В погоне за Смертью

Если он думает, что я не знаю, почему он так глушит спиртное, то глубоко заблуждается.

– Хватит трещать как баба! – прорычал Родриго.

Он сделал обманный выпад, будто целясь в ноги, но тут же рубанул в голову. Но я предугадал движение и пригнулся. Меч Отца легко разрубает деревянную стойку, почти не замедлив ход. Вот он “Рассекающий плоть”! Никакие доспехи бы не защитили меня от такого удара!

– Можно подумать, что я научился этому не у тебя! – ответил я колкостью отцу.

Мой меч вздымается над головой, и я наношу целую серию яростных ударов! Один за одним! Один за одним! Словно я вбиваю отца в пол гигантским молотом. Удар за ударом! Я рычу от ярости и чувствую… чувствую, как моя кровь начинает разогреваться! Задавлю!

Родриго блокирует своим мечом каждый удар. Его крепкое магическое лезвие успешно держит натиск моей ярости. Но теснота мешает ему развернуться, и он медленно отступает.

Я чувствую его слабость! Вижу, как начинают дрожать его руки! Как испуганно забегали глаза! Моя кровь теплеет, и вместе с этим мои движения становятся ещё быстрее, а удары сильнее!

Отец, отступая задевает ещё одну стойку, с неё падает алебарда, едва не задев его плечо. Чувствуя его слабость, я удваиваю натиск, яростно рыча. Я чувствую его КРОВЬ!

Мой меч резко меняет движение и описывает широкую дугу. По пути разрубая полупустую стойку, на которой ещё недавно стояла та алебарда. И летит стальной молнией прямо в плечо Родриго! Но тот успевает подставить клинок! Сила удара заставляет моего отца пошатнуться. А я, не теряя времени наношу мощный рубящий удар сверху! Родриго пытается снова блокировать, но мой удар выбивает меч у него из рук. Тот с лязгом падает на пол.

Низкий торжествующий рык разносится по оружейной и острие моего клинка летит в сторону лица отца…

(конец воспоминаний из оружейной)

***************

Я словно вынырнул в реальный мир после длительного погружения – моя грудь тяжело вздымалась, а на лице даже проступили капельки пота.

Что чёрт возьми со мной происходит?

– Ну как? Вспомнил? – прозвучал ехидный голос в моей голове.

Я же тем временем приходил после столько яркой вспышки воспоминаний. Не может быть, чтобы это тело было мертво! Я дышу, я потею! Чёрт! Прямо сейчас я бы с удовольствием выпил чего-нибудь покрепче, чтобы унять расшатавшиеся нервы!

– И тем не менее – ты мёртв.

– Ты слышишь мои мысли? – тихо прошептал я, глядя на мирно уснувшую под покрывалом Алисию.

Сколько же времени я провёл в этом воспоминании, что она успела уснуть?

– Что-то в этом роде.

– Кто ты такой?

– Мне казалось, что мы это уже выяснили?

В голосе сквозило лёгкое недовольство.

– Меч?

– Меч.

– Ты никогда раньше не говорил со мной, – недоверчиво прошептал я.

– Ты был живым, – равнодушно ответил клинок.

– Только мёртвые могут услышать тебя?

– Да нет. Живые тоже.

– Тогда почему?

– Плохой опыт.

Я хмыкнул – интересно, какой плохой опыт может быть у меча? Хотя, если учесть, что его хозяином был мой отец, и последние двадцать лет, до того, как я забрал клинок, тот провисел в самом дальнем конце оружейной…

– Именно, – удовлетворённо хмыкнул меч, после чего его тон изменился и стал больше отдавать злостью, и… обидой? – Я спас твоему отцу жизнь, а за это он наградил меня тем, что повесил в самом пыльном углу!

– Зная Родриго – скажи спасибо, что он тебя не выкинул в какой-нибудь овраг!

На меня нахлынула волна негодования. Каким-то образом, меч мог не только говорить со мной, но и передавать свои эмоции, и сейчас он был явно зол.

– Выкинуть меня? Да я…! Да я…!

Меч ещё долго распинался в том, какая мой отец сволочь и предатель, но пояснять, что именно между ними произошло отказался. Ограничившись только тем, что стоило мечу заговорить, так Родриго сразу перепугался и отказался от него. Этим же меч объяснил и нежелание общаться со мной – раз его предал один Конхеладо, то того же он ожидал и от меня. Ведь, по его словам, я был куда менее крепок и стоек, чем мой отец.

Да и к тому же в общении со мной не было необходимости – всё, что я делал устраивало меч. Китави́дас (Тот, кто отнимает жизни), как себя назвал меч, своим предназначением считал отнимать чужие жизни. И моя жизнь кондотьера обеспечивала его регулярными смертями и кровью, что очень радовало клинок.

При этом, Китави́дас, считая себя ничуть не меньшим аристократом, чем я или Родриго, всегда оказывал мне посильную, но не очень заметную, чтобы я не заподозрил неладного, помощь. Так, по его словам, именно он значительно улучшал мою регенерацию.

– Тебе никогда не казалось странным, что из всего твоего отряда, только на тебе любые раны заживают, не оставляя даже шрамов? – ответил на мой скепсис клинок.

И с этим было сложно поспорить – мой отец был весь покрыт шрамами и следами от ожогов, да и на моём теле, благодаря бурной юности, тренировкам и прочему, шрамов и ожогов хватало, но все они были из тех времён, когда у меня ещё не было Китави́даса. С момента же начала наших совместный приключений у меня не появилось ни одного нового шрама.

Я всегда считал, что это всё благодаря крови Конхеладо, поэтому, даже когда мои собственные бойцы втихую начали называть меня за это ледяной псиной, это не сильно расстраивало. Так как на мне на самом деле, всё заживало, как на собаке. Да и страх подчинённых перед командиром, весьма полезная в моём ремесле штука.

Про момент, как Ки́та, как я стал его называть, оказался в руках у Родриго, меч рассказать отказался. Вместо это разразивший очередной длинной и полной обиды тирадой, но из того, что я понял из всех его причитаний можно было сделать вывод – что это подарок. Подарок, от очень хорошего и по-братски любящего Родриго друга. Так как клинку был дан строгий наказ – всеми силами, беречь Конхеладо. Что тот и делал, пока отец от него предательски не избавился.

И если предательство Родриго для меня не было особой новость, то вот наличие близких и преданных друзей у последнего, стало для меня настоящей новостью. Я слишком привык к тому, что отец большую часть времени занят тем, что опустошает замковый запас вина. Ну, или просаживает семейное состояние в азартные игры в столице.

В целом я даже на время проникся сочувствием к мечу, пока…

***************

Ливень снаружи закончился, постепенно начинало рассветать.

Алисия спокойно себе дрыхла на печи. Я – в том же углу, где обосновался изначально. Увлёкшись разговором с Ки́той, я совсем забыл про его полировку и сейчас мирно посапывал. Чтобы там не говорил меч, я не считал себя мертвецом. Я чувствую тепло и холод, у меня есть аппетит, мне нужен сон. Да и вообще – разве нежить страдает от призраков прошлого?

И пусть меч сказал, что это лишь временный обман сознания, пока я твёрдо верю в свою “живость”, но лично я признавать свою кончину отказываюсь.

Сладко потянувшись, я проснулся и облегчённо выдохнул – по крайней мере мой сон по-прежнему крепок и не омрачён кошмарами. Тихо встав и взяв с собой Киту, я вышел из дома, через одну из боковых дверей.

Мёртвый я или нет, но зарядка была обязательна, как и ежедневная тренировка с мечом. Неизвестно, имело ли это значение, для моего “мёртвого” тела, главное – что это имело значение для меня.

Тренировка у меня заняла чуть больше часа. Как раз за это время, едва теплившаяся светом вдали полоска рассвета, превратилась в полноценное утро, и огромный пылающий шар солнца освещал послегрозовую деревню, давая мне возможность лучше её осмотреть. Впрочем, ничего нового я не увидел. Да, при ярком свете было очевидно, что никакой монстр не крушил домики, как могло мне показаться вначале, но это я уже знал и так.

Сразу после тренировки, я освежился в бочке с дождевой водой и дождавшись, пока вода успокоится, всмотрелся в своё собственное отражение.

На меня смотрело моё овальное лицо с мягкими контурами. Кожа цвета серого камня, как у одной из статуй в моём замке, словно выточенная из холодного камня Аустерии, придавала лицу мрачную, почти мертвенно-суровую текстуру. Не удивительно, что эта девчонка приняла меня за нежить!

Светлые, миндалевидные глаза с зелёным оттенком горели ярко, контрастируя с серостью кожи, а густые изогнутые брови добавляли взгляду решительности.

Прямой нос с небольшой горбинкой, оставался симметричным, несмотря на мою суровую жизнь, и теперь я даже знаю почему. Впрочем, кое-что на моём лице всегда будет напоминать мне о доме – длинный шрам над левой скулой, оставленный клинком моего отца, во время очередного выяснения отношений. Последствие удара, который тогда только чудом не оставил меня без глаза.

От этих мыслей, мои средней полноты губы, с чуть приподнятыми уголкам, вытянулись в лёгкую ухмылку, которую подчёркивала едва заметная из-за цвета кожи небольшая родинка под нижней губой.

Закруглённый подбородок и плавная челюстная линия сохраняли юношескую свежесть, несмотря на суровый облик.

Чёрные волнистые волосы падали на лоб рваными локонами, обрамляя лицо своей тенью. Надо найти свой кожаный ремешок с латунным кольцом для волос и поскорее скрепить их в пучок.

Вернувшись в дом, я начал размышлять о том, что мне делать дальше, глядя на спящую девочку.

– Убей её…

***************

Голос прозвучал так внезапно, а его слова были столь неожиданными, что я поначалу подумал, что мне это опять привиделось.

– Убей её, – повторил Кита.

– Ты с ума сошёл?! – едва слышно прошипел я.

– Она всё равно скоро умрёт, а мне нужна кровь, чтобы восполнить силы, – прозвучал холодный ответ.

– Что-то я не заметил, что она собирается умирать, – язвительно ответил я.

– Не сейчас, так завтра или через неделю.

– Что ты несёшь? В доме запас еды на несколько месяцев. Пока я тренировался, то видел снаружи сарай с большим запасом дров. Его с лихвой хватит до осени!

Мне показалось, что Кита даже вздохнул.

– Алисия обречена. Не пройдёт и месяца, как сюда заявятся или мародёры, или нежить. И не мне тебе объяснять, что ждёт маленькую девочку в этом случае. Как и не мне тебе говорить, что для неё, нежить – лучший вариант.

В этом плане с Китой было сложно спорить. За восемь лет наёмничества, чего я только не повидал. И дело было не только в битвах, а в том, что случалось после них… Люди… не всегда ведут себя достойно, мягко говоря. Особенно после недавнего боя, особенно с женщинами, или детьми…

И если свой отряд я всегда держал в железных рукавицах, всячески пресекая насилие над мирняком, то вот на других насмотрелся с избытком. Не то чтобы я был большим добряком или моралистом – ибо давно смирился с ужасами войны, но подобные действия разрушают дисциплину, а это было недопустимо, так как именно от неё в том числе зависела и моя жизнь.

– Может местные жители ещё вернутся.

– Холопы трусливы и суеверны. После того, как здесь прошла целая армия мертвецов, это место будет считаться проклятым ещё многие поколения, – не уступал Кита.

– Если армию нежити разгромят, всё может измениться быстрее.

– Нет, – категорично ответил меч. – Да и к тому же – это не важно. Мне нужна кровь. И я не вижу никого живого вокруг, кого можно было бы убить вместо неё. Можешь считать это милосердием, если тебе так будет проще.

– Милосердие? – тихонько прошептали мои губы.

В то время, как руки сами собой вытащили меч из ножен. По моей спине прокатилась лёгкая волна предвкушения – меч жаждал крови, и не так важно чьей. Я подошёл к Алисии и сам по себе начал вглядываться в её лицо: маленькое курносое овальное лицо, тонкие губы, полуприкрытые немытой копной длинных русых волос. Её лицо чем-то отдалённо напоминало мне Се́ну.

– Кровь ещё одной девочки на моих руках? – сам себя спросил я.

– Не ты убил её, а её родители. Ты лишь избавляешь её от мучений.

Избавляешь от мучений? Возможно. Один быстрый удар. Один удар способный мгновенно отсечь голову. И девочке не придётся страдать от испорченности и жестокости этого мира. Китави́дас прав. Какое будущее ждёт этого ребёнка? Будь она хотя бы мальчиком, я бы смог бы обучить и воспитать его как воина. А какое будущее у девочки, в мире, который погряз в бесконечных войнах? В мире, где кровь дешевле воды.

Как же ты похожа на неё… Попытавшись вспомнить лицо сестры, я отшатнулся – первое, что мне пришло в голову, это то злобное видение, где она тянула ко мне свои руки, чтобы задушить. Видение, из которого меня тогда вырвала Алисия.

– Единственное, что ты умеешь это нести смерть, тем кто доверился тебе… – прозвучал злобный шёпот в моей голове, голосом Сены.

Эти слова больно резанули по моему сердцу.

– Я не буду убивать ребёнка, – не менее категорично ответил я, и не глядя убрал клинок в ножны.

– Сохранение её жизни не искупит всех тех убийств…

– Я знаю. Знаю…