Работа с риском (сборник)

Силы восстанавливались, восстанавливались, но до конца не восстановились. Двух часов не хватило. В «Планету» Чернаков приехал с чугунной башкой, подстегнув себя двойной порцией черного кофе. Бдительный панкреатит тут же напомнил о своем существовании. Пришлось глотать таблетки.

Супермаркет, как и предполагалось, был закрыт для посторонних, несколько сонных оперов допрашивали персонал – кто где находился в момент взрыва. Особой пользы эти допросы не принесут, но зато никто не упрекнет органы в бездействии. Заодно не мешало бы допросить и потерпевшего Санта-Клауса. «Скажите, вы сможете опознать человека, похитившего ваш мешок? Мы попробуем составить фоторобот… Почему вы молчите? Вы обязаны давать показания».

Дело в производство взяла городская прокуратура. Все-таки хоть и хулиганство, но резонансное. Раздолье для новостных программ и криминальных хроник.

В кабинете Вячеслава Андреевича расположился штаб по раскрытию хулиганства. Но начальника службы безопасности на его заседания не пустили, дав понять, что спецслужбы в его услугах пока не нуждаются. Чернаков не обиделся, он и сам бы, наверное, не пустил. Правда, опасался, что сыщики нечаянно надыбают в его компьютере туалетную слежку или эротический тетрис (игрой он иногда скрашивал свои пресные будни). Компьютерные развлечения боссы «Планеты-Хауз» не особо приветствовали.

Около полудня ему позвонил один из оперов ФСБ, накануне присутствовавший на осмотре. Попросил срочно приехать в Большой дом, на Литейный[18], есть, мол, кое-какая информация.

Чернаков поехал на метро, чтобы не терять времени в бесчисленных пробках. Двое беженцев, собирающих дань с пассажиров, столкнулись в узком проходе вагона и устроили жесткий диспут, кто из них более авторитетно «бегает». Спору помешал продавец, торгующий милицейскими секретными базами данных по сто рублей за диск… У Вячеслава Андреевича такие уже имелись. Купил за полтинник на одном из перекрестков у пацана лет пятнадцати и активно пользовался.

«Станция „Чернышевская“. Спонсор открытия дверей – строительная компания номер один…» И под землю пробрались…

Явно не выспавшийся опер встретил его внизу, в центральном холле, пожал руку, выписал разовый пропуск и провел через вахту, мимо угрюмых парней в камуфляже и с «калашом» на плече. Знакомая проходная, знакомые коридоры, знакомый туалет… В самые махровые перестроечные годы в коридоре стоял лоток, с которого торговали ширпотребом – колготками, шампунями и прочей галантереей, появившейся в то время на свободном рынке. Кто разрешил его здесь поставить, никого особо не интересовало. Главное, удобно.

Сейчас лотка, естественно, не было. И в кабинетах уже не милицейские чины. «Старшие братья». Хотя не понятно, почему они «старшие»? Просто немного иной профиль работы. Напрасно, кстати, переименовались: КГБ звучало роднее и как-то авторитетней. Чернаков никак не мог привыкнуть к «эфэсбэшникам», для него люди, работавшие в Большом доме, по-прежнему были «комитетчиками».

– Заходи. Кофе будешь?

– Лучше чая… Диета. Поджелудочная шалит.

– Не вопрос. – Опер захлопотал возле небольшого журнального столика, расставляя чашки.

Как звать «старшего брата», Вячеслав Андреевич не помнил, а спрашивать стеснялся. Решил применять универсальное «старик» или «брат».

Обстановка кабинета, к слову, особо не изменилась с тех времен, когда здесь располагалась милиция. Та же теснота, те же древние столы, больше пригодные на дрова. Черный диван с провисающим низом, подушка с серой наволочкой, смятое байковое одеяло. Обязательный портрет Феликса Эдмундовича и прикольные лозунги на стенах, типа висящего над стулом «Без стука не садиться». Короче, уют и теплота, которых Чернакову в его евроофисе так ужасно не хватало.

– Я кассеты до семи утра изучал… На часок только прикорнул.

– Что-то есть?

– Один субъект любопытный. Не на сто процентов, конечно… Я тебе покажу, может, узнаешь кого из персонала? Правда, рожу он не засветил, но вдруг?.. Ты говорил, вы со многими по-плохому расставались.

– Было дело.

Опер вставил в старенькую видеодвойку кассету, запустил просмотр. Камера захватывала не весь отдел красок, но большую его часть, в том числе и заминированный стеллаж. Запись была хоть и черно-белая, но неплохого качества – в отделе хорошее освещение.

Вячеслав Андреевич узнал раненого продавца, что-то объяснявшего покупателю. Помаячив перед камерой, оба исчезли из поля зрения.

– Вот он, – опер надел очки.

Человек зашел в отдел не со стороны центрального прохода, на который был направлен объектив, а с противоположной. Поэтому лицо не попало в кадр. Он находился в отделе всего несколько секунд. Не рассматривал товары – поковырялся в пакете, быстро нагнулся. Как раз в том месте, где вчера рвануло. Затем, не оборачиваясь, вышел на центральный проход, сунув пустой пакет в карман.

Комитетчик перемотал запись назад и поставил ее на паузу. Человек застыл на экране.

– Ну как? Не узнал?

– Нет, – выдавил Чернаков, – пока нет…

Вообще-то узнал. И находился примерно в том состоянии, как если бы увидел на экране Дзержинского, исполняющего стриптиз.

Узнал куртку. Не по цвету – картинка черно-белая. По кошечке, вышитой на спине. Эмблема фирмы «Пума». Made in China.

И второе, еще весомее. Перевязанная голова. Которую он в минувшее воскресенье собственноручно разбил бутылочкой молдавского винца.

Дима. Законный супруг его любовницы, продавщицы отдела красок… Фронтовик. Ну, здравствуй, козерог.

Решил отыграться, минер-умелец… Тундра! Хоть бы шапочкой повязку прикрыл, Щорс недоделанный.

Это все из-за пестицидов. Как чувствовал, что не надо покупать молдавское вино. Купил бы проверенное, чилийское, и сейчас бы никаких мучений.

За несколько секунд Чернаков прокрутил возможные варианты. Отличная «лав стори». Начальник службы безопасности, не совсем старый козел, крутит шашни с продавщицей. Будучи застуканным мужем на месте преступления, избивает беднягу и подло смывается. Контуженый соперник, не дождавшись дома любимой женщины, мастерит бомбу и закладывает в отдел, где она трудится. То ли ее зацепить хотел, то ли его. Скорее, его – вряд ли после взрыва начальника охраны оставят на должности. Ай, молодца…

И если сейчас дать расклад – прощай, «Планета». Ладно он – мужики пострадают. Генерал тот же. После таких приключений контракт на охрану с «Заботой» черта с два продлят. У вас, видишь ли, страсти любовные, а у нас убытков на три миллиона и люди раненые. Вовремя надо со своими женщинами разбираться, как Жеглов говорил. И ведь не поспоришь. Да еще материал в дознании по Копытиной и статейка в газетке до кучи. Совсем непразднично. Не по-новогоднему.

– Что, похож на кого-то?

Видимо, опытный «брат» засек на лице Вячеслава Андреевича непередаваемую словами игру чувств.

– Вроде кладовщик наш… Хотя нет, не он. Точно не он… А потом, еще неизвестно, зачем товарищ нагнулся. Может, шнурок завязать.

– Может… Только больше никто не нагибался.

– Здесь записаны всего сутки.

Опер выключил магнитофон. Зашумел чайник. Чернаков перевел дух. Спокойно, спокойно. Не паникуй.

Ситуация тупиковая. Что так, что эдак. Но, если взрыв повиснет «глухарем» и Диму не найдут, остается шанс, что с «Заботой» все-таки продлят контракт. В конце концов, Аршанский сам виноват – сколько раз его просили увеличить штат охраны. Пожадничали – теперь пожинайте плоды. Скупой платит трижды.

Да, спешить не будем. А с Димой потолкуем душевно. Отличный повод прочистить ему контуженые мозги, если они еще есть. Не оставишь Юлю в покое – сядешь лет на пятнадцать. С гарантией.

Он залпом, словно водку, выпил чай, пожаловался, что тоже не выспался. Потрепался на отвлеченные темы. Пожелав «брату» удачи и заверив, что всегда готов к взаимовыгодному сотрудничеству, покинул учреждение, до сих пор обходимое многими стороной. «Брат» отметил пропуск, лично проводил до выхода (таков порядок!), попросил звонить, если что-то вспомнит, и оставил номер мобильного телефона, не написав на бумажке имя. Как же его зовут?..

В ларьке Чернаков купил пачку легких сигарет и зажигалку. Он не курил, но тут не то что закуришь… Сел на покрытую ледяной коркой скамейку.

«Когда ехать? Прямо сейчас? Или вечером? Сейчас надо быть в „Планете“, контролировать ситуацию (заметать за идиотом следы). Значит, вечером… Лучше ранним, затягивать нельзя, Дима может повторить атаку. Или все-таки сдать его? Он же не перфоратор украл и не набор отверток стырил. Все-таки «злостное хулиганство».

Реалити-шоу «Любовь до гроба». Генеральный спонсор – ведущий производитель гробов и ритуальных товаров для населения компания «Тутанхамон»…

Покурив, Чернаков немного успокоился[19]. Но какая-то мысль все равно не давала покоя. Было что-то не укладывавшееся в общую картину. Причем вроде бы очевидное и в силу этого незаметное. Что, что? Казалось, все стройно. Дима смастерил бомбу, спрятал ее в банку из-под краски, приперся в магазин, сунул на стеллаж. Потом вернулся домой и нажрался до отключки. На другой день контакты в банке замкнулись.

Что не так, что?..

На другом конце скамейки сидела девушка лет двадцати. Она курила и читала книгу. Чернаков разглядел столбики стихов. Надо же. Кто-то еще читает стихи. Он тоже любил стихи. Только не читал. Не до них.

Вячеслав Андреевич набрал Юлин номер.

– Привет, малыш… Твой не звонил?

– Звонил, но я никому не отвечаю, кроме тебя…

– Если позвонит, сними, послушай.

– Что-нибудь еще случилось?! У тебя голос взволнованный…

– Мировые цены на нефть опять упали. Это страшно… Вечером я скажу, что делать. Целую. Пока.

Дурак ты, Вячеслав Андреевич… Чего тебе не хватало? Все есть. Солидная должность, жена, двухкомнатный угол. Не жизнь, а чистый мед, одним словом. Хочешь поблудить – да Бога ради, сходи налево, развлекись. Одноразовых девочек – на каждом перекрестке. И семья не разбита, и сам в порядке. Большинство его приятелей так и делают. Гуляют налево-направо, но при этом «отличные семьянины». Жены довольны и счастливы, сами – тоже.

А ты что, особенный? Поэзии захотелось? Серьезных чувств? Вот и расхлебывай. Давно замечено – чем серьезней намерения, тем серьезней последствия.

…Что, что не срастается?..

…Думай, думай…

Новых бомбардировок и атак на «Планету» за время его отсутствия не произошло. Несколько репортеров притоптывали на морозе перед закрытыми дверьми в ожидании новостей. Узнав начальника службы безопасности, устремились к нему, словно гномы к Белоснежке, доставая из карманов и сумок диктофоны.

– Скажите, как продвигается следствие? Есть ли подозреваемые? Никто не взял на себя ответственность?

– Это рука Березовского, – буркнул Чернаков, быстро направляясь к служебному входу.

Репортеры обиделись, хотя Вячеслав Андреевич не хотел их обижать и в иной ситуации что-нибудь пояснил бы. Люди ведь, тоже зарабатывают себе на жизнь. А заработок у репортеров теперь во многом зависит от чужих несчастий. Капитализм because!

Рабочие ремонтировали поврежденный взрывом стеллаж. Чернаков подошел и немного постоял рядом. Дима хоть и больной на голову, но не окончательно потерянный. Банку с зарядом поставил отдельно, в нишу с кистями и валиками. Может, и случайно, конечно. Нет, не случайно. Потому что начинки в бомбе не было. Не хотел, чтобы посторонние пострадали.

Значит, это ему, Чернакову привет. Ибо у Чернакова по-любому будут проблемы. Большие проблемы.

Позвонил генерал. Обрадовал, что в офисе «Заботы» свирепствует комиссия из разрешительной системы. Проверяют бумаги и оружейку. Все ли соответствует нормативам? И не ошибочно ли выдана лицензия? Глухарев отбивался с трудом, генеральская папаха и связи уже не выручали: в наше время это не аргумент. Выручить могли только деньги. В крайнем случае, хорошая баня с хорошими банщицами. Он предупредил, чтобы Чернаков был готов: скорее всего, комиссия заглянет и в «Планету».

Тоже известная политика. Гораздо проще раздолбать охрану, прозевавшую бомбу, чем искать тех, кто эту бомбу поставил…

– Как там Тагиров? Не выставляет за дверь?

– Тагиров – вменяемый мужчина. Он-то как раз понимает, что мы ни при чем. Но решает не он, а московские ребятки. А они особо разбираться не будут. Раз допустили – значит, виноваты.

«Да, правильно, что я не сдал Диму. Тогда бы никаких вариантов…»

Он не стал дожидаться вечера. Чем быстрее поговорит с Юлиным мужем, тем лучше. Но Дегустатора Ерофеева брать уже не стоит.

Вячеслав Андреевич поднялся в свой кабинет, где продолжал заседать штаб, взял из сейфа «Осу», оружие останавливающего действия. Наспех, без аппетита, перекусил в корпоративном кафе. Оно, несмотря на катаклизм, продолжало функционировать, торгуя лапшой.

Нашел народного судью, бывшего сегодня старшим смены. Предупредил, что исчезнет на час-полтора.

– Ходатайство принято, – сухо ответил Валентин Михайлович.

По дороге вновь попытался продумать линию поведения. В отличие от прошлого раза, теперь ему есть что предъявлять несчастному супругу. Хочешь со мной разбираться, козел? Вот и разбирайся! А посторонние страдать не обязаны.

Сначала, без разговоров, – в морду. Стоит захватить клюшку. Не откроет дверь, выбью к чертовой матери… Правда, Димочка может ответить огнем. Вдруг у него действительно граната припрятана…

Значит, надо брать лаской, по-доброму. «Я тебя очень хорошо понимаю, Дмитрий Батькович…» И только потом в морду…

Город сверкал мишурой. Люди вдохновенно готовились к празднику. Наверное, самое лучшее время. Предвкушение. Многие очень любят предновогодние хлопоты. И Чернаков любил.

Непременно в морду… Я тебя вылечу от контузии… «За грубую игру на две минуты удаляется…» Плевать, отсижу.

Примечания