Рассказы о Джей-канале

– Канал у вас ведет себя как какое-то живое существо…

– А вы знаете, – помолчав секунду, сказал Ершов, – иногда кажется, что он действительно себя так ведет, хотя это сомнительно. Канал – это коллективное состояние всех разумов, мы так думаем; может ли он вести себя, как существо, не понятно. Впрочем, мы слишком мало знаем о нем… Да. Потом, когда "Плеяды" вывели из Канала, эта оболочка приняла форму гантели с экипажем корабля на одном конце; "пузырем", то есть полостью, куда, якобы стекают биения, – на другом и изолирующим подканалом между ними. Вот и вся суть модели. Немного длинно, но главное, я думаю, вы уловили.

– А эволюция?

– Модели с "пузырем"? Все зависит от того, успеют ли обитатели Госпиталя восстановиться до того, как "пузырь" наполнится и лопнет, модель даёт ограничение на объём этого самого "пузыря". Если успеют, он просто рассосется – Канал довольно пластичная структура.

– А если не успеют?

Ершов ответил не сразу.

– Если не успеют? – рассеяно переспросил он, думая, видимо о своем, – тогда скверно… – И вдруг, словно очнувшись, поднял глаза на Синцова: – Вы что, всерьез? Поймите, это всего одно из полутора сотен столь же сомнительных решений. Да наверняка это просто чушь, побочный корень. Из-за этого покушаться на жизнь людей?..

– Вы напрасно горячитесь, Игорь Сергеевич, – мягко сказал Синцов. – Я просто пытаюсь понять или, если хотите, представить мотивы поведения Йодко, не монстр же он. Мне кажется, он просто не в себе.

– Да, наверняка! Полеты в Канале даром не проходят…

– Видимо так и есть, – сказал Синцов. – Только, Игорь Дмитриевич, двое пилотов там все-таки помешались. Значит, хотя бы в принципе, там может быть этот самый "пузырь" с биениями?

– Да-да… – рассеяно кивнул Ершов и внезапно остановился. – Что-то неважно я себя чувствую… – Он озабоченно потер ладонями лоб. – Черт-те от чего… Я пойду. Вам в гостиницу по этой аллее, – он вяло махнул рукой и, попрощавшись, ушел в сторону жилых корпусов Центра.

Синцов остался один.

"Можно, конечно, считать, что у Йодко бред, – подумал он. – Только странный, с точной инструкцией, где что взять и куда поставить, и про точку не забыл… Действительно у него есть еще одна мина? Надо будет изъять… Они тут плодят убийц… – Он вдруг почувствовал, что устал. С трудом вспомнилось, о чем думал секунду назад. – Да-да, убийц… Сжигают тромбы, а потом появляются "пузыри"…"

Он кое-как добрался до гостиничного номера и, не раздеваясь, уснул на диване, как провалился…

Он проснулся от острого предчувствия надвигающейся беды и некоторое время лежал в темноте с открытыми глазами, пытаясь понять причину тревоги.

"Время, – понял он наконец. – Уходит время. – Он зажег свет и посмотрел на часы. Было половина четвертого. – Сколько у меня осталось? Час? Сутки? Кто может знать, когда это случится?.."

Он поднялся и в справочной Центра узнал, как найти квартиру Йодко. Затем быстро оделся, собрал свои вещи в дорожную сумку и, спустившись вниз, торопливо зашагал в сторону жилых корпусов Центра.

Было зябко. Аллеи, мягко освещенные светом жидкостных ламп, были пусты и безмолвны, только раз со стороны взлетных площадок до Синцова докатился бархатистый гул.

Дверь квартиры Йодко оказалась незапертой, и Синцов, освещая себе дорогу фонариком, прошел в кабинет. Шторы в комнате были задернуты. Включив настольную лампу, Синцов открыл книжный шкаф и принялся освобождать от книг вторую полку. Вскоре он обнаружил мину, завернутую в кусок блестящей пленки, на которой, как понял Синцов, был нанесен план Госпиталя с яркой точкой в месте установки мины и указанием всех необходимых размеров.

"Хорошо бы ее в пленке поставить, – подумал Синцов, укладывая мину в сумку, – чтобы опять что-нибудь не разъело. Только вот как тогда крепить, без дифпластика?.." – И в этот момент он вдруг замер, словно столкнувшись на бегу с невидимой стеной. Мозг его продолжал по инерции перемалывать вхолостую детали того, что он секунду назад намеревался сделать, а сам Синцов сидел неподвижно, обхватив голову ставшими вдруг влажными ладонями.

– Что я делаю? – в смятении повторял он. – Что я делаю?..

Он просидел так несколько минут.

Затем, придя в себя окончательно, засунул мину поглубже в сумку. Стараясь восстановить прошлый порядок, вернул книги на полку и вышел из комнаты. Около десяти минут пятого он был у себя в номере. Не зажигая света, на ощупь отыскал кресло, стоявшее около двери, и бессильно опустился в него.

"Что было? – думал он. – Не мог же я сознательно идти на это… Чушь какая-то… Испугался? Чего? Планеты сумасшедших? Какая чушь!.. И ведь не было и тени сомнений, вот что страшно. Как робот… Надо сообщить Ершову. Впрочем, он, видимо, спит. Да и… Ситуация какая-то нелепая…"

Едва дождавшись утра, Синцов позвонил Ершову.

– Игорь Дмитриевич, – сказал он, поздоровавшись, – я сегодня ночью едва не пошел взрывать Госпиталь… – и замолчал, ожидая реакции Ершова.

Но в лице того ничего не изменилось.

– Я знаю, – спокойно сказал он.

Синцов онемел.

– Вы знаете? – с трудом выдавил он.

– Да. Я был в квартире Йодко, когда вы туда вошли.

– Вы? Что вы там делали?

– То же, что и вы. Я появился там за секунду до вас.

Синцов сидел, не в силах вымолвить ни слова. В голове его закрутился какой-то дикий вихрь мыслей, не позволяющий ничего уловить и осознать.

Ершов терпеливо ждал.

Мало-помалу к Синцову возвратилась способность думать.

– Что это было? – спросил он.

– Я думаю, влияние Канала, – по-прежнему спокойно сказал Ершов. – Видите ли, в известном смысле Канал – это мы сами, наше сумасшествие – его гибель, помешаемся мы – умрет он. Он защищается.

– Вот как?.. – Синцов на секунду задумался. – Но вы говорите так, как будто существование "пузыря" непреложный факт.

Ершов пожал плечами.

– Канал есть Канал, Аркадий Сергеевич. С "пузырем" или без "пузыря", от обитателей Госпиталя в любом случае идет мощный поток биений. Канал защищается, как может.

– Защищается?.. – с сомнением сказал Синцов.

"Впрочем, так во всяком случае удобнее…" – подумал он.

– Аркадий Сергеевич, – сказал Ершов, видимо заметивший его недоверие, – я видел, вы посмотрели на часы там, в квартире Йодко, после… всего этого. Если не ошибаюсь, было четыре?

– Я не помню, чтобы смотрел на часы, – сказал Синцов. – Но в гостиницу я действительно вернулся в начале пятого.

– А тогда было почти четыре. Так вот, в четыре часа умер Йодко. Точнее, в четыре часа умер его мозг, сердце остановилось раньше. Такие совпадения практически невероятны.

– Да-да… – Синцов на мгновение растерялся, а потом вдруг его растерянность сменилась злостью. – Погодите! Как умер? Что вы несете?.. Говорили же, что с ним все в порядке.

– Его нашли в двух шагах от кровати. Он оборвал все коммуникации жизнеобеспечения.

– Горячка?

Ершов раздраженно вскинул на него глаза, хотел что-то сказать, но промолчал.

"Чего я в самом деле цепляюсь? – вдруг отстраненно подумал Синцов. – Таких совпадений действительно не бывает… Только при чем здесь Канал?.. Разве в Канале дело, пусть бы он хоть трижды защищался?.. Разве Йодко не прав в том, что намеревался сделать? Прав сам по себе, без стыдливых скидок на Канал? Разве он не должен был это взять это на себя, разве там не его брат?.. Больно, конечно же, больно, но ведь не может, в конце концов жизнь тридцати… Стоп! – резко оборвал он себя. – Стоп… Что-то не то. Действительно Канал?.."

Синцов вдруг испугался.

– Игорь Дмитриевич, – он посмотрел на Ершова, – к вам не возвращались… сегодняшние ночные мысли?

– Нет. А что? – быстро спросил Ершов.

– Ничего… – Синцову показалось, что Ершов ответил чересчур поспешно. – Спасибо за помощь. До свидания, – он дал отбой и с минуту сидел совершенно подавленный, не зная, что предпринять.

Затем, решившись, позвонил Кнорре.

– Михаил Карлович, – напористо заговорил Синцов, не оставляя себе времени на сомнение, – вы говорили, что Госпиталь может существовать автономно. Как долго?

Кнорре с удивлением посмотрел на него.

– С теми ресурсами, что есть сейчас, не менее трех лет.

– И все это время можно обходиться без вмешательства людей?

– Ну да, – Кнорре смотрел на Синцова уже с некоторым недоумением. – Госпиталь так проектировался.

– Хорошо. Мне говорили, что вашим пациентам нужен примерно год, чтобы прийти в себя. Вы тоже так считаете?

– Да. Год, максимум полтора. Если, конечно, все пойдет нормально… Но, признаться, я не совсем понимаю, зачем вы это спрашиваете.

Синцов помолчал, лихорадочно соображая, как покороче объяснить Кнорре.

– Остров придется изолировать, Михаил Карлович, – наконец сказал он. – Накрыть колпаком Защиты.

– Да было это уже! – с досадой сказал Кнорре. – Поймите наконец, они никого заразить не могут…

– Вы не поняли, Михаил Карлович, – остановил его Синцов. – Защита должна работать наоборот. – Кнорре продолжал вопросительно и недоверчиво смотреть на Синцова, не вполне еще понимая, о чем тот говорит. – Я не могу поручиться, что больше не будет попыток уничтожить их, – сказал Синцов. – Я боюсь, что люди не смогут защитить их, в том числе и вы… – Он помолчал. – У меня к вам просьба. Убедите Павла Матвеевича, что это необходимо, скажите, что его все равно заставят уйти с Острова, что это делается в интересах безопасности пациентов…

Кнорре еще раз внимательно и долго посмотрел на Синцова. Потом медленно произнес:

– Ну что ж, Защита так Защита. Надеюсь, вы знаете, что делаете… – и дал отбой.

Синцов торопливо вызвонил Гостюжева.

– Витя, – спросил он, как только лицо старшины появилось на экране, – что с фильтрующей Защитой? Она в порядке?

– В порядке, только…

– Можно ее восстановить, но… Как бы это?.. В инверсном режиме? Мне нужно, чтобы на Остров ничто не могло проникнуть…

– Я понял, чего вы хотите, но не пойму, для чего, – Гостюжев пожал плечами. – Отключить ее можно будет только изнутри, а попасть туда никто не попадет, выйти можно, а обратно… Я же вам говорил, Защита основательная, может выдержать ракетную атаку.

– Вот и отлично, – быстро сказал Синцов. – Сами они ее изнутри смогут отключить? Впрочем, неважно, выйдут они и так… – Он подумал, боясь что-то упустить. – На Острове был глиссер. Он на месте?

– Да.

– Пусть там и останется… Ну, пожалуй, все… Значит, Витя, еще раз по порядку. Нужно сделать следующее: поставить инверсно Защиту, оставить на всякий случай на Острове инструкцию по ее отключению, продумай, кстати, чтобы они могли легко ее обнаружить, и, последнее, вывести с Острова всех людей за исключением больных. Понятно?

– Так точно, – помолчав, сказал Гостюжев.

– Сколько потребуется на это времени?

– Еще не знаю. Думаю, справимся до вечера. Вы на Остров не прилетите?

– Нет-нет. Нет… Надо уточнить кое-что здесь, на материке…

Был уже вечер, когда с Острова прилетел вертолет с техниками.

– Ну что? – спросил Синцов, встретив Гостюжева у трапа.

– Все в порядке. – Было видно, что Гостюжев устал. – Когда стемнеет, ее можно будет увидеть.

– Так далеко? – Синцов невольно оглянулся, но горизонт был пуст.

– Вы сейчас не увидите, – сказал Гостюжев. – Когда стемнеет.

– С Острова всех вывезли?

– Всех.

– Логов, Кнорре?

– Логов здесь, в вертолете. Ушел последним, облазил все и только после этого ушел. Очень дотошный человек.

– А Кнорре?

– Он улетел раньше…

– Хорошо, спасибо…

Он заметил на коммуникаторе несколько звонков от Кочешева, на которые раньше не обратил внимания, и связался с аналитиком.

– Никак не могу вас поймать, Аркадий Сергеевич, – сокрушенно сказал тот, как только появился на экране. – Звонили из Отдела охраны особых объектов. Там у них просится на Остров некий Ершов Игорь Дмитриевич. Что им ответить?

– Ершов? – быстро переспросил Синцов. – Он не некий, Сережа, – задумчиво сказал он и помолчал. – Я приказал закрыть Остров.

– То есть?

– Я не хочу, чтобы кто-нибудь туда мог попасть. С миной… Вроде Ершова.

– Я чего-то не понимаю, Аркадий Сергеевич, – сказал Кочешев. – Вы думаете?..

– Не торопись, Сережа, – остановил его Синцов. Он хотел добавить что-то очень убедительное, но вдруг понял, что этого чего-то нет. – Не торопись… – только и смог повторить он и погасил экран со все еще недоумевающим лицом Кочешева на нем.

С моря дул пронизывающий ветер. Синцов запахнул плащ и, подойдя к самому краю вертолетной площадки, далеко выдававшейся в море, остановился у заграждения.

Жестокое напряжение, владевшее им весь этот долгий день, спало, и он стоял, опершись о перила и уже спокойно ожидая возвращения мыслей и видений прошлой ночи, в сущности не оставлявших его все это время, и лишь запертых, загнанных вглубь сознания волей.

Он стоял, глядя, как на горизонте, в той стороне, где был Остров, разгорается в густеющей темноте зеленоватое зарево Защиты, и чувствовал, как вырастают, поднимаются в его сознании ночные видения, захватывая весь его мозг. Но теперь он не сопротивлялся.

Вскоре в его мозгу не осталось ничего, кроме ужаса и удивительно ясного и холодного рядом с этим почти животным ужасом анализа возможных способов уничтожения Госпиталя.

Гостюжев что-то ему кричал от вертолета, пытаясь перекричать шум ветра, но Синцов не слышал.

– Что я наделал? – бормотал он, словно в бреду. – Что я наделал?..