Синдром

– Когда Господь хочет наказать человека, лишает его разума. На кой ляд было эту водку брать? Стресс, говоришь, снимал? Лучше бы я что-нибудь другое снял. Ладно, проехали. Пекло-то какое, дышать нечем. Что у нас там на повестке дня? Ах, да, надо же тебя приодеть. Попадался мне на глаза магазин «Охота и рыбалка», по-моему, на Мечникова. Там, думаю, ошейником и всем прочим разживемся. А чего ты язык мне показываешь? – Хлопнул себя по лбу: – Эгоист я несчастный! Сам пива нахлебался, а о тебе не подумал! Тебя ведь, дружочек, жажда замучила, вон как дышишь! Только возвращаться в эту харчевню у меня желания нет, по дороге что-нибудь придумаем…

На Мечникова, за светофором на перекрестке все это и случилось. Повезло, не успел разогнаться. Откуда взялась эта женщина с двумя раздувшимися сумками, как возникла вдруг прямо перед лобовым стеклом, Гурский так и не осознал. Успел лишь в самый последний момент дать по тормозам, и в этом паническом визге сдираемых асфальтом покрышек, в исчезнувшем в следующий миг смутном овале женского лица с разметавшимися волосами, в обрушившемся на него багровом столбе слепящего света воедино слились все беды, все нелепости кошмарных последних дней. И – стук. Не стук – шмяк. Отвратительный шмяк преградившего путь тяжелому и быстрому железу утлого человеческого тела. Забился, заскулил сброшенный в тесное машинное нутро Черныш. Обливаясь ледяным потом и тоже по-собачьи скуля, Гурский выбросился наружу, подбежал к распластанной перед капотом женщине. Почему-то обратил не ко времени внимание на белый молочный ручеек, вытекавший из лопнувшего пакета. Женщина была в сознании, судорожно кривились бескровные закушенные губы.

– Я сейчас, я сейчас, потерпите немного, – бормотал Гурский, склоняясь над ней. – Где больно?

– Везде больно, – сморщившись, прошептала она. – Колено…

Он быстро ощупал ее ноги, руки, осторожно приподнял:

– Я вам помогу, я врач. Идти сможете?

– Смогу. Кажется. – Попыталась выпрямиться, охнула.

– Садитесь в машину, я отвезу вас в больницу. Там осмотрю всё детальней.

Женщина, опираясь на его руку, сделала один шаг, другой, облегченно выдохнула:

– Цела вроде. Обошлось. Колено вот только… Сумки возьмите…

Вокруг толпились уже люди, неожиданно много, словно заранее знали, что именно здесь что-то случится. Шушукались. Отделился от них пожилой мужчина, причитая «в клинику ее надо, в клинику», помогал Гурскому пристроить женщину на заднее сиденье. Мальчик в бейсболке притащил сумки, рот у него развалился.

– У вас тут собака, – кивнула пострадавшая на забравшегося уже на свое место взъерошенного Черныша.

– Не бойтесь, она не кусается, – заверил ее Гурский.

– Я не боюсь, не ожидала просто. – Глаза у нее прояснились, приходила в себя. – Боже, как я испугалась! Думала, конец мне, как только сумку успела выставить, отскочила?..

Возвращался к жизни и Гурский. Самого страшного не произошло, все остальное меркло перед этим. Не всем же, – промелькнуло, – напастям на меня валиться, я свою норму уже выполнил, с лихвой…

– Все-таки давайте заедем в больницу, – сказал ей, трогаясь. – Почти на сто процентов уверен, что все у вас в целости-сохранности, это я вам как врач говорю, но, известно, береженого Бог бережет. Возможно, рентген придется сделать.

– Не надо в больницу, отвезите меня домой, – попросила. – Отлежусь. – И укоризненно добавила: – Какой же вы, извините, врач, от вас за версту спиртным разит, а вы такой за руль садитесь! Счастье ваше, что милиция не подоспела. Да не оборачивайтесь вы на меня, смотрите на дорогу, а то еще кого-нибудь сшибете!

– Виноват, – буркнул Дмитрий Глебович. – Простите. Так уж получилось, не только моя в том вина. – И вдруг пожаловался: – Неприятности у меня. Большие. Очень большие. Всё одно к одному… Где вы живете?

Она назвала адрес, ехать оказалось недалеко. Гурский помог ей выбраться из машины, порадовался, что в особой помощи она уже не нуждается, разве что остерегается твердо ступать на левую ногу. Во всяком случае, вышагивала она, держась за его локоть, – руки Гурского были заняты сумками, – вполне сносно. И повезло, что не пришлось подниматься по лестнице, – жила на первом этаже неказистой пятиэтажки. Спросил:

– Дома есть кто-нибудь?

– Нет, – ответила, – но скоро должна вернуться из школы дочка.

Сумки оказались тяжеленькими, в одной, молния которой разошлась, Гурский приметил несколько лежащих сверху молочных и кефирных пакетов, хлебные буханки, батоны. Едоков небось много, – подумал он, пока возилась она с замком, – или прожорливы очень.

Женщина открыла дверь, но в квартиру его не впустила. Перетащила сумки через порог, повернулась к нему:

– Спасибо, что помогли. С другого сталось бы просто умотать, бросив меня на дороге. А вам, доктор, если вы в самом деле доктор, все-таки советую за руль в таком виде не садиться, чтобы количество ваших неприятностей не возросло. Прощайте.

Он не дал закрыть дверь, заклинив ее ступней, крикнул в образовавшуюся щель:

– Но я не могу оставить вас так, дайте хоть колено ваше посмотрю! Я действительно врач, хирург, моя фамилия Гурский! Мало ли что!

– Ладно, – помедлив, ответила она, – я такую фамилию где-то слышала, заходите.

Квартира ее оказалась маленькой, однокомнатной, и жили тут, по обстановке судя, бедновато. Его версия о многочисленной семье не подтверждалась. Хотя бы потому, что «спальная» мебель была представлена лишь подростковой кроватью и узким диваном.

– Ложиться мне, надеюсь, не обязательно, так посмотрите? – Стояла перед ним в центре комнаты, на лице появилась тень улыбки. – Только побыстрей, если можно, у меня еще пропасть дел сегодня.

Он впервые как следует разглядел ее. Всё среднее. Возраст, сложение, рост, неяркое сероглазое лицо, русые волосы с едва заметными проблесками седины. По всему видать, о внешности своей заботится мало, не только глаза, даже губы не считает нужным подкрашивать. И серенькое с белым воротничком платьишко на ней, «старой бабушки журнал», как любит говаривать Майка, туфли на низком каблуке, разношенные.

– Нет, – возразил Гурский, – придется вам лечь. Надо поглядеть, нормально ли функционирует сустав.

Она двинула плечами, прихромала к дивану, легла, одернула платье, целомудренно сдвинула ноги.