Верный. Код: «Надежда»

Глава 4. Союзник и Тень

Прошла неделя с момента аварии на энергоблоке. На базе царила особая, притихшая атмосфера. Восстановительные работы шли своим чередом, но психологический шок от столкновения с реальной угрозой витал в промерзшем воздухе. Для Андрея же эти дни стали временем лихорадочной, почти маниакальной активности. Полученный им от Тарасова «подарок» оказался бесценным.

Данные от психолога, девушки по имени Виктория Савельева, были не просто очередным массивом информации. Это была живая, пульсирующая материя человеческого отчаяния. Расшифровки сеансов, анонимизированные голосовые записи, дневниковые записи подростков, попавших в группу риска. Андрей погрузился в этот цифровой океан боли с фанатизмом глубоководного исследователя.

Он больше не просто слушал – он впитывал. Алгоритм «Софита» начинал видеть то, что было скрыто от человеческого уха. Он вычленял микротремор в голосе, предшествующий признанию в суицидальных мыслях. Он вычислял паттерн использования определенных местоимений («никто», «ничто», «всегда»), который с пугающей точностью коррелировал с клинической депрессией. Он учился распознавать ту самую «тишину в паузе» – не обдумывание следующей фразы, а бездонную пустоту, затягивающую говорящего.

Именно в этот момент он понял, что ему не хватает не данных, а… души. Того самого человеческого контекста, который он так презирал. Алгоритм видел симптомы, но не понимал причины. Почему фраза «у меня все хорошо», сказанная с определенной интонацией, была более тревожным сигналом, чем истеричное «я не хочу жить»? Ему нужен был переводчик. И этим переводчиком стала Виктория.

Их первое общение началось с сухих, технических вопросов по шифрованию данных. Но очень быстро оно перетекло в нечто большее.

В.С. (Виктория): Андрей Александрович, я просматриваю ваши правки в классификаторе. Вы выделили «паттерн обреченности» на основе анализа 500+ кейсов. Это блестяще. Но я не понимаю логику взвешивания фактора «упоминание домашних животных». Вы ставите ему крайне низкий приоритет.

А.В. (Андрей): Статистика показывает, что лица, упоминающие домашних животных в позитивном ключе («нужно покормить кота», «собаке со мной будет грустно»), демонстрируют на 27% меньшую вероятность реализации суицидальных намерений в краткосрочной перспективе. Это индикатор остаточной ответственности.

В.С.: Цифры – цифрами. Но я работала с девочкой, которая повесилась, а в ее дневнике было написано: «Сегодня Мурзик впервые лег ко мне на колени и замурлыкал. Кажется, он меня простил. Теперь можно». Она чувствовала себя обузой для всех, включая кота. Ее «позитивное» упоминание было прощанием и разрешением себе уйти.

А.В.: …

В.С.: Алгоритм не должен быть слепым счетоводом, Андрей Александрович. Он должен видеть душу. Иногда за самыми спокойными словами скрывается самый страшный шторм.

Эта фраза «видеть душу» застряла в сознании Андрея, как заноза. Он сидел перед монитором, вглядываясь в строки кода, которые вдруг показались ему примитивными и грубыми. Виктория говорила не как технарь, а как тот самый врач, к которому он втайне стремился. Она ставила диагноз не по анализам, а по едва уловимым нюансам, по тому, что она называла «музыкой души».

Он начал ждать этих ночных диалогов. Они стали для него тем же, чем для заключенного – лучом света в камеру. Виктория была умна, проницательна и обладала той самой человечностью, которую он в себе похоронил. Он ловил себя на том, что рассказывает ей о своих идеях, о трудностях, опуская, разумеется, все служебные детали и истинные масштабы проекта. Он представлялся ей скромным IT-специалистом, работающим над благотворительным стартапом.

Однажды ночью их разговор зашел дальше обычного.

В.С.: Андрей, позвольте прямой вопрос. Почему вы этим занимаетесь? Обычно такие проекты – удел больших корпораций или одержимых ученых. Вы не похожи ни на тех, ни на других.

А.В.: У меня… были личные причины.

В.С.: Похоже, очень веские. Вы вкладываете в это всего себя. Это чувствуется. Иногда кажется, что для вас это вопрос жизни и смерти.

А.В. (помолчав): Так оно и есть.

Он не соврал. Для него это и вправду было вопросом жизни. Жизни его дочери, которую уже не вернуть, но чью смерть он мог бы попытаться оправдать.

Именно в этот момент, в разгар их беседы, его служебный телефон подал короткий, вибрирующий сигнал. Не звонок, а предупреждение от системы безопасности периметра. Сработал датчик движения в самом дальнем, заброшенном секторе базы – возле старого склада списанного оборудования, который никто не посещал годами.

Андрей нахмурился. Это могло быть что угодно – от заблудившегося песца до сбоя датчика. Но внутренний голос, отточенный годами службы, шептал: «Неспроста».

А.В.: Виктория, мне нужно отойти. Срочное дело.

В.С.: Конечно. Будьте осторожны.

Он вышел из сети, отложив «Софита». Набросив шинель, он вышел в ночь. Мороз впивался в кожу как иголки. База спала, лишь далекий огонек КПП мерцал в темноте. Он двинулся не к КПП, а вглубь территории, к тому самому складу. Он шел не как майор, идущий на плановую проверку, а как охотник, крадущийся по следу.

Склад представлял собой длинное, низкое здание из потемневшего от времени бетона. Двери были заварены, но одна из форточек на уровне земли оказалась приоткрытой. Следов на выпавшем за ночь снегу не было – кто-то действовал аккуратно, заметая следы, или ждал, пока снегопад скроет его визит.

Андрей замедлил шаг, прислушался. Ничего. Лишь ветер гудел в щелях обшивки. Он обошел склад кругом. И тут его взгляд упал на снег под одним из дальних окон. Там, в тени, где снег еще не полностью растаял под скудным северным солнцем, он увидел то, что заставило его кровь похолодеть.

Отпечаток. Четкий, ясный. Но это был не след армейского сапога с грубым протектором. Это был след от современной обуви, явно дорогого и не нашего, треккингового ботинка. С четким, агрессивным узором подошвы, предназначенной для сложного рельефа. Такую обувь никто на базе не носил.

Кто-то чужой был здесь. На секретном объекте. И его визит явно не был санкционирован.

Андрей осторожно, почти не дыша, подошел к окну. Стекло было грязным, но внутри царила непроглядная тьма. Он достал из кармана тактический фонарь и короткими, отрывистыми вспышками осветил внутренность. Склад был забит старыми станками, ящиками, покрытыми толстым слоем пыли. Ничего необычного.

И тут луч света выхватил из мрака один угол. Пол там был чистым. Словно кто-то недавно отодвинул груду старых кабельных барабанов. А на стене, позади них, Андрей заметил едва видимую, аккуратную царапину на слое пыли. Кто-то крепил здесь что-то небольшое, плоское.

Он отступил, погасив фонарь. Сердце бешено колотилось. Это не было его паранойей. Это был факт. На базе побывал посторонний. И судя по следу и месту – профессионал. Шпион? Диверсант? Или… кто-то, кто уже знает? Кто вышел на след «Софита»?

Мысли путались. Он вспомнил звонок Тарасова. Слишком удобно. Слишком вовремя. Неужели его старый начальник был не тем, кем казался? Или утечка данных произошла через Викторию? Нет, это было маловероятно – их канал был хорошо защищен.

Он стоял в ледяной темноте, чувствуя, как паранойя смыкается вокруг него, как стальная удавка. Его проект, его личное искупление, уже привлек внимание извне. Игнорировать это было нельзя.

Он не пошел докладывать Громову. Во-первых, у него не было доказательств, кроме одного следа, который к утру мог замести. Во-вторых, официальное расследование неминуемо вытащило бы на свет его ночную активность в сети. В-третьих… это была его война. Его тень. И разбираться с ней он будет своими методами.

Вернувшись в каптерку, он уже не мог сосредоточиться на «Софите». Он открыл карту местности и принялся изучать ее. Старый склад находился на самом краю охраняемого периметра. За ним – лишь колючка, датчики и бескрайняя тундра. Проникнуть снаружи, минуя КПП и патрули, было возможно лишь для подготовленной группы.

Он достал свой личный, незарегистрированный планшет и создал новый файл. Он назвал его «Тень».

Наблюдение #1.

Дата: [текущая дата]

Место: Склад №4, заброшенный сектор.

Обнаружено: След ТС (треккинговый ботинок), зарубежного образца. Размер ~45-46. Признаки несанкционированного проникновения через форточку. Возможна установка прослушивающего/передающего устройства (требует проверки).

Вывод: На объекте действует НЛ (неопознанное лицо) или группа. Цели неизвестны. Связь с проектом «Софит» – вероятна.

План действий:

1. Установить скрытое наблюдение за сектором (камера/датчик движения).

2. Провести негласный опрос своих людей (Семенов? Игнатов?) на предмет подозрительных контактов.

3. Проверить каналы связи «Софита» на предмет утечек.

4. Быть готовым к эскалации.

Он откинулся на стуле, чувствуя тяжелую усталость во всем теле. Все усложнилось в тысячу раз. Теперь он вел не одну тайную войну, а две. Внутреннюю – с призраками прошлого, запертыми в коде «Софита». И внешнюю – с невидимым противником, чья тень уже легла на порог его убежища.

Он взглянул на экран ноутбука, где все еще был открыт интерфейс «Софита». Алгоритм, призванный спасать жизни, уже, сам того не ведая, начал привлекать смерть. Ирония судьбы была столь же изощренной, сколь и беспощадной.

За окном начинало светать. На стекле снова кристаллизовались ледяные узоры, но теперь они казались ему не абстрактными рисунками, а хитросплетениями паутины, в центре которой он сидел. И где-то в этой паутине, невидимо, уже шевелилась другая, хищная тень.

Глава 5. Первый вздох призрака

Прошло две недели. На базе воцарилось хрупкое, обманчивое спокойствие. Энергоблок почти восстановили, ритм службы вернулся в привычную, монотонную колею. Но для Андрея эти дни стали временем напряженной, двойной жизни. Он существовал в двух параллельных реальностях: днем – майор Верный, безупречный офицер, ночью – создатель «Софита» и охотник за «Тенью».

Его первым шагом стала установка самодельного устройства наблюдения возле склада №4. Используя списанные компоненты из ремонтной мастерской связи и собственный технический опыт, он собрал простенькую, но эффективную систему: миниатюрную камеру с датчиком движения, питающуюся от компактной солнечной панели, и передатчик, который раз в сутки, на несколько секунд, отправлял данные на его защищенный канал. Камера была замаскирована под облупившуюся изоляцию на одной из балок, и ее было практически невозможно заметить.

Пока «Тень» не проявляла себя, работа над «Софитом» вышла на новый, ошеломительный для самого Андрея виток. Интеграция данных и инсайтов Виктории дала поразительный результат. Алгоритм начал демонстрировать не просто аналитические способности, а нечто, напоминающее интуицию.

Поздним вечером, когда Андрей, изможденный, уже собирался отходить ко сну, на его экране всплыло уведомление от тестового сервера «Софита». Система проанализировала очередной пакет анонимных данных от Виктории – запись групповой терапии для подростков.

>> АНАЛИЗ ЗАПИСИ: Сессия #G-774-B.

>> ОБЪЕКТ: #UA-889 (жен., 16 лет).

>> ВЕРДИКТ: КРИТИЧЕСКИЙ РИСК. УРОВЕНЬ 9.8/10.

>> ОБОСНОВАНИЕ:

– Вербальные маркеры: Минимальное участие в дискуссии, использование шаблонных, «правильных» фраз.

– Вокальные маркеры: Стабильно низкий тембр, отсутствие эмоциональной модуляции. «Голос-робот».

– Контекстуальные маркеры: На прямой вопрос терапевта о суицидальных мыслях ответила: «Нет, конечно. Это глупо». Пауза перед ответом – 2.3 секунды (аномально долго). Микро-изменение частоты дыхания после ответа.

– Кросс-анализ: Упоминание планов на выходные («пойду с подругой в кино») противоречит данным из ее дневника (подруга в отъезде, билетов не приобретено). Выявлен паттерн «лживого оптимизма».

>> РЕКОМЕНДАЦИЯ: НЕМЕДЛЕННОЕ ВМЕШАТЕЛЬСТВО. ВЫСОКАЯ ВЕРОЯТНОСТЬ РЕАЛИЗАЦИИ В ТЕЧЕНИЕ 24-72 ЧАСОВ.

Андрей замер, вглядываясь в строки. Это был не просто сухой анализ. Это было проникновение в самую суть. «Софит» увидел не просто слова, а пропасть между словами и намерениями. Он уловил ту самую «тишину в паузе», о которой говорила Виктория – не обдумывание, а внутренний обрыв.

Не раздумывая, он вышел в сеть.

А.В.: Виктория, вы онлайн?

В.С. (через минуту): Да, Андрей. Что-то случилось?

А.В.: Сессия #G-774-B. Объект #UA-889. Мой алгоритм выдал максимальный приоритет. Немедленное вмешательство.

В.С.: Погоди… Аня К.? Да, сложный случай. Но у нее была положительная динамика. Ты уверен?

А.В.: Алгоритм уверен. Он обнаружил диссонанс между ее публичными заявлениями и реальным состоянием. Паттерн «лживого оптимизма». Она готовится к уходу. Сейчас.

Он приложил к сообщению полную расшифровку анализа. Минуты тянулись, как часы. Андрей сидел, сжав кулаки, и смотрел на экран. Он верил своему детищу. Верил слепо.

В.С. (спустя десять минут): Боже… Я только что поговорила с ее терапевтом. Тот связался с матерью. Девочку нашли на балконе… Она стояла на краю. Уже занесла ногу. Успели буквально чудом. Андрей… Твой алгоритм спас ей жизнь.

Андрей откинулся на стуле. По его телу прокатилась странная, двойственная волна. Глубокое, всепоглощающее облегчение и… леденящий ужас. Это сработало. По-настоящему. «Софит» впервые вздохнул – и его первый вздох стал дыханием жизни для другого человека. Но вместе с тем, он осознал чудовищную мощь инструмента, который создал. Он мог не только спасать. Он мог видеть самые потаенные, самые уязвимые уголки человеческой души. Эта сила была пьянящей и пугающей одновременно.

А.В.: Это… хорошо.

В.С.: Хорошо? Это феноменально! Андрей, ты понимаешь, что это значит? Мы можем менять правила игры! Мы можем вырывать их из лап отчаяния в самый последний момент!

А.В.: Да. Мы можем.

Он вышел из чата. Эйфория быстро сменилась трезвым, тяжелым размышлением. Успех был оглушительным, но он лишь подлил масла в огонь его паранойи. Если он смог этого добиться, значит, и другие могли выйти на его след. «Тень» не давала о себе забыть.

На следующее утро, проверяя данные с камеры у склада, он не обнаружил ничего подозрительного. Никакого движения. Это его не успокоило, а насторожило еще сильнее. Профессионалы не станут возвращаться на место, которое могло быть компрометировано.

Он решил провести свой, негласный опрос. Начал с ефрейтора Семенова, вызвав его под предлогом проверки оборудования.

– Ефрейтор, в последнее время не замечал ничего необычного? Посторонние на территории? Подозрительные разговоры? – спросил он, делая вид, что ковыряется в панели сервера.

– Не-а, товарищ майор, – Семенов помотал головой, но в его глазах мелькнула неуверенность. – Все как всегда. Разве что…

– Что?

– Да так, ерунда. На прошлой неделе, помните, к полковнику Громову те иностранные «консультанты» приезжали? По поводу модернизации систем связи. Так один из них, такой щеголь в дорогом пуховике, очень уж интересовался нашей работой. Спрашивал, не испытываем ли мы перегрузок, хватает ли вычислительных мощностей для «перспективных задач». Я, конечно, ничего не сказал, уставное дело.

Андрей сохранил бесстрастное выражение лица, но внутри все сжалось. Иностранные консультанты. Интерес к вычислительным мощностям. Слишком большое совпадение.

– Хорошо, ефрейтор. Свободен. И… будь внимателен. Обо всем необычном – сразу мне.

Следующей точкой стал старший сержант Игнатов. С ним пришлось действовать иначе. Андрей застал его в курилке и, сделав вид, что случайно зашел поболтать, ловко подвел разговор к теме «скучной службы».

– Тоска, старлей, – крякнул Игнатов, затягиваясь. – Однообразно все. Вот раньше, при Советах, хоть диверсантов ловили иногда. А сейчас… даже пьяных оленей на территорию не заходит.

– А помнишь, на той неделе, срабатывание датчика у старого склада? – как бы невзначать, спросил Андрей. – Глюк, наверное.

– А, это… – Игнатов махнул рукой. – Да глюк, конечно. Мы с ребятами проверяли. Ничего. Хотя… Странно, конечно.

– Что странно?

– Да так… В тот день, перед самым срабатыванием, видел я там незнакомую машину. Внедорожник такой, темный. У КПП стоял. Я думал, к тем самым «консультантам» приезжал. Но они уже к тому времени уехали. Машина потом тоже исчезла. Ну, думаю, наверное, заблудились, развернулись.

Машина. Темный внедорожник. Не связанный напрямую с официальной делегацией. Пазл начинал складываться. «Тень» была не призраком, а очень даже материальной силой. И она явно интересовалась не только складом, но и вычислительными мощностями базы. Иными словами – тем, чем пользовался он для своего проекта.

Вернувшись к себе, он внес новые данные в файл «Тень».

Наблюдение #2.

…Установлена косвенная связь с визитом иностранной делегации. Возможная цель – оценка ИТ-инфраструктуры объекта.

…Подтвержден факт присутствия неизвестного ТС (темный внедорожник) в день проникновения.

Вывод: Противник проводит активную разведку. Интересуется именно цифровыми активами. Вероятность связи с «Софитом» возросла до 85%.

План действий:

…5. Ускорить разработку системы защиты «Надежда». Проект становится приоритетом №1.

«Надежда». Изначально он задумывал ее, как простой защитный модуль, «цифрового цепного пса» для «Софита». Теперь же он понимал – «пес» должен стать грозным, умным и абсолютно преданным стражем. Он должен уметь не только защищаться, но и нападать, предугадывать угрозы, быть непредсказуемым.

Андрей сел за работу с новым, мрачным рвением. Код «Надежды» был иным – более агрессивным, более сложным. Он закладывал в него алгоритмы активного противодействия, возможность запуска контрразведывательных мер, создания ложных цифровых следов. Он создавал не щит, а меч. И этот меч должен был быть достаточно острым, чтобы отсечь любую «Тень», которая посмеет приблизиться к его детищу.

Глядя на две открытые вкладки на экране – «Софит», несущий спасение, и «Надежда», несущую разрушение, – он с горечью осознавал иронию своего положения. Он, стремящийся предотвратить смерть, был вынужден создавать инструмент, который мог ее нести. Граница между спасителем и палачем, между светом «Софита» и тьмой «Надежды», становилась все призрачнее.

И где-то в этом хаосе, его личный демон, его собственная «Надежда», начинал потихоньку шевелиться в недрах процессора, посаженная им самим семя будущей катастрофы.

Глава 6. Эхо в эфире

Работа над «Надеждой» поглотила Андрея с головой. Это была уже не отвлеченная программистская задача, а сооружение цифровой крепости под прицелом неизвестного врага. Каждая строка кода была кирпичом в стене, каждый алгоритм – скрытой огневой точкой. Он вживлял в нее агрессивные подпрограммы, способные в случае угрозы запускать DDoS-атаки на источники сканирования, подсовывать злоумышленникам изощренные цифровые «мины-ловушки» и создавать клон-приманки всего проекта «Софит», уводящие в сторону от реальных серверов.

Эта параноидальная тщательность отнимала все силы. Он существовал на грани физического и нервного истощения, заливая усталость крепчайшим чаем и изредка прерываясь на короткий, тревожный сон. Но именно в эти дни его виртуальное общение с Викторией стало не просто рабочим процессом, а глотком чистого воздуха, единственным напоминанием о том, что за пределами его ледяного цифрового бункера все еще существует мир живых, теплых эмоций.

Их разговоры постепенно выходили за сухие рамки обсуждения паттернов и классификаторов. После случая со спасенной девочкой, между ними установилась незримая связь, глубокая и молчаливая уверенность в том, что они вместе творят что-то по-настоящему важное.

В.С.: Знаешь, сегодня видела ту самую девочку, Аню. Она принесла мне рисунок. Нарисовала солнце. Говорит, что впервые за долгое время заметила, что оно светит. Это твоя заслуга, Андрей.

А.В.: Наша заслуга. Без твоего «перевода» мой алгоритм видел бы лишь набор аномалий.

Он начал узнавать ее лучше. Виктория Савельева была не просто блестящим профессионалом. В тридцать лет она была автором двух монографий по когнитивно-поведенческой терапии, имела за плечами стажировку в Стэнфорде и возглавляла отделение кризисной помощи в одной из лучших частных клиник Москвы. Ее жизнь была историей успеха, выстраданной и заслуженной.

Но, как однажды, поздно ночью, она ему призналась, за этим успехом скрывалась личная пустота.

В.С.: Иногда кажется, что я стала слишком хорошим диагностом для чужих душ и совершенно слепой для своей собственной.

А.В.: Как это?

В.С.: О, обычная история. Два долгих отношения. Один – блестящий хирург, который в итоге предпочел свою работу и медсестру из его отделения. Второй – такой же «гениальный» айтишник, как и ты, только его гениальность заключалась в том, чтобы слить наши общие сбережения в криптовалюту, которая оказалась мыльным пузырем. Видимо, у меня талант выбирать мужчин, которые видят в мире либо скальпель, либо код, но не видят живого человека рядом.

А.В.: Возможно, ты просто ищешь не там.

В.С.: А где искать? В моем мире все либо коллеги, либо пациенты. А ты, Андрей? На твоем «айсберге» наверняка есть кто-то, кто греет тебе душу?

Вопрос застал его врасплох. Он смотрел на мерцающий курсор, чувствуя, как старые шрамы на душе ноют от этой простой, человеческой прямоты.

А.В.: Нет. Никого нет. Был когда-то. Но это в прошлом.

В.С.: Прости. Не хотела бередить.

А.В.: Ничего. Прошлое не изменить. Можно только попытаться исправить ошибки в будущем. Для других.

В этих словах не было приглашения к сближению. Скорее, окончательное закрытие двери. Но для Виктории, привыкшей слышать подтекст, эта грусть и эта решимость стали лишь притягательнее. В его сдержанности, в его погруженности в работу, в этой трагической ауре одинокого воина она видела не холодность, а глубину, которую ей отчаянно хотелось понять.

Однажды вечером она рискнула на большее.

В.С.: Слушай, когда твой проект выйдет из стадии «строго секретно», может, мы могли бы… ну, встретиться? Выпить кофе? Вживую, а не через этот шифрованный чат? Мне кажется, нам есть о чем поговорить.

Андрей прочитал это сообщение, и что-то острое и тяжелое кольнуло его под сердце. Предложение было простым, естественным. И от этого – еще более невозможным. Он представлял себе эту встречу: уютное кафе в Москве, теплый свет, ее умные, живые глаза напротив. И свое собственное лицо – маска, под которой скрывается обман, паранойя и тень чужой смерти. Он не мог принести этот груз в ее упорядоченный, спасающий жизни мир. Он был миной замедленного действия в ее судьбе.

А.В.: Виктория, я… ценю твое предложение. Но сейчас это невозможно. Проект требует всего моего времени. И я не тот человек, с которым стоит пить кофе.