- -
- 100%
- +
Глава 1. Пыль
Алексей считал, что его жизнь застряла в паузе. Не в драматическом, кризисном смысле, а в самом буквальном и оттого невыносимом. Она бубнила на одном ноте, тихом и монотонном, как гул холодильника в пустой квартире. Он слышал этот гул всегда, даже здесь, в святая святых – реставрационной мастерской Российской национальной библиотеки.
Воздух здесь был особенным. Он пах вечностью. Сладковатой пылью рассыпающейся бумаги, едким клеем, старой кожей и легким, почти медицинским духом химикатов. Для коллег это был аромат работы. Для Алексея – благовоние в храме, где он был охранником, забывшим слова молитвы.
Он сидел за массивным деревянным столом, под светом лампы, отбрасывающей жесткую, белую тень. Под его пальцами лежал корешок французского романа XVIII века. Работа ювелирная: аккуратно очистить, укрепить, подобрать тончайшую бумагу для вставки. Руки двигались на автомате, точные и бездушные. Он видел текст, но не читал его. Видел буквы, но не чувствовал за ними ни страсти, ни смысла. Просто объект. Еще один объект.
В кармане завибрировал телефон. Сообщение от Кати: «Как ты?». Он отправил шаблонный ответ: «Всё ок, работаю». Они не виделись неделю, и он почти не скучал. Это и пугало.
Дверь в мастерскую скрипнула. Вошла Анна Викторовна, заведующая, женщина с лицом, хранящим тайны тысяч прочитанных книг.
«Королевский заказ, Лексия, – сказала она без предисловий, поставив на свободный угол стола продолговатый деревянный ящик, обитый потертым бархатом. – Частный коллекционер. Очень щепетильный.»
Алексей кивнул, отложив пинцет.
«Миссал. Рукописный. Шпайер, предположительно, середина XVI века. Состояние… нестабильное.» Анна Викторовна провела рукой по крышке ящика, смахнув несуществующую пыль. «Нужна полная диагностика и, если возможно, консервация. Переплет разваливается, чернила местами выцвели. Будь осторожен.»
Она ушла, оставив его наедине с ящиком. Алексей почувствовал слабый, едва уловимый толчок внутри. Любопытство? Вряд ли. Скорее, рутинное ожидание новой задачи.
Он отщелкнул медные застежки. Крышка отпала с тихим вздохом. Внутри, на ложементе из потемневшего шелка, лежала Она.
Книга была меньше, чем он ожидал. Толстая, неуклюжая, в досках, обтянутых потрескавшейся кожей с тусклым тиснением. Металлическая застежка была покрыта патиной, но не сломана. Он не сразу потянулся к ней. Сначала – просто смотрел. Это была не просто старая вещь. Это была тяжесть. Концентрированное время.
Он надел белые хлопковые перчатки, но тут же, вопреки всем правилам, снял их. Ему нужно было почувствовать. Прикоснуться.
Кожа переплета была шершавой и холодной, как камень в подвале. Он провел пальцем по корешку, и крошечная чешуйка кожи осталась у него на подушечке. Пахло она иначе, чем все, что он знал. Не просто стариной. А чем-то глубже: сухими травами, воском и… и холодным пеплом.
Сердце его забилось чуть чаще. Он отогнал странное ощущение. Профессионализм.
Осторожно, как хирург, он расстегнул застежку. Она поддалась с тихим, скрипучим сопротивлением. Он открыл книгу.
Пергамент был плотным, желтоватым, испещренным причудливым, угловатым готическим письмом. Инициалы были выписаны ультрамарином и сусальным золотом, которое даже сквозь вековую патину сияло тусклым, но неоспоримым светом. Латынь. Миссал. Молитвенник. Работа скриптора.
Он медленно перелистнул несколько страниц. Его взгляд упал на поле левой страницы. Там, среди строгих линий текста, он увидел глоссу – заметку на полях. Но это была не обычная пометка. Это была странная, витиеватая вязь из нотных знаков, переплетенных с буквами, и маленький, едва намеченный серебряной иглой рисунок: паутина.
И тут его пальцы, скользящие по краю страницы, наткнулись на почти неощутимую неровность. Кто-то когда-то провел здесь ногтем или иглой, оставив микроскопический желобок. И в этот миг…
Это было не видение. Видения – это зрительные образы. Это было ощущение. Резкое, физическое.
Холод. Ледяной сквозняк прошелся по его запястью, хотя окна в мастерской были закрыты.
Запах. В нос ударил терпкий, густой аромат – не старого пергамента, а свежего, только что выделанного. И запах горящей сальной свечи.
Звук. Он услышал. Не в ушах, а где-то внутри черепа. Тихий, настойчивый, ритмичный… скрип-скрип-скрип. Скрежет пера.
Алексей дернул руку, словно обжегся. Ощущения исчезли. Он сидел, тяжело дыша, и смотрел на раскрытую книгу. В ушах снова стоял только гул холодильника. В мастерской было тихо, тепло и бездушно.
Он сглотнул. «Галлюцинация. Переутомление. Недостаток сна», – прошептал он про себя заклинание.
Но его пальцы, лежавшие на столе, все еще помнили тот леденящий холод. А в носу, призрачно, витал шлейф того чужого, давнего воздуха.
Он снова посмотрел на книгу. Она лежала безмолвная, темная, тяжелая. Просто объект.
Но теперь Алексей знал. Это была ложь.
Он медленно, почти боязно, снова протянул руку. Ему нужно было коснуться страницы. Ему нужно было проверить.
И в глубине души, под слоем рациональных объяснений и профессионального скепсиса, что-то проснулось и потянулось на этот зов. Что-то, что годами спало под толстым слоем пыли.
-–
Он медленно, почти боязно, снова протянул руку. Указательный палец, все еще хранящий память о ледяном прикосновении, дрогнул в воздухе, а затем опустился на ту самую неровность на пергаменте.
И мир провалился.
Холод обрушился на него волной, пронизывая до костей. Воздух стал густым и влажным, пахнущим не просто свечами, а дымом очага, влажной шерстью и чем-то кислым – потом, страхом. Скрип пера превратился в оглушительный стук в висках, сливаясь с мерным тиканьем часов, которого здесь, в XVI веке, не могло быть. Или могло?
Он не видел мастерскую. Он видел низкий сводчатый потолок, закопченный дымом единственной свечи. Ощущал жесткую, колючую власяницу на своем теле, которой у него не было. Его собственная рука, лежавшая на столе, была чужой – костлявой, с длинными бледными пальцами, испачканными в чернилах. На столе лежал пергамент, тот самый, но… новый. Чернила на нем блестели влажным, живым блеском.
«Не могу ошибиться. Одна неточность, одна фальшивая нота… и гармония рухнет».
Мысль прозвучала в его голове на чистейшей латыни, и он понял ее, как будто всегда знал этот язык. Это был не его голос. Голос был изможденным, полным отчаяния и одержимости.
«Они спят. Город спит. Только сейчас, в этот час, слышно Ее. Музыку…»
Его – нет, Иоганна – рука дрогнула, и перо вывело на поле странный знак – не нотный, а скорее, похожий на спираль, уходящую в бесконечность.
И тут Алексей почувствовал, что они не одни.
Холод за спиной сменился на иной, точечный – ледяное лезвие, приставленное к основанию черепа. Он не видел того, кто стоял сзади. Но он ощущал его присутствие. Тяжелое, бездушное, лишенное запаха и звука, но оттого еще более чудовищное. Оно не дышало. Оно просто было, впитывая в себя тепло и свет от свечи, отбрасывая не тень, а пустоту.
«Он здесь. Следопыт. Чувствует, когда я прикасаюсь к Истине», – пронеслось в сознании Иоганна, и волна животного, немого ужаса затопила Алексея. Это был страх, знакомый каждому живому существу на генетическом уровне – страх быть пойманным, съеденным, стертым.
Его собственная рука, лежавшая на столе в XXI веке, свелась судорогой. Он попытался крикнуть, но мог лишь беззвучно ловить ртом спертый, ледяной воздух скриптория.
И тогда он услышал это. Не скрип пера. Не биение сердца.
Шепот.
Он доносился не извне, а изнутри черепа, обходя уши. Беззвучный, состоящий не из слов, а из чистого намерения. Он был похож на шелест высохших крыльев насекомого по голой кости. Шепот впивался в сознание тонкими, острыми щупальцами, выискивая, сканируя, пытаясь прочитать его, как он читал книгу.
Алексей рванулся назад всеми силами своей воли. Это было похоже на попытку вырваться из плотного, липкого кокка.
Щелчок.
Резкая боль в шее. Он с силой откинулся на спинку стула, в реальность. Его сердце колотилось, как загнанное животное, выпрыгнуть из груди. Лоб был покрыт ледяным потом. Он дрожал мелкой, неконтролируемой дрожью.
Мастерская была такой же, как и минуту назад. Теплый воздух. Гул холодильника. Запах клея и бумаги.
Но он сидел, тяжело дыша, и не мог оторвать глаз от книги.
Потому что он помнил. Помнил текстуру власяницы на своей коже. Помнил вкус страха на языке – медный, как кровь. И помнил тот беззвучный, иссушающий душу шепот.
Он медленно поднял дрожащую руку и провел ладонью по затылку. Там, где он чувствовал лезвие леденящего присутствия, кожа была холодной, как у трупа.
А на странице старого миссала, прямо на том месте, где только что лежал его палец, он заметил то, чего раньше не видел. Крошечное, почти невидимое пятнышко. Оно было темнее пергамента и, если приглядеться, имело странную, вытянутую форму.
Форму отпечатка чьего-то пальца.
Но не его.
-–
На улице уже стемнело. Алексей вышел из библиотеки, кутаясь в куртку. Город встретил его огнями реклам, гулом машин и смехом прохожих. Обычный вечер. Но все это казалось ему теперь бутафорией, тонкой декорацией, наброшенной на что-то древнее, темное и бесконечно реальное.
Он шел, и ему повсюду чудился тот леденящий холод за спиной. Он оборачивался, но видел лишь спешащих людей. Один раз ему показалось, что в толпе мелькнула высокая, неподвижная фигура в темном плаще, но когда он вгляделся, там никого не было.
Дома он заварил крепкий чай, но руки все еще дрожали. Он сел за компьютер, пытаясь отвлечься, но пальцы сами собой вывели в поисковой строке: «Шпайер скрипторий XVI век исчезновения переписчиков».
Ответа он не нашел. Вернее, нашел лишь сухие исторические справки.
Но перед тем, как лечь спать, он зашел в ванную умыться. И, подняв голову, вздрогнул.
На его бледной, уставшей шее, чуть ниже линии роста волн, проступал синяк. Маленький, едва заметный, похожий на след от чьих-то тонких, холодных пальцев.
Мурашки побежали по спине. Он понял, что это не конец. Это было только начало. И книга ждала его. Ждала, чтобы снова впустить в себя. И на этот раз, возможно, не отпустить.
-–
Глава 2. Чернильная погоня
Адреналин все еще пел в крови Алексея, когда он на следующее утро снова стоял перед дверью в мастерскую. Синяк на шее был прикрыт воротником, но холодок от него, казалось, просочился внутрь, в самое нутро. Ночь он провел в кошмарах, где шепот среди пергаментов сливался с гудением машин за окном.
Он вошел. Книга лежала на столе там, где он ее оставил. Ящик был открыт. Она ждала.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.