- -
- 100%
- +
Предисловие
Когда вы будете читать эту книгу, инаугурация Дмитрия Медведева уже состоится, и из избранного президента он превратится в простого президента Российской Федерации. Три года эксперты, политологи, журналисты и другие обыватели гадали: кто следующий после Путина? Медведев или Иванов? Или кто-то третий? А кто третий? Не Путин, нет?
Андрей Колесников, журналист кремлевского пула ИД «Коммерсантъ», известный прежде всего своими книгами о Путине («Я Путина видел!», «Меня Путин видел!», «Увидеть Путина и умереть. Документальные истории»), на самом деле видел не только Путина. Но и Медведева, и Иванова, и многих других. Тех, кто задумывал, готовил и руководил управляемым процессом передачи власти от президента своему избраннику. Интригующую хронику этого процесса мы вам и представляем.
Начинается книга, правда, не с самого Дмитрия Медведева, а с Владимира Путина, точнее, с его размышлений о преемнике, о качествах, которыми должен обладать такой человек, и о том, что он, Владимир Путин, сделал, чтобы его найти.
Следующие главы посвящены аппаратной карьере Дмитрия Медведева от замглавы администрации президента Российской Федерации до кандидата в президенты России, выдвинутого сразу четырьмя партиями. Каждому этапу этой карьеры посвящена отдельная глава, а наиболее объемной стала, что неудивительно, та, которая описывает его работу на посту первого вице-премьера. Главным содержанием этой деятельности было курирование нацпроектов – задача, сама постановка которой позволила многим экспертам посчитать Медведева основным кандидатом в преемники. Впрочем, другие эксперты тут же получили возможность возразить, указав, что Сергей Иванов, также в ранге первого вице-премьера, получил едва ли не более серьезный объем работ, а вместе с ним – и больший аппаратный вес. Сергею Иванову и другим конкурентам Дмитрия Медведева в деликатной борьбе за доверие Владимира Путина также посвящена отдельная глава.
Заканчивается книга совсем небольшой главой о выборах и новом статусе Дмитрия Медведева, добавившем в его политический гербарий новую деталь, способную стать украшением коллекции, – должность президента страны.
Александр Соловьев, главный редактор книжной редакции ИД «Коммерсантъ»
Свято место первым не бывает
От автора
Рейтинг журнала «Коммерсантъ ДЕНЬГИ» по итогам I квартала 2004 года
События, вызвавшие наибольший общественный резонанс в России в I квартале 2004 года:
• отставка Михаила Касьянова;
• катастрофа в аквапарке «трансвааль»;
• теракт в московском метро;
• формирование нового состава правительства. Силовой блок правительства, напрямую подчиняющийся президенту, изменений не претерпел. Премьер-министром стал Михаил Орадков;
• выборы президента России, на которых победил Владимир Путин.
Чем же отставка Касьянова была серьезнее победы Путина? Вроде бы, все должно быть наоборот. Ведь это президент Путин освободил премьера Касьянова от занимаемой должности. Не был бы Владимир Путин президентом, и не случилось бы этой отставки.
И вообще, неизвестно, что именно случилось бы в мире людей. На первый взгляд от выбора президента России вроде бы зависит очень многое. Собственно говоря, все остальные события квартального рейтинга зависят, казалось бы, от этого. А оно на третьем месте. А на втором – назначение Михаила Фрадкова. А кто, кстати, назначил Михаила Фрадкова?
И вот я думаю, отчего жизнь так несправедлива к Владимиру Путину? Вроде бы все он делает как надо, и даже делает это с душой. Он старается. Он даже признается, что если и дальше так будет работать, то сойдет с ума. И я верю – обязательно и дальше будет так работать.
Но вот чем больше он старается, тем отчетливее, мне кажется, понимает, как мало от него что-то зависит. Он даже достойное место в рейтинге не может себе обеспечить всеми своими стараниями.
Не исключено, что он устал. Мало кто еще чувствует это, кроме, быть может, его самого. И он уже на самом деле с облегчением думает о том чудном мгновении, когда сложит с себя обязанности и для начала пойдет и скажет некоторым людям, что он о них все это время думал. Одному он скажет, что на самом-то деле человек этот все эти годы был слаб как менеджер и оставляет желать лучшего как человек.
– Так за что же вы, Владимир Владимирович, – расстроенно спросит этот человек, – держали меня рядом с собой все эти годы? Зачем я был вам нужен на этом участке ответственной работы?
– Если бы просто держал, – вздохнет Владимир Путин. – Мешали вы мне очень. Как же вы мне все эти годы мешали!
– Тогда зачем?!
– Да я и сам не знаю, – ответит Владимир Путин. – Ну, не увольнять же вас было.
Ведь он в этот день всем будет говорить одну только правду и ничего, кроме правды.
Потом он пойдет к Михаилу Касьянову и Александру Волошину и извинится перед ними. Перед Александром Волошиным извинится за то, что, когда тот уходил, не поверил ему, что уходит глава администрации не оттого, что и сам страшно устал и не собирается больше надрываться и тащить этот воз, а только оттого, что понял: его начальник и человек, чьим мнением он, честно говоря, дорожил (теперь-то можно в этом признаться), что-то перестал дорожить его мнением.
И Владимир Путин извинится перед ним за то, что так оно и было. Да, перестал – как-то само собой все получилось. А перед Михаилом Касьяновым Владимир Путин извинится за то, что вынужден был уволить его, ну просто вынужден был. Обстановка тогда была такая…
– Да вы и сами все помните, – виновато покрутит он пуговицу у него на пиджаке.
– Помню, – вздохнет и Михаил Касьянов. – Свежо все, не буду скрывать, в памяти. Буквально каждое ваше слово до сих пор в ушах звучит.
И Владимир Путин, еще 15 секунд покрутив все ту же пуговицу, скажет, что так-то он на него никакого зла не держит.
Извинится Владимир Путин и перед Михаилом Фрадковым – за то, что назначил его премьером.
И вот когда он сделает все это, а я про это случайно узнаю и напишу, его рейтинг взлетит уже до небес. И Владимир Путин, назначенный его собственным преемником на ответственный участок работы, уверенно займет в нашем квартальном отчете первое место.
Андрей Колесников, 12 апреля 2004 года
Неназванный преемник
глава 1
В конце лета 2005 года я летел из Барнаула в Москву «основным бортом» российского президента и разговаривал с Владимиром Путиным о том, о чем его долгое время не решались спросить не только журналисты, но и ближайшее окружение.
Я был на похоронах алтайского губернатора Михаила Евдокимова. В Барнаул полетели несколько журналистов из кремлевского пула. Так вышло, что в середине дня мы разделились. Я попал в больницу, где в тяжелом состоянии лежала вдова губернатора. Президент заходил к ней, и они о чем-то довольно долго говорили. Я стоял в коридоре, где алтайский хирург рассказывал, что она получила травмы, не совместимые, они думали, с жизнью, но она пришла в сознание. Врач говорил, что до сих пор никто ей не смог сказать, что ее мужа нет в живых. Это предстояло, видимо, сделать Владимиру Путину.
Остальные журналисты до больницы не доехали и улетели в Москву «передовым бортом». Билета на рейсовый самолет у меня не было. Пресс-секретарь президента предложил помочь. Так я оказался на «основном борту».
Моим соседом был личный врач президента. Он рассказывал, что за пять лет не пропустил еще ни одной командировки президента и что ни в одной из них его помощь по серьезному поводу, к счастью, не потребовалась.
– Покушайте, – сказал он мне, – вы же, наверное, проголодались.
Профессионал определил это по каким-то, видимо, безоговорочным для него признакам. Скорее всего, по моему взгляду на поднос с едой, который уже лежал передо мной на откидном столике. Но притронуться к ней я не успел: меня позвали в соседний салон.
Там я увидел побогаче накрытый стол и президента страны. Он пригласил садиться. Всего нас было пятеро: он, я, его помощник, пресс-секретарь и шеф протокола.
Президент предложил выпить. Я отказался:
– Я не пью.
– Придется, – сказал он. – Не чокаясь.
Автокатастрофа, в которую попал Михаил Евдокимов, произвела на Владимира Путина, судя по всему, огромное впечатление. Их отношения не были только рабочими, президента и губернатора. Однажды господин Путин летал в Чечню и, когда возвращался на вертолете, предложил подвезти Михаила Евдокимова, который еще тогда не был губернатором и приехал в Чечню как артист. По дороге вертолет обстреляли. Так что Михаил Евдокимов был для Владимира Путина не чужим человеком.
– Странная история с этой аварией, – сказал Владимир Путин. – Почему все-таки у него не было сопровождения? Оно бы не позволило его машине идти с такой скоростью.
– Так сняли же сопровождение, – сказал я. – За несколько дней до аварии.
– Да я знаю, – ответил президент. – Меня интересует, зачем.
Он так и сказал: не почему, а зачем.
– Ну, про это тоже все говорят в Барнауле, – сказал я. – Известно же, что у него с депутатами конфликт неразрешимый. Начальник УВД, говорят, поддерживал их.
– А вы знаете, что он последние три месяца вообще на Алтае не был? – спросил Владимир Путин. – Он просто не хотел, не мог заставить себя поехать туда. Ему было морально тяжело.
– Весь Барнаул говорит, что его убили, – сказал я.
– Вы серьезно? – переспросил господин Путин. – Разве не понятно, что это такое роковое стечение обстоятельств?
– Когда барнаульского мэра незадолго до этого убили, тоже, говорят, было роковое стечение. Но что такое роковое стечение? Вы же сами говорите: если бы было сопровождение, ничего не произошло бы.
Владимир Путин взял трубку телефона, стоявшего на столе (желтая «вертушка» с гербом), и попросил соединить его с генпрокурором. Когда соединили, он вышел из комнаты, где мы сидели. Его не было пять минут.
Когда он вернулся, мы продолжали говорить уже на другие темы. Один из собеседников знал, что у меня вышла книжка «Первый украинский» про «оранжевую революцию», и спросил, с кем, как мне кажется, на Украине сейчас можно иметь дело. Я искренне ответил, что ни с кем.
Господин Путин слушал, мне казалось, бесконечно рассеянно.
Тогда я уже сам спросил его о том, что меня, собственно говоря, и интересовало:
– А вы с преемником-то определились?
– В принципе да, – кивнул он. – Да ведь тут особых проблем нет. Но надо, конечно, еще посмотреть. Два, кажется, кандидата есть? Я точно не помню.
Он посмотрел на своего помощника. Тот кивнул.
– Правда, оба мне пока не кажутся стопроцентным вариантом.
Я слушал очень внимательно. Так внимательно, как я слушал сейчас, я не слушал, кажется, никогда.
– Да разберемся, – добавил президент. – Край непростой, конечно. Но это не главная сейчас проблема.
– Погодите! – не удержался я и перебил его. – Вы что, про Алтайский край сейчас говорили?
– Да, – удивился он. – А вы что подумали?
Я внимательно посмотрел на него. У меня было ощущение, что со мной сейчас поступают довольно безжалостно.
– Да нет, я про вашего преемника, – сказал я.
– А-а, – ответил он. – Про моего. Ну, понятно.
– И что?
– А что?
– Определились?
– А почему вас это так интересует?
– Потому что это всех интересует. И вас, по-моему, это интересует не меньше, чем всех остальных.
– Ну, – произнес он, – допустим, я определился.
– Тогда давайте вы нам скажете, – от всей души попросил я.
Я подумал, что можно еще добавить, что я никому больше не скажу. Я подумал, что могу сейчас пообещать что угодно.
– А вы считаете, что надо уходить? – поинтересовался он.
– Конечно, – искренне ответил я.
– Что, так не нравлюсь? – спросил он.
Я должен был что-то ответить. В конце концов мы просто сидели и ужинали.
– Что, – спросил он, не дожидаясь ответа, – вы считаете, не надо менять Конституцию?
Это была подсказка.
– Конечно, не надо. Вы сами знаете, что не надо.
– А почему, кстати? – спросил он.
Он первый раз смотрел, по-моему, с настоящим интересом.
– Потому что, если вы сейчас что-нибудь в конституции поменяете, через год от нее вообще ничего не останется.
«Оно вам надо?», – хотел добавить я.
– А, ну ладно, тогда не будем, – легко согласился этот человек.
– Так кто преемник? – еще раз спросил я.
– Скажите, если бы это был человек, который был бы во всех отношениях порядочный, честный, компетентный, вот вы бы, лично вы стали бы помогать, чтобы он стал президентом? – спросил он.
Я поразился мгновенной перемене ролей.
– А почему я должен помогать? Я работаю журналистом. Я никому не должен помогать.
– Нет, ну вы гражданин тоже. Вот почему бы вам не помочь стать президентом честному человеку?
– Вы ему лучше меня поможете.
– Нет, ответьте! – продолжил он. – Почему на меня не смотрите?
Я и правда смотрел куда-то левее и выше него.
– Что, портрет Сталина там хотите найти? – добавил он.
– Портрет Путина, – ответил я.
– Засчитывается, – кивнул он. – Но и его там нету. Ну так что, будете помогать?
– Не буду.
– Ну а если человек-то хороший? – неожиданно сказал он. – И честный. И порядочный. И компетентный. Такому помогли бы?
Мне вдруг показалось, что он на самом деле говорит о конкретном человеке.
– Такому помог бы. Но такого нет, – произнес я.
– О! – кивнул он. – Все-таки помогли бы. Ну вот, а вы не хотели отвечать.
Он был, по-моему, очень доволен этой победой. – Да не собираюсь я никому помогать. Вы можете сказать, что это за человек? – сказал я.
– Вам понравится, – ответил он после некоторого молчания.
И я потом долго смотрел на некоторых людей в Кремле и гадал: он мне нравится или нет? А вот он? Или он?.. Нет, он не понравится никак. Ну, значит, он, слава Богу, не будет преемником. А вот он… Ну да… Или просто его бросили на самое течение и смотрят: выплывет или нет?.. Так, ломал голову я. Президент думает, что человек, с которым он определился, мне понравится. Но я ведь понимаю, кто мне может понравиться… Думая об этом, не так уж и сложно сойти с ума. И не этого ли, кстати, добивался господин Путин, произнося все это?
Впрочем, он больше не собирался говорить на эту тему.
Позвонил телефон. На этот раз президент не стал выходить из комнаты. Его соединили, судя по всему, снова с генпрокурором.
– Понимаю. Да, слышу. – говорил господин Путин. – То есть вы проанализировали ситуацию и считаете, что это должно быть мое решение? Все, спасибо.
На следующий день начальник Алтайского УВД, по распоряжению которого Михаила Евдокимова лишили охраны, был уволен.
Разговор продолжался. Я говорил о том, что меня интересовало. Ну, про свободу слова, про что же еще. Я сказал, что на телеканалах ее нет и что нормального человека это не может устраивать.
Он спросил:
– А что именно вас не устраивает?
– Меня не устраивает, что через некоторое время после того, как арестовали Ходорковского, у меня пропало ощущение, что я живу в свободной стране. У меня пока не появилось ощущения страха…
Я хотел добавить: «Но, видимо, вот-вот появится», но он перебил:
– То есть ощущение абсолютной свободы пропало, а ощущения страха не появилось?
– Да, пропало ощущение, которое было при вашем предшественнике, – сказал я.
– Но ощущения страха не появилось? – еще раз уточнил он, казалось, размышляя над тем, что я говорю.
– Пока нет, – ответил я.
– А вы не думали, что я, может быть, такого эффекта и стремился достичь: чтобы одно состояние пропало, а другое не появилось?
– Не думал, – ответил я. – Не ожидал.
Он пожал плечами и снова сделался безразличным.
Я настаивал:
– Ну так что, освободите телеканалы?
– Да никто их не захватывал. Телевидение сейчас такое же, какое общество.
– А вам оно нравится?
– Мне – нет, – неожиданно ответил он.
– Ну так надо менять! – обрадовался я.
– Ну, вместе и будем менять. Вы думаете, так просто – поменять? Поменяем. Но не будет возврата к тому телевидению, которое было тогда, в то время, о котором вы говорите. Это время прошло. Его нет больше. Оно не вернется. Забудьте.
Он, казалось, убеждал в этом не только меня.
* * *После этого разговора я понял, что уже тогда он знал, кто будет его преемником. И еще два года потратил на то, чтобы убедить себя в том, что прав.
Возможность лишний раз убедиться в том, что все уже решено, представилась, например, в мае 2006 года, когда президент России встретился с руководством Всероссийской государственной телерадиокомпании по случаю ее 15-летия и с обезоруживающей, можно сказать, искренностью рассказал о том, что занимает его мысли: об антикоррупционной атаке, о поисках преемника и об отношениях с США и Украиной.
21 сотрудник ВГТРК сошел с трапа самолета в аэропорту Адлера накануне вечером. Пережив ночь в ожидании встречи с Владимиром Путиным в гостинице «Рэдиссон-Лазурная», творческий коллектив прибыл в сочинскую резиденцию президента России «Бочаров ручей». Здесь их ожидал еще один творческий коллектив – кремлевский пул журналистов, присоединившийся по воле звезд к именинникам за праздничным столом на «завтраке с ВГТРК». Именно так был определен формат этого мероприятия.
Господин Путин поздравил собравшихся с юбилеем и сказал, что «продукт, который ВГТРК предоставляет в наше распоряжение», является очень важным для страны, «которая находится на переломном пути своего развития, и здесь каждое слово имеет значение для миллионов людей».
Убежден, что господин Путин говорил совершенно искренне. Именно тем, что он уверен в безотказном влиянии телевидения на умы миллионов людей, и объясняются его телепристрастия.
Глава ВГТРК Олег Добродеев коротко, может, даже слишком, рассказал о планах телеканала (мы узнали, что в ближайшее время все-таки появится информационный канал) и предложил задавать вопросы. Телеведущий Дмитрий Киселев поинтересовался, как готовилось президентское послание, «которое сейчас обсуждает весь мир», и «на каком этапе появилась эта фраза „товарищ волк знает, кого кушать“».
Владимир Путин ответил удивительно подробно. Мне показалось, он вообще-то очень хотел об этом рассказать. Ему нечего было стыдиться того, как готовилось это послание, ибо единственным его автором, как можно было понять из этого увлекательного рассказа, был он сам.
– С учетом наших растущих возможностей я посчитал необходимым сосредоточиться на тех основных угрозах, которые, как мне представляется, страна должна, во-первых, точно идентифицировать. Каждый гражданин должен знать эти угрозы, – заявил господин Путин. – И во-вторых, дать свое видение того, как мы будем их преодолевать.
Таким образом, подтвердилось подозрение, в которое очень не хотелось верить: мы живем во враждебном окружении, в мире, состоящем из угроз и вызовов, производством которых занимается противник. Его и вероятным назвать уже неправильно. Нет, это просто невероятный противник.
Самая главная угроза исходит, впрочем, как всегда, от нас самих.
– Мне кажется, – сказал президент, – что я нашел тот вопрос, который действительно является объединяющим всю нацию. Все понимают эту угрозу для страны – демографический спад. Огромная территория, Россия – самая большая страна в мире, и если так дальше будет продолжаться, то ее просто некому будет охранять!
Так стало понятно, для чего нужен демографический взрыв.
– Что же у нас за страна такая, – с горечью спрашивал Владимир Путин собравшихся за столом людей, – которая не может обеспечить воспроизводство самих себя?!
Собравшимся, казалось, нечего (или нечем) ответить на этот упрек. Ответ на него был только у президента:
– Ясно, что это проблема всех постиндустриальных стран! Но мы и в постиндустриальном, и в переходном состоянии оказались одновременно! Мы оказались в состоянии ломки экономической, политической, моральной – какой хотите!
Затем президент напомнил собравшимся (если они вдруг на секунду расслабились за сырниками и забыли), что мы живем в условиях и террористической угрозы тоже:
– Начиная с 1999 года, когда я стал премьером, а потом президентом, нельзя было думать о каких-то крупномасштабных задачах, их решениях, когда у нас страна трещала по швам. По сути, шла гражданская война.
Впервые он назвал события в Чечне не просто войной, но и гражданской войной. Очевидно, президент мог позволить себе это, ибо считал, что в этой войне уже есть победитель. То, что он говорил дальше, подтверждало эту мысль.
– На сегодня, хочу обратить внимание, не знаю, заметили вы это или нет, впервые за 26 лет наша армия нигде не воюет, – продолжал господин Путин. – Для примера: ВДВ собрались на российской территории и занимаются боевой подготовкой. Даже расквартированная в Чеченской Республике 42-я дивизия уже подготовила себе полигоны, учебные центры, и она занимается уже текущей боевой подготовкой. Да, время от времени приходится показывать, что у нас там и армия есть, но в целом мы на Кавказе и в Чеченской Республике справляемся силами внутренних войск МВД России.
Чрезвычайно интересным был рассказ о том, как готовилось послание.
– Для начала я просто сформулировал то, что хотел бы сам увидеть, руководству администрации, – сказал президент. – Получил, так сказать, предварительный макет этого послания. Коллеги на меня не обидятся. Я посчитал, что он не соответствует тому, о чем я хотел бы сказать.
То есть президент прямо сказал, что его администрация с задачей не справилась, хотя задача на первый взгляд и не отличалась особенной сложностью. Надо было всего-навсего обработать мысль президента.
Пошел, можно сказать, на крайнюю меру:
– Я пригласил руководителя администрации, продиктовал ему план: первое, второе, третье. По-моему, из восьми пунктов. Потом пригласил некоторых министров, сначала из экономического блока – министра финансов, министра экономического развития и торговли, с ними переговорил. Потом то же самое сделал с министрами социального блока. Попросил доложить мне об исполнении поручения, связанного с преодолением демографических проблем. Министерство предоставило свои соображения. То же самое сделали и Министерство иностранных дел, и Министерство обороны.
Владимир Путин признался, что и после этих экстренных мер проблем не стало меньше. Просто никто, такое впечатление, не хотел работать над его посланием или просто не в состоянии был понять, чего хочет президент.
– Так как наиболее сложный с точки зрения финансового обеспечения, конечно, демографический вопрос, то мне пришлось несколько раз собирать министров экономического и социального блока, – продолжил президент. – После этого я поручил согласовать некоторые моменты между всеми ведомствами первому заместителю председателя правительства Дмитрию Анатольевичу Медведеву. Он их собирал еще несколько раз, а потом объявил, что некоторые разногласия преодолеть не удается.
Таким образом, и Дмитрий Медведев не справился с порученным ему делом.
– И мне пришлось собрать их еще раз всех вместе, – не без удовольствия, кажется, вспоминал Владимир Путин, – в том числе представителей администрации и юристов. На этом совещании были приняты окончательные решения по цифрам и по срокам. И эти решения пришлось принять мне. После этого нужно было только оформить эти договоренности, положить их на бумагу. Когда это было сделано, то мы вместе с руководителем администрации начали достаточно подробно и плотно работать над текстом, чтобы логично одно вытекало из другого. Ну и чтобы в течение часа люди не уснули, а слушали внимательно. А что касается вот этих лирических отступлений, о которых вы упомянули, они рождались фактически в ходе изложения послания, – улыбнулся Владимир Путин.
И эти воспоминания тоже доставили ему удовольствие.
Президент, судя по всему, чувствовал себя все более комфортно в компании именинников. Он рассказал, что думает про такое зло, как коррупция:
– С коррупцией, так же как и с некоторыми другими проблемами общества, вряд ли кому-нибудь удается справиться окончательно. Она так или иначе присутствует во всех странах мира – и в Европе, и в США. Только сейчас сотрудника ЦРУ, как у нас говорят в определенных кругах, упаковали. И конгрессмена, по-моему, вместе с ним или чуть раньше – тоже за коррупцию. Посмотрите, в Испании, в Марбелье вообще всех пересажали. А в Южной Корее? Руководителя крупнейшей корпорации в наручниках выводят. Это такая штуковина, которая, к сожалению, присуща всем; наверное, всегда так было. Но это не значит, что с этим не надо бороться. Уровень коррупции может быть разным. Я полагаю, что у нас сегодня он недопустимо высок.