пытаясь скрыть досаду, произнес:

– Двойной виски, – фраза с такой интонацией задала тон бармену и тот аккуратно начал разговор.

– Добавить лед или колу?

– Нет спасибо, – ответил Макс.

– Может, я могу предложить вам какие-то закуски или просто дружескую беседу?

– На самом деле есть то, что ты можешь мне предложить. Макс наклонился вперед в сторону бармена, тот в свою очередь наклонился в ответ.

– Я бы хотел остаться наедине со стаканом и своими мыслями. Сейчас я направляюсь в дальний конец бара, а ты будь добр прислать мне кого-нибудь с такой же порцией через пять или шесть минут.