О природе Тьмы, или «Так я избавляюсь от своих кошмаров»
- -
- 100%
- +
– При таком успехе редакторов, несомненно, пугает работа с вашими книгами…
– Я не думаю, что Чак Веррилл [4] сильно напуган (смеется). Он просто продолжает нести свой крест.
– Вас беспокоит, что вы не получаете никакой обратной связи и рекомендаций, которые вы получали в начале своей карьеры?
– Нет, я пытался позаботиться об этом. Иногда мне кажется, что я немного более неряшлив, чем был. Знаешь, у тебя есть некоторые из тех старых мужских привычек (старческим голосом): «Не говори мне, как сделать эту шляпу, мальчик. Я делаю эти шляпы с тех пор, как ты был в утробе матери. Я знаю, что я делаю», – а у этой гребаной шляпы нет полей, или она вывернута наизнанку. Так что вы должны слушать.
И все же есть склонность через какое-то время говорить себе: «Мне 44, моему редактору 35. У него молоко на губах не обсохло. Что он, на хрен, может знать?» Ну, на самом деле он знает довольно много. Я стараюсь слушать, стараюсь учитывать это и говорю: знаете, если вы самая большая обезьяна в джунглях, вам лучше быть очень осторожным.
– С точки зрения писательского мастерства, с профессиональной точки зрения, какой худший совет вам когда-либо давали?
– Худший совет? «Не слушайте критиков». Я думаю, что вам действительно следует прислушиваться к критикам, потому что иногда они говорят вам, что что-то сломано, что вы можете исправить. Я думаю, что совет «Не слушайте критиков» – это своего рода защитная фраза, которая говорит, что если вы засунете голову в песок, вы не услышите плохих новостей, и вам не придется менять то, что вы делаете. Но если прислушаться, иногда можно избавиться от вредной привычки. И эй, критики… никто из нас их не любит, но если они все говорят, что что-то – кусок дерьма, то они правы.
Ужасы, алкоголь и рок-н-ролл
Беседовал Тим Адамс
Газета «Гардиан», Великобритания, 14 сентября 2000 г.
– Вы только что из больницы, как вы себя чувствуете?
– В основном все отлично. Я все еще испытываю то, что они называют хронической болью в ноге и бедре, но все налаживается… Когда я ехал сюда, чувствовалась скованность – как будто всему моему телу 52 года, а бедру лет 85. Я сейчас не говорю: «Я еду в Нью-Йорк», я говорю: «Я тащу свою ногу в Нью-Йорк». Но я уже две или три недели не пользуюсь костылями…
– Вам еще предстоят операции?
– Доктор только что сделал еще несколько рентгеновских снимков. Они всегда умеют заставить тебя почувствовать себя ничтожеством. Они говорят: «Весь этот металл не беспокоил бы вас так сильно, если бы в вас было больше веса, если бы ваши ляжки были пожирнее…» Так что во всем виноват я сам…
– Мне очень понравились ваши мемуары [ «Как писать книги»]. Трудно ли вам было их писать?
– Намного сложнее, чем я думал. Годами люди спрашивали меня, как ты делаешь то или это. И поэтому я подумал, что напишу книгу, и мне больше не придется отвечать на одни и те же вопросы снова и снова. Я написал около 150 страниц, а затем то, что я хотел сказать, как-то ускользнуло от меня, и я остановился, а затем я был почти готов вернуться к этому, когда со мной произошел несчастный случай.
– Это отличается от написания художественной литературы?
– Где-то на середине работы над книгой, я понял, что хотел бы написать такой роман. Я имею в виду, это как секс в некотором роде: вы скорее сделаете это, чем напишете об этом. Но я надеюсь, что книга будет ценной. Я надеюсь, что это будет ренегатский букварь. Я не думаю, что учителям удастся заставить 13-летних его читать, но надеюсь, что 13-летние придут к нему сами.
– Что заставило вас включить в книгу автобиографические элементы?
– Я хотел обратиться к центральному вопросу: почему вы пишете эти ужасные вещи? На этот вопрос нет прямого ответа, можно только задать встречный вопрос: «Почему вам нравится брокколи?» Вы не можете этого объяснить, это заложено в вашей системе, это генетика. Но я думаю, что есть набор событий, которые превращают потенциального писателя в писателя действующего, и есть моменты вашей жизни, которые приводят вас к пониманию того, что вы хотите делать.
– Это была своего рода терапия?
– Я не пытался прояснить ситуацию этой книгой. Я не большой поклонник психоанализа: я думаю, что если у вас есть проблемы с психикой, вам нужны хорошие таблетки. Но я действительно думаю, что если у вас есть мысли, которые вас беспокоят, неразрешенные загадки, то чем больше вы говорите о них, пишете о них, тем менее серьезными они становятся. По крайней мере, так я вижу свою работу в ретроспективе. [смеется] Я не собирался писать о своей жизни, но, конечно же, не могу и отделить жизнь от работы. Я назвал первую часть книги «Жизнеописание», потому что хотел сказать: вот мои истоки, «вот где я был, вот как я сюда попал».
– Над чем еще вы работали?
– Я заканчиваю роман под названием «Ловец снов» и работаю над книгой с Питером Страубом под названием «Талисман II».
– Как вы организуете сотрудничество?
– Это как играть в теннис: мы очертили корт – синопсис, а теперь кидаем друг другу мячик по электронной почте.
– Чей голос доминирует?
– На данный момент мне кажется, что голос этой книги больше похож на голос Питера Страуба, поэтому я пытаюсь немного с этим справиться…
– Кажется, вы изо всех сил пытаетесь пробовать что-то новое. До несчастного случая вы говорили о том, что вообще бросите писать, что еще есть возможность?
– Ну, мы, наркоманы, всегда говорим, что бросим, а потом такие опа – и нет. Я постоянно говорю, что надеюсь, что знаю, когда остановиться – когда это начинает становиться однообразным. И я знаю, что я гораздо ближе к концу, чем к началу. У меня есть эти книги из серии «Темная башня», которые я хотел бы закончить, но потом что-то случается, и ты переключаешь интерес на другое.
– На что именно?
– Есть один парень, рок-н-ролльщик, Джон Мелленкамп, он связался со мной в ноябре прошлого года и сказал: «У меня есть идея для мюзикла». Он пришел ко мне в гости, настроил под меня мою гитару – она никогда еще не звучала лучше – и рассказал мне эту историю, историю о привидениях, звучало здорово. Так что потом мы как бы что-то придумали. Так что теперь он прислал мне CD с демо, которое он сделал. Так что я зарядился этим. Я никогда не писал для музыки… И если вам нужны привидения, то, думаю, я тот парень, к которому «обратятся»… У меня нет с этим проблем, но мне интересно пробовать что-то новое. Долгое время я думал о сцене. «Мизери», например, – это почти пьеса в книге.
– Вы все еще находите время для исполнения собственной музыки?
– Ну, «The Remainders» собираются этой осенью выступить с Роджером МакГуинном из «The Byrds». Очень странно. Так что нет, я играю недостаточно.
– Мечтали ли вы в детстве стать рок-звездой?
– Я никогда не был достаточно хорош. Я играл на клавишных в группе, и много играл на гитаре в кофейнях, вы знаете, в тот период, когда Донован был в своем джинсовом стиле. А потом я долгое время не играл. Потом мы собрали группу для съезда «Американских книготорговцев» в 1993 году, и через некоторое время мы стали достаточно хороши, чтобы пьяные не бросали в нас мусором. Наверное.
– Каков ваш репертуар?
– Мы играем американскую гаражную музыку шестидесятых; «Луи, Луи». Что-то вроде «Ласт Кисс», многое из Бо Диддли…
– Читая вашу книгу, создается впечатление, что вы никогда не сомневались, что станете рассказчиком. Чувствуется очень многое из детства писателя.
– Я недавно говорил об этом со своей невесткой. Однажды мы подарили моему сыну саксофон, потому что он хотел играть в «E Street Band», но он особо на нем не играл. Нужно быть голодным до этого. Моя мать говорила, что когда она была беременна мной, она выходила на дорогу, брала деготь и жевала его, потому что в нем было что-то, что ей – и мне – было нужно. Это как тяга. Нам нравится думать о том, какие мы умные. Но я думаю, что талант писателя заложен в нас, он весь там, по крайней мере, его основные элементы. Вы не можете изменить его, как не можете выбрать, быть правшой или левшой.
– Ваш отец писал рассказы. Как вы думаете, передалась ли вам часть таланта по наследству?
– Я никогда не видел ни одной истории моего отца. Моя мать говорила, что у него были кипы и кипы рукописей. До этого он служил в торговом флоте. Он посылал свои тексты в журналы вроде «Аргоси» и «Тру». Таких журналов сейчас не выпускают – с обложками, на которых парни отбиваются ножами от медведей-гризли. Но я узнал об этом позже… Оба моих сына пишут художественную литературу. Моя жена опубликовала пять романов, а я написал 35 или 36. Это ген, как цвет глаз…
– Считаете ли вы, что в этом смысле генетика изменила наши представления о судьбе, предположив, что наша жизнь предопределена?
– Я не знаю. В какой-то степени. Но все равно возможны разные вариации. Наша дочь, например, учится в школе богословия.
– Что пишут ваши сыновья?
– Мой младший сын учится на программе художественной литературы в аспирантуре Колумбийского университета. Он пишет что-то среднее между Бретом Истоном Эллисом, Лаверной и Ширли. Смешные, сумасшедшие вещи. Как тот парень, Т. Корагессан Бойл… Мой старший сын пишет много разных вещей. Безумные вещи, но отличные…
– Вы поощряли или отговаривали их писать?
– Я бы не хотел загораживать им солнце, так сказать, но писательство – это отличная работа, не требующая поднимать тяжести, хотя оплата труда большинства писателей не такая уж большая, но все равно, эй, это здорово, это нормально…
– Вы казались невероятно целеустремленным с самого начала… Были ли периоды сомнений, когда вы думали, что у вас может не получиться?
– У меня был период, когда я думал, что, возможно, недостаточно хорош для публикации. Я начал продавать короткие рассказы в мужские журналы, когда учился в колледже. Я женился через шесть или семь месяцев после окончания учебы, и в течение двух лет я продавал, может быть, по шесть рассказов в год, и у меня были деньги, которые я зарабатывал преподаванием, и это был приличный доход. А потом я как бы вышел из Зоны. И в течение года или около того я ничего не мог продать, много пил, не принимал наркотики, поскольку не мог себе их позволить, писал в основном дерьмо, но затем появилась «Кэрри», и я снова был в порядке. Но в течение того года я думал, что стану учителем в старшей школе, и больше меня ничего не ждет.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Примечания
1
«Четыре сезона» – сборник повестей С. Кинга, изданный в 1982 г. Каждая повесть имела подзаголовок, относящий ее к времени года: «Рита Хейуорт и искупление в тюрьме Шоушенка. Весны извечные надежды», «Способный ученик. Лето растления», «Тело. Осень невинности» и «Метод дыхания. Зимняя сказка». – Прим. ред.
2
«Четыре после полуночи» – сборник повестей 1990 г. В него вошли «Лангольеры», «Потаенное окно, потаенный сад», «Полицейский из библиотеки» и «Солнечный пёс». – Прим. ред.
3
«Бессонница» была опубликована в 1994 году, через три года после этого интервью. – Прим. перев.
4
Редактор издательства «Viking Press», в котором издавался Кинг. – Прим. ред.