Память сердца

– Ух ты! – засияли её глаза от восторга.

Дети быстро подружились. Редкий день не встречались, и каждый раз Саша приносил Ие яблоки. Они действительно были необыкновенно вкусными и сочными, а ещё столь красивыми, что казались ненастоящими. Девочка, получая гостинцы, всегда была рада, а мальчик очень уж старался ей угодить.

Что связало этих маленьких, совсем непохожих друг на друга ребятишек – городскую изнеженную девочку и бесстрашного сельского пацанёнка? Возможно, душевная обездоленность, чистота детских сердечек, – кто знает, но подружились они крепко. Её слабость давала ему возможность проявлять истинно мужское, заложенное природой, чувство лидерства, снисходительную заботу. Она же чувствовала так необходимую всем женщинам защищённость. С ним было не страшно и не скучно.

Сашка открыл Ие дверь в отчаянно-счастливое босоногое детство, о котором она читала в книгах и не смела даже мечтать. Уже через месяц она переплывала речку Переплюйку, в которой чуть было не утонула в тумане, и прыгала наравне со всеми в воду с тарзанки. Научилась отличать съедобные грибы от несъедобных, замазывала раны соком чистотела и заклеивала их подорожником.

Когда у Вадима Сергеевича закончился отпуск, и Ия осталась с мамой, дети почувствовали себя ещё свободней. Каждый вечер они сидели на крыльце, и Ия рассказывала Сашке прочитанные прежде книги – сейчас ей читать было абсолютно некогда. Саша слушал с интересом и восхищался тем, как много она знает. Его иногда приглашали зайти в дом, но он решительно отказывался – понятливый был и гордый. Не забыл, как пренебрежительно взяв за плечи, его выставили из дома вон.

Как-то раз Саша принёс полную корзину яблок, а надо заметить, что жил он не близко. Пришёл весь взъерошенный, уставший, но радостный настолько, что смеялся просто так – беспричинно, и с ним смеялись все – и мама, и Ия, и старая тётка, что осмелилась приехать погостить в отсутствие хозяина. И надо было такому случиться – именно в это время вернулся на дачу Вадим Сергеевич. Поддавшись общему веселью, он сделал памятную фотографию детей. С аппетитом хрустел яблоками, восторгаясь их отменным вкусом, и спросил у Сашки, где он их берёт.

– Я согласен покупать эти чудесные яблоки, но только у хозяина, – важно так сказал.

– Они не продаются, – опустив взгляд, недовольно произнёс мальчик, – это для Ии.

– Ишь ты, какие высокие чувства, но сам-то ты их где берёшь? И чего глаза прячешь, а? Воруешь, поди? Отвечай!

– И не ворую вовсе.

– Тогда ответь мне на вопрос: где ты берёшь эти яблоки? Ты должен мне сказать правду, – полный и лысеющий, неприятно потный, Вадим Сергеевич жёстко чеканил слова.

– Он ничего тебе не должен, отстань от мальчика, – вступилась мама и позвала к столу. Саша ушёл. И все вмиг стали серьёзными и грустными, и у всех испортилось настроение.

– Почему вы ни разу не пригласили Сашу отобедать с нами? Почему вы не разрешаете пускать его в дом? – Ия смело посмотрела отчиму в глаза.

– Обед, – долго и нудно начал философствовать Вадим Сергеевич, громко прихлёбывая борщом, – это дело святое, семейное, можно даже сказать, интимное. А в дом позволено пускать только проверенных людей. Чужим тут делать нечего: не сам обворует, так других наведёт. Деревенским палец в рот не клади – ушлый народец. Зачем он шастает сюда каждый день? Чего он здесь забыл? В чём интерес? Только не смешите меня, называя это дружбой!

Вытаращил глаза и потряс указательным пальцем: «Высматривает!»

– Хватит! – вскрикнула Галина, раздражённо бросив ложку на стол. – Слушать противно! Да что тебе сделал этот мальчишка? Что ты к нему прицепился? Радоваться надо, что у Ии, наконец-то, появился друг.

– Нет, он всё-таки должен ответить, где берёт такие дорогие яблоки, – грубо прервал её Вадим Сергеевич. – Ты разве не видишь, что они не простые. Может этот дрянной мальчишка вор, а ты, – он ткнул пальцем в сторону падчерицы, – выходит, его пособница.

– Ты ведь сам воруешь, – Ия сказала тихо, но смысл слов был столь велик, что на секунду воцарилась тишина, – ты же на работу не ходишь, вместо неё у тебя одни встречи. Откуда у тебя столько денег? Почему ты всех боишься? Это ты – вор, и в каждом видишь вора. Злишься, что купить не можешь, так не всё продаётся.

– Гадкий щенок! – взревел отчим. – Это он настраивает тебя против меня, против семьи! Всегда знал, что от этого деревенского быдла надо держаться подальше! Чтоб с данной минуты, этого сопляка я больше не видел. Всем понятно?

Слабые нервы у молодой жены не выдержали, и она заплакала: «Это невыносимо! Я теперь понимаю, почему тебя называют напыщенным индюком – ты не человек, ты, и правда, индюк, только не напыщенный, а глупый и гадкий. Войну объявил десятилетнему мальчишке – дурак!»

Стараясь унять лихорадочную дрожь, вышла на крыльцо.

С Вадимом она жила, как у Христа за пазухой, но как человек он был ей неприятен. Тяжёлой ношей стало то, что муж абсолютно не принял её дочь – всё, что было связано с девочкой, раздражало и нервировало его. Свои чувства он и не скрывал, сам был недоволен браком. Анемичная и неприспособленная к жизни балерина его устраивала, но никак не ожидал, что дети могут доставлять столько хлопот.

Отношения рушились на глазах, и виноватым в этом посчитали простого деревенского мальчика.

Разговор оставил неприятный осадок у всех.

– А правда, где ты берёшь яблоки? – спустя некоторое время спросила Ия, ведь зерно недоверия уже было посеяно.

Саша ответил не сразу: «Ворую».

– Воруешь! Выходит, он прав, – вскинула испуганный взгляд на него, нервно сжала кулачки.

– Да, но это мои яблони, понимаешь, мои – не его. Сад мой отец сажал, когда я родился, мне мать рассказывала, а… этот гад пришёл на готовое и…

Ия занервничала. Она всё поняла и ласково погладила друга по плечу. Девочка знала, что папа у Саши был участковым в районе, и его убили бандиты, а после мама вышла замуж за одного из них. Сашке было плохо без отца. Он страдал от предательства матери, непрощения, жестокости отчима, и стремился быстрее стать взрослым, чтобы навсегда покинуть отчий дом.

– Не надо, – Ия зажала уши руками, – не надо о плохом, я знаю, что ты не вор и никогда не будешь им, но… не надо о грустном – не надо!

Тонкая ранимая детская душа ещё не готова была справляться с жестокой несправедливой правдой жизни. После этого случая дети стали ещё ближе друг к другу, и о предстоящей разлуке старались не думать.

Стоял август, дни стали заметно короче. Пожухлая трава и прохладные вечера с грустью напоминали о приближении осени. Речка обмельчала, после второго августа в ней никто не купался – говорили, что в воду пописал олень. Мама заскучала и просилась в город. В день яблочного Спаса, Вадим Сергеевич приехал за семьёй. Ворвался в дом с криком, всех торопя, и вопил, что в обед у него важная встреча. Всегда от него была суматоха и много бесполезного шума.

– Галя-Галя-Галя, быстрее-быстрее-быстрее, – повторял скороговоркой и носился из комнаты в комнату, словно сумасшедший.

С тревогой Ия выглядывала в окно, Саша обещал принести ведро освящённых яблок. Он много рассказывал об этом таинстве, и воображение девочки рисовало сказку – сказку дивную, загадочную. Всё, что было связано с другом, ей казалось не только важным и настоящим, но и волшебным. Саша стал для неё главным человечком в жизни – эта маленькая девочка любила его больше всех на свете. Она даже не осознавала, что душой он много ближе, чем родная мама, которая по жизни была какой-то равнодушно-отрешённой, и полностью подчинилась пренеприятнейшему самовлюблённому хаму. Да и не могла Ия, не простившись с Сашкой, уехать. Не могла! Уж ярким полуденным солнцем был залит день, а Сашки всё не было. Она, как могла, тянула время, но увы, вещи погружены, и массивный джип, переваливаясь с бока на бок по просёлочному бездорожью, уверенно несётся прочь из лета в неизвестность.

Ия хныкала, нервничая, обкрутилась вся, выглядывая в окно и – о, счастье – навстречу идёт Сашка. Согнувшись, слегка заплетаясь ножками от тяжёлой ноши, несёт полное ведро яблок – жёлтых, красных, зелёных, с цветными бочками в полосочку, и самыми любимыми Ией – тёмно-бордовыми с «заячьими мордочками».

Непослушные волосы приглажены, белая рубашечка заправлена в новые джинсы. Грустное личико его растянулась в улыбке. Остановился, поставив ведро на землю, но… джип проехал мимо. Задыхаясь от негодования, Ия закричала: «Остановись, там Сашка! Остановись!»