Посол Великого владыки. Сокрытое царство. Часть 1. Том 2

Глава 15. Император Вирилана

Посол Санери сидел молча, немного поджав губы и вытянув шею. Казалось, что он прислушивается к чему-то в глубине своего тела.

– Простите, энель Вирандо, а вы уверены, что правильно поняли уважаемую госпожу Ворен? – невероятно сладким голосом спросил торговый посланник Богемо.

– Тухни во Мраке этот перевод! – бросил себе под нос энель Стифрано, нервно шагая из угла в угол. – Вечно мы из-за него…

Уни прервал его эмоциональную тираду, недружелюбно глянув на второго посла.

– Простите, энель посол, – сказал он, – но там все очень просто было… для понимания. Никаких скрытых смыслов или иных особых значений. – Облизав губы, Уни наклонился к Санери и тихо произнес: – Но вы же не думаете, что у меня здесь может быть свой интерес? Для меня самого это шок и…

Посол Санери резко поднял голову, и Уни, едва не столкнувшись с ним лбом, отпрянул.

– То, что я думаю, здесь давно уже не имеет никакого значения! – жестко ответил посол и неожиданно обмяк, словно бурдюк с вином, разлившимся на мостовой.

– Просто я никак не могу к этому привыкнуть, – уже нормально продолжил он. – Ладно, обсуждать тут нечего. Если анвиллы считают, что представлять нашего достославного императора должен энель Вирандо, пусть будет так. Энель Богемо! Хотя нет, что это я… Энель Вирандо! Переговорите с Найтией Ворен о возращении незаконно конфискованного у нас имущества. Возможно, вам придется вновь посетить крепость воинов и принять по описи… Ох, энель Гроки! – и посол, закусив губу, в отчаянии покачал головой. – Сколько лет мы были с тобой бок о бок…

Остальные члены посольства опустили глаза. Уни хотел было что-то сказать о смерти секретаря посольства, о том, что он умер как герой, что на самом деле он охранял его и несколько раз спасал от неминуемой гибели… История, которую он поведал послу Санери и остальным, была полна недомолвок и темных пятен. Нет, не стоит объяснять, иначе придется рассказать и про Хардо, и про печать, и про войну, что теперь неминуема, а это уже лишнее, это уже… политика. И неизвестно, как подобная информация отразится на развитии событий, да и на его собственной безопасности, в конце-то концов! Лучше по возвращении в Герандию тихо сообщить обо всем Ронко. Да, только ему. А сейчас стоит помалкивать.

– Энель посол! – неожиданно пришел на выручку энель Богемо. – Не успел доложить вам, но некоторое время назад мне пришлось принять от анвиллов странный груз, который на поверку оказался нашими вещами.

– В самом деле? – недоверчиво спросил Санери. – Но это же невозможно, так быстро съездить за ними в крепость и вернуться обратно!

– Возможно, если вещи были в лагере воинов, – логично пояснил Стифрано. – И теперь нам вернули их как часть добычи. Хотя, учитывая наш вклад, – выразительно посмотрел он на Уни, – мы могли бы претендовать и на большее.

– С нас достаточно, если просто получится заключить договор, – устало произнес Санери. – Конечно, в свете известных всем обстоятельств шансы на это падают… – и он тоже выразительно посмотрел на Уни.

– Да что вы все на меня смотрите? – не выдержал переводчик.

– Дорогой ты наш! – расплылся в самой доброй улыбке священник Нафази. – Мы смотрим на тебя с надеждой!

Расположившись в кровати, переводчик закрыл глаза. День был, мягко говоря, напряженный, и тело приятно обмякло, предвкушая долгожданный отдых. «Засну сейчас, как кот в лучах Светила!» – приятно извернулся Уни в плену томной неги. А завтра будет новый день с новыми, потрясающими открытиями. Древняя столица, император Вирилана… И все это он, он один – Уни. Судьба посольства и торгового договора полностью в его руках! «Неужели я все-таки добьюсь своего? Но тогда… тогда я стану тем, кто вершит судьбы великих империй! Обо мне даже напишут в исторических книгах… И, возможно, лет через пятьсот какой-нибудь молодой отрок, скромный архивный чиновник, будет читать о моих деяниях, восхищаться и завидовать! Жаль только, Онелия не увидит меня таким. Победителем! Восторг всего света я готов был бы променять на одну ее улыбку. Но она не улыбнется больше, – никогда. Да. Такова жизнь, суровая реальность, но нужно найти в себе силы, чтобы это принять».

Уни вытянулся и глубже зарылся головой в подушку. А теперь спать. Завтра понадобится много сил. Он блаженно закрыл глаза, и тут словно молния ударила его в череп изнутри. Тело свела судорога, и в утробе возникла такая пустота, словно из нее вынули все внутренности. Юноша был один в целом мире. Она ушла навсегда. Убито, растоптано, выдрано с корнем то, что делало жизнь притягательной и осмысленной.

Так дико и исступленно Уни не рыдал никогда. Он выл, скулил, давился слезами и соплями, бился головой о кровать, не чувствуя боли. Словно вернувшись во младенчество, переводчик страшно сучил ногами, будто его поджаривали на раскаленной сковородке, извивался и дергался как припадочный.

Он уже не чувствовал, как мир задвигался вокруг него, как в комнате стало больше света, раздался стук мебели и глухие, отдаленные голоса принялись о чем-то спорить. А потом на Уни словно навалилась каменная плита, он судорожно пискнул и очнулся.

– Да слезьте вы с него, энель Стифрано. Раздавите! – со смесью беспокойства и радости от возвращения переводчика в относительно вменяемый вид произнес Санери.

– Да нормально! Жить захотел и сразу закончил.

Уни присел в кровати, ошарашенно оглядывая собравшихся вокруг посольских.

– Пей! – ткнул ему под нос чашу с горячим пахучим зельем доктор Аслепи. – Я тут в полетарубелу нашел – враз успокоит.

– Да? – робко спросил Уни.

– Да, – прогудел врач. А потом, замявшись, добавил: – Я вас очень хорошо понимаю, энель Вирандо. Мне это тоже помогло, хотя… на всю жизнь никаких отваров не хватит.

– Да пей ты уже! – ткнул чашу в лицо Уни Стифрано. Горячий напиток обжег ноздри. Уни выпил, не щадя язык.

– Горько-то как! – скривился он. – Я тут всем… сильно мешал?

– Энель Вирандо, не волнуйтесь, вам столько всего пришлось пережить! – вкрадчиво стал говорить ему Санери, аккуратно взяв за руку. – Вам сейчас очень нужен покой, заснуть. Вы уж постарайтесь, пожалуйста!

– Я готов нести нощную службу у его ложа! – возвышенно предложил священник Нафази. – Охранять от духов Мрака и быть вестником – для крайних случаев.

– Ой, бросьте, энель Нафази! – усмехнулся Уни, откидываясь на мокрую от слез подушку. Доктор Аслепи тут же склонился над ним, ставя на лоб какие-то примочки. – Вы раньше меня уснете, да еще храпеть будете так, что даже мои вопли заглушите!

Посольские дружно рассмеялись.

– Все будет хорошо! – выдохнул Уни, закрывая глаза. – Мне и правда лучше.

Подготовка к завершению посольской миссии заняла еще два дня. Энель Санери подробно проинструктировал Уни об основах этикета, о том, что и как говорить. У переводчика сложилось впечатление, что его начальник уже не очень верит в успех всего предприятия и хочет сейчас только одного – чтобы все закончилось как можно быстрее и они наконец-то возвратились в пределы империи. Уни нисколько этому не удивлялся, к нему самому только сейчас стало отчетливо приходить понимание, что именно предстоит скоро сделать и какая ответственность в этой связи на него возложена. Вряд ли стоит скрывать, что такой исход событий полностью совпадал с его скрытыми желаниями. Переводчик – точнее, временно исполняющий обязанности посла – вспомнил церемонию проводов в Энтеверии и смешанную с ревностью тоску от своей более чем скромной роли в начинавшейся миссии. Тогда ему казалось, что накопленные знания и истовое стремление попасть в Вирилан не соответствовали его роли. В дальнейшем, после, прямо скажем, нестандартного проникновения в загадочную страну, самооценка Уни несколько поднялась, но только сейчас он полностью осознавал, что его мечты сбываются. Осознавал – и ничего не чувствовал. То ли груз пережитых трагических событий, то ли усталость этих недель делали страсти в его сердце спокойными, как облака перед бурей. А может быть, он просто стал взрослее и мудрее?

В глубине души Уни склонялся именно к этой версии, однако гнал эту мысль прочь, ибо мудрость всегда облачена в одеяния скромности. Впрочем, сейчас у него хватало других дел, более приземленного характера. Нужно было достать из вновь обретенного багажа парадную палму, привести ее в достойный вид, вымыть и уложить волосы. Да и самому тоже следовало бы хорошенько пропариться, особенно с учетом того, как долго он воздерживался от водных процедур.

Отдельным и крайне важным вопросом были посольские дары. Учитывая одиночный характер предстоящего визита, весовые параметры здесь были ограничены. После долгих дискуссий решили остановиться на отрезах дорогого улиньского шелка и фигурке соловья из тончайшего фарфора (налитая в емкость в виде ствола дерева вода медленно стекала по сложной системе внутренних каналов, издавая приятную слуху мелодию). За созерцанием обоих предметов в комнате Уни застал торговый посланник Богемо, явившийся, как оказалось, по крайне важному поводу.

– То есть, если я правильно понял, вы предлагаете вставить в договор пункт о том, что все расчеты за будущие сделки с Вириланом должны осуществляться через денежный дом Суафису?

– Не то чтобы в сам договор, энель Вирандо, это как раз вряд ли получится. Но к договору обычно идут различные сопроводительные документы, и вот туда… Вы не переживайте, все необходимые вопросы в нашей столице я беру на себя!

Уни вздохнул и перевел взгляд на потолок.

– Поймите, я бы ни в коем случае не смел обратиться к вам, но, насколько я слышал, визит к императору Вирилана будет всего один, так что посол Санери не сможет откорректировать текст. А то как было бы, право, удобно, – причмокивая мокрыми губами, погрузился в мечты Богемо. – Вы бы принесли ему все бумаги, он бы посмотрел, подправил что надо…

– Энель Богемо, я не уверен, что уполномочен решать такие вопросы.

– Три процента! – тут же отреагировал торговый посланник.

– Что? – от неожиданности Уни даже присел.

– Ну, простите! – срывающимся голосом с нотками возмущения вскрикнул Богемо. – Энель Санери просил пять, но у вас такая разница в чинах…

Уни выдохнул. Больше всего ему сейчас хотелось просто побыть одному, а не вступать с ушлым вуравийцем в жаркие споры коррупционного характера.

– Я посмотрю, что можно сделать, – холодно произнес он.

– Да-да, посмотрите! – глазами, полными вожделеющей надежды, впился в него Богемо. – Там же такие объемы – и детям, и внукам хватит!

Наслаждаться покоем после ухода торгового посланника удалось недолго. Размашистой ходульной походкой в комнату ворвался второй посол Стифрано.

– Энель Вирандо! – сказал он так напряженно, что переводчик вздрогнул.

– Кто-то еще умер? – спросил Уни с изрядным сарказмом и закрыл глаза.

– Что? Нет! – с возмущением отреагировал Стифрано.

«Что же он так орет? – подумал Уни. – Или, когда ничего не видишь, слова слышатся громче?»

– Просто мне нужно обсудить с вами один очень важный вопрос.

– Пять процентов, – равнодушно отозвался Уни, не открывая глаз.

– А? – мощно дыхнул ему прямо в лицо невидимый Стифрано.

«Мрак, куда ж мне от тебя деться-то, а?» – подумал Уни.

Он открыл глаза и демонстративно помахал перед лицом ладошкой.

– Ну вы же не считаете, что я хуже энеля Санери? В отличие, скажем, от энеля Богемо…

– Да как вы могли подумать такое! – дернулся второй посол в порыве оскорбленной невинности. – Я всего лишь хочу напомнить вам о преданности нашему Великому владыке! Если товары по-прежнему будут идти морем, то верховодить всем станут эти мерзкие торгаши вуравийцы! А значит, ровным счетом ничего не изменится, потому что все знают, что вуравийцы с капоштийцами все равно что двоюродные братья! Тайные враги Небесного престола хотят обмануть императора, но нас, его истинно верных сторонников, не проведешь!

– Ни в коей мере! – решительно покачал головой переводчик.

– Мы пустим торговлю через северную границу! – сочтя слова Уни за поддержку, увлеченно продолжил Стифрано. – И тогда ни один леро не попадет в карманы к этим предателям!

– Безусловно! – ободряюще протянул Уни. – Поскольку сухопутная дорога длиннее, то можно накинуть еще процент, а за преданность Владыке – ну это вы сами, от щедрот своих, сколько дадите…

– Да у тебя совсем нет никакой чести, жуликоватая архивная крыса!

– Энель Тамето?

– Что-о-о? – Стифрано враз сник и даже сделал шаг назад своими длинными журавлиными ногами.

– Вы работаете на энеля Тамето, командующего Северным кавалерийским корпусом? Поймите меня правильно, просто я знаю, как хапают наши военные – там никакой вуравиец и рядом не стоит. Так что если будем рассматривать предложенный вами вариант…

– Ах ты, щенок! – вновь спустился с цепи Стифрано и бросился на Уни с вопиюще агрессивными намерениями.

Переводчик резко выхватил из ножен Водяной меч и, провернув его в кулаке, приставил острие к горлу второго посла.

– Один процент, энель Стифрано. Это за преданность. И еще полпроцента – за ваши пылкие чувства. Итого – семь с половиной процентов со стоимости каждого каравана.

– Ну ты и мерзавец! – прошипел второй посол и опустил глаза к клинку. – Хорошо, я согласен.

– Энель Вирандо, энель Вирандо! – послышался из коридора голос священника Нафази. – Там все готово, пора выходить!

«Все готово», как оказалось, слишком сильно сказано. Уни ожидал увидеть торжественную процессию, с красивыми ритуалами, рядами парадно одетых воинов и въездом в город через главные ворота под ликующие крики толпы. Ничего подобного не было и в помине. Провожали его только члены посольства, сами смущенные тем, что местное население проявило полное равнодушие к происходящему. От анвиллов был только один представитель, в коем Уни с удивлением узнал Мадригения Вейно, настоятеля храма Земли, который так любезно приютил заблудившихся дипломатов, а затем ловко пристроил их прямо в лапы к воинам.

– Энель Вейно, очень рад вас видеть! – произнес Уни тоном человека, до конца не определившегося, как ему реагировать на неожиданно возникшую ситуацию.

Вирилан вежливо поклонился.

– В прошлый раз мы последовали его совету и оказались в тюрьме, – едва шевеля губами и не глядя на анвилла, пробормотал Богемо. – Мне даже представить страшно, куда он может завести вас теперь.

Уни нервно отмахнулся, пытаясь демонстративной уверенностью пресечь панику и дурные мысли. Впрочем, торговый посланник оказался не так уж далек от истины, ибо, чтобы попасть в Древнюю столицу, Вейно предложил использовать не городские ворота, а подозрительную дыру пещерного типа.

– Что, прямо туда? – недоверчиво спросил Уни, интуитивно предчувствуя единственно возможный ответ.

Анвилл торжественно кивнул.

Все происходило слишком быстро и несколько абсурдно. Уни рассчитывал на долгую дорогу и возможность поговорить с Вейно о воинах, своих тренировках, Онелии, Аринцитеке, загадочном сражении и вообще – о характере и смысле минувших событий. Ему совсем не хотелось лезть в парадных одеждах в очередное подземелье, где было не очень светло, холодно и уныло. К тому же, как выяснилось, провожатых у него не будет.

– Дорога только одна, – проинформировал его Вейно. – В самом конце будет нелегко, но вы справитесь.

– Простите, а может быть, лучше через ворота? У меня тут дары, и вообще… легко испачкаться, а мне ведь к императору, – предложил Уни робко, но в глубине души уже возмутился. – Должен же быть хоть какой-то протокол?!

– Да, совершенно верно, таков наш протокол, – ободряюще заметил Вейно, словно обрадовавшись удачно подвернувшемуся слову.

– А там? – недоуменно раскрыл глаза молодой дипломат. – Меня же там встретят? Проводят?

– Вы идете во дворец! – серьезно ответил Вейно и многозначительно, как показалось Уни, замолчал.

– Да, конечно же, простите, – вздохнул вознесенный до уровня посла переводчик, поклонился на прощание и шагнул вперед.

В пещере было совсем не так страшно, как могло показаться. Красивое разноцветное сияние, исходившее от стен, создавало вполне комфортную, даже праздничную атмосферу. Так продолжалось до тех пор, пока Уни не уперся в стену. Он беспомощно стоял напротив глухой скалы, держа на вытянутых руках посольские дары – отрезы ткани и драгоценную птицу. Только сейчас он обратил внимание, что руки стали ощутимо ныть от усталости.

«Ну вот, приехали!» – недовольно скривился молодой дипломат и хотел было уже по старой привычке закусить губу, как краем глаза разглядел внизу справа погруженный в полутьму лаз.

«Что, прям вот сюда?!» – захотел было возмутиться маленький герандиец, но кто бы ему ответил? Недолго потоптавшись для приличия, он с тихим рычанием согнулся и стал неуклюже протискиваться внутрь.

Это оказалось крайне неудобно. Хорошей новостью было то, что с ростом Уни передвигаться по открывшемуся проходу можно было и на ногах, хоть и согнувшись в три погибели. Однако плохого было гораздо больше: спина стала быстро уставать, переводчик то и дело наступал на длинные полы парадной одежды и натыкался в полутьме на острые углы неровных стен. Неудобная поза и узкое, давящее пространство вызывали панику, потерянность и полное непонимание, когда все закончится и закончится ли вообще. Уни и не думал, что подобное путешествие чревато такой серьезной физической нагрузкой. Струйки пота скользили по его спине, и очень скоро он почти весь стал мокрым. Намокла и палма – она потяжелела и сковывала движения. Уни уже давно не заботило, как сохранить дарственный шелк в приличном состоянии. «Если не раздавлю соловья, это уже будет невероятный успех! – затравленно подумал он. – Какой извращенный ум вообще придумал такой путь до дворца? Они что, издеваются надо мной, что ли? А это что? Нет, не может быть! Опять тупик?»

Но это был не тупик, просто стены сходились настолько близко, что протиснуться между ними можно было разве что давно и сильно голодающему человеку. «А вдруг я вообще не туда иду? Вдруг там был другой, истинный путь, а это так, ответвление, ведущее непонятно куда? И почему я не проверил все стены, а так глупо, безумно глупо бросился в первый попавшийся туннель?»

Уни почувствовал неприятный холод в глубине живота. Если повернуть назад, то придется снова проходить весь этот ужас. Да и развернуться… О Свет изначально священный, тут развернуться-то целая проблема!

Остановившись, переводчик невольно сконцентрировался на бешеном дыхании. Как мало воздуха! Еще чуть-чуть, и можно просто потерять сознание. Нет, только вперед! А если он застрянет в этой пугающей щели? Страшно, безумно страшно! Ты хотел к императору – ты его получил. Может, они выбрали его потому, что он такой маленький? Уни представил энеля Нафази, пытающегося протиснуть свое тело через этот узкий проход в скалах. Да нет, хватит, это уже бред; надо идти, просто идти, пока еще можно!

Уни повернулся боком, больно ударившись плечом об острый выступ скалы. Вот только синяков не хватало! Даже страшно подумать, на что он будет похож, если выберется. Да Мрак с ним, лишь бы только выбраться. Держись, соловушка, как же тут тесно! И куда прикажете колени спрятать? Втянуть, что ли? Нет, ну так же нельзя!

Под конец Уни просто полз на правом боку, обдирая до крови несчастный локоть. Если вириланы хотели его убить, то выбрали, несомненно, самый извращенный и при этом элегантный способ. Не дошел, заблудился, не выдержал испытание. Провалил посольство, причем исключительно по собственной вине. И никакая Онелия, будь она трижды жива, здесь его точно не найдет, чтобы вновь вернуть к жизни его бренное тело. Потому что не сможет здесь поместиться! А это что, свет? Не может быть! Да, свет, будь он неладен, но отверстие уж больно маленькое. Ну что же это, в самом конце – и вот так глупо! Воздух, воздух, в легких уже почти ничего не осталось, сейчас они просто взорвутся изнутри; и страх, ужас, вцепившийся в кишки острыми когтями! Сюда же невозможно пролезть! Что же вы творите, выродки вириланские?!

Рванув вперед онемевшим от боли локтем, Уни всунул-таки голову в заветную щель. Солнечный свет ярко ударил в глаза, заставив зажмуриться. А плечи, руки, все остальное? Где-то там, книзу от вырвавшейся на свободу головы, в темном узком туннеле тело Уни скривила рвотная судорога. Его вырвало вонючей жижей, от запаха которой он чудом не потерял сознание. Нет, надо пролезть… как-то. В глубине затуманенного разума блеклой тенью всплыло слово «назад». Бред! Не вариант! Только вперед, здесь и сейчас. Невозможно? Конечно. Но надо не рассуждать, а просто сделать.

Уни свел прямые руки перед собой и стал неуклюже ввинчиваться через дыру к спасению. Так, так, хорошо, еще немного… Все, не идет! Еще руки внутрь, еще, свести плечи; дальше некуда, все, он не может двигаться ни вперед, ни назад, и дышать, дышать уже просто нечем; спина и плечи, липкие от пота и крови… да, еще крови, пусть скользит, а-а-а-а! Да-а-а-а!

Едва не выплевывая легкие и последнее содержимое желудка, Уни выпал из щели, словно новорожденный жеребенок из чрева матери. Он уже не думал о своем ужасном облике, о потерянном шелке и раздавленном соловье, фарфоровые осколки которого скрежетали в обрывках его некогда шикарной палмы. Юноша просто глотал желанный, бесконечный в опьяняющем великолепии воздух, дикий, неограниченный простор вокруг и орал, орал как безумный. Никогда в жизни он не чувствовал себя таким счастливым, – и таким могущественным. Словно все переживания от недавних испытаний спрессовались в один мерзкий комок зловонной слизи, который он теперь выплевывал с каждым криком. Как же хорошо просто жить, как же хорошо!

Придя в себя, Уни с глупой улыбкой принял сидячее положение. Забавное, должно быть, впечатление он произвел на местных жителей. Глядите: помешанный! Нет, это посол Великого владыки Кергения! Ладно-ладно, Вейно за такой способ доставки в город еще получит свое! Прав был Богемо: нельзя было доверять этому мерзавцу! А может, он все-таки выбрал не тот проход? Ладно, что уж там, теперь-то… Теперь нужно найти дворец. Спросить кого? А кого?

Именно это и стало ключевой проблемой. Оглядевшись, Уни ощутил нечто странное. Очень уютное, спокойное и доброе. Легкий ветерок обдувал его мокрые волосы, убегал дальше по аккуратным, выложенным идеально отполированными каменными плитами улицам с по-игрушечному ухоженными домами. Это были настоящие, обычные дома. Да, у них были вычурные, непривычно изогнутые вверх крыши и незнакомая строгая отделка деревом, но это были именно дома, а не разорванные на части безумным вириланским разумом жилища. Все было крайне мило, за исключением одного – на этих ухоженных улочках не было никого, чтобы спросить дорогу.

Неспешно переводчик обходил новое для него место, Древнюю столицу вириланов, в которой было много домов, храмов, рынков и башен, но ровным счетом ни одного жителя. Наблюдая эту странную пустоту, Уни вспомнил свой давний сон перед отъездом. Тогда он тоже оказался в совершенно пустой Энтеверии, в панике метался по улицам, пока не встретил… ее. Теперь же все было с точностью до наоборот. Вместо паники легкая, чуть заторможенная радость. Словно волны озера души расслабленно и тихо плещутся в лучах заходящего солнца. А вот Онелия… Онелию здесь он уже не встретит. Но на удивление эта мысль уже не рождала в нем былой истерики. Он просто знал, что это так, знал и принял то, что есть, – с грустью, вечным сожалением, но принял. И теперь спокойно шел по пустынным улицам, не думая о точке назначения, словно кто-то божественный, могущественный торжественно нес высоко в небе его сердце, а он только следовал за ним, с готовностью принимая каждый поворот судьбы.