Глубинный мир. Эпоха первая. Книга пятая

Волков кивнул. Его лицо в шлеме было скрыто затемненным визором, но поза – прямая, собранная – выдавала ледяную решимость.

– Ковач, Сергеев – со мной. Цветкова – на связи и управлении «Скатом». Джеф – пассивный мониторинг всего. Доктор Ли – готовь медблок. Мы идем за выжившими. Не за артефактами. Быстро. Жестко. По пути – только то, что нельзя обойти. Цель – центральный командный отсек или убежище. Где они могли засесть. По данным Джефа, слабые тепловые сигналы – там. – Он указал на схему корабля, мерцающую на планшете. Зона была глубоко внутри, за лабиринтом разрушенных отсеков.

Шлюз «Ската» открылся, выпустив в чернильную толщу три фигуры в массивных, угловатых скафандрах «Омега». Их огни, обычно яркие лучи, здесь казались жалкими свечками перед пульсирующей яростью биолюминесцентной раны «Адониса». Двигались они медленно, примагнитившись к корпусу возле пробоины. Радиационный фон в наушниках тут же зашипел тревожным фоном.

Внутренность «Адониса» была не кораблем. Это был желудок безумного бога. Воздуха не было – только вязкая, темная жидкость, насыщенная взвесью и светящимися микрочастицами. Стены, пол, потолок – все было покрыто той же пульсирующей тканью наростов. Они дышали, шевелились, испуская слабые волны свечения. Металл под ними был изъеден, корродирован, местами расплавлен. Виднелись остатки коридоров, дверей, панелей – все оплетенное, поглощенное, трансформированное живой, светящейся мерзостью. Запах, проникавший даже через фильтры скафандров – сладковато-гнилостный, с примесью озона и металла – вызывал тошноту.

– Держать дистанцию от наростов! – предупредил Волков, его голос в шлемофоне звучал искаженно. – Неизвестна реакция. Джеф, веди.

Джеф, подключенный к сенсорам скафандра Волкова и карте «Адониса» (теперь больше похожей на схему лабиринта Минотавра), указывал путь через менее разрушенные зоны. Каждый шаг был пыткой. Тросы безопасности цеплялись за светящиеся выступы. Видимость ограничивалась метром. Акустика скафандров передавала жуткую симфонию: бульканье жидкости, скрежет металла под напряжением, тихий, непрерывный шелест – словно наросты перешептывались. И еще… отдаленные звуки. Шаги? Царапанье? Всхлипы?

Первую мутацию они встретили через пять минут. Она вывалилась из темного проема в стене, похожего на лопнувший нарыв. Когда-то это был человек. Теперь… тело было деформировано, конечности вывернуты под невероятными углами, покрыто сливающимися с металлом корпуса и светящейся тканью наростами. Одна рука превратилась в нечто вроде клешни из сплавленной кости и стали, другая волочила за собой пучок светящихся нервных волокон. Лицо было скрыто под полупрозрачной, пульсирующей маской из того же вещества, что покрывало стены. Из-под маски доносилось булькающее, бессмысленное бормотание. Существо не атаковало. Оно просто стояло, покачиваясь, светясь неровным, больным светом, и плакало. Сквозь маску сочились светящиеся слезы.

– Боже… – прошептал Сергеев, его рука с разрядителем дрожала.

– Не стрелять! – резко приказал Волков. – Обойти! Оно… не агрессивно. Пока.

Они двинулись дальше, оставляя плачущую мутацию позади. Но она была не последней. Вскоре они увидели других. Одни ползали по потолку, как светящиеся пауки, их тела срослись с кабелями. Другие сидели, скрючившись, в углах, обняв себя светящимися щупальцами вместо рук, и монотонно качались. Третьи бесцельно бродили, натыкаясь на стены, издавая жалобные звуки. Некоторые были почти неотличимы от наростов – сросшиеся со стенами, пульсирующие в унисон с кораблем. Лишь редкие, жалкие клочки одежды или черты лица напоминали о том, кем они были. Половина экипажа? Больше? Это был не бунт, не нападение. Это была экзистенциальная трагедия растворения человеческого в чудовищном. Безумие, воплощенное в плоти.

Джеф вел их по обходным путям, минуя зоны с особо высоким излучением и скоплениями мутантов. Радиационный счетчик неумолимо отсчитывал секунды их безопасного пребывания. Пятнадцать минут истекли.

– Капитан! Уровень! – предупредил Сергеев, голос срывался.

– Знаю, – сквозь зубы процедил Волков. – Еще пять минут. Мы почти… Там!

Дверь перед ними, в отличие от других, не была поглощена наростами. Она была забаррикадирована изнутри – сваренными кусками стали, мешками с песком (уже частично разложившимися и светящимися). Над ней тускло мигал аварийный светодиод. Тепловой сканер показывал за ней несколько слабых точек тепла. Человеческого тепла.

– «Адонис», это спасательная группа с «Прометея»! Откройте! – крикнул Волков в шлемофон, усиленный внешним динамиком.

За дверью послышалась возня, приглушенные голоса, плач. Потом скрежет тяжелых засовов. Дверь приоткрылась на сантиметр, цепляясь за баррикаду. В щель блеснул глаз – дикий, безумный, но человеческий.

– Вы… вы настоящие? – прошептал хриплый голос. – Не… не светящиеся?

– Настоящие, – ответил Волков, стараясь звучать спокойно. – Мы пришли помочь. Откройте. У нас мало времени.

Засовы с грохотом отодвинули. Дверь распахнулась. Внутри небольшого отсека, похожего на кладовку, заваленной ящиками и тюками, жались друг к другу пять фигур. Трое мужчин, одна женщина и подросток. Их скафандры были изорваны, лица – изможденные, покрытые грязью и следами ожогов от радиации. Глаза – огромные, полные немого ужаса и недоверия. В углу лежал шестой – без сознания, его нога была жутко деформирована и обернута окровавленными, светящимися тряпками. Воздух здесь был чуть чище, но все равно пахло гнилью и страхом.