Кавказ

– Надежда! Ой, слава Богу. Я уж и счёт времени потеряла.

Ничего, Рита, ничего, – Надежда говорила каким-то странным голосом.

– Они… не обидели вас?

– Нет, Рита, нет.

– Вы хоть чуть видели, где мы?

– Нет, Рита, нет.

Рита замолчала, понимая, что с ней бесполезно сейчас общаться. Так они и сидели молча в полумраке – каждая, сосредоточенно думая о своём. Внезапно Надежда заговорила:

– Ты меня презираешь?

– За что?

– Я – проститутка.

– Надежда! Ну, что вы такое говорите? Как можно в создавшейся ситуации до такого додуматься? Вас насилуют, а вы…

– А я получаю удовольствие.

– Да это я так сказала. Ну, пошутила неудачно.

– Нет, я не помню, что ты там говорила, но я себя сама так … такой ощущаю.

– Но почему? Мне кажется, что у вас сознание просто такое. Скажем, старорежимные принципы. Сейчас молодёжь не сильно задумывается над тем, кто, как, с кем и когда занимается любовью. У меня нет причин вас осуждать. Не терзайте себя, прошу вас. Не отдаляйте себя от меня. Я ведь в таком же положении, как и вы. Меня спасает только брезгливость этих мразей, которым не нравится, что меня рвёт. Я не знаю ещё, как себя вести, но хочу сама предложить им выкуп. Может быть, даже в следующий раз, как придёт кто-нибудь.

– Ой, я так кушать хочу, сил нет, – простонала через некоторое время Рита, поскольку Надежда всё это время молчала.

– Да, – оживилась Надежда, – я ведь принесла поесть. Они меня довели до двери в подвал, а дальше не пошли. Вот – ешь.

Надежда стала доставать из пакета свежие огурцы, помидоры, крестьянское масло, варёное мясо, а когда вытащила свежий аппетитно пахнущий хлеб, вернее, лаваш, Рита чуть слюной не захлебнулась. Видимо, она уже вылежалась, тошнота почти прошла, а совершенно пустой желудок молодой женщины требовал пополнения. Надежда с ласковой улыбкой наблюдала за ней.

– А вы? Кушайте!

– Ешь, ешь, я не хочу. Я потом.

– О! Как вкусно! Нет, правда, и не потому, что голодная, а всё такое свежее! На удивление! А то всё какую-то баланду давали!

Надежда всё смотрела на неё с ласковой улыбкой, сама не ела. А Рита, лишь только насытившись, поняла, что вся эта вкуснота, по-видимому, – оплата Надежде её услуг. Хотя, кто их поймёт, этих террористов. Ведь они ведут себя, как звери. Надежда, увидев, что Рита уже наелась, взяла в рот кусочек лаваша.

– И, правда, вкусно. Знаешь, Рита, у меня ведь тоже дочь была.

– Была?

– Да, сейчас она была бы чуть младше тебя. Не бойся, я уже выплакала своё горе. Может, потому и верующей стала. Люди всегда так – если им плохо, они к Богу обращаются, но сначала лоб набьют, ошибок наделают, а уж потом грехи отмаливают.

– Что же случилось?

– Поженились мы, жили хорошо. Тогда ещё социализм у нас был, все как-то одинаково жили, с одинаковым достатком. Дочка ещё маленькая была, а мы – молодые, да дурные. Повезли её на море – дикарями. Тогда с путёвками проблемы были. Люди и ездили дикарями. И мы тоже. Сняли квартиру на берегу моря, подешевле, питались – что с собой привезли, что на рынке подкупим. Погода испортилась – шторм, дождь, а у нас уже билеты куплены на обратный проезд, а чтобы перекомпостировать, ой, да там такая давка была – не приведи Господь. Ну, и сидели в своём дырявом домишке, ждали, как говорится у моря погоды, – Надежда задумалась. Рите неудобно было переспросить её, что ж потом, утонула что ли дочка?

– Простудилась она сильно, – ответила на её мысленные вопросы Надежда, – сначала просто кашляла, а потом температура поднялась, а мы всё ждали, когда же наш поезд будет. Я её лечила, как могла. Думали, да пустяки. Температура не такая уж и высокая, обойдётся. Наша хозяйка рассказывала, что все детки болеют на море – адаптация у них. Дождались своего поезда, приехали домой, а у неё началось двухстороннее воспаление лёгких, а потом отёк лёгкого и всё, – Надежда опять задумалась.

– Как это всё? Неужели врачи не смогли ничего сделать?

– Не смогли. Пока выяснили, что отёк лёгкого начался, уж и поздно было. Как-то все легкомысленно отнеслись – и мы с мужем, и врачи, и все. Это уже потом я перебирала каждое мгновение её последних дней жизни – и как она кашляла – за грудку держалась своими крошечными пальчиками, а когда умирала – в сознании – ей больше меня было жалко, чем себя. Говорила: «Не пачь, мамусенька, не пачь! У тебя газки будут касные».

– Сколько ей было?

– Да и трёх не было ещё.

– А ещё дети у вас были потом? Вы же ещё молодые были?

– Нет. Муж запил, а у меня с горя выкидыш за выкидышем. А потом уж и не беременела.

– А у меня муж погиб, – Рита сказала это, чтобы отвлечь Надежду от её боли, а сама вдруг ощутила давно забытую тоску.

– Да? Ой, горемыки мы с тобой, – вдруг заголосила Надежда, – ой, горемыки.

Рита тоже заплакала – в первый раз за последнее время. Так и сидели они, обнявшись, уткнувшись в плечо друг другу, и плакали каждый о своём. Выплакав всю боль, потихонечку уснули, не разжимая объятий, всхлипывая во сне.

Утром, а, может, это был вечер, за Надеждой опять пришли. Рита видела, что она быстро шептала про себя – молилась, наверное, и незаметно крестилась. На Риту террорист, пришедший за Надеждой, даже не глянул. А она уже собиралась сама предложить отпустить её за выкуп. Значит, не время ещё было.

Время тянулось, как мягкая резинка. Рита обдумала в мельчайших подробностях, что она скажет в следующий раз, когда террорист снова придёт сюда. Ну, и пусть он даже не смотрит в её сторону. Видно, ему так приказали. Но, когда она заговорит о деньгах, он всё равно отреагирует. Хотя бы передаст своему начальству, что заложница согласна откупиться. Рита стала ждать. По её подсчётам, Надежда уже должна была вернуться, а её всё не было. Рита снова уснула, а проснувшись, не могла сориентироваться, сколько же прошло времени. Вдруг она услышала лёгкий шум и обрадовалась – Надежда! Но это была не она. Но пусть уж лучше придёт террорист, чем эта гнетущая тишина давит на неё и пугает. Тем более что она ожидала разговора. Она уже не могла тут оставаться. В конце-то концов!

– Пашла! – приказал ей террорист.

– Я хотела бы поговорить с вашим начальником, – проговорила Рита, поднимаясь.

– Иды, куда скажу и помалкивай, – это было сказано без эмоций, но Рита не сомневалась, что, если указание не выполнить, не стоит рассчитывать на повторное приглашение, – сумку свою вазмы.

Она молча шла за низкорослым террористом, радуясь возможности выйти из этого каменного мешка. С сумкой. Значит ли это, что она сюда больше не вернётся? Она старалась не думать, что её ждёт там – впереди. Возможно, ей повезёт и её отпустят за деньги, а, может быть, её ждёт та же участь, что и Надежду… Где она? Почему не вернулась? Может, её уже убили? Рита ощутила озноб и передёрнула плечами. Нет, лучше не думать о плохом! Зачем программировать неприятности?

Террорист ногой распахнул железную дверь, а закрывать её не стал. Молча показал дулом автомата в коридор. Рита пошла впереди. Он не боялся, что она побежит, она и не собиралась убегать, чувствуя на спине холодное дуло автомата каждый раз, едва приостанавливалась. Коридор вывел во двор – такой же каменный мешок, где она только что была, только над головой было небо. Рита остановилась, чтобы хоть чуть полюбоваться небом, глотнуть свежего воздуха. Террорист тут же подтолкнул её автоматом.

– Иды, сучка, ещё раз остановишься – пристрелю, – пообещал он опять же без эмоций.

– Куда?

– Вон к машине иды.

Рита покорно пошла к машине, хотя негодование и даже ненависть зрели в ней с каждым шагом. В машине сидели террористы – без масок, но в камуфляжной одежде. Один из них оскалился, и что-то сказал на своём языке – явно скабрезное – все дружно заржали. Риту быстро подняли в машину. Один из террористов сделал вид, что хочет засунуть руку ей между ног, она испуганно сжала ноги, все опять заржали. Видимо, развлекались они так. Рита стиснула зубы. Врезать бы ему по морде и не просто рукой, а чем-нибудь поувесистей. Нет, надо терпеть. Что толку сейчас показывать свою гордость. Их много, они – мрази – попросту изобьют её и будут считать это развлечением.

Она прикрыла глаза, чтобы не стошнило от удушливого запаха пота, которым разило от её спутников. Ей надели на голову мешок, и машина опять же сорвалась с места, будто бы не грузовая, а спортивная.

Ехали недолго. Машина резко затормозила, террористы оживлённо о чём-то поговорили, в машину влез ещё кто-то, спросил о чём-то, те ответили подобострастно. Наверное, это их начальник, – обрадовалась Рита. Сейчас должно хоть что-то проясниться.

Теперь ехали долго, да по таким ухабам, что, если бы Рита не была зажата между террористами, которые, однако, уже вели себя скромно, она бы давно каталась по полу, как в первый раз. Наконец, машина остановилась. Террористы повыскакивали из неё, Риту спустили за руки, но мешок с головы не сняли. Она молча выносила все эти, мягко говоря, неудобства.

Мешок сняли только в помещении – то ли жилой дом, то ли это была их ставка. Рита едва заметно огляделась. В полутёмной комнате были только она и террорист, скорей всего это и был тот самый начальник, который подсел по дороге. Он, молча, её разглядывал, Рита решила сразу же перейти к делу.

– Я уже в курсе, что вы захватили нас в залог, чтобы получить выкуп, – мужчина продолжал молчать, – я не знаю, сколько вы хотите за моё освобождение, я готова выслушать ваши претензии.

– Заумно зачем говоришь? Думаешь, меня с толку сбить?

– А что я такого сказала?

– В том–то и дело, что ничего не сказала.

– Хорошо, попробую по-другому. Сколько вы хотите получить за моё освобождение?

– А кто тебе сказал про освобождение? Хочешь потратить немного денег? Трать, но здесь ты потому, что я тебя захотел. Поняла? Чего молчишь? Ты – мой каприз. А деньги будешь предлагать потом, когда надоешь мне. Чтобы остаться в живых, чтобы не спать с каждым, кто будет заходить в дом. За многое придётся тебе платить.

– Но почему? – вырвалось у Риты, – почему я должна платить? Собой ли, деньгами, почему? Что я сделала лично вам плохого? Я занимала у вас деньги? Я у вас что-то украла?

– Заткнись, женщина! Только не устраивай здесь истерики. Ты – русская, мы с русскими воюем. Ты – враг, а с врагами сама знаешь какой разговор. Я и так с тобой слишком много разговариваю. Давай-ка, раздевайся, если не хочешь, чтобы я порвал на тебе платье. Будешь потом голая ходить.

– Послушайте, ну, пожалуйста, я ведь слышу по разговору, вы – образованный человек, вы ведь способны отличить врага, который по вам стреляет от слабой беззащитной женщины.

– Хватит болтать, я сказал. Я уже давно не способен ни на какие чувства кроме звериных инстинктов. Если не хочешь раздеваться, пеняй на себя!

С этими словами он в два прыжка оказался около Риты, скрутил ей руки за спину и так прижал к себе, что она не могла не только сопротивляться, но и дышать. Он прижался своей бородой к её шее:

– У-м-м-м! Ты ещё и цветами пахнешь, хоть и просидела в подвале столько времени.

– Ублюдок, не трогай меня!

– Я не собираюсь тебя трогать, я тебя буду е…

– Сволочь, мразь, тварь! – Рита плевалась, кусалась, но ни рукой, ни ногой не могла пошевелить.

– Ха! Интеллигентка. Я тебя научу материться. Ваш язык такой богатый!

Всё же Ритино сопротивление мешало ему сделать то, что он пообещал ей. При малейшей попытке сорвать с неё одежду, Рита увёртывалась, а один раз она даже совсем вырвалась из его рук и, схватив полено, валявшееся на полу, запустила в него со всей силы. Он ловко увернулся и, рыча, кинулся на неё. Теперь уже Рите пришлось совсем туго. Навалившись на неё всем телом, он всё-таки повалил её на пол. Рита опять ударилась затылком и, успокоившийся было организм, не замедлил отреагировать. Она вырвала прямо на своего противника. С диким воплем он отшвырнул её и, ругаясь, выскочил из комнаты. Рита ожидала, что следом забегут солдаты и изобьют её, но было тихо. Полежав немного на грязном полу, Рита осторожно встала. Голова опять кружилась, но чувствовала она себя сносно. Видимо, организм, освободившись от лишнего, успокоился. К лишнему относился и … эта мразь, которая возомнила себя местным богом.

Дверь оказалась закрытой. Рита подпёрла её изнутри столом и прилегла на подобие топчана, стоявшего у стены. Она была очень слабой. Все перипетии последнего времени сказывались всё чаще и чаще. По-видимому, сегодняшняя битва была не последней. Жаль, что она не сможет вырвать просто так, по своему желанию. А то бы с этим брезгливым самцом можно было бы быстрее договориться на выкуп.

Рита и не заметила, как задремала. Ей снился дом и родители. Проснувшись, она заплакала. Как там родители? Конечно, переживают за неё. Хоть бы какую-нибудь весточку им послать. Но нет, на это даже не приходится надеяться.

– Ты, сука, долго ещё блювать будешь, а? – услышала она голос над головой, – она и не заметила, как этот маленький корявый солдатик, который выводил её из подвала, оказался здесь.

– Мне надо отлежаться, – мирно сказала она, впрочем, он тоже разговаривал без злобы, точнее, вообще без эмоций.

– Лежи. Жрать табе прынёс. Вот. Жри. Магомет сказал, чтобы ты завтра здоровая была, не то прыстрелет тебя.

– А, пусть. А здоровой я завтра не смогу быть.

– Почему?

– Я же сказала – мне надо отлежаться. Головой я сильно ударилась в машине и теперь вот, чуть что – меня рвёт.

– Блуёшь?

Ну, да. Так и скажи своему начальнику, что пока она не отлежится, будет «блувать». Хочет, пусть ждёт, не хочет – пусть убивает. Мне такая жизнь не нужна.

– Дура. Жизнь всякая нужна. Ты – красивый девушка. А красивый девушка всем нужен. Не нужен будет Магомету, нужен будет Ахмету, – показал он себе в грудь.

Рите такая перспектива совсем не улыбалась, но она решила не портить отношения с этим корявым человечком, который ей явно симпатизировал.

– Слушай, принеси воды тёплой. Мне нужно много. Я ею лечиться буду.

– Много – много? Целый чайник?

– Два чайника. И таз.

– Нету.

– Ну, что есть. Мне надо примочки поделать.

Ахмет с гордым видом ушёл. Рита усмехнулась. Этот Ахмет ещё совсем мальчишка, а уже – воин. И считает, что ему, как воину, полагается женщина. Пусть уж среди своих ищет.

Ахмет вернулся довольно быстро, принёс огромный чайник кипятка, пластмассовую канистру холодной воды и детскую ванну. Стал у двери, сложив руки на груди.

– Чего стоишь?

– Мне велено тебя охранять.

– Вот и охраняй с другой стороны двери. А то завтра твой Магомет придёт, я ему пожалуюсь.

Ахмет надулся, но из комнатки вышел. Рита поняла, что подпираться столом было бесполезно, но всё-таки подпёрла дверь, чтобы быстренько что-нибудь накинуть на себя, если кто-нибудь войдёт. Никто не вошёл, и она с удовольствием искупалась, найдя у себя в сумочке небольшой кусочек мыла. Потом поела. Еда – лаваш и овечий сыр – была непривычной, но Рита была очень голодной. Только бы её больше не трогали, хотя бы сегодня. Как она устала!