Я опоздала. Книга первая

Глава 1: Последние стежки

Тихий, размеренный гул «Чайки» был музыкой Таниной души. Он заполнял маленькое ателье «Уют» не просто звуком, а самой сутью покоя, уверенности, осмысленного бытия. Каждый вибрационный толчок иглы сквозь плотную вискозу винтажного платья отдавался в пальцах Татьяны Смирновой точным, выверенным эхом – она чувствовала ткань, как скрипач чувствует струну. Не просто шила – творила. Выравнивала, подгоняла, вдыхала жизнь в полуистлевшие кружева и потертый атлас.

Платье, распластанное на широком столе под яркой лампой, было вызовом. Вызовом времени, безвкусице, равнодушию. Его принесла пожилая дама с глазами, полными тревожной надежды. «Это мамино… Свадебное… 1953 года. Внучка хочет выйти в нем. Только вы…» – и этот шепот, полный доверия, был для Тани важнее любой оплаты. Она копала в своих запасах, доставала спрятанные сокровища – кусочки похожего кружева, найденного когда-то на блошином рынке, лоскут подходящего по тону атласа, снятый с другой старинной вещи. Работа шла медленно, кропотливо, почти ювелирно. Не пошив, а реставрация. Воскрешение.

«Чайка», верная, неутомимая, пела свою рабочую песню. Таня ладонью провела по знакомому, чуть потертому корпусу – теплому от работы. «Дружок», – мысленно обратилась она к машинке. Они были одним целым. Мастер и инструмент. Душа и руки. Ателье «Уют» – ее второй дом. Тесноватый, пахнущий свежесрезанной тканью, машинным маслом и пылью старых выкроек, он был убежищем от всего внешнего, слишком громкого, слишком быстрого. Здесь время текло по мерному ритму строчки, по сантиметровой ленте, по разрезам острых ножниц.

Она откинулась на спинку стула, разминая затекшую шею. Вот он, последний шов. Невидимый, как и должно быть. Кружевная вставка легла идеально, скрывая ветхость оригинала, подчеркивая его изящество. Таня погладила платье ладонью. Гладко. Тепло. Живо. Глубокое удовлетворение разлилось по телу – сладкая усталость мастера, выполнившего трудную, но благородную работу. Она нужна. Здесь. Сейчас. Своей иглой, своей «Чайкой», своим умением, которое не купить и не скачать.

И в этот самый момент, когда пальцы еще чувствовали шелковистость отреставрированного атласа, а в душе пела тихая победа, за большим, чуть запотевшим от контраста температур окном ателье взорвался слепящий калейдоскоп красок. Сквозь стекло, искажаясь, пронеслась гигантская голограмма: безупречно-бесстрастная модель в костюме из светящихся волокон, геометрически безупречном, стерильно-холодном. Слоган, вырезанный лазером в воздухе: «ТЕХНОМОДА. ИИ-ДИЗАЙН. СУПЕР-ЦЕНЫ. ВАШ БУДУЩЕЕ – УЖЕ ЗДЕСЬ». Голос, синтезированный до невозможной сладости, проник даже сквозь стекло: «…индивидуальный пошив за 24 часа… алгоритм подчеркнет вашу уникальность… забудьте о рутине прошлого…»

Голограмма растворилась так же внезапно, как появилась, оставив после себя резкую полосу на сетчатке и странную, щемящую пустоту. Тишину, в которой гул «чайки» вдруг показался не песней, а жалобным писком уходящей эпохи. Таня машинально провела рукой по платью на столе. Тепло живого шелка. Холод цифровой фантасмагории за окном.

Она резко встала, подошла к окну. Мимо, шипя на мокром асфальте, пронеслось автономное такси футуристической формы. По тротуару спешили люди, уткнувшись в экраны смартфонов, их лица освещались не солнцем (его сегодня не было, как часто бывало в последнее время), а мертвенно-голубым светом дисплеев. Напротив, где раньше был уютный книжный, теперь сиял логотип сервиса мгновенной доставки дронами.

Таня отвернулась от окна. Вернулась к столу. К платью. К своей «Чайке». Погладила машинку снова, сильнее, как бы защищая ее от этого ревущего за окном «будущего». «Дурацкая реклама», – буркнула она себе под нос, стараясь заглушить внезапно накативший приступ тревоги. Но пальцы, привыкшие к точным движениям, слегка дрожали, когда она аккуратно, с почти религиозным благоговением, стала снимать платье с манекена, готовя его к возвращению хозяйке. Последние стежки были сделаны. Но что-то щелкнуло. Что-то неуловимое, как сдвинутая со своего места игла. Мир за окном ателье «Уют» уже был другим. И этот новый мир, ослепительный и бездушный, смотрел на нее равнодушным цифровым взором, не замечая ни ее мастерства, ни тепла ее рук, ни верного гула старой «Чайки».

Глава 2: Трещина на фасаде

Тревога, посеянная голографическим призраком «ТехноМоды», не растворилась с уходом картинки. Она висела в воздухе ателье «Уют» тяжелым, невидимым облаком, смешиваясь с привычными запахами ткани и масла. Таня старалась не думать о ней, сосредоточившись на упаковке отреставрированного платья. Каждую складочку она проглаживала ладонью с особым тщанием, обертывала в мягкую папиросную бумагу, как драгоценность. Это был ритуал, акт уважения к труду и к клиенту. Но пальцы ее, обычно такие уверенные, слегка дрожали. В ушах все еще звенел тот синтезированный голос: «…забудьте о рутине прошлого…»

Дверь ателье с легким скрипом открылась, впуская не просто холодный воздух с улицы, а нечто большее – волну чужеродной энергии. На пороге стоял мужчина. Он был воплощением того самого «будущего», что маячило за окном. Безупречный костюм из ткани с едва уловимым металлическим отливом, белоснежная рубашка без единой складки, галстук-шнурок строгого узла. Лицо – гладкое, ухоженное, с внимательными, но лишенными тепла глазами. В руках – тонкий планшет в стильном чехле цвета графита. Он излучал холодную уверенность и эффективность, как новенький прибор.

– Добрый день, – произнес он. Голос был ровным, вежливым, откалиброванным, как шкала на прецизионном инструменте. – Алевтина Петровна?

Хозяйка ателье, Алевтина Петровна, женщина лет пятидесяти пяти с усталыми, но еще живыми глазами, поднялась из-за своего стола в глубине помещения. На лице ее мелькнуло что-то между растерянностью и предчувствием беды.

– Да, это я. Чем могу помочь?

– Денис Волков, – представился мужчина, сделав шаг внутрь. Его взгляд скользнул по стеллажам с тканями, по швейным машинкам, по Тане, замершей у стола с платьем, оценивающе и быстро. В его взгляде не было презрения, скорее – отстраненное любопытство археолога, рассматривающего артефакты ушедшей эры. – Представитель сети «ТехноМода». Пришел с интересным предложением для вашего… заведения.

Он не сказал «ателье». «Заведение». Словно речь шла о кафе или аптеке. Алевтина Петровна нервно сгладила фартук.

– Предложение? Какое же? Проходите, пожалуйста, присаживайтесь. Таня, чаю гостю?

– Не стоит, благодарю. Я ненадолго. – Денис Волков махнул рукой, небрежным жестом отклонив гостеприимство. Он остался стоять посреди ателье, как демиург, осматривающий свое потенциальное владение. – Видите ли, Алевтина Петровна, «ТехноМода» активно развивает сеть партнерских точек сервиса. Мы стремимся максимально приблизить качественный и доступный ремонт одежды к потребителю. Особенно актуально это для… – он сделал микроскопическую паузу, – …для таких локальных точек, как ваша.

Таня почувствовала, как по спине пробежал холодок. Она стояла в тени стеллажа, стараясь быть невидимой, но каждое слово врезалось в сознание. Пальцы непроизвольно сжали край стола.

– Наше предложение простое и выгодное, – продолжил Волков, оживляя планшет легким касанием. На экране вспыхнули графики, диаграммы, логотипы. – Вы интегрируетесь в нашу ИИ-платформу для мелкого ремонта одежды. Подшивка брюк, замена молний, пришивание пуговиц, мелкие штопки – все, что не требует серьезного индивидуального подхода или творческого вмешательства.

Он говорил четко, без эмоций, как диктует инструкцию.

– Клиент оставляет вещь у вас. Вы сканируете ее специальным приложением (мы предоставим оборудование и обучим персонал), система мгновенно анализирует повреждение, подбирает оптимальный метод ремонта, рассчитывает необходимое время и стоимость. Цены, – он подчеркнул слово, – будут значительно ниже ваших текущих. За счет оптимизации процессов и объемов сети. Срок исполнения – гарантированно 24 часа. Чаще – быстрее.

Алевтина Петровна молчала. Ее лицо побледнело. Руки, сложенные перед собой, слегка дрожали.

– Но… но у нас есть свои клиенты, свои цены… – начала она неуверенно. – Люди ценят качество ручной работы, индивидуальный подход… Мы не конвейер!

Денис Волков позволил себе легкую, снисходительную улыбку.

– Алевтина Петровна, мир меняется. Клиенты ценят скорость, предсказуемость и доступность. Ручная работа – это прекрасно, для уникальных вещей, для пошива. Но для подшитых брюк? Для новой молнии на куртке? – Он покачал головой. – Это рутина. Ее эффективно берет на себя искусственный интеллект. Наша платформа исключает человеческий фактор, ошибки, задержки. Клиент точно знает, сколько заплатит и когда получит вещь обратно. Это современный стандарт сервиса.

Таня смотрела на спину хозяйки, на ее ссутулившиеся плечи. Она видела, как напряглась шея Алевтины Петровны. Этот человек, этот посланец из холодного цифрового мира, говорил о том, что составляет львиную долю их работы, как о мусоре. Как о чем-то ненужном, устаревшем. «Человеческий фактор». Ее умение, ее годы опыта, ее способность почувствовать ткань, подобрать нить в тон, сделать шов не просто крепким, но и незаметным – все это сводилось к «человеческому фактору», подлежащему исключению. Ледяной укол страха пронзил ее насквозь, застрял где-то под сердцем. Она машинально потянулась к своей «Чайке», стоящей рядом, прикоснулась к холодному металлу корпуса – искала опору.

– А… а что нам это даст? – спросила Алевтина Петровна, голос ее звучал слабо.

– Гарантированный поток клиентов через нашу систему бронирования, – тут же отчеканил Волков. – Вы платите небольшую комиссию за использование платформы и маркетинг, но выигрываете в объемах. Выжить в одиночку мелкому бизнесу в современных условиях крайне сложно. Мы предлагаем стабильность. Вам не нужно тратиться на рекламу, на сложное программное обеспечение. Мы все берем на себя. Вы просто… исполняете предписания системы. – Он снова коснулся планшета. – Вот предварительные расчеты по вашей локации. Окупаемость и потенциальная прибыль весьма обнадеживающие. Конечно, при условии оптимизации штата.

Последняя фраза повисла в воздухе тяжелым свинцовым шаром. «Оптимизация штата». Таня перевела взгляд на коллег. Людмила, старшая швея, затаив дыхание, смотрела на Волкова. Наташа, молодая девчонка, помогавшая с раскроем, испуганно прикусила губу. В маленьком ателье их было всего четверо, включая хозяйку. «Оптимизация» означала одно – сокращения.

– Штата? – Алевтина Петровна выдохнула, будто ее ударили в живот.

– Естественно, – Волков говорил так, будто объяснял очевидные вещи ребенку. – С внедрением ИИ-платформы часть рутинных операций автоматизируется. Эффективность возрастет в разы. Для обслуживания потока, генерируемого нашей системой, вам будет достаточно… ну, скажем, одного квалифицированного оператора, обученного работе с платформой и оборудованием. Возможно, помощника на подхвате. Текущие затраты на фонд оплаты труда существенно снизятся. Это часть экономики.

Тишина в ателье стала гулкой. Даже привычный гул машинок казался приглушенным. Таня чувствовала, как кровь отливает от лица. «Один квалифицированный оператор». Она посмотрела на Людмилу – та смотрела в пол, губы ее плотно сжаты. Наташа едва сдерживала слезы. «Оператор». Не швея. Не мастер. Оператор, исполняющий предписания машины. Им предлагали стать придатками системы, а тех, кто не впишется, просто выбросить. Как ненужный лоскут.

– Я… мне нужно подумать, – проговорила Алевтина Петровна, ее голос дрожал. – Посоветоваться… Это серьезное решение.

– Конечно, – кивнул Волков, ничуть не смутившись. На его планшете всплыл QR-код. – Вот ссылка на презентацию и все детали предложения. У вас есть две недели на размышление. После этого окно возможностей для вашей локации может закрыться. – Он протянул Алевтине Петровне визитку из тонкого, почти невесомого пластика. – Мои контакты. Не стесняйтесь задавать вопросы. Мы заинтересованы в прогрессивных партнерах.

Он еще раз окинул ателье тем же оценивающим, холодным взглядом, слегка кивнул и вышел так же быстро и бесшумно, как появился, оставив за собой лишь легкий шлейф дорогого, безликого парфюма и ощущение ледяного сквозняка.

Дверь захлопнулась. Тишина, наступившая после его ухода, была оглушительной. Никто не двигался. Алевтина Петровна стояла, сжимая в руках пластиковую визитку, как грелку, глядя в пустоту. Лицо ее было пепельно-серым.

– Оптимизация штата… – прошептала Людмила, первой нарушив молчание. Ее голос звучал хрипло. – Значит, нас… троих? Или кого?..

– Не знаю, Люда, не знаю… – Алевтина Петровна опустилась на стул, будто у нее подкосились ноги. – Он говорит… стабильность… поток клиентов… – Она говорила словно в бреду, не веря собственным словам. – Но цены… наши цены они в два раза ниже сделают! Как жить? А мастерство? А наши руки?..

Таня подошла к своему рабочему месту. Она села за «Чайку», провела рукой по знакомой поверхности. Верный друг. Но вдруг он показался ей таким хрупким, таким уязвимым перед лицом этой бездушной машины «прогресса». «Исключить человеческий фактор». Эти слова жгли мозг. Она была этим самым «фактором». Ее умение, ее любовь к ткани, ее терпение – все это было ненужным балластом в мире скоростей и алгоритмов. Ледяной укол страха, вонзившийся в грудь при словах Волкова, теперь разливался холодной волной по всему телу. Она почувствовала себя маленькой, незаметной песчинкой, которую вот-вот сметет гигантский вал.

– Тань, ты как? – спросила Наташа, подходя. Глаза ее были огромными от страха.

Таня попыталась улыбнуться, но получилась лишь жалкая гримаса.

– Ничего, – прошептала она. – Работать надо.

Она взяла со стола кусок ткани для новой юбки, которую нужно было кроить. Развернула его. Но линии кроя расплывались перед глазами. Руки не слушались. В ушах стоял мертвенный голос голограммы: «Забудьте о рутине прошлого…» И холодный, вежливый голос Дениса Волкова: «Оптимизация штата… один оператор…»

Трещина пробежала по фасаду ее мира, по крепкому, казалось бы, фундаменту ателье «Уют». Трещина была тонкой, почти незаметной, но она уже была там. И Таня с ужасом понимала, что эта трещина ведет в бездну, где нет места ни ее «Чайке», ни ее рукам, вшивающим душу в каждую строчку. Первые разговоры о сокращениях, прозвучавшие как приговор, повисли в воздухе, отравляя запах ткани и масла горечью неизбежного конца. Она сжала ножницы так, что костяшки пальцев побелели. Страх был уже не уколом, а сжимающим холодным кольцом вокруг горла.

Глава 3: Новые нити

Решение пришло, как приговор по почте – сухим электронным письмом с логотипом «ТехноМоды». Алевтина Петровна, после двух недель мучительных метаний, бессонных ночей и разговоров с бухгалтером, который рисовал на экране мрачные графики убытков, согласилась. На пробное подключение к платформе. «Попробуем, – сказала она, избегая смотреть в глаза сотрудницам. – Надо же как-то выживать. Может, поток клиентов и правда…»

Таня восприняла это как предательство. Молчаливое, но от этого не менее горькое. Весь ее мир, державшийся на вере в ценность ручного труда, в мастерство, в теплоту «Уюта», дал трещину. Теперь они должны были стать придатком этой бездушной машины? Она видела, как Людмила сжала кулаки, как Наташа украдкой вытерла слезу. Но спорить было бесполезно. Хозяйка была загнана в угол цифрами и страхом.

Через три дня в ателье появились «специалисты по внедрению» – двое таких же гладких и безэмоциональных, как Волков, только в синих корпоративных жилетах. Они принесли ящик с оборудованием. Главным «новым сотрудником» стал ИИ-помощник – не робот, а устройство, похожее на массивный планшет на гибкой стойке с выдвижным сканером-камерой. Его установили рядом с Таниным рабочим столом, где стояла «Чайка». Аппарат был молчалив, но его мерцающий экран и крошечные светодиоды казались насмешливыми глазками пришельца из будущего.

«Это „ТканьМастер“, – объяснил один из техников, включая устройство. Экран вспыхнул, заиграл корпоративной заставкой. – Он оптимизирует замеры клиентов, расчет расхода ткани, создает цифровые выкройки и минимизирует отходы. Синхронизируется с нашей платформой. Вам нужно будет освоить интерфейс. Все интуитивно понятно».

Интуитивно понятно. Эти слова звучали как злая шутка. Для Тани, чья интуиция годами оттачивалась на сантиметровой ленте, на ощущении фактуры ткани ладонью, на глазомере, который безошибочно определял метраж, – этот блестящий прямоугольник был враждебной территорией. Интерфейс пестрил иконками, выпадающими меню, ползунками настроек, графиками. Все на английском с техническими терминами. «Интуитивно понятно» для поколения, выросшего со смартфонами в руках. Не для нее.

Обучение заняло час. Техник быстро щелкал по экрану, показывая последовательность действий: выбрать тип ткани из выпадающего списка (сотни позиций!), отсканировать этикетку или образец камерой, приложить сканер к клиенту для 3D-сканирования фигуры (Таня содрогнулась при мысли, что ей придется водить этим холодным пластиком по телам заказчиков), подтвердить параметры модели (длина, прилегание), нажать «Рассчитать». Система выдавала оптимальную раскладку выкройки на виртуальном полотне, точный расход в сантиметрах и даже рекомендовала цену.

– Вот и все, – бодро заключил техник. – Просто, быстро, без ошибок. Попробуйте на следующем клиенте.

Первой «жертвой» новой системы стала Танина постоянная клиентка, госпожа Елисеева, пожилая дама с безупречным вкусом, заказавшая костюм из дорогой итальянской шерсти с лампасом. Ткань была восхитительна – плотная, с благородным ворсом, глубокого василькового цвета. И очень капризная в раскрое из-за выраженного направления ворса.

Раньше Таня взяла бы сантиметр, обмерила госпожу Елисееву с привычной легкостью, отметила мелом особенности фигуры, затем разложила бы ткань на большом столе, долго и вдумчиво изучая направление ворса и рисунок, прежде чем нанести меловые линии кроя. Это был медитативный, почти священный процесс.

Теперь же она нервно подвела «ТканьМастер» к клиентке.

– Это что-то новенькое? – улыбнулась госпожа Елисеева.

– Да… Технологии… – пробормотала Таня, чувствуя жар в щеках. Она включила сканер. Аппарат издал тихий писк. – Вам нужно… просто постоять ровно. Пожалуйста.

Она неуклюже повела сканером вокруг фигуры клиентки. Устройство вибрировало у нее в руке, экран показывал схематичную 3D-модель, которая дергалась и плыла. Таня боялась задеть даму, боялась сделать что-то не так. Ее пальцы, ловкие с иглой и ножницами, казались неуклюжими деревяшками. Госпожа Елисеева терпеливо улыбалась, но в глазах читалось легкое недоумение.

Наконец, сканирование завершено. Таня с облегчением убрала сканер. Теперь нужно было идентифицировать ткань. Она поднесла сканер к этикетке на рулоне. Система долго думала, потом выдала: «Шерсть, камвольная. Вероятность 87%». Рядом – огромный выпадающий список подтипов. Таня растерялась. Какой именно? Она знала эту ткань по ощущению, по поставщику, но не по цифровой классификации «ТехноМоды». Наугад тыкнула в «Классическая камвольная, высший сорт». Затем ввела параметры модели из памяти – длина жакета, юбки, прилегание (выбрала «Полуприлегающий» из списка, хотя знала, что для фигуры госпожи Елисеевой нужны нюансы). Нажала «Рассчитать».

Экран мигнул, появилась схема раскладки – угловатая, геометричная. И цифра: «Расход ткани: 2.8 метра при ширине 140 см».

Таня замерла. Раньше на такой костюм она брала минимум 3.1 метра. Учитывая направление ворса, сложность лацканов и лампасов, риск ошибки… 2.8 – это впритык. Очень впритык. Машина считает идеально, без отходов. Но идеально – только на экране. В реальности всегда были нюансы, подвороты, подгонка.

– Что-то не так? – спросила госпожа Елисеева, заметив ее сомнение.

– Нет… все в порядке, – автоматически ответила Таня. Давить было некогда. Хозяйка нервно поглядывала из-за своего стола, явно ожидая демонстрации эффективности новой системы. Да и клиентка ждала. Не спорить же с «прогрессом»? Она приняла расчет как данность. Внутри все сжалось от предчувствия беды.

Раскрой превратился в пытку. Таня разложила великолепную васильковую шерсть на столе. Направление ворса было четко выражено – сверху вниз. Любое отклонение выкройки, малейший перекос – и костюм будет выглядеть пятнистым, дешевым. Виртуальная схема «ТканьМастера» требовала плотной, почти без зазоров укладки деталей. Она начала обводить контуры мелом, стараясь точно следовать цифровой схеме. Рука дрожала. Она чувствовала, как потеют ладони. «Чайка» молчала рядом, будто обиженная. Раньше это был их с тканью танец – плавный, уверенный. Теперь – холодная битва по чужим правилам.

Самое страшное случилось при раскрое спинки жакета. Деталь была крупной, с плавными линиями. Согласно схеме, ее нужно было разместить близко к кромке. Таня, следуя инструкции, прижала лекало, провела мелом. Но когда взяла ножницы, почувствовала, как ткань под лекалом чуть сместилась – ворс скользил. Она сделала надрез… и поняла. Линия пошла чуть наискосок относительно направления ворса. Миллиметры. Но в дорогой ткани – катастрофа.

Она замерла, смотря на зияющую прорезь. На спине будущего жакета, в самом видном месте, участок ворса теперь смотрел в другую сторону. При пошиве это создаст некрасивое пятно, разницу в оттенке и фактуре. Исправить было невозможно. Дорогой, безупречный васильковый цвет был безнадежно испорчен. На этом месте.

Тишина в ателье стала звонкой. Таня услышала, как резко вдохнула Наташа. Людмила отвернулась. Алевтина Петровна поднялась из-за стола, подошла. Ее лицо было каменным.

– Что… что это? – спросила она тихо, указывая на злополучный надрез.

– Ткань… она скользила… – попыталась объяснить Таня, голос предательски дрожал. – Направление ворса… Машина дала мало метража… я…

– Машина? – голос хозяйки зазвенел. – Машина считает идеально! Это ты не справилась с техникой! Ты невнимательна! Ты что, не видела, как она легла?!

– Я видела… но схема… она требовала так положить… места не хватало! – Таня чувствовала, как горит лицо, слезы подступают к глазам. Унижение и гнев смешались в комок у горла.

– Не хватало?! – Алевтина Петровна почти кричала, ее трясло. Госпожа Елисеева смотрела на них испуганно. – Два целых восемь десятых! По расчету! Ты что, думаешь, я могу позволить такие потери?! Это ткань – золотая! Ты знаешь, сколько она стоит?! Теперь что? Где я возьму еще такой же кусок? Он из одной партии должен быть! Ты что, погубить меня решила?!

Каждое слово било как молотком. Таня стояла, опустив голову, сжимая в руке ножницы, глядя на зияющую прореху в прекрасной ткани. Эта прореха была и в ней самой. В ее уверенности, в ее мастерстве. Машина сказала «2.8». Она, дура, послушала машину. И проиграла. «Человеческий фактор» ошибся. Исключили бы его – и ткани было бы цело. Логика Волкова торжествовала.

– Я… я попробую найти решение… – прошептала она.

– Решение?! – фыркнула хозяйка. – Решение – это оплатить испорченную ткань! Из твоей зарплаты! А клиенту… – она повернулась к госпоже Елисеевой, пытаясь сгладить лицо в жалкую улыбку, – …госпожа, простите, маленькая накладка… мы подберем другую ткань, не хуже…

– Другую? – госпожа Елисеева подняла брови. Ее взгляд скользнул по испорченному отрезу, по побледневшей Тане, по мерцающему «ТканьМастеру». В ее глазах читалось разочарование. – Я выбирала именно эту. За ее цвет и качество. Я подумаю… Перезвоню. – Она развернулась и вышла из ателье, не взглянув больше на испорченную ткань.

Тишина, наступившая после звонка двери, была гробовой. Алевтина Петровна повернулась к Тане. В ее глазах не было ничего, кроме холодного гнева и страха перед убытками.

– Видишь, к чему приводит твое… консерваторство? – прошипела она. – Неумение осваивать новое! Теперь клиент ушел, ткань испорчена! Платить будешь. И запомни: в следующий раз – строго по расчету системы! Без самодеятельности! Поняла?

Таня кивнула, не в силах вымолвить ни слова. Она смотрела на «ТканьМастер». Его экран тупо светился, показывая схему раскроя, которая привела к катастрофе. Зеленая надпись «Оптимальный расход: 2.8 м» казалась злобной насмешкой. Она посмотрела на свою «Чайку». Старая, добрая, верная. Ее мир, мир сантиметра, глазомера, тактильного контакта с тканью, мир, где она была Мастером, рушился на глазах, раздавленный холодной логикой алгоритма и страхом хозяйки перед будущим. Новые нити, которые пыталась вплести в их жизнь «ТехноМода», оказались колючей проволокой, впившейся в самое сердце ее ремесла. А ошибка, ставшая роковой, лежала не только в скользкой ткани, но и в ее собственной, внезапно обнаружившейся, неуверенности перед лицом этого нового, цифрового Бога. Она потянулась к испорченному отрезу, коснулась пальцами места надреза. Шерсть была по-прежнему прекрасна под пальцами, но теперь это была красота мертвая, уничтоженная. Как и ее вера в то, что в этом новом мире есть место для ее рук и ее старой «Чайки».