- -
- 100%
- +
НИКИ. Не понимаю.
МАРТА. Тогда сиди молча. Подождем.
НИКИ. Пять минут и в больницу.
МАРТА. Не хочу.
НИКИ. Надо.
МАРТА. Тебе надо, ты иди в больницу, само пройдет.
НИКИ. А если перелом?
МАРТА. Не командуй.
ГОЛОС. Потянулись следующие пять минут. Парк притих, мышь затаилась в норке, птицы еще не прилетели, а те, что зимовали в парке, полетели в сады и огороды местных жителей, которые возились на своих участках по колено в навозе.
Небо хмурилось, обрывки полиэтиленовых пакетов, выцветших за зиму болтались на кривой ограде между парком и железнодорожным тупиком. Эти заброшенные рельсы должны обязательно пахнуть креозотом. На лице Марты застыла немощь. Время тянулось, как перед казнью.
МАРТА. Пошли в аптеку.
НИКИ. Пойдем.
МАРТА. Я потом ему скажу.
НИКИ. Скажешь. Больно?
МАРТА. Нет, блин, я прикалываюсь.
ГОЛОС. Они медленно побрели вдоль пруда, в сторону помойки между парком и заброшенной стройкой. Там рядом с вышкой ЛЭП, на кирпичах валялась тельце кошки. Ее задавили бродячие псы. Где-то что-то заскрипело, звук был ужасно неприятный, он вызывал тошноту и смертельную головную боль, это был скрежет и писк одновременно. Неизвестный мужчина в длинном сером плаще, в старомодной шляпе и в красных вязаных перчатках отрывал кусок шифера, под которым было видно кучу тряпья. Может это был его тайник, или он что-то нашел, а может он собирал вторсырье. Этот звук попал в резонанс с криком младенца в роддоме, который находится недалеко от морга, и лампочка в подвале госпиталя ветеранов погасла, лопнула и взорвалась. Ее вкрутил еще прежний электрик, почти десять лет назад.
На красном велосипеде с белыми крыльями в парк заехал мужчина. Он не смотрел по сторонам, не любовался природой, притихшей перед весенним буйным ростом. Он смотрел только вперед. Проезжая глубокую лужу, он высоко поднял ноги, и чуть не упал, ненадолго потеряв равновесие. Грязная вода покрыла бурыми пятнами раму велосипеда, комки грязи из-под крыльев отваливались на ухабах, мужчина медленно крутил педали. Он не спешил. Это был его велосипед, он его не украл.
Увидев его издалека, женщина в меховой модной кепке прибавила шаг. Она стремилась перекрыть дорогу, но не успела. Мужчина первым подъехал к скамейке. Аккуратно поставил велосипед к ближайшему дереву, вынул из кармана толстую газету, развернул ее и сел. Только тогда женщина успела подойти, но за пару шагов до цели, поняв, что уже опоздала, она сбавила скорость, и поэтому смогла немного отдышаться.
ТАМАРА. Какого черта? (Пауза.) Какого черта? (Пауза.) Какого черта? (Пауза.)
Так, значит так. Я бегу, а он не смотрит. Я спешу, а он не ждет. Да кто ты такой, чтобы так себя вести? А что это мы на меня не смотрим? В глаза смотреть! Я сказала, в глаза смотреть! (Пауза.) И что нам делать? Она бросила меня. Ушла из дома, собрала вещи, да какие там вещи, взяла сумку с трусами и сбежала. Ушла тайно, как преступник. А я ей, что чужая? Я мать, у меня сердце болит. Где она? (Пауза.) Говори. Признавайся. (Пауза.) Только подумать, уйти из нормального дома. Одета, накормлена, ухожена, любима, что еще надо? Я ее и причешу, и платье поглажу и поговорю. А она как? Знаешь, как она к матери? Ничего ты не знаешь. Сидишь тут, пялишься. Господи. Ну что ей еще надо? Живи с матерью, мать плохому не научит. Мать лучше знает, как быть, я жизнь прожила. (Пауза.) Сюда придет, скажи, чтобы домой шла, а то всех накажу. Вы меня знаете, я могу. (Пауза.)
Афоня приходил, пить опять бросил, бизнес наладил, к дочкам ездил. Трезвый – приличный мужчина. В церковь с ним ходила, покаялась, причастилась. Легко стало, я теперь горы могу свернуть, не то что дочь в крутой рог, а не будет меня слушаться, я ее без приданного оставлю. Я же ей всю жизнь копила, чтобы не с пустыми руками замуж отдать. С таким мужчиной, как Афоня, в церкви хорошо, спокойно на душе, а в жизни стрёмно, забухает и зарежет. (Пауза.) Ты как думаешь, что мне с ним делать?
САВА. Что хочешь.
ТАМАРА. Спасибо на добром слове, наконец, соизволил рот открыть. Благодарствуйте. Если б я знала, что хочу, то не спрашивала. Может к себе взять, вылечить. Совсем не умеет пить, не в радость пьет, а от страха. Если его к себе взять, то Марта может успокоиться. Начальница на работе мне говорит: «Мужика тебе надо завести». Может попробовать, я же еще ни разу мужика в дом не приводила, там же ребенок. (Пауза.) Короче. Кого первым встречу с тем и судьба. А если ты кого увидишь, молчи не проговорись. Когда земля налетит на небесную ось, не забудь предупредить. Пока.
ГОЛОС. Природа еле выдержала этот шквал, ветки нагнулись, почти опустились к земле, белки ушли на дальний кордон за реку и больше в этот парк до лета не вернуться. Все живое притаилось, а неживое – затихло. Мокрая картонка, прикрывающая окошко в будке кассы у разбитого аттракциона, перестала хлопать на сквозняке. Маленькая собачка, бегающая за мячиком, остановилась от накатившего на нее ужаса, подбежала к хозяйке и попросилась на ручки. Девочка с редким именем Летиция, названная злыми сверстники Поллюция, взяла свою любимую собачку, у которой прошлой зимой то ли от пережитого страха, то ли от лютого мороза загнулись уши, и спрятала за пазуху. Сделала она это как раз вовремя, потому что к незаконной площадке для выгула собак подходили два полицейских. Группа физкультурниц стремительно вывернула из-за угла, но увидав скамейку, женщины сбавили скорость. В их походке чувствовалась устремленность, они выбрали цель. Когда они проходили мимо по своим делам, то палки выстукивали спокойный ритм безразличия, но сейчас это была дробь, призывающая к атаке, и если вы отступали, то вас догонят и разорвут на мелкие части, как заявление на повышение пенсии в городском «собесе» и развеют по ветру, что даже криминалисты не найдут.
А если вы захотите дезертировать из их отряда, испугавшись неизвестного, то вас будут топтать на месте и не дадут шанса. Этот отряд не терпит отступников, ни с какой стороны. Поравнявшись, они заняли плацдарм. Одна села на скамейку, остальные встали сзади. В своих плащах они напоминали хор ветеранов монастыря святого Баклажана. Накидки их, когда-то были темно красного цвета, но сильно выцвели.
ЖЕНЩИНА. Здравствуйте. По радио сказали, что сегодня не будет дождя. Слышали? (Пауза.) Знаете, мы тут занимаемся. Наши подруги интересуются, почему вы не занимаетесь? Спорт – это здоровье. Так?
САВА. Так.
ГОЛОС. Женщина говорила тихо, но напористо, делая большие паузы между словами, и тяжело вздыхала.
ЖЕНЩИНА. Спорт продлевает жизнь, физкультура полезна для здоровья. (Пауза.)
Мы давно тут занимаемся. У нас большая группа, к нам ходят приличные люди. Быть физически активным необходимо, к нам присоединяются в любом возрасте. Потому что за физкультурой сила. Да подруги?
ФИЗКУЛЬТУРНИЦЫ. Да.
ГОЛОС. Группа физкультурниц отвечала хором, но кивали головой не стройно. Они опирались на спинку лавочки, и с трудом выдерживали нервное напряжение, охватившее их.
ЖЕНЩИНА. Все согласны, все за здоровый образ жизни. У нас возник вопрос. Для кого вы сидите? Если конечно это не секрет. Если вам неудобно, можете не отвечать, но мы видим, что вы сидите, и значит, это кому-то надо. Не может мужчина так просто сидеть. Скажите подруги.
ФИЗКУЛЬТУРНИЦЫ. Да.
ГОЛОС. Давление росло, еще чуть и надо будет вызывать кареты скорой помощи, а для некоторых катафалк.
ЖЕНЩИНА. Как известно, мужчина может долго лежать, а сидеть, да еще в парке, не может. Мы это все хорошо знаем, мы женщины опытные, многое видели. Некоторые по несколько раз были замужем, другие не одного мужа схоронили. Поэтому мы хотим спросить. Для чего вы сидите? А если сидите, то кому это надо, так?
САВА. Так.
ГОЛОС. Мужчина не менял интонации, не поворачивался к женщине, когда отвечал. Он продолжал смотреть вдаль, туда, где небо сходится с землей, но как всегда горизонт был затянут сплошной облачностью.
ЖЕНЩИНА. Мы заметили, что к вам подходят люди. Это разные люди – и мужчины, и женщины, и даже полицейские. Вы что-то знаете? Мы думаем, что Вы – пенсионер. Но так как Вы еще нестарый пенсионер, то, наверное, Вы – военный пенсионер, а если к вам приходят полицейские, то вы – важный пенсионер. Мы так с подругами решили.
САВА. Так.
ЖЕНЩИНА. Хорошо. Понятно. Пусть так.
ФИЗКУЛЬТУРНИЦЫ. Да.
ЖЕНЩИНА. Мы в такие дела не лезем, но вот подруги еще хотели спросить. Как вы считаете, парк наш, так или не так?
САВА. Так.
ГОЛОС. Женщина глубоко и хрипло выдохнула. Достала платок, вытерла лоб. Ее подруги пошатнулись как будто от взрывной волны. Навалившись на палки, женщина поднялась, медленно разогнулась и сделала неуверенный шаг.
ЖЕНЩИНА. Вот и разобрались, а то знаете, эти недоговоренности, они придают неуверенность. Теперь наше физкультобщество уверено, что все тут наше – и парк, и полиция и даже Вы наш. Подруги, продолжим занятие.
ГОЛОС. Оглянувшись на подруг, она кивнула. Они вышли стеной из-за скамейки, перестроившись клином, пошли с левой ноги, никуда не спеша. На спинах их плащей была хорошо видна нашивка «Парк наш. ОАО». Это сцена была как уничтожающее все на своем пути цунами, которое прокатилось по хрупкому миру. Они своим напором разрушили всю гармонию. После их пребывания замедлился рост травы, и теперь она вылезет на неделю позже. Когда их группа медленно и равномерно ходила по парку, выстукивая палками ритм: «и раз, и два, и три, и четыре», то все приходило в единое движение и замирало, но после такого наскока, после этой кавалерийской лавины можно было ожидать всего что угодно. Можно было подумать, что сейчас разорвется небо и покажется солнце, зачирикают птички, и что-нибудь блеснет. Но не случилось. Все осталось, как и прежде. Мир пережил. Далеко каркнула ворона. Старый бумажный пакет сделал пол-оборота и скатился в лужу. Мужчина сидел. Было заметно, что он выжат до дыр, как старая половая тряпка в психоневрологическом диспансере. Если бы не сила его осознания, то череп его мог и расколоться.
Боевой клин физкультурниц уже рассыпался, и они брели, постукивая палочками в сторону дальней поляны. Мир и тишина сгустились. Мужчина долго сидел, потом встал, взял велосипед и хотел поехать, но заметил, как от противоположного берега отплывает плот. На маленьком плоту стоял человек в черном пальто, в черных брюках и в черных лакированных ботинках. Сава сел.
АФОНЯ. Подожди. Смотри, какая удивительная штука – одноместный плот. Стоишь на сухом, а вокруг вода и никого взять нельзя. Не удержит. Я уже приходил, давно гуляю, вот плот нашел. Дети, наверное, сделали. Кататься на плоту, это не на лодке с девушкой, тут один неверный шаг и упадешь. Какая классная конструкция.
ГОЛОС. Мужчина раскачивал плот, показывая какой он неустойчивый, и как легко с него упасть в воду. Он не кричал, хотя до берега было далеко, но в парке было так тихо, что все его слышали.
АФОНЯ. Как в жизни, да? Везде один, а если сделаешь неверный шаг, то упадешь.
ГОЛОС. Он еще раз качнул плот. Небольшие волны кругами отходили в стороны. Использованная салфетка отплыла от берега еще на полметра. Было слышно тихое хлюпанье.
АФОНЯ. Жалко – водки нет. Я сейчас не пью. А так бы круто сидеть тут и бухать, смотреть на все со стороны. Отсюда все по-другому выглядит, чем оттуда.
Жалко раньше не знал, что тут плот есть. Мне последнее время все жалко. Раньше только Бима было жалко. А теперь я часто плачу, когда кино смотрю. А еще мне время жалко. Я же бизнесмен, а главное в бизнесе – время. И вот сижу я в офисе, бумаги раскладываю, и понимаю, что время уходит. А так как я алкаш, то мне по любому поводу выпить хочется. Короче, я зациклился на жалости.
ГОЛОС. Он замолчал, качнул один раз плот и уставился на воду перед собой. В темной воде отражалось его гладковыбритое лицо, ветки сухих деревьев, и развалины беседки.
АФОНЯ. Жалость, какая-то плохая. Есть светлая жалость, ну как бабушку ветерана жалко, или того же Бима, а есть противная жалость, брезгливая. Смотрю вокруг, и мерзко становится, так все это жалко. Иногда просыпается бизнес-жалость, видишь, беседка была? Восстановить бы ее, но денег жалко, потому что она никому не нужна. Я на футбольное поле сейчас ходил, тут недалеко есть забытый стадион, там полная разруха. И по привычке подумал, как жалко, что оно в таком состоянии. Надо отремонтировать. И тут же понял, а зачем. Короче, у меня жалостей накопилось разных, не понять каких. Тупо, надо себя пожалеть, типа время убил, как ты говоришь. Жену бросил, дочки без отца растут. Там вообще отдельная тема. Никому я не нужен. И мне никто не нужен. Мне хорошо, потому что если со мной кто-то будет, то я не хочу, чтобы меня жалели. Они все меня жалеют.
Жениться хотел, но жалко ее стало. Она же будет каждую минуту ждать, что я забухаю. А зачем такая нервная жизнь. Я до такой степени сжалился, что мне пропитых денег стало жалко. Психологи говорят, что это путь к выздоровлению. Как думаешь? Я в монастыре опять был. Там хорошо, как в тюрьме, только с богом и без надзирателей. Время тянется долго, а думать некогда, каждую минуту занят.
Я сейчас тебя спрошу, только ты не смейся. Ты библию понимаешь? Я читаю и нифига не понимаю. В Новом завете еще, типа понимаю, он туда пошел, он сюда пришел, там сказал притчу, там излечил, чудо сотворил. Это понятно. Даже закон понятен. Заповеди они и есть заповеди. Не укради, не убей, не трахайся с чужой женой, не жри и Бога люби. Ясно все. Реально. Но остальное не понятно. Как все получилось. Откуда земля, звезды, луна. Про людей понятно, из обезьян получились, не вопрос – биология, клетки, эволюция. А вообще всё откуда взялось? Что взорвалось, чтобы вселенная появилась? Знаешь?
САВА. Иди сюда.
ГОЛОС. Мужчина не раздумывая, шагнул в воду и погрузился по колено. Он приподнял полы пальто и побрел к берегу. После каждого шага за ним всплывала сизая тина.
Выйдя на берег, он посмотрел на плот, и вспомнил строчку из пошлой песни прошлого века: «На маленьком плоту». Тьфу! И он опять пожалел себя. Сколько же в мире всякой жалкой грязи.
САВА. Жалко?
ГОЛОС. Он показал на обувь. Но мужчина разулся, вылил воду, снял носки, выжал их и надел. Еще раз вылил воду из обуви и обулся. Он вытер руки о пальто и посмотрел на плот, который отнесло к острову.
АФОНЯ. Нет.
САВА. Слава Богу.
АФОНЯ. Издеваешься. Я честно не подумал. Не получилось, не смог по воде пройти. Тупой.
САВА. Простынешь.
АФОНЯ. Пошли.
ГОЛОС. Они встали, один взял велосипед и покатил его. За другим оставался мокрый след. Вода стекала с пол его пальто. Картина была удручающая. Хотелось промычать грустную песню про мертвых детей. В которой были бы слова: боль, болезнь, крест, горе-горечь, мука-мучение, несчастие, казнь, пытка, скорбь, огорчение, каторга, Голгофа, мытарство, терзание, маета, тоска, неприятность, тягота, бремя, испытание, терпение, истязание, печаль, беспокойство, замешательство, томление, грусть, кручина, ужас, заклание, гнёт, угнетение, недуг, немощь, немочь, хворь, сокрушение, слабость, обуза, недомогание, расстройство, хвороба, нездоровье, чернота, страдание. Когда далеко на западе мины взрывались в полях и комки замерзшей земли взлетали в серое мартовское небо, по старому заброшенному парку шли молодые люди. Им нужна была любовь, но ее не было. Была грубая животная страсть, в которой нет места нежности. Но так как молодые люди шли по парку в холодную погоду, то он не мог залезть ей под юбку, а она ему в штаны. Так и шли. Подойдя к скамейке, они сели.
МАРТА. Опоздали, ушел. Все из-за тебя.
НИКИ. Это я полез на мокрое дерево и упал с него? Надо было проверить, есть перелом или нет.
МАРТА. Я говорила, нет никакого перелома. Что ты за мной таскаешься? Если бы не пошли в больницу, то дождались бы.
НИКИ. Может еще вернется?
МАРТА. Нет, сегодня точно не вернется. Все. Блин.
ГОЛОС. Девушка уронила голову парню в колени и заплакала. Плакала она тихо, не всхлипывая, не завывая. Плечи ее подергивались. Молодой человек, уставился перед собой в землю и насупил брови. В чебуречной, ожила муха. Это было яркое проявление жизни, но ловким движением руки хозяин палатки Стас поймал ее и прихлопнул. Еще не пришло время мух.
МАРТА. Ты не понимаешь. Ты ничего не понимаешь. Ты не способен понять.
НИКИ. Прости.
МАРТА. Ты даже не знаешь, за что просишь прощение. Что тебе от меня надо?
НИКИ. Я люблю тебя.
МАРТА. По тебе за сто верст видно, чего ты хочешь и что тебе надо. Ты о чем-нибудь другом можешь думать? У тебя другие мысли есть? Мама роди меня назад.
НИКИ. Я думаю, например, о будущем.
МАРТА. И в этом будущем я твоя жена, да? Зачем? А затем, чтобы ты на правах мужа, когда тебе захочется, валил меня в койку или брал там, где тебе приспичит. У плиты, в ванной, перед теликом в кресле, да? Так ты себе представляешь семейную жизнь? Мне не нужен ежедневно доступный член. Я как-то иначе себе думаю о жизни, а не как постоянный трах. Может, ты в армию пойдешь? Говорят, там порошок подсыпают, что бы желание притупилось.
НИКИ. А вдруг убьют? Вообще любовь, это не только секс, это общие интересы. Будем сериалы смотреть. На концерт пойдем, скоро начнет играть духовой оркестр, а потом можно в филармонию пойти. Что ты вообще любишь делать?
МАРТА. Мечтать. Я люблю сидеть на подоконнике, смотреть на улицу и мечтать о том, как все от меня отстанут.
НИКИ. А чай с варением любишь.
МАРТА. Нет.
НИКИ. Я бы тебе его приносил. Ты сидишь на подоконнике, обхватила кружку двумя руками и мечтаешь, а я подойду, обниму тебя и поцелую.
МАРТА. Опять. А ты не можешь просто отвалить.
НИКИ. Не могу. Если я отойду, то обязательно появится кто-нибудь еще. И ты с ним пойдешь. Вдруг, пока меня не будет, ты влюбишься в другого. А чтобы этого не произошло, мне надо все время быть рядом. Пока я рядом, они не подходят.
МАРТА. Ты диназавр, трагилозавр, плезеозавр.
НИКИ. Нет. Я настоящий мужчина, который нашел свою вторую половинку.
МАРТА. Сам ты половинка.
НИКИ. Да, я половинка большого счастья и, когда мы соединимся, то это будет цельное счастье. А как ты себе представляешь счастье? Это борьба. Любовь, это боль. Когда тебя нет, у меня все болит. А когда ты рядом, я счастлив. Я всех отгоняю, ты только моя. Так устроена любовь. Если ты думаешь, что я отпущу тебя, то зря надеешься. У тебя нет выбора, ты любишь меня. Я конечно, не маньяк, не буду тебя привязывать к батарее, не стану закрывать в комнате, но и просто так, из виду не выпущу. Ты сама подумай. Маленькая, беззащитная, нервная, одинокая, а я для тебя защита и помощник. Я для тебя все сделаю.
МАРТА. Интересно, все мужики такие тупые, когда бабу хотят? Или только мне такой достался? А у тебя до меня женщины были?
НИКИ. Нет, конечно, я тебя люблю.
МАРТА. То есть, у тебя даже бывшей нет и посоветоваться не с кем.
НИКИ. Ты у меня одна, ты звезда моя, ты луч солнца золотого. Ты радость всей моей жизни. Ты – мое будущее и настоящее. Пойдем ко мне.
МАРТА. Нет.
ГОЛОС. Девушка отвернулась. Парень ерзал на скамейке, но скоро тоже притих. Так молча, они просидели почти час. Молодой человек мечтал о темноте, которая скрывает все и видно только ее белое тело. В этой темноте было тихо, их ровное дыхание сливалось в одно, ее стоны были как жалобная песня попавшей в капкан тигрицы. Она кричала сдавлено, жутко. А он поднимал ее на руках и возносился с ней в воронку черной дыры удовольствия. Она думала о том, что пора помириться с матерью. Мама не виновата, она у нее одна. Она несчастная, столько сделала для нее, всю молодость отдала на работе, чтобы они жили хорошо, чтобы она не нуждалась, чтобы выглядела не хуже всех. Марта думала, что пора взрослеть.
В школе №25 на уроке музыки дети разучивали гаммы. Их ровное и мучительное до, ре, ми, фа, соль, ля, си, до просачивалось из форточки и уплывало за соседний дом, где сливалось с грохотом трамваев, идущих по улице Ленина. Мальчик Вова не попадал в ноты и поэтому, когда вырос, стал фотографом.
МАРТА. Пошли. Проводишь.
САВА. Куда?
МАРТА. К маме.
ГОЛОС. Они поднялись и пошли. Из-за старых тополей за ними следили физкультурницы. Они не оставляли их ни на секунду, в ожидании преступления. Они все время ждали преступления, свидетелями которого станут, и будут, хотя бы тем, полезны полиции и стране. В это время сержант Шуцман и рядовая Бочкарева проходили мимо гаражей и направлялись на главную аллею, чтобы разогнать подростков граффитистов, исписавших иностранными буквами старый деревянный сарай у бывшего планетария. От сарая они повернули вдоль пруда, и вышли на тропинку, которая привела их к скамейке. Все замерли и прислушались. Кот в крайней избе за железнодорожным тупиком перестал себя вылизывать, поднял голову, вытянул заднюю ногу и пошевелил ушами.
СЕРЖАНТ. Присядем.
РЯДОВАЯ. Холодно.
СЕРЖАНТ. Рукавицы положи.
РЯДОВАЯ. Давай.
СЕРЖАНТ. Нам надо серьезно поговорить.
РЯДОВАЯ. Может не стоит?
СЕРЖАНТ. Ну, а что тянуть, все равно надо решать.
РЯДОВАЯ. А отложить никак нельзя?
СЕРЖАНТ. А смысл?
РЯДОВАЯ. Тогда говори.
СЕРЖАНТ. Может кредит взять?
РЯДОВАЯ. Может взятку.
СЕРЖАНТ. Кто мне взятку даст?
РЯДОВАЯ. А кредит?
СЕРЖАНТ. В банке, официально.
РЯДОВАЯ. Хорошо бы взятку предложили.
СЕРЖАНТ. Мне взятками такую сумму три года собирать.
РЯДОВАЯ. А кредит отдавать? Разницу чувствуешь? Брать и отдавать.
СЕРЖАНТ. Сначала я кредит возьму.
РЯДОВАЯ. Ты же уже решил?
СЕРЖАНТ. Нет. С тобой советуюсь.
РЯДОВАЯ. Ты мужчина, тебе решать.
СЕРЖАНТ. Как скажешь.
РЯДОВАЯ. Хорошо бы взятку дали.
СЕРЖАНТ. Для этого надо что-то сделать.
РЯДОВАЯ. Тут ты прав.
ГОЛОС. Достав из кармана блокнот, сержант вырвал листок в клеточку, убрал блокнот. А потом начал гнуть вырванный листок, сосредоточенно проглаживая места сгиба ногтями. Через минуту у него получился цветок. Он протянул его рядовой. Она взяла его и понюхала. Далеко в стороне загудел тромбон, на репетицию парада вышел духовой оркестр. Два раза в неделю, не смотря на погоду, музыканты соседней пожарной части выходили в парк, чтобы тренировать шаг в строю.
РЯДОВАЯ. Думаешь, он в законе?
СЕРЖАНТ. Нет, тут что-то другое.
РЯДОВАЯ. Что?
СЕРЖАНТ. Разведчик.
РЯДОВАЯ. Тебе везде мерещатся враги народа и шпионы. Я думаю, он авторитет.
СЕРЖАНТ. На разводе бы сказали, а там молчат.
РЯДОВАЯ. У нас говорят, что он чернокнижник.
СЕРЖАНТ. Кто?
РЯДОВАЯ. Колдун.
СЕРЖАНТ. Вы женщины даже в ментовке – женщины. Скажешь тоже – колдун.
РЯДОВАЯ. А кто?
СЕРЖАНТ. Спортсменки говорят, что к нему из правительства приезжают, тут весь парк закрывают и в отцеплении чужие стоят, поняла?
РЯДОВАЯ. Со снайперами?
СЕРЖАНТ. Если такой уровень то, наверное, и снайперы на крышах. Я не видел. А еще говорят, братки приходят.
РЯДОВАЯ. Как они узнали?
СЕРЖАНТ. Думаешь, они бандита от чиновника не отличат? У них же опыт. Знаешь, какие они отчеты пишут – романы. У них тут каждая третья – учительница, а каждая вторая – медработник.
РЯДОВАЯ. Тогда в авторитете.
СЕРЖАНТ. Нет. Он по другой теме.
РЯДОВАЯ. Колдун тогда.
СЕРЖАНТ. А другие версии есть?
РЯДОВАЯ. Какие?
СЕРЖАНТ. Не знаю.
РЯДОВАЯ. Но и Бог с ним.
ГОЛОС. Как только она произнесла слово бог, с треском, с грохотом разверзлось небо страшным громом. Полицейские пригнули головы. Кот в избе за железнодорожным тупиком шмыгнул под печку. Обвалились остатки крыши у беседки на острове посреди пруда. По воде прошла волна, качнулся плот из старых досок. В сухие стебли камышей отнесло пустую пластиковую бутылку. Город подумал, что это первый весенний гром, но это были учения в военном поселке ракетчиков, из-за которых каждый день закрывали федеральную трассу на три часа. Что-то у них взорвалось.
СМИ сообщили в вечерних новостях, что пострадавших нет. Но через пару дней физкультурницы в парке точно знали, что вдовам и сиротам сказали молчать и пообещали выплатить компенсацию.