Осторожно, двери открываются, следующая станция – Война!

Пролог

777 000 лет до Р. Х… Планета Земля. Зал заседаний старейшин марсианских колонистов.

Холодный сумрак окутывает сидящих за огромным овальным столом. Дрожащий свет полярного сияния, проникающий в узкие стрельчатые окна зала, и сине-зеленые языки пламени из священной чаши делают присутствующих похожими на ледяные изваяния.

Семеро старейшин. Семеро мудрейших. Семеро хранителей священных амулетов беспомощными куклами замерли, в ужасе ожидая Конца. Конца планеты, приютившей беженцев с Оора[2] и ставшей колыбелью их детей.

Если бы не дрожащие всполохи священного огня, могло показаться, что время остановилось. Остановилось перед концом всего сущего.

Сейчас ось планеты должна измениться, полюса поменяются местами. Электромагнитное поле уже исчезает, открывая смертоносному космическому излучению беззащитную планету. Священные артефакты, пред мощью которых, казалось, склонились Пространство и Время, превратились в блестящие безделушки. И теперь все живое будет уничтожено в считанные часы, а стремительное похолодание покроет ледяным панцирем сонмы трупов, устилающих планету. И никто и ничто не способно…

Взгляд сидящего во главе стола скользил по склоненным лицам друзей. С одной стороны, в креслах черного дерева – трое хранителей Познания, Смерти и Тьмы. С другой, в белых креслах – хранители Веры, Жизни и Света. И он – Председатель в резном кресле из золотистого гинкго[3], хранитель амулета Времени – мерила всего, великой силы, сохраняющей гармонию Вселенной.

Семеро друзей, семеро единомышленников, которые не одну тысячу земных лет бок о бок преобразовывали этот варварский мир, делая его пригодным для жизни переселенцев. И все впустую.

– Может быть, планета сама не хочет больше терпеть их присутствия? – Председатель с раздражением отбросил эту мысль и поднялся из кресла.

– Друзья, пришло время вернуть печати священному огню! – Дребезжащий от волнения старческий голос вывел присутствующих из оцепенения. Старейшины стали подниматься, снимая с груди сверкающие металлические медальоны, и замирали, сжимая цепи амулетов в вытянутых руках.

Блеск полированного металла завораживал. Председатель, будто зачарованный, переводил взгляд с одного артефакта на другой. Наконец, пересилив себя, со вздохом опустил голову. Сейчас он должен спросить хранителей о том, что хорошо знает сам, но – таков ритуал. Не глядя ни на кого, Глава старейшин начал опрос.

– Старейшина колонии Южного материка, хранитель печати от врат Жизни, закрыты ли врата?

– Закрыты, Старейший!

– Старейшина колонии Северных островов, хранитель печати от врат Смерти, закрыты ли врата?

– Закрыты, Старейший!

Шесть раз задавал он вопрос, и шесть раз звучал один и тот же ответ. Наконец, пришла и его очередь. Сейчас все хором должны приказать ему замкнуть Врата времени. Сомкнуть зеркала Врат Будущего и Прошлого, запечатать их своей печатью – крестом в обрамлении причудливого орнамента. Планета умирает. У нее нет будущего. Печати должны исчезнуть в пламени Священного огня, чтобы возродиться в другом из миров, где будет КТО-ТО, КТО СМОЖЕТ ОТКРЫВАТЬ И ЗАКРЫВАТЬ ВРАТА, СОХРАНЯЯ РАВНОВЕСИЕ ЖИЗНИ.

Материализовавшийся из сумрака великан не спеша обходил присутствующих, бережно снимая медальоны с цепей.

Прежде, чем гигант-слуга подойдет к нему, Председатель должен выполнить свой долг. Последний долг. Старик снял с богато украшенной драгоценными камнями цепи медальон и крепко сжал его в кулаке. Морщинистые веки прикрыли глаза.

Печать нестерпимо жгла ладонь, и ничего не было в этом мире, кроме боли и тишины. Неожиданная мысль, что молчание не может длиться так долго, заставила посмотреть на присутствующих.

По искаженным испугом лицам старейшин, он понял, что за спиной что-то происходит, и, резко обернувшись, замер пораженный.

В центре зала стоял человек в нелепой долгополой одежде из толстой грубой ткани, кожаные ремни плотно облегали торс. Под горлом одеяние украшали красные ромбовидные нашивки с парами металлических прямоугольников[4]. Видимо, пришельца встреча поразила не меньше. Судорожными движениями человек пытался достать какой-то предмет из болтающегося на боку кожаного чехла.

На фоне сверкающей поверхности Врат Будущего, черты лица незнакомца были едва различимы.

Неожиданно, гладь Врат Прошлого пришла в движение. Мелкая рябь, которая уже несколько тысяч лет не тревожила зеркала, исказила отражение мрачной картины зала.

Пришелец из будущего, уже доставший из чехла оружие, сунул его обратно, быстро взглянул на небольшой круглый прибор, укрепленный на кисти руки кожаным ремешком, махнул рукой замершим старцам и устремился в прошлое.

Председатель понял, что больше всего поразило его в госте. В нем почти ничего не осталось от земных аборигенов, а сходство с оорианами было поразительным. Разве что кожа, плотная и грубая, совершенно скрывала кровеносную систему. И главное – планета выживет в этом катаклизме. Генетический симбиоз двух народов будет существовать и в будущем. Адаптация пришельцев к суровому климату приютившей их планеты увенчалась успехом!

Едва старик подумал об этом, как с горечью осознал, что не успел ничего спросить у гостя, за спиной которого уже сомкнулся полог Врат Прошлого.

Он понял, что только что чуть не совершил роковую ошибку – они были на пороге уничтожения священных амулетов.

Глаза главы старейшин широко открылись.

– Остановитесь! Это еще не конец. – Взгляд его лихорадочно блестевших глаз впивался поочередно в лица присутствующих, пока не остановился на слуге.

– Верни амулеты! – видя недоуменные взгляды председатель быстро продолжил, – у нас очень мало времени, семь священных печатей не выполнили еще своего предназначения и не могут быть возвращены в чашу Святого Огня. Друзья, нам осталось жить считанные минуты, прошу вас, вложите Печати в тайники.

С этими словами старик рухнул в кресло. Тонкие иссохшие пальцы обхватили подлокотники с резными фигурками взлетающих грифонов. Казалось, огромные белые пауки напали на священных животных и не дают им обрести свободу. Едва уловимое движение и из-под пальцев выскользнула пластина с прорезями, повторяющими изображение медальона – крест, обрамленный в круг. Дрожащей от волнения рукой глава старейшин вставил медальон в пластину. Мгновение, и тайник в подлокотнике поглотил Печать.

Слуга быстро обошел присутствующих, и каждый из старейшин поместил амулет в тайник своего кресла.

– Осталось воздать хвалу Создателю всего сущего. – Голос председателя вновь был спокоен.

Глава старейшин простер руки к священной чаше. Широкие рукава одеяния расправились. В причудливой игре света, казалось, ожили бледно-розовые драконы вышивки.

Старик запел. Над склоненными головами поплыл напев, в котором нельзя было различить отдельных слов. Это были звуки, объединенные единым ритмом. Когда-то, они рождали трепет восхищения, теперь же, на бледных старческих лицах читались тоска и безысходность. Постепенно пение потеряло плавность, ритм стал жестче. В проеме самого большого окна появился силуэт слуги-великана. Его обнаженное тело извивалось в хаотичных рваных движениях ритуального танца. Танцор спрыгнул с оконного парапета, не переставая кружиться, скакать и размахивать руками. Несколько огромных прыжков и он переместился в центр зала. Здесь, в разноцветье причудливой каменной мозаики, располагалось священное изображение Звезды Оора.

Обнаженный человек не издавал ни единого звука. Глаза его были широко открыты, но было видно, что он ничего не видит, полностью захваченный своим танцем.

Внезапно, пение резко оборвалось. Танцор замер в центре Звезды и простер руки к небу.

В наступившей тишине резкий отрывистый крик Главы старейшин заставил присутствующих вздрогнуть, а слуга, повинуясь крику, упал навзничь на каменную мозаику пола. Ноги лежавшего нервно подергивались. Лицо было устремлено в ночное небо. Скрюченные пальцы ногтями царапали камень. Казалось, он хочет удержаться на земле в то время, как неумолимая сила пытается оторвать его и швырнуть в отверстие купола к звездам.

Тишину не нарушали даже звуки дыхания. Ослепительный столб света, исторгнутый из распростертого тела, на мгновенье скрыл сиянье восхода Солнца.

Мольба Хранителей взметнулась к Небу на мгновение раньше, чем смертоносное космическое излучение убило все живое в зале заседаний Совета Старейшин.

22:25. 15 марта 1233 г. Франция. Тулуза. Тайные покои дворца герцога Раймунда VII Тулузского[5].

Тени, отбрасываемые трепещущим пламенем факелов, метались по стенам коридора, ведущего в покои графа Раймунда. Двое мужчин в длинных плащах, из-под которых виднелись красные цвета дома графов Тулузских, быстрым шагом пересекли коридор и остановились перед глубокой и низкой нишей в стене. Видимо, их ждали, стоило им остановиться, как густой сумрак прорезал узкий луч, и коридор осветился ярким, льющимся из-за двери, светом. Как только спутники вошли в помещение, дверь за ними бесшумно закрылась.

Тишину коридора нарушало только хлопанье гобеленов. Порывы марена[6], который принес грозу с моря, казалось, стремились оторвать тяжелые занавесы, закрывавшие арочные проемы. В спокойную безветренную погоду слуги снимали гобелены, и коридор превращался в крытую галерею с восхитительным видом на долину Гарроны. Но сегодняшняя буря с раннего утра разгулялась не на шутку. Если бы кто-то оказался этим поздним мартовским вечером в коридоре, он мог бы подумать, что одна из библейских сцен на гобелене оживает. От мокрого занавеса отделилась фигура в темном плаще. Лицо таяло в тени губокого капюшона. Незнакомец, быстро осмотревшись, подошел к чугунной подставке, в которую были воткнуты горящие факелы, и резким движением повернул ее. Часть стены за светильником, бесшумно сместилась внутрь, открывая узкий проем. Мужчина с трудом протиснулся в щель. Пара шагов – и он в крошечной комнате. Темнота нарушалась только отблесками факелов галереи. Незнакомец, видимо, прекрасно осведомленный о тайнах дворца графа Раймунда, потянул за торчащий из стены шандал, и проход исчез.

Луч света, льющийся из круглой прорехи в толстом гобелене, порождал удивительный хаотичный танец плавающих в воздухе пылинок.

Откинув капюшон, мужчина прильнул к отверстию. Его взору открылось помещение, ярко освещенное множеством свечей. Потянуло запахом горелого воска, будто в храме во время богослужения.

В центре комнаты стоял граф Тулузский. Перед ним, приклонив колени, два рыцаря, которые только что прошли по галерее. Потрескивание свечей и дров в камине были единственными звуками в повисшей тишине. Наконец, хозяин дал знак молодым людям подняться и несколько раз хлопнул в ладоши. Слуги внесли графины с вином, блюда с мясом, фруктами и свежими лепешками.

– Господа, прошу вас разделить со мной вечернюю трапезу, – граф прошел к столу. Гости не заставили приглашать себя дважды. – Прежде, чем мы перейдем к делу, прошу отдать должное оленине. Мой повар изумительно готовит ее на дубовых угольях.

Некоторое время мужчины ели, ловко орудуя ножами. – Ешьте, ешьте, уверен – такой олениной вам долго еще не придется полакомиться. – Хозяин усмехнулся и глазами указал слуге на свой опустевший кубок. Он почти не ел, задумчиво рассматривая аппетитно жующих гостей. Заметив, что движения молодых людей потеряли «голодную» прыть, граф приказал слугам покинуть покои.

Когда они остались одни, граф Раймунд поднялся из-за стола и подошел к большому столу, заваленному книгами, свитками и какими-то инструментами. Молодые люди, замерев, следили за сюзереном.

– Анри де Фелин и Вы, Жак де Ланта, подойдите ко мне. – Граф дождался, когда гости подойдут к нему, и открыл большой фолиант, лежащий на столе. К изумлению молодых людей, фолиант представлял собой картографический атлас.

Раймунд Тулузский высыпал на стол несколько золотых Турских ливров, которые недавно стал чеканить Иоанн II Добрый.

– Каждый из вас получит по две сотни таких монет. – Слова сюзерена вызвали непроизвольный вздох небогатых шевалье. – Дело, которое я собираюсь поручить вам, не терпит отлагательства и требует соблюдения строжайшей тайны. – Произнеся эти слова, он замолк, внимательно рассматривая молодых дворян, поочередно переводя взгляд с одного на другого.

Подслушивающий замер, стараясь не пропустить ни слова.

– Ваше сиятельство, – Анри де Фелин склонился в поклоне, – я правильно понял, что ни одна живая душа не должна знать о нашем разговоре? – вопрос был произнесен тихим ровным голосом, лишенным каких-либо эмоций.

– Конечно, Анри! – хозяин с досадой подумал, что его выбор был неудачен, коли исполнители не понимают очевидного с первых слов.

Не успела эта мысль промелькнуть в голове графа, как де Фелин молниеносным движением выхватил из рукава нож и метнул его в гобелен, изображавший легендарного предка – графа Раймунда IV, одного из предводителей первого крестового похода. Нож вошел «предку» прямо в глаз. Раздался хрип, и ковер, увлекаемый тяжелым телом, рухнул со стены.

На лице графа не дрогнул ни один мускул. Он подошел к распростертому на полу телу. Это был смуглый крупный молодой мужчина, одетый, как монах-доминиканец – в черный плащ с пелериной и капюшоном. Смерть настигла его мгновенно. Рукоять ножа торчала из глазницы. Кровь, сочившаяся из раны, черной струйкой бежала по пыльному гобелену. На лице мертвеца застыла гримаса изумления.

Двойной хлопок графа и в покоях появился молчаливый слуга-мавр.

– Суи, кто это? – голос графа ровный, но по учащенному дыханию чувствуется, что он сильно взволнован.

– Не могу знать, сеньор, – мавр-охранник склонился в низком поклоне в ожидании справедливой кары, но она не последовала.

– Быстро обыскать все ближайшие помещения и усилить стражу! Если найдете кого-то неизвестного, постарайтесь не убивать. Необходимо выяснить, что им нужно. Эту «падаль» тщательно обыскать. И уберите его отсюда! – Под конец тирады граф не выдержал и сорвался на крик. В комнату вбежала пара слуг и вынесла труп шпиона из комнаты.

– Ваше сиятельство, разрешите забрать стилет, – де Фелин на мгновение замялся и продолжил, – это семейная реликвия, монсеньор. Этим кинжалом был убит мой пращур, сопровождавший Вашего благородного предка в первом крестовом.

– Суи, – вновь позвал хозяин, – принеси шевалье его клинок, – кстати, Анри, это Ваше, – с этими словами граф Тулузский снял с пальца перстень с большим кроваво-красным рубином и протянул молодому рыцарю.

– Это лишь малая толика моей благодарности Вам, Анри. Сегодня спасена не только моя жизнь. Возможно, Вы спасли от бесчестья весь род графов Тулузских.

Де Фелин упал на колено и поцеловал руку сюзерена. От него не скрылось, что рука господина едва заметно дрожала.

Мавр тщательно обтер кинжал и с поклоном протянул дворянину. Де Фелин хотел, было, убрать семейную реликвию в ножны, когда граф обратил внимание на это необычное оружие.

– Анри, покажите нам этот замечательный клинок.

Действительно, оружие поражало своей красотой и необычностью. Это был стилет с красивой рукоятью из резной кости. В полом пространстве рукояти безвестный мастер поместил прозрачный флакон, в котором плескалась бесцветная жидкость.

– Святая вода, – пояснил на немой вопрос графа молодой дворянин. Покрутив в руках нож, граф хотел уже вернуть его хозяину, когда обратил внимание на необычно толстый клинок.

– Анри, какое странное лезвие, в этом есть какой-то смысл?

– О, да, мой господин! В этом и заключается весь секрет. Внутри лезвия налита ртуть и, когда нож бросают, он всегда летит острием вперед.

Раймунд посмотрел по сторонам и, примерившись, метнул нож во входную дверь. Толстые дубовые доски загудели от удара. Клинок дрожал в центре дверного кольца.

– Великолепно! Поздравляю Вас де Фелин, это достойное оружие.

Пока молодой человек вытаскивал нож из дверной доски, граф Раймунд подошел к камину и поправил кочергой горящие поленья.

– Итак, господа, для выполнения дела, которое я хочу поручить вам, мне были нужны представители благородных семей, которые живут на этих землях с доримских времен.

Молодые люди переглянулись и с изумлением взглянули на сюзерена, ожидая продолжения.

– Да, да, ваши предки жили здесь с языческих времен. Задолго до Рождества Христова. Здесь, на юге Франции находилось одно из наиболее почитаемых святилищ матери богов – Иштар, Изиды, Астарты. Разные народы давали ей разные имена. Но суть от этого не менялась – Божественная мать, дающая жизнь, Мать Природа.

Молодые дворяне с испугом вглядывались в лицо сюзерена, которого всегда почитали, как доброго христианина.

– Хватит так смотреть на меня, – раздраженно бросил граф Раймунд, – или вы хотите, чтобы я освободил вас от оммажа[7]?

При этих словах на лицах де Фелина и де Ланта отразился панический ужас и оба упали на колени.

– Наша честь и жизнь принадлежит Вам, монсеньер, – в один голос откликнулись рыцари.

– Встаньте, времени нет. Если бы я сомневался в вас, этого разговора бы не было вовсе.

Условный стук в дверь заставил графа замолчать.

– Входи, Суи!

Мавр вопросительно взглянул на господина.

– Говори, говори. У меня нет секретов от этих дворян.

– Господин, мы выяснили, кого сразил шевалье де Фелин. Это монах-доминиканец, который появился в Тулузе два дня назад. Их было двое. Второго сейчас ищут.

Слуга достал из-за пазухи мешочек и высыпал его содержимое на стол рядом с атласом.

– Это все, что мы нашли при нем.

На столе лежало несколько монет, тонкий кожаный пенал и небольшое деревянное распятие. Крест был прикреплен к тонкой цепочке простого плетения. Граф небрежно повертел его в руках, и распятие неожиданно распалось. Нижняя часть креста воткнулась в столешницу стола скрытой иглой.

По комнате поплыл запах горького миндаля[8]. От неожиданности присутствующие отпрянули от стола. Первым пришел в себя граф.

– Ты уже посмотрел, содержимое пенала? – в голосе хозяина сквозило нетерпение, – только побыстрее, у нас очень мало времени.

– Да, господин. Это письмо, подписанное самим Григорием IX, – мавр протянул письмо Раймунду.

– Господа, Папа просит епископа Каркассона Кларена оказать содействие своим посланцам, которые должны подготовить резиденцию инквизиции в Лангедоке, – граф вернул письмо Суи и задумался. – Да. Времени нет, – самому себе прошептал Раймунд. Затем осторожно соединил распятие и протянул Жаку де Ланта.

– Жак, возьми эту безделушку на память. В том деле, которое я поручу вам, это смертоносное жало может сослужить хорошую службу.

Когда граф и гости остались одни, Раймунд Тулузский вернулся к разговору. Он сообщил молодым дворянам, о том, что его предок вернул из Иерусалима два трона, которые в глубокой древности во времена царя Соломона перевезли на землю Обетованную из святилища Астарты, расположенного где-то в окрестностях нынешней Тулузы. Олицетворения Жизни и Смерти некогда восседали на них. Более ста лет эти два трона в условиях глубочайшей тайны хранились в замке Керибюс. Теперь же, с началом инквизиции, сохранить секрет вряд ли удастся.

– Жак де Ланта, – рыцарь опустился на колено и склонил голову, – я, граф Раймунд Тулузский, повелеваю тебе отвезти трон Добра на Запад в Англию.

– Анри де Фелин, – молодой человек покорно преклонил колено. Граф положил руку на плечо склоненного вассала, – тебе предстоит задача тяжелей. Ты должен будешь отвезти трон Смерти на Восток. В земли, которые лежат за Королевством Польским. Там еще не бродят ищейки Святого престола.

Граф развернул атлас и показал молодым людям, куда им следует отбыть.

– Господа, какие бы трудности не встали у вас на пути, я уверен, что вы сохраните святые реликвии в целости вдали от Отчизны. Придет время, и вы будете призваны на родную землю.

В лице графа появилась некая отрешенность. Морщинистые веки прикрыли глаза.

– Пусть Господь Бог, который направил царей Мельхиора, Бальтазара и Гаспара, когда они пришли поклониться с Востока, направит нас, как он их направил[9]. – Голос Раймунда дрожал. Слова молитвы прозвучали, как напутствие и благословение.

Молодые дворяне больше никогда не увидят цветущие поля Лангедока, но поручение сюзерена они выполнят.

Жак де Ланта осядет в замке на Шотландском побережье Северного моря. Его потомки умрут от сыпного тифа, заразившись от солдат Кромвеля. Старинное кресло удивительной красоты заберет себе приходской священник. В пристройке к храму, где жили настоятели прихода, оно и простоит 700 лет, пока местный викарий не уступит его за 500 фунтов антиквару из Эдинбурга за пару месяцев до начала Войны.

Судьба Анри де Фелина окажется более причудливой. В конце мая 1233 года от причала вольного имперского города Любека отчалит купеческий караван, направляющийся в Великий Новгород. Молодой французский дворянин поразит Новгородского князя Ярослава Всеволодовича владением воинскими искусствами и князь предложит де Филину службу в своей дружине.

Когда Ярослав уедет в Киев, Анри де Фелин, теперь Андрей Филин, останется в дружине сына князя – Александра Ярославича. Присягнув молодому князю, французский шевалье свяжет свою жизнь с ним навсегда. С Александром он бился на Неве, на льду Чудского озера, сопровождал князя в Каракорум к великому хану в Монголию. Не стесняясь слез, оплакивал князя в Городце. Жизнь Андрей Филин окончил в своем доме в посаде Великого Новгорода. Из поколения в поколение потомки шевалье хранили секрет графа Раймунда и славились, как воины и толмачи. Пройдет 200 лет. После разорения Великого Новгорода Иваном Грозным, потомок Анри де Фелина примкнет к опричникам грозного царя. Малюта Скуратов обратит внимание на рослого крепкого новгородца и, узнав о его французском происхождении, заберет с собой в Москву. Потомок благородного шевалье «прославится» в стольном граде тем, что станет доверенным палачом царя, исполняя особо важные и тайные поручения Грозного. В буквальном смысле по локоть в русской крови бывали руки у потомка французского дворянина. Но «Бог шельму метит» – не дожил душегуб до старости – то ли от поноса умер, то ли – от корчей мышьячных.

В Смутное время[10] дворовый человек Филиных Гаврила Александров, который следил за троном Смерти, проник в дом Годуновых, где стоял трон и, выкрав его, спрятал в подвале собора Покрова Пресвятой Богородицы, что на Рву[11]. Пройдут столетья. Еще более жестокая и беспощадная Смута уничтожит Российскую империю, а трон найдет пристанище в квартире чекиста Якова Григорьевича Блюмкина[12] – палача посла Германии в молодой Советской России.

Глава 1. О старинной легенде и беседе дедушки и внука

16:45. 21 октября 1978 года. Родовое поместье семьи Уинсли.

– Генри, будьте любезны, приготовьте чай «на Пятачке». – Старый лорд Уинсли стоял перед огромным, в два человеческих роста, окном, задумчиво потирая подбородок. Неровное, с вкраплениями старинное стекло магическим образом преображало мир. Старик любил наблюдать через него окрестности замка. Изъяны стекла в любую погоду делали окружающий пейзаж похожим на дождливый штормовой океан. Вот и сейчас, пологие волны безбрежного изумрудного газона изредка нарушали вековые дубы, которых неровное стекло превращало в разбросанный непогодой караван кораблей.

– Надеюсь, Вы помните, что сегодня я жду к чаю сэра Артура. Он еще не приехал?

– Так точно, сэр. Никак нет, сэр. – По-военному ответил слуга.

Несмотря на абсурдность ответа, старый лорд Уинсли отлично все понял. Старина Генри прожил свою жизнь и состарился бок о бок с лордом Уинсли. Судьба свела их в середине 20-х молодых амбициозных англичан, у ног которых, казалось, лежал весь мир. Истинные сыновья Британии. Империи, «над которой никогда не заходило солнце»[13]. Сэр Артур Уинсли только вернулся из Советской России, охваченной Гражданской войной. Генри Смита, молодого сержанта морской пехоты Ее Величества, списали в запас после возвращения в метрополию из Месопотамии[14], где он выполнял особые поручения сэра Перси Кокса[15].

Морпех сразу понравился молодому Артуру Уинсли спокойствием серых глаз, массивной нижней челюстью и редким немногословием. Сержант искал работу, а Уинсли, еще не остывший после приключений в революционной России, надежного помощника.

Прожив бурную, исполненную смертельных опасностей жизнь, не раз спасая ее друг другу, эти два джентльмена понимали друг друга с полуслова, но никогда не позволяли в своих отношениях панибратства и неуважения.