Стань моей истинной

Книга первая «В объятиях истинной связи»

Глава 1

Марика

– Да что ж за невезение?

Тяжело вздохнув, я вытащила из сумки влажные салфетки и нервным движением принялась оттирать прилипшую к кроссовкам жидкую грязь.

Грязь тут была повсюду. И я бы не сказала, что меня подвела погода. Просто некоторые особо торопящиеся домой индивиды в моём лице решили немного сократить путь и свернули с хорошей дороги в узкий переулок.

Практически сразу я об этом пожалела. Наверное, когда-то асфальт здесь всё-таки был, но это были времена молодости моей бабушки. А может, и прабабушки.

Сейчас переулок выглядел, как земля после апокалипсиса: ямы, рытвины, мусор, грязь, непросохшие после дождя лужи.

– Брр… За что ты так со мной? – я подняла голову к небу.

Ответа, конечно, не ждала. Главное, что Он хотя бы слышит. И, может быть, даже видит.

Он всегда гордился мной. Говорил, что я вырасту удивительной красавицей, и за мной будут толпами бегать женихи.

Я тогда смеялась и бежала к зеркалу. Мягкой расчёской приглаживая растрепавшиеся каштановые кудри, я рассматривала тёмный разлёт бровей, зелёные глаза с маленькими вкраплениями-точечками, чуть вздёрнутый нос и аккуратные губки-бантики.

А потом, раскинув руки, бежала обратно.

Он подхватывал меня, щекотал, целовал в щёки и шептал: «Моя любимая девочка, моя сладкая доченька».

Лишь позже я поняла, какой счастливой была тогда.

Стряхнув непрошеные воспоминания, я огляделась и обошла недонесённый кем-то до мусорных баков полуразвалившийся пакет, а затем аккуратно перепрыгнула небольшую лужу.

– Серый, глянь, какая у нас тут фифа скачет! А на мне так сможешь? – ударило по ушам.

– Я не ищу неприятностей, – вздрогнув и обернувшись, быстро выдала я. – Идите своей дорогой.

В пустом переулке голос прозвучал приглушённо, хотя истерика уже подкатила к горлу.

Дыши, Ма́рика, дыши. Ничего страшного не происходит. Это обычная шпана. Они далеко, а до конца переулка всего пара десятков метров.

Я сделала несколько осторожных шагов в сторону выхода.

Гопники переглянулись и рванули ко мне.

Паника резанула по рёбрам.

Практически не сомневаясь, что ничем хорошим это не закончится, я развернулась и побежала.

Несколько шагов, чужое дыхание в затылок, резкий рывок за запястье, глухой удар всем телом о кирпичную стену – и всё, мою жизнь можно считать конченой.

Я знала, что будет дальше.

Грубые руки рванули в стороны тонкую летнюю блузку и расстёгнули пуговицу на джинсах.

– Ха! Дэн, глянь, у малышки красный лифчик! Ты же любишь красный?! – по́шло облизнувшись, загоготал первый.

– А на труселя дашь глянуть, цыпа? А под труселя? – злобно поддакнул второй.

И снова тишину разре́зал громкий издевательский гогот.

Я не кричала. Просто не могла. Горло сжало так, что даже вдохнуть нормально не получалось.

Всё повторялось. Весь тот ужас, который я когда-то пережила и похоронила в глубинах памяти, возвращался, накрывая тягучей волной, выжигая кислород из лёгких и сбивая с ног.

Колени подломились, руки затряслись, в голове разлился вакуум. Не было ни единой трезвой мысли, ни одной разумной идеи. Ни-че-го!

Только память подсовывала картинки пятилетней давности, а визгливый голос матери кричал в голове:

– Сука! Это ты виновата! Ты его соблазнила, вертихвостка! Дрянь!

А я только плакала, прижимала руки к груди, пытаясь унять давящую изнутри тупую боль и шептала:

– Мамочка, прости меня! Это не я!.. Я не виновата!

…Перед глазами снова флэшбеками тот день и зал суда. Моего отчима выводят под конвоем. Двадцать пять лет строгого режима. Для пятидесятилетнего мужика это почти как смертный приговор. Если он и выйдет, то жить ему уже будет незачем.

Если бы папа был жив, всё в моей жизни сложилось по-другому. Но папы не стало, едва мне исполнилось одиннадцать. Он не умер и не погиб. Просто пропал. Ушёл в очередной раз сдавать кровь и не вернулся. Мама сказала, что папы больше нет, и эту тему я никогда не должна поднимать.

Однажды я случайно услышала, как она сказала соседке, что получает деньги «по потере кормильца». Но видимо, сумма была недостаточной для безбедной жизни, потому что спустя всего два года мама нашла себе нового «кормильца».

…Своего отчима я боялась с первого дня. Мне тогда было тринадцать, и у меня как раз начала меняться фигура. Частенько, когда мама не видела, отчим пытался меня ущипнуть или прижать к себе. При этом он тяжело дышал и странно смотрел. Сказать матери о домогательствах я стеснялась, хотя она и так видела, каким масленым взглядом он меня периодически окидывал.

А однажды он прижал меня к стене и стал шарить по телу руками, шепча разные непристойности и рассказывая, что и как хочет сделать со мной. Спасеньем стал случайный звонок. Он отвлёкся на телефон, и я успела сбежать.

С тех пор я старалась не оставаться дома наедине с ним. После школы уходила к подругам или слонялась по улицам. А если было уже темно, то сидела на скамейке во дворе или на подоконнике в подъезде, ожидая, когда вернётся с работы мама.

…Но однажды это случилось.

Мне было почти шестнадцать. Мать была на работе, а отчим раньше времени пришёл домой.

Он был сильно пьян, в руках плескалась початая бутылка чего-то крепкого.

Я рванула в комнату и заперлась.

Мужчина прошёл на кухню. Вскоре там загремела посуда, звякнул об полку стакан.

Я сидела почти не дыша.

В какой-то момент стало тихо. Я подумала, что отчим уснул прямо за столом, как бывало уже не раз. Решив на всякий случай сбежать на улицу, я провернула в замке ключ и подалась вперёд.

Неожиданно дверь дёрнулась, и я, не успев отпустить ручку, вывалилась прямо в руки мужчины, но тут же, получив тычок в грудь, отлетела обратно.

Довольно ухмыляясь, этот подонок зашёл в комнату. И для меня начался персональный ад…

Я плохо помню, что происходило дальше.

Воспоминания остались урывками: мои попытки кричать, зажатый потной ладонью рот, грубые щипки за грудь, треск трусиков, стыд, отчаянье, дикая боль, тяжёлый мерзкий запах изо рта, пыхтение над ухом, болезненные движения внизу…

Не выдержав пытки, мозг просто отключил восприятие. В голове шумело, а перед глазами сплошной стеной стояла белая пелена.

Отчима с меня сорвала вернувшаяся с работы мама.

Вроде бы я её звала, не помню.

Возможно, это надрывалось моё сердце, пытаясь найти у неё защиту.

Я запомнила только хлёсткие пощёчины и её крики, какая я тварь и подстилка.

Дальше снова туман и обрывки воспоминаний.

Вспышка. Я босая выскакиваю на площадку и бегу, не разбирая дороги…

Вспышка. Сосед со второго этажа хватает меня за руку, трясёт за плечи, что-то спрашивает, а я только мычу, мотаю головой и стираю ладонями с бёдер тонкие бороздки крови…

Вспышка. Я дома у соседа, и он куда-то звонит…

…Потом приехали полиция и «Медпомощь».

Мне задавали какие-то вопросы, а женщина в медицинском костюме прижимала меня к себе и ругалась на полисмена.

Я не слышала слов, не понимала смысла. Всё было будто во сне. Как в триллере: страшно, ужасно, но это происходит не со мной.

Эмоций не было. Никаких. Я замкнулась в себе.

Несколько дней я провела в больнице. У меня брали анализы, что-то записывали.

Пару раз приходила немолодая приятная женщина. Она долго расспрашивала, как мне живётся с матерью и отчимом, какие у нас взаимоотношения, и делал ли мужчина ранее какие-либо неприличные намёки.

Я не хотела говорить. Не хотела вспоминать. Но она умела слышать между строк и смогла вытянуть из меня достаточно, чтобы мать лишили родительских прав, а отчиму дали двадцать пять лет – максимальный срок для этой твари.

Если бы я была обычным человеком, приговор, возможно, оказался бы мягче. Но я не совсем человек.

Я, как и папа, нема́г. Мы – живая подпитка для Оборо́тов, двуипостасных существ из другого мира, существующего на планете параллельно с нашим.

Все немаги находятся под полным контролем правительств обоих миров. Но моего имени в списках нет. Я могла бы стать полноценным немагом, но в день моего шестнадцатилетия дар так и не открылся.

Сначала меня таскали по лабораториям и институтам: анализы, уколы, скальпели, капельницы. А потом махнули рукой. Теперь я всего лишь раз в год сдаю кровь, чтобы подтвердить, что во мне ничего не изменилось.

…После ареста отчима мать обо мне ни разу не вспомнила и встреч не искала.

Оставшееся до окончания школы время я прожила в детском доме. Потом поступила в медицинский колледж и переехала в общежитие. Мне назначили стипендию, которой вечно ни на что не хватало. Как я прожила тот год, лучше не вспоминать.

На втором курсе я устроилась работать в целительскую лавку к господину Ша́миусу. Утром учёба, после обеда работа. Уставала ужасно: нужно было ещё писать доклады, курсовые, готовиться к практике. А время экзаменов по окончании второго курса вообще смазалось в одно неразличимое пятно – учёба, работа, учёба, работа… Иногда сон.

К третьему курсу моя целительская лавка переехала ближе к центру, а значит, и ближе к колледжу. С одной стороны, повезло – не нужно было тратить деньги на проезд. А с другой, господин Шамиус посчитал, что в центре спрос на лекарственные средства выше, и продлил рабочее время на два часа.

Теперь с работы и на работу я ходила пешком, но при этом делала большой крюк, огибая забор очередного строящегося торгового центра.

На носу были итоговые выпускные экзамены. Супер-режим «железной» Марики был включён на полную: учёба, работа, учёба, сон.

Я так вымоталась, что сегодня плюнула на всё и, возвращаясь с работы, решила сэкономить хоть десять минут, скользнув в узкий переулок между забором стройки и задней стеной какого-то нежилого здания.

Кто же знал, что эти несчастные десять минут будут стоить мне целой жизни?..

И уже неважно, убьют меня, или дело закончится только насилием. Для меня одно другого не страшнее.

В данный момент, практически прибитая к стене двумя злобно ухмыляющимися подонками, я чувствовала только разрастающийся животный страх и ждала той боли, о которой пять лет назад запретила себе даже думать.

Это чувство выжигало из головы все мысли и рвало на куски нервные клетки.

Не понимая, что делаю, я вывернулась и укусила того, кто держал мои руки и рвал на груди блузку.

– Совсем охренела, сука! – взвыл он. – Да я всю волшебную кровушку из тебя выпущу!

Лицо обожгло болью, с губы потекло что-то горячее и липкое.

Я снова дёрнулась.

– Серый, держи крепче, эта тварь брыкается! – тут же завопил второй, получив коленом в пах.

Руки оказались в жёстких тисках, а джинсы резко потянули вниз.

Звон в голове стал почти невыносимым. Сердце нырнуло в желудок, после чего резко подскочило к горлу. Страх сменился отчаянием.

Во мне что-то переключилось.

В попытке освободиться я рванула из рук подонков с безнадёжностью смертельно раненого зверя. Кусая, била ногами, хваталась за всё, что могла, царапала и рвала.

Нет, я не хотела умирать! Но отчётливо понимала: если мне снова придётся пройти через насилие, я не буду жить и дня. Просто не смогу.

Я не хотела думать о том, что мои усилия могут быть бесполезны, что я не справлюсь с двумя такими здоровыми парнями.

Но и просто так я им уже не дамся.

Глава 2

Марика

В какой момент всё изменилось, я не поняла.

Просто ноги вдруг стали пинать пустоту, а в следующий момент и тело перестало вжиматься в стену тушей одного из гопников, а руки резко отпустили.

От неожиданной свободы я машинально шагнула вперёд, но стянутые вниз джинсы не дали сделать нормальный шаг, и я упала на колени.

В ушах шумело, перед глазами плясали звёзды, а где-то на задворках сознания почему-то слышался шум продолжающейся драки.

Я подняла голову.

Один из моих обидчиков, раскинув руки, неподвижно лежал в стороне, а второго яростно трепал гигантский белый волк. Тело насильника, несколько мгновений назад прижимающее меня к стене, тряпичной куклой болталось в пасти зверя.

Раньше я видела Оборотов только на фото в газетах и в Сети, но никогда не сталкивалась с их второй ипостасью. Поэтому мне понадобилось несколько долгих секунд, чтобы понять, что произошло.

Как только пришло осознание, меня начала бить крупная дрожь, а руки заходили ходуном.

Не чувствуя под ногами земли, я встала, натянула джинсы и зависла, стягивая вместе края блузки, не в силах понять, почему не могу её застегнуть, и куда делись пуговицы.

Я старалась не смотреть на волка, не слушать его гневный рык, не чувствовать кожей, как через край хлещет его безумная ярость. Держа полы блузки я думала только о том, как в таком виде выйду из переулка, и что, увидев меня, скажет комендант общежития, грозная госпожа Фрис.

Внезапно шум и рык справа от меня прекратились, и в наступившей тишине раздался глухой стук упавшего на землю тела. А после я услышала едва различимые шаги и почувствовала на своей щеке горячее дыхание.

Зверь легонько боднул меня в плечо, и я подняла глаза.

Он был прекрасен. Огромный, практически с меня ростом, волк походил на какое-то мифическое создание. Его ярко-жёлтые глаза светились, а чёрный нос шумно принюхивался ко мне.

Неожиданно взгляд зверя изменился, зрачки сузились, и волк быстро лизнул меня в лицо.

Нервная система не выдержала, и я осела на землю.

Переулок озарила короткая вспышка. Волк исчез, а передо мной на корточки присел молодой мужчина.

– Ты как, жива, цела?

Мысли умерли, на их месте начал медленно расстилаться молочно-белый туман.

…Триста лет назад произошёл разрыв Материи, через который соприкоснулись два мира. Из образовавшихся порталов к нам вышли Обороты.

С виду они почти не отличаются от людей, разве что выше ростом и плечистее, словно качки из спортзала. Ну и клыки у них чуть острее. Но главное не в этом. У Оборотов есть вторая ипостась. В каждом из них живёт зверь, который обычно питается энергией солнца.

Численность Оборотов по сравнению с людьми очень мала, ведь в их семьях рождается не более двух детей. Чтобы избежать проблем, Обороты приходят в наш мир только по специальным разрешениям и ненадолго. Туристов среди них не встретишь – таково соглашение между правителями двух миров. А вот нам туда дороги нет. Люди через разрыв Материи пройти не могут.

Долгое время наш отсталый в техногенном плане мир был им неинтересен, и Обороты приходили очень редко. Но примерно восемьдесят лет назад они случайно выяснили: кровь некоторых людей способна спасти их вид от вымирания. Таких людей назвали немагами и начали искать по всей планете.

Мы, немаги, стали для них незаменимы.

Десять миллилитров крови любого из нас дают зверю сил на неделю и могут спасти смертельно раненого или вылечить больного Оборота.

С этого момента в нашем мире начался резкий виток технического прогресса. Именно тогда наш мир узнал о существовании электричества и интернета, запряжённые лошадьми повозки сменились автомобилями, бумажные письма заменили мобильные телефоны, были побеждены чума, холера, туберкулёз и другие смертельно опасные заболевания. В наш мир семимильными шагами ворвался его величество Прогресс.

И всё это, как и многое другое, Обороты дали нам взамен бесперебойных поставок крови немагов.

Немаги рождаются в обычных семьях, независимо от места, уровня жизни или воспитания. Системы никакой нет. Поэтому у всех новорождённых берут кровь и проверяют, есть ли у них «особый ген», после чего выявленных немагов ставят на учёт.

До шестнадцати лет этот особый ген «спит», а потом кровь становится ценнейшей для Оборотов. С этого возраста каждый немаг обязан ежемесячно приходить в ППК – пункт приёма крови – и сдавать от двадцати до пятидесяти миллилитров. Эффект крови держится недолго, всего неделю, поэтому нужно постоянно пополнять запасы. За каждое посещение ППК немаги получают неплохую выплату.

Но мой ген так и не проснулся…

– Эй, ты меня слышишь? – снова негромко спросил парень, вытаскивая мой мозг из тумана.

С трудом поняв вопрос, я молча помотала головой.

В горле застрял тугой ком, так что не то, что говорить, я и дышать могла с трудом.

– Где-то болит? – незнакомец взял меня за плечи и легонько встряхнул.

Я медленно подняла глаза и попыталась произнести хоть что-нибудь, но голос не слушался. Губы беззвучно шевелились, а ком в горле с каждой секундой становился всё больше.

Кажется, Оборот понял, что ответа не дождётся, потому что быстро дёрнул меня вверх, крепко обнял и, прижав мою голову к груди, тихо зашептал в макушку:

– Всё-всё, ш-ш-ш! Всё прошло! Всё хорошо, малыш, всё хорошо!

Его голос был таким ласковым, тёплым и баюкающим, что закручивающаяся и звенящая внутри меня пружина замерла, а потом с громким хлопком лопнула. Ком в горле треснул, опалив лёгкие, и я разрыдалась.

Я рыдала с надрывом, горько и громко. Отчаянно хватаясь за рубашку незнакомца, выплёскивала всё своё горе, всю боль, всё, что держала в себе эти долгие пять лет, и мне становилось легче, а страшная тупая боль в глубине сердца постепенно отступала.

Я пропустила момент, когда мужчина вызвал полисменов. Когда они приехали, я уже затихла и лишь изредка всхлипывала, всё так же уткнувшись в насквозь мокрую от моих слёз рубашку негаданного спасителя.

Вскоре подъехали вызванные полисменами кареты «Медпомощи». Подонков, которые так и не пришли в сознание, погрузили на носилки и увезли. Ещё одна бригада медиков с трудом оторвала меня от Оборота.

Мне дали выпить какое-то успокоительное, провели внешний осмотр, просканировали тело на предмет внутренних повреждений, обработали разбитую губу и уточнили, что именно успели сделать несостоявшиеся насильники, и нуждаюсь ли я в госпитализации.

От последнего я отказалась, и карета «Медпомощи» уехала. А я осталась с полисменами.

Пожилой усатый служитель порядка усадил меня в машину, рядом сел мой спаситель, и нас отвезли в участок.

Там я первым делом написала заявление на напавших и, видимо потому, что успокоительное подействовало, смогла более-менее внятно рассказать, что случилось.

Записав мою версию произошедшего, следователь повернулся к Обороту.

– Назовите своё имя и клан.

– Анада́р Ри́хар, клан Волка, – спокойно представился мужчина.

Следователь поморщился, но тут же взял себя в руки.

– Господин Рихар, расскажите, как вы оказались в переулке, и что там произошло?

Волк приподнял уголки губ в подобие улыбки.

– Мой отец – владелец строительной компании. Наша фирма строит торговый центр на пересечении Кра́снинской и Ламерье́. Я был на объекте, господин следователь. Отец послал проверить, нет ли отставания от плана, а также уладить мелкие неурядицы с поставщиками. В какой-то момент услышал отчаянный женский крик и решил проверить.

– Как вы попали в переулок? – следователь внимательно смотрел на мужчину.

– Самый короткий путь – через забор. Поэтому я обернулся и перепрыгнул. А там девчонка, и эти двое… Она вырывается, бьётся, а они прижали её к стене. Один держит, другой раздевает.

– И вы решили вмешаться, несмотря на то, что в Конвенции, подписанной главами наших миров, сказано, что Обороты, находясь в нашем мире, должны уклоняться от любых конфликтов с людьми, дабы избежать угрозы жизни и здоровью? – вздёрнул брови тот.

Волк чуть опустил подбородок и исподлобья взглянул на сидящего напротив мужчину.

– В нашем мире неприемлемо уничижительное отношение к слабому полу. Мы не обижаем женщин, мы их любим и бережём. Они, по сути, хрупкие создания, нуждающиеся в опеке и поддержке. В принципе, нет ничего более недостойного, чем поднять руку на любого, кто слабее. Так что, да, господин следователь, я вмешался.

– Что было дальше?

– Да, собственно, всё. Обезвредил подонков, вызвал ваших коллег и ждал, – усмехнулся Оборот.

Я взглянула на следователя. На его скулах медленно гуляли желваки.

– Господин Рихар, прошу вас на время, пока будет идти следствие, не покидать пределы нашего города. Возможно, нам придётся побеспокоить вас ещё раз. А пока я вас больше не задерживаю.

Задумчиво сдвинув брови, медленно отвела взгляд в сторону.

Почему следователь так выделил слово «нашего»?

– Госпожа Тинх, – мужчина вновь вернул моё внимание, – как только нападавшие придут в себя, мы их допросим. А после вызовем вас для дальнейшего разговора, поэтому тоже прошу не покидать город. Ну, а на сегодня вы свободны.

Кивнула и, придерживая на груди блузку, стала подниматься со стула.

– Вас есть кому забрать из участка? Время позднее, да и одежда не в порядке, – внезапно смутился следователь.

Я растерялась и села.

Забрать меня некому и такси вызвать не могу, потому что сумочка с телефоном и кошельком осталась где-то в переулке, и я даже не вспомнила о ней.

– Нет, – проговорила растерянно.

– Я провожу госпожу Тинх, мне не трудно, – услышала голос волка и обернулась.

Оборот смотрел прямо на меня.

Он однозначно был красив. В необыкновенных ярко-жёлтых глазах – даже не знала, что бывает такой цвет – пульсировали чёрные точки зрачков. Пряди пепельно-белых волос разметались в беспорядке. Красивые дуги бровей, цветом намного темнее волос, придавали лицу строгий вид, аккуратный нос с небольшой горбинкой делал мужчину похожим на аристократа со старинных картин, а форме губ, ярким пятном выделяющимся на светлой коже, могла позавидовать любая девушка.

Высокий, молодой – вряд ли старше двадцати пяти – и такой широкоплечий, что рубашка едва скрывала рельеф мышц…

Он мог бы мне понравиться. В другой жизни.

Если бы я не боялась встречаться с парнями.

Но у меня не хватит сил пересечь ту черту, которую в определённый момент переступают все влюблённые, и их отношения становятся очень близкими.

Со своей поломанной психикой и закрытыми эмоциями я не смогу решиться на нормальные отношения. У меня никогда не будет ни парня, ни мужа, ни, тем более, детей.

Иногда мне становилось жаль, что этого не случится. Но следом приходили жуткие воспоминания, и я закрывала все мысли на замо́к, искренне желая стереть себе память.

– Вы идёте, госпожа Тинх? – вырвал из раздумий голос Анадара.

Вздрогнув, сильнее сжала края блузки и подскочила со стула.

– До свидания, господин следователь, – не поворачиваясь к Обороту, быстро попрощалась с сидящим за столом мужчиной и получила короткий кивок в ответ.

Мы молча вышли из кабинета, пересекли пустой в такое позднее время коридор, спустились с крыльца и покинули полицейский участок.

Глава 3

Марика

Пройдя по подсвеченной ночными фонарями дорожке, я повернула в сторону центра. Оборот молча шёл рядом.

И только когда мы дошли до торговых рядов, находящихся в другой стороне от места нападения, Рихар спросил:

– Где ты живёшь, Марика?

Я остановилась и, недоумённо оглянувшись, поняла, что иду домой. Туда, где живёт моя мать, и куда я дала себе слово больше никогда в жизни не возвращаться.

В голове всё медленно вставало на свои места, а в душе поднималась злость.

– Хочу увидеть маму. У меня к ней есть несколько вопросов.

– Мне кажется, сейчас не лучшее время для визитов. Твоя мама, скорее всего, уже спит. Да и тебе не мешало бы отдохнуть. А завтра мы обязательно её посетим.

– Мы? С каких это пор мы ходим вместе? – обернувшись к волку, зло усмехнулась я.

Услышав мой тон, он удивлённо вскинул брови.

– Что-то случилось?

– Да, случилось! – я повысила голос. – К вам, господин Рихар, у меня тоже есть один насущный вопрос.

На лице мужчины не дрогнул ни один мускул.

– Задавай.

– Как вы могли услышать «отчаянный женский крик», – я внимательно следила за реакцией Оборота, цитируя его же показания, – если я не кричала?

– Наш слух острее, чем у людей. Мы слышим то, на что другие не обращают внимания. Меня привлёк звук борьбы, поэтому я решил проверить. Как видишь, не зря.

Мужчина не дёрнулся и не отвёл взгляд, но заминка, прежде чем я услышала ответ, сказала о многом.

– Какое удачное совпадение, – криво усмехнулась.

Если он и не врал, то, как минимум, что-то не договаривал.

– Успокойся, – мягко улыбнувшись, попросил он. – У тебя сейчас обычная истерика.

– Я не истеричка! – вскрикнула, пронзив его отчаянным взглядом. – Просто… Мне…

Я стушевалась. Щёки залила краска стыда.

Он прав. Мне нужно успокоиться.

– Я всё понимаю. Ты сильно испугалась. Готов и дальше быть твоей жилеткой, – волк протянул руку и легонько погладил меня по плечу.