Иная Русь

Жива и род

Человек, который хочет узнать о своем начале, прежде всего приглядывается к земле, что его взрастила. Каждый народ имеет свою землю, и эта земля – урожайная, песчаная, лесная, ветровейная, болотная или оснеженная – обязательно передает людям свой облик. Сына пустыни не спутаешь с сыном лесов, это так же естественно, как и отличие языка леса от языка пустыни. Однако кое-кто скажет, что данному народу не обязательно жить на родной земле. И многие из них живут далеко от своих прародин. Действительно, во времена великих переселений народов сыновья неоглядных степей уходили в леса, и наоборот. За примерами далеко ходить не надо. Болгары из приазовских степей пришли на склоны Родоп – и обжили их, вспахали, научились растить виноградные лозы, ну а пасти овец, коров да коней их учить не надо было. Из-за Волги на Дунай пришли угры. А готы, ходившие почти по всей Европе? Они всегда соседили со славянами, сталкивались с ними на всех великих пограничьях славянского мира. Да, народы могут жить далеко от своей прародины, но они всегда будут о ней помнить. И никого не удивишь тем, что язык финнов близок к языку угров.

Пути народов неизведанны.

А если заглянуть еще дальше, во времена древнеевропейской общности?

Археологи и лингвисты выяснили, что самыми ранними из известных славянских племен были племена культуры подклошевых захоронений, которые в 400–100 годах до нашей эры занимали бассейн средней Вислы и соседние земли Одерского бассейна. Ближайшими соседями этих праславян были балты, которые заселяли огромную территорию от Балтийского моря до верхней Оки. Балты уже тогда делились на три диалектные группы – западную, восточную и днепровскую.

Распад древнеевропейского языкового единства, куда входили будущие кельты, италики, германцы, иллирийцы, славяне и балты, прошел через несколько этапов. И одними из первых, еще во втором тысячелетии до нашей эры, из него выделились балты. Славяне же, славянские диалекты оставались в этом единстве до середины первого тысячелетия до нашей эры. Значит, балтские диалекты пошли по своему отдельному пути на тысячу лет раньше славянских. Однако много это или мало для языка – тысяча лет?…

Безусловно, племена культуры подклошевых захоронений не возникли на пустом месте. Археолог В.В. Седов считает, что они сформировались от взаимодействия и метисации (смешения) племен восточных групп лужицкой культуры с племенами поморской культуры. Вероятно, как раз поморские племена и принесли в язык славян те особенности, которые объединяют его с балтским. Эти же особенности дали ученым возможность говорить о существовании балто-славянского языка или балто-славянской языковой общности. Но это только научная гипотеза, не больше.

Ранние славяне во второй половине первого тысячелетия до нашей эры тесно сталкивались с предками пруссо-ятвяжских племен.

В первом веке до нашей эры в Припятском Полесье и на среднем Днепре как ответвление поморской

культуры складывается эарубинецкая культура. По языку носители последней культуры были близки как к славянам, так и к западным балтам. В зависимости от обстоятельств они могли стать и балтами и славянами. Так оно и было. Потомки эарубинецкого населения, которые расселялись в поречье Десны и на Оке, пополнили балтское население этого региона и передали ему западные языковые особенности. С другой стороны, та часть зарубинецкого населения, которая осталась на среднем Днепре, приняла участие в генезисе славян.

В первой половине первого тысячелетия нашей эры славяне по-прежнему заселяли Повисленье, а со II века нашей эры они подались уже в лесостепные области междуречья Днестра и Днепра. В этот период славяне и балты соседили на огромных просторах от Вислы до Днепра.

Так свидетельствует археология.

Обратимся теперь к языковедческим источникам. Народы во времена самых сильных миграций проходят по той либо другой земле, где задерживаются, где незаметно проскальзывают, где уничтожают и жгут, а где строят, – однако на любой земле они встречаются с большими реками, большими горами, большими озерами, в конце концов – с морями. И вот уже эти названия – последняя инстанция. Народы приходили и уходили, а реки, горы и озера оставались, и были они не одну, не две, даже не три тысячи лет. Относительно человека можно сказать: текли и стояли они вечно. Так вот, их названия приходят к нам из той давности, проникнуть в которую не может слабый человеческий глаз. Человека еще не было, а горы эти стояли, реки текли, озерная гладь блестела в полнолуние, и леса заглядывались на степи, из которых сухие ветры несли запахи сладких трав.

Конечно, у разных народов те же реки могли называться по-разному, кому Днепро, кому Борисфен, то же самое с Волгой-Итилем, Дунаем-Истром, Доном-Танаисом, Вилией-Нерис и так далее. Однако касалось это чаще всего больших рек, тех, о которых могли услышать даже в Элладе или у подножия Гималаев. Да, собственно, эллинам можно простить что угодно, они имели право любую реку называть по-своему. Эллины! Но вот моя полесская Цна, река, на которой я родился, испокон веку была и есть Цной. «Левый приток Припяти, длина сто десять километров, протекает среди Пинских болот. Паводок начинается в марте и поддерживается до конца лета дождями и стоками из болот, замерзает в конце декабря, ледоход начинается в конце марта. Сплавная». Последнее слово из Большой Советской Энциклопедии можно выкинуть, потому что не только сплавлять нечего – речка уже не та. Кстати, Энциклопедия природы Белоруссии дает немного другие сведения: «Длина сто двадцать шесть километров. Начинается мелиорационным каналом за 0,5 км на В от д. Гайнинец Ляховичского р-на… Русло в верхнем и среднем течении канализированное. Берега крутые и обрывистые, в верхнем и среднем течении заболоченные и закрытые кустарником, в нижнем – песчаные, в половодье разрушаются».

Написано пристойно и скромно. А на самом деле? Видно, когда-то была рядом с деревней Гайнинец криница, из которой выбивалась река, а теперь «начинается мелиорационным каналом». «В верхнем и среднем течении канализированная» – это значит, что среди Пинских болот бежит уже не река, а обычная грязная канава, в которой ни омута, ни бухточки, ни песчаного плеса. Когда-то на одном из них – нагретом солнцем, чистом, воздух над мелководьем настоян на июльском разнотравье, звонком от стрекота кузнечиков, – я учился нырять да плавать. Сейчас мчится быстрая вода, не за что ей зацепиться, чтобы закружиться под обрывом, притишиться, отстояться, опять стать той чистой водой, в которой есть и рыба и раки. Бежит вода, несет торфяную крошку, щепки, которые напоминают о прежних лесах по обеим сторонам реки. Еще на моей памяти в Ганцевичах была большая эстакада, на ней грузили в вагоны лес и вывозили по железной дороге. И на моей же памяти начали распахивать заливные луга, грохотали по-над берегами тяжелые трактора, выворачивали длинными лемехами дерн – и это был конец реки…

Так вот, кроме моей Цны, в Белоруссии есть еще три реки с таким же названием в бассейнах Березины, Днепра и Вилии. Они совсем маленькие. Первая, приток Гайны, длиной шестьдесят шесть километров. Вторая, приток Уши, двадцать три километра. Третья, приток Свислочи, четырнадцать километров. Но разве в километрах дело? Моя Цна струится-плещется на Пинском Полесье, гайновская – в Логойском районе, это самый центр Белоруссии, ушачская течет в Молодечненском и Вилейском районах, где-то на пограничье с Литвой, а днепровская – в Минском районе, тоже в центре.

Однако есть реки с названием Цна и в средней России. Одна нз них, длиной сто шестьдесят пять километров, течет в Тверской области, впадает она в озеро Мстино, это на Валдайской возвышенности. Вторая российская Цна протекает по Мещерской низине в Московской области, впадает в Оку, длина ее сто четыре километра. И третья, самая крупная, бежит по Окско-Донской низине, она главный левый приток Мокши, длина четыреста шестьдесят пять километров. На ней стоят города Тамбов и Моршанск.

О чем же говорят эти реки и речки с названием Цна? А о том, где жили и как расселялись балты во времена древнеевропейской общности. Гидроним «Цна», как и тысячи других балтских гидронимов и топонимов, свидетельствует, что балты селились на территориях современной Литвы, Латвии, Белоруссии, кроме части западного Полесья, на Черниговском, Киевском, Житомирском и частично Ровенском Полесье, в России на запад от линии Псков – Тверь – Нижний Новгород – Тамбов – Курск, в нынешней Калининградской области и в северо-восточной части Польши. Что и говорить, немаленькая страна с этим условным названием – Балтия.

А славяне, наши непосредственные предки? С ними, как ни странно, все намного сложнее. Ясно, что славяне всегда соседили с балтами, перемешивались с ними, ассимилировали – однако откуда и куда они шли? Было ли одно стратегическое направление их движения по просторам Азии и Европы?

Первое упоминание о славянских землях мы найдем у Геродота: «Говорят, что область, которая находится выше (по Борисфену) жителей верхних частей страны в направлении к полуночному ветру, невозможно ни разглядеть, ни пройти далеко в глубину из-за падающих перьев». «Падающие перья» – это, безусловно, снег. Так видел нашу землю из своей теплой сине-зеленой Эллады Геродот. Невозможно ни разглядеть, ни пройти… Литовские же племена, которые находились еще дальше, Геродот вообще называл людоедами (андрофагами).

Что ж, из сказочной ойкумены, увенчанной Олимпом, наша земля как раз и может показаться невероятно холодной и необъятной. Тот же Геродот, описывая Скифию, отметил, что в этой стране нет ничего необычного, кроме рек, ее орошающей. В.О. Ключевский, который обратил на это внимание, добавил от себя, что «никакая другая особенность нашей страны не оказала такого разностороннего, глубокого и вместе столь заметного действия на жизнь нашего народа, как эта речная сеть Европейской России».

Но вернемся к скифам.

Об этом народе много написано у самого Геродота, с ними воевал Александр Македонский – и они едва ли не первыми на южной границе славянского мира создали сильную державу, о воинское могущество которой разбивались армии не одних греко-македонцев. Так может, скифы и есть предки славян? Можно было бы присоседиться, кто проверит, что там было на самом деле несколько тысячелетий назад, – но язык, язык! Скифы были тюркоязычными, этот факт сейчас не вызывает возражений. Правда, знаменитый Нидерле разделяет скифов на собственно скифов, тех самых, что ходили походами, принимали послов Александра Македонского и сами отправляли послов к великим царям тогдашнего мира, – и скифов-пахарей, возможно, славян, которые находились под влиянием греко-скифской культуры. Их называли сколотами, тех славяно-скифов.

Конечно, скифы те и скифы эти жили на южных землях нашей страны, но это еще ни о чем не говорит. До скифов были киммерийцы, после скифов – сарматы, затем страшный удар гуннов смешал народы, разбросал их по всему свету. Однако многие исследователи считают, что славяне хотя и клонились под натиском киммерийцев, сарматов, скифов и гуннов, но, тем не менее, неуклонно и последовательно возвращались на свои исконные земли. Так где же они, эти земли?

Придется вернуться еще на несколько тысячелетий назад. По археологическим и лингвистическим источникам, самая ранняя область жизни носителей древней индоевропейской культуры в четвертом – третьем тысячелетиях до нашей эры локализируются в южнорусских степях (опять эти степи!), на юго-востоке Европы и северо-востоке Передней Азии. В третьем – втором тысячелетиях до нашей эры индоевропейские племена двинулись в Европу, а через Кавказ и Центральную Азию – на Индостан. Постепенно и последовательно формировались определенные этнические единицы, а проще говоря – народы с присущими только им культурами. Однако сколько еще неизведанного и загадочного на историческом пути того либо иного народа! Действительно, какие первоисточники у нас под руками? Во-первых, уже упомянутые археологические находки. Во-вторых, лингвистические исследования, особенно сравнительно-историческое языкознание. Третье – фольклорные тексты, которые включают мифологические имена и соответствующие мотивы. Ну и последнее – письменные свидетельства древних авторов: Геродота, Тацита, Плиния Старшего, Цезаря и других. Что касается славянской традиции – это летописи. Казалось бы, последние источники наиболее надежные, но вспомните того же Геродота: там и людоеды, и циклопы, и люди с песьими головами… А вот что он писал о неврах, северо-восточных племенах славян: «У невров обычаи скифские… Эти люди, по-видимому, колдуны. Скифы и живущие среди них эллины, по крайней мере, утверждают, что каждый невр ежегодно на несколько дней обращается в волка, а затем снова принимает человеческий облик. Меня эти россказни, конечно, не могут убедить, тем не менее, так говорят и даже клятвенно утверждают это».

Даже для Геродота истории про волколаков сказки, А Всеслав Чародей? А народные предания? «У нас рассказывали, что был один человек да перекинулся волком, а потом другой человек нашел в гумне воткнутый нож да вынул его, дак тот не мог перекинуться назад, потому что хвост оставался, бывало, едва в штаны утопчет тот хвост».

Это не из времен Геродота рассказ. Всего несколько лет тому назад записано.

Но есть и бесспорные вещи, например – единство основных мифологических мотивов, таких, как «небо – земля», древней семьи, которая дала начало всему сществующему. Либо миф о битве небесного бога с подземным. У славян Перун бьет молнией в Beлеса, и на землю обрушивается животворный дождь. Или миф о Нептуне-Посейдоне, владыке вод. Индоевропейское d/ h/on – «вода», «источник», «криница» связано с древнеиндийским Danu («Дану», «поток»). Как тут не вспомнить названия рек Дон, Днепр, Днестр, Дунай… А мифы, которые рассказывают о сотворении мира из хаоса? Небо – земля, день – ночь, вода – суша, солнце – луна, растения – животные – человек… Это общее индоевропейское наследие.

Специалистов и неспециалистов до сих пор не перестает удивлять близость санскрита, языка древней и средневековой Индии, с прусским и литовским языками. Многое, очень многое показывает на какую-то первооснову, прародину и праязык индоевропейских народов, но как дойти до них? Да и немало людьми сделано, чтобы туман, окутывающий прошлое, загустел сильнее, чем позднеосеньская тьма.

Однако веда благоспешествует человеку, ведет по всем его земным путям, и до многого он все же доходит, несмотря ни на что.

А что же летописи, первые наши летописи, к которым у нас должно быть наибольшее доверие? К сожалению, «Повесть временных лет» не помнит, откуда и когда пришли славяне в Европу. Она застает наших предков уже на Дунае. Кстати, вот откуда в белорусских песнях (да и не только в белорусских) столько упоминаний о Дунае. Взять хотя бы купальские: «Пятрова ночка невялiчка, ой Дунаю, Дунаю…»

Или вот такая песня:

Или эта песня:

Действительно, наиболее значительные события не так быстро выветриваются из народной памяти – как и воспоминания о Дунае, где остались могилы прадедов.

Так вот, из этой придунайской страны славяне расселились в разные стороны света. «По размешеньи же столпа и по разделеньи языкъ прияша сынове Симови въсточныя етраны, а Хамови сынове полуденьныя страны. Афетови же прияша западъ и полунощныя страны. От сихь же 70 и 2 языку бысть языкъ словенескъ, от племени Афетова, нарци, еже суть словене.

По мнозехъ же времянех сели суть словени по Дунаеви, где есть ныне Угорьска земля и Болгарьска. От техъ словенъ разидошася по земле и прозвашася имены своими, где седше на которомъ месте. Яко пришедше седоша на реце имянемъ Марава, н прозвашася морава, а друзии чеси нарекошася. А се ти же словени: хровате белии и серебь и хорутане. Волхомъ бо нашедшемъ на словени на дунайския, и седшемъ в них и насилящемъ имъ, словене же ови пришедшие седоша на Висле, и прозвашася ляхове, а от техъ ляховъ прозвашася поляне, ляхове друзии лутичи, ини мазовшане, ини поморяне.

Тако же и ти словене пришедше и седоша по Днепру и нарекошася поляне, а друзии древляне, зане седоша в лесех; а друзии седоша межю Припетью и Двиною и нарекошася дреговичи; инии седоша на Двине и нарекошася полочане, речьки ради, яже втечеть въ Двину, имянемъ Полота, от сея прозвашася полочане. Словени же седоша около езера Илмеря, и прозвашася своимъ имянемъ, и сделаша градъ и нарекоша и Новъгородъ. А друзи седоша по Десне, и по Семи, по Суле, и нарекошася северъ. И так разидеся словеньский языкъ, темже и грамота прозвася словеньская».

Волхи, или волохи, «насилящие» славян, это, конечно, римляне. В польском языке их потомки еще и сейчас зовутся «влохамн». Речь идет, видно, о разрушении императором Траяном царства даков.

Таким образом, первая наша летопись зафиксировала «разброд» славян по разным землям, а точнее – по разным рекам. Эти реки были прекрасными географическими координатами – и не только ими. Реки стали торговыми путями – собственно, ими они были во все времена, – в южные и северные моря поплыли лодии, далеко раздвигая пределы былой эллинской ойкумены. «Поляномъ же жившимъ особе по горамъ симъ, бе путь изъ Варягъ въ Греки и изъ Грекъ по Днепру, и верхъ Днепра волокъ до Ловоти, и по Ловоти внити в Ылмерь озеро великое, из него же озера потечеть Волховъ и вътечеть в озеро великое Нево, и того озера внидеть устье в море Варяжьское. И по тому морю ити до Рима, а от Рима прити по тому же морю ко Царюгороду, а от Царягорода прити в Понтъ море, в не же втечет Днепръ река. Днепръ бо потече из Оковьскаго леса, и потечеть на полъдне, а Двина ис того же леса потечет, а идеть на полунощье и внидеть в море Варяжьское. Ис того же леса потече Волга на въстокъ, и вътечеть семьюдесять жерелъ в море Хвалисьское. Темже и из Руси можеть ити по Волзе в Болгары и въ Хвалипсы, и на въстокъ доити въ жребий Симовъ, а по Двине въ Варяги, изъ Варягъ до Рима, от Рима же и до племени Хамова. А Днепръ втечеть в Понетьское море жереломъ, еже море словеть Руское, по нему же училъ святый Оньдрей, братъ Петровъ, якоже реша».

В этом сообщении летописца есть некоторая путаница – как по Варяжскому морю можно идти до Рима и этим же морем до Царьграда? Недавно некоторыми исследователями было даже высказано соображение, что путь «из варяг в греки» лежал все же по Дунаю. Он и самый удобный, и получше обжит, и только по Дунаю можно попасть из Царьграда в Рим. Но, как и любая гипотеза, эта тоже небезупречна. Да, в общем-то, не в ней для нас самое главное.

В то время, когда славяне прочно осели на днепровско-днестровских берегах, появились новые свидетельства об их жизни. Иордан, историк ромейский. По происхождению гот или алан, Иордан в своей «Гетике» (551 г. н. э.) писал: «От истока реки Вислы на неизмеримых пространствах основалось многолюдное племя венедов. Хотя названия их изменяются теперь в зависимости от различных племен и местностей, однако главным образом они именуются склавинами и антами.

Склавины живут от города Новистуна и озера, которое именуется Мурсионским, до Данастра, а на севере до Вислы. Место городов занимают у них болота и леса… Анты же, храбрейшие из них, живя на изгибе Понта, простираются от Данастра до Данапра».

Прокопий Кесарийский, еще одни византийский историк, в том же шестом столетии записал следующее: «Они (анты) считают, что один только бог, творец молний, является владыкой над всеми, и ему приносят в жертву быков и совершают другие священные обряды… Они почитают реки, и нимф, и всякие другие божества, приносят жертвы всем им и при помощи этих жертв производят и гадания. Вступая в битву, большинство из них идет на врага со щитами и дротиками в руках, панцирей же они никогда не надевают, иные же не носят ни рубашек (хитонов), ни плащей, а одни только штаны, стянутые широким поясом на бедрах» («Война с готами»).

Псевдо-Маврикий, «Стратегикон»: «Племена славян и антов… многочисленны, выносливы, легко переносят жар, холод, дождь, наготу, недостаток в пище. Находящихся у них в плену не держат в рабстве, как прочие племена, в течение неограниченного времени, но, ограничивая срок рабства определенным временем, предлагают им на выбор: желают ли они за известный выкуп возвратиться восвояси или остаться там, на положении свободных и друзей.

У них большое количество разнообразного скота и плодов земных, лежащих в кучах, в особенности проса и пшеницы. Скромность их женщин превышает всякую человеческую природу, так что большинство их считают смерть своего мужа своей смертью и добровольно удушают себя, не считая пребывание во вдовстве за жизнь.

Они селятся в лесах, у неудобопроходимых рек, болот и озер; устраивают в своих жилищах много выходов…»

Далее Псевдо-Маврикий рассказывает, что воевать славяне любят в лесах, на кручах, умеют очень хорошо переправляться через реки с помощью камыша. Каждый воин вооружен двумя небольшими копьями, щитом, деревянным луком и короткими стрелами, намазанными особым ядом, сильно действующим. Нападать на славян надо летом, когда и тепло, и дороги, и фураж с продовольствием.

А мне хочется добавить от себя, что тогда, в VI веке нашей эры, на среднем Днепре было много лесов. Иначе где бы они прятались, те днепровские славяне?

И, наконец, последний историк VI века, Иоанн Эфесский, сириец по происхождению, оставляет нам такую запись в своей «Церковной истории»: «В третий год после смерти императора Юстина, в царствование императора Тиверия II, вышел проклятый народ славян и прошел всю Элладу, области Фессалоники и всю Фракию. Они захватили много городов и крепостей, опустошили, сожгли, полонили и подчинили себе область и поселились в ней свободно, без страха, как в своей собственной. Так было в течение лет четырех, пока император был занят войной с персами и все свои войска посылал на восток. Поэтому они, расположившись на этой земле, поселились на ней и широко раскинулись, пока бог им попускал. Они уничтожали, жгли и брали в полон до самой внешней стены и захватили много тысяч царских табунов и всяких других. И до сего времени (584 г. н. э.) они расположились и живут спокойно в ромейских областях без забот и страха. Они берут в плен, убивают, сжигают; они разбогатели, имеют золото и серебро, табуны коней и много оружия и обучены воевать более, чем ромеи».

Что ж, и тот же Иордан с грустью отмечал, что славяне, во времена Германариха очень слабые как воины и сильные только количеством, «теперь по грехам нашим лютуют повсюду».

Однако сделаем некоторые выводы. Представители классической истории считают, что в начале нашей эры славяне сидели на Карпатах. С третьего столетия с запада на них начали нападать готы, а в IV веке готский царь Германарих с огнем и мечом прошел сквозь их земли и создал сильную и великую державу, как писали многие ученые – первую на нашей земле.

Современная историческая наука (академик Б. Рыбаков и другие) оспаривает эту устаревшую теорию о «дунайской прародине». Самым главным ее минусом, считает Б. Рыбаков, является то, что текст знаменитой «Повести временных лет», очевидно, неправилен и запутан. Во-первых, этот текст не однажды редактировался начиная с XII века, а во-вторых, сам Нестор не назвал ни одного славянского племени на Дунае. До середины первого тысячелетия нашей эры, пишет Б. Рыбаков в книге «Язычество древних славян», славяне не переходили через большую цепь европейских гор: Судеты, Татры, Бескиды и Карпаты. «Прародина славян в бронзовом веке рисуется в следующем виде: западная граница ее доходила до Одера и Варты, т. е. до Брандебурга-Бранибора, который этимологизируется как «оборонный, пограничный бор». Северная граница шла от Варты на излучину Вислы и далее почти прямо на восток, оставляя к югу (внутри прародины) весь Западный Буг и Припять. Припять могла быть важным магистральным путем с запада на восток к Днепру. Северо-восточные рубежи прародины захватывали устья таких рек, как Березина, Сож, Сейм; нижнее течение Десны оказывалось внутри прародины. Вниз по Днепру граница доходила до Роси, а иногда до Тясмина (древней Тисмени). Южная граница шла от Днепра к Карпатам, пересекая в верхнем течении Южный Буг, Днестр и Прут. Далее граница скользит по северному склону Карпат и идет к верховьям Вислы и Одера».