Пересмешник на рассвете. Книга 1

Глава 5

Из ржавой трубы хлещет мутный поток и разбивается о кирпичную стену. Тесный подвал наполняет водяная взвесь – влажность такая, что ни вдохнуть ни выдохнуть, а от тяжелого запаха ржавчины и гнили Клару мутит. Единственная лампочка мигает каждую секунду, того и гляди перегорит или лопнет, и тогда подвал окончательно погрузится во тьму. Впрочем, еще раньше он до потолка заполнится водой: та поднялась уже на метр и продолжает прибывать.

Клара вздрагивает и понимает, что связана. Запястья стягивает веревка толщиной с палец, обмотанная вокруг спинки и ножек деревянного стула. Узлов так много, и самых разнообразных, словно над ними трудился какой-то моряк-фанатик. Она дергается, пытаясь освободить руки. Отсыревшая веревка впивается в кожу. Стул опасно кренится, и только чудом Кларе удается удержать равновесие. Она сглатывает подступивший к горлу комок. Только этого не хватало: связанной упасть в бурлящую воду и захлебнуться. Пожалуй, это будет слишком нелепая смерть.

Стул стоит посреди подвала, повернутый так, чтобы Клара могла видеть льющиеся из трубы потоки воды. Но куда важнее установленный на трубе огромный будильник с тяжелым бронзовым звонком. Брызги россыпью сверкают на выпуклом стекле циферблата размером с суповую тарелку. У будильника всего одна стрелка, а на циферблате нет цифр – лишь одно слово на двенадцати часах: «КОНЕЦ». Стрелка замерла на девяти.

Осторожно, чтобы не опрокинуть стул, Клара шевелит руками. Она не помнит, как здесь очутилась, кто ее связал и зачем. Но кто бы это ни сделал, он постарался на совесть. Вывернув кисть, Клара цепляет ногтями ближайший узел, но тот выскальзывает из пальцев.

– Проклятье!

Клара глубоко вдыхает, чуть ли не пьет влажный воздух. Голова раскалывается на части. На виске в такт ударам сердца пульсирует жилка, словно кто-то раз за разом стреляет в нее в упор. Клара морщится от боли. Где она? Как сюда попала? Кажется, она должна что-то найти, вернуть что-то важное… Но не время об этом думать.

Она вздрагивает, и красный берет падает в воду; подхваченный течением, кружит вокруг стула, то погружаясь, то выныривая на поверхность. Упрямый красный кораблик никак не хочет тонуть. Клара стискивает зубы. Раз так, то и она не будет сдаваться. Пусть она не может освободить руки, но ноги ей никто не связывал!

Кое-как Клара поднимается, с привязанным к спине стулом. Ежесекундно рискуя поскользнуться, она ковыляет к ближайшей стене. Потоки воды норовят сбить с ног, но ей удается удержаться. Повернувшись к стене спиной, Клара упирается в нее ножками стула и давит что есть силы. Дерево чуть поддается – стул не особо прочный. Тогда Клара наклоняется вперед, а затем падает на стену.

Раздается громкий треск. Веревка впивается в запястья, сдирает кожу. Боль адская; от боли слезы заполняют глаза. Но Клара зажмуривается, считает до трех и повторяет попытку. Не время хныкать. Уж чего, а воды здесь и без нее достаточно. Она так крепко сжимает зубы, что слышит мерзкий скрежет. Вторая попытка, третья, четвертая – пока от стула не остаются запутавшиеся в веревках обломки. Когда Клара окончательно от них избавляется, вода поднимается до бедер. Будильник щелкает, и стрелка смещается к десяти часам.

– Ловко, ловко, – звучит скрипучий голосок. – Мои аплодисменты!

Клара оглядывается, однако никого не видит. Хотя в подвале царит полумрак, прятаться тут негде. Значит, никого тут нет? Клара трясет головой, с волос во все стороны летят брызги. Но не успевает она решить, что голосок ей померещился, как он звучит снова:

– А дальше что? Все заперто, выхода нет, мы в ловушке. Ох, бедные мы несчастные, погибнуть так рано и так глупо!

Клара поворачивается на звук, щурясь и напрягая глаза. И в конце концов видит черный клубок, забившийся в самый дальний угол подвала. Волны треплют его, безжалостно швыряют о стены – больше всего он похож на грязную половую тряпку. Но, судя по всему, именно этой тряпке и принадлежит голос.

– Ты кто? – спрашивает Клара и, не услышав себя, повторяет вопрос громче: – Кто ты?

– Ну вот! – В голосе звучит обида. – Мало того что ты меня бросила, так ты еще и забыла!

– Бросила?

Загребая воду, Клара бредет в угол, по пути избавляясь от остатков веревки. Скоро здесь будет проще плавать, чем ходить. Мокрая одежда сковывает движения. Это меньшая из ее проблем, но именно она бесит Клару сильнее всего.

Черный комок мечется в потоках вод. Клара хватает его, и оказывается, что это плюшевая собака, старая и облезлая. Из швов торчит грязная набивка, глаза-пуговицы болтаются на нитках. Но, несмотря на плачевный вид, Клара узнает ее сразу. Имя словно выпрыгивает из глубин памяти. КЛЯКС! Какого черта? Клара выдыхает сквозь сжатые зубы.

Бросила… Последний раз она видела эту собаку больше восьми лет назад, в тот день, когда они с матерью бежали из дома, спасаясь от контрнаступления роялистов. В спешке игрушку забыли. Мать, конечно, обещала, что скоро они вернутся – как только папа прогонит злых людей. Вот только этого не случилось. Роялистов в конечном итоге разбили, но к тому времени отца, полковника республиканской армии, расстреляли на заднем дворе его собственного дома. Мать умерла через полгода от нервного истощения.

Клара никак не ожидала найти собаку здесь, в таинственном подвале, так далеко от дома. Этот факт поражает ее куда больше, чем то, что за время разлуки плюшевая игрушка научилась говорить.

– Чего уставилась? – бурчит Клякс. – Думаешь, ты выглядишь лучше? Ты собираешься меня спасать или так и будешь пялить глаза?

– Клякс?!

– Надо же! Мы вспомнили! Вот радость-то!

С щелчком стрелка будильника сдвигается на еще одно деление.

– Проклятье! Можно побыстрее? Давай, шевели мозгами, или чем там у тебя голова забита.

Клара поджимает губы. Не время поддаваться панике.

– Ты видел, кто меня связал?

Клякс издает странный звук – что-то среднее между презрительным смешком и тявканьем.

– Какой-то тип с о-о-очень большой головой. Только голова у него фальшивая и такая же пустая, как и твоя.

Фальшивая голова? Пустая? Клара вздрагивает и в тот же момент вспоминает лабиринт среди виноградников, Чудовище по имени Южный Почтовый и разговор с отцом. И кукол каприччо, удирающих по склону холма. Они что-то похитили, то, что она должна вернуть. Она обещала отцу… Это ведь она должна была идти по их следу, а вышло наоборот – каприччо ударили первыми.

– Чего он хотел?

– Ой! Неужели непонятно? Или из тебя в приюте все мозги вышибли? Он хотел тебя убить. И скоро у него это получится. Конец, дзинь!

Тот Клякс, которого помнила Клара, был собакой милой и доброй. Годы сказались не только на его внешнем виде, но и воспитали дурной характер.

– Убить? Таким образом? Не проще ли было пристрелить? Или перерезать горло? Задушить?

Да мало ли существует способов отправить человека на тот свет? И затопляемый водой подвал стоит далеко не первым в этом списке.

– Кому-то, может, и проще, а ему – нет. Ну? Так и будешь языком молоть? – говорит Клякс. – Или сделаешь хоть что-нибудь, чтобы вытащить нас отсюда?

Привычной двери в подвале нет. Вместо нее – круглый металлический люк, судя по всему, задраенный снаружи. Клара добирается до него вплавь под ехидные комментарии Клякса. Однако там нет ни рукоятки, ни рычагов, ничего такого, что помогло бы его открыть. Клара колотит по железной крышке кулаками, но за шумом текущей воды не слышит ударов.

– Думаешь, они нас выпустят? Ха-ха! Зачем же тогда было запирать и связывать? Ох, бедный я, несчастный…

– Помолчи! – Может, в детстве она и мечтала о том, чтобы Клякс заговорил, но сейчас это совсем не к месту.

Лампочка мигает все чаще. Липкий страх расползается по телу. Только бы не остаться в полной темноте. Клара и без того задыхается в тесном, замкнутом пространстве. Под самым потолком темнеет зарешеченное окошечко вентиляционной шахты. Но оно слишком маленькое, нечего и думать о том, чтобы в него протиснуться. Остается единственный выход.

– Куда ведет эта труба?

– Откуда я знаю? В озеро, в море, в пруд, в какой-нибудь канал, – говорит Клякс. – Откуда еще столько воды?

Клара отталкивается от люка и плывет к трубе. Вода бурлит на выходе хлопьями бледно-зеленой пены. Течение сильное, но не настолько, чтобы с ним нельзя было бороться.

Стрелка будильника смещается на еще одно деление. Сейчас Кларе полагается тянуть шею, глотая воздух в тщетной попытке отсрочить неизбежное.

– Как думаешь, она очень длинная?

– Эй! Ты что задумала? Не смей впутывать меня в это! Я…

Клара заталкивает Клякса в карман. Он, конечно, возмущается, но из-под воды не слышно, что он там бубнит. О том, что он может захлебнуться, Клара не беспокоится. В конце концов, он всего лишь дурацкая плюшевая игрушка, у него даже рта нет.

Клара ловит проплывающий мимо берет и натягивает на голову. По лицу текут струйки воды. Вот теперь она готова. Схватившись за края трубы, Клара глубоко вдыхает и ныряет внутрь. Где-то бесконечно далеко звенит будильник, стрелка которого добралась до слова «КОНЕЦ».

К ее удивлению, стоит ей нырнуть в трубу, как течение тут же исчезает. Да и сама труба странным образом расширяется. Клара плывет, широко загребая руками, и не задевает стенок. Она думает, что неплохо бы снять пальто и ботинки, и тут же понимает, что одежда совсем не сковывает движений. А чуть позже понимает и то, что вовсе не задыхается.

Вода холодная и мутная. В темно-зеленом мареве не разобрать, в какую же сторону ей плыть. Клара прекращает грести и повисает на глубине, точно оса, застывшая в кусочке янтаря. Ни вверх, ни вниз… Она выбралась, но что дальше? За спиной она видит круглый провал – вода там словно сгустилась до абсолютной черноты. Похоже, именно оттуда она и выплыла, но значит ли это, что ей нужно плыть в противоположную сторону? В то же мгновение черный провал вытягивается, одновременно приближаясь к Кларе. Контуры едва проступают из мутной зелени, и все же Клара видит выпуклый диск радужки. Глаз… Чудовищный глаз существа, даже размеры которого она не в состоянии представить.

Клара беспорядочно молотит руками, ее захлестывает паника. Она не знает, что это за тварь, но ни в коем случае нельзя допустить, чтобы та ее заметила. Улизнуть, спрятаться, скрыться… Поток воды, поднятый движением неведомого гиганта, подхватывает ее, точно щепку, и вышвыривает на поверхность.

Клара выныривает посреди узкого и грязного канала. Тяжелая намокшая одежда тянет вниз. Клара глотает воды, громко кашляет и погружается с головой. Тут же снова выныривает, барахтаясь, как ребенок, который только учится плавать. К счастью, до берега – рукой подать. Всего два гребка, и ноги уже достают до дна. Спотыкаясь, Клара бредет к спускающейся к воде ржавой лестнице. Карабкается по скользким скобам и падает на мостовую. Ее трясет. Каждая клеточка тела болит так, словно в нее впиваются мириады крошечных раскаленных иголок. Но это пройдет, главное, что она выбралась. Выбралась и спаслась. Влажный камень холодит щеку, гладкий как стекло. Выбралась и спаслась…

Первое, что она видит, подняв голову, – это огромный плакат на стене ближайшего дома. Президент Республики сурово хмурит брови под надписью «Порядок и Процветание!». Клара морщится. Ох… Если бы отец только знал, во что превратится его мечта и какой станет Республика!

– Куда едем?

Клара оборачивается. У обочины стоит черное такси, похожее на горбатого жука. Таксист в мятой кепке курит, сидя на капоте. Его ничуть не смущает ни внешний вид Клары, ни то, что она выбралась из канала. Клара отбрасывает прилипший к рукаву склизкий стебель. Вода течет с нее ручьями, вокруг уже образовалась огромная лужа.

– Отель «Луна». – Она демонстративно поправляет мокрый берет.

Таксист открывает перед ней дверцу машины. Тень от форменной фуражки скрывает его лицо. Оно расплывается, словно Клара видит его сквозь мокрое от дождя стекло. Клара забирается в автомобиль и без сил падает на сиденье, вдыхая плотный запах бензина, старой кожи и пота. Дверь громко хлопает.

– Отель «Луна», – сказал таксист.

Клара кивнула.

– Я сказал: отель «Луна»! – повторил таксист громче. – Приехали, барышня.

Клара открыла глаза.

– Что? Уже?

– Пришлось сделать крюк из-за аварии на Суиза, – пожал плечами таксист. – А вы, похоже, все проспали?

– Что значит «проспала»?

Таксист хмыкнул. Он вышел из машины и вытащил ее саквояж из багажника. Клара откинулась на сиденье. Проспала? Но… Пальто и остальная одежда были сухими, хотя сама она и вымокла, как мышь на болоте. Ей снилось… Что? Она куда-то плыла или тонула, она задыхалась… А потом? Клара попыталась удержать ускользающие образы, но они исчезали быстрее, чем в песке вода. Во сне было что-то очень страшное и что-то до боли знакомое, а еще она что-то положила в карман пальто… Но сейчас там лежал лишь картонный прямоугольник с адресом отеля.

Глава 6

Минуло то время, когда отель «Луна» выглядел по-настоящему шикарно. Конечно, при желании и сейчас можно было разглядеть следы прежней роскоши. Высокое здание в неоклассическом стиле, модном до Революции, с выступающими из стен колоннами и огромными окнами. Очень легко было представить его в блеске огней и позолоты, со швейцаром в красной ливрее у высоких дверей; представить высокородных дам в вечерних туалетах, спускающихся по ступеням к дорогим авто, и их лощеных кавалеров в безупречных фраках, цилиндрах и белых перчатках.

Да только когда это было? В сказочное время и в сказочной стране. Сейчас отель разваливался прямо на глазах. Фундамент сильно просел, отчего все здание кренилось набок. Осыпающаяся штукатурка обнажила кирпичную кладку, а часть окон вместо стекол заколотили фанерой. Балкон над дверью поддерживала одна-единственная кариатида, да и та умудрилась потерять голову. Зато соски на пышных грудях кто-то старательно обвел красной краской. Чуть в стороне стоял переполненный мусорный бак; пара селедочных хвостов и обрывки засаленной газеты валялись прямо на пороге – видать, бродячие кошки постарались. А поскольку вони тухлой рыбы было явно недостаточно, от канала Святого Мартина тянуло запахами гнилой воды и мазута.

Клара остановилась на последней ступеньке крыльца и до боли в пальцах сжала ручку саквояжа. Хотя поздно уже цепляться за прошлую жизнь, даже за такой крошечный ее осколок. Прошлая жизнь осталась на юге. За спиной закашлял мотор, и такси укатило вверх по набережной. Клара дождалась, пока машина скроется из виду, глубоко вдохнула и повернула ручку двери.

В холле отеля горело целых три лампы, но тускло, словно им не хватало напряжения. Клара оглядела просторный зал с колоннами и широкую лестницу на второй этаж – на всем лежала печать упадка и запустения. Двери лифта заколотили потрескавшимися досками; у дальней стены высилась гора строительного мусора: ржавые раковины, битый кирпич, обрезки труб и мятые ведра с засохшей побелкой. Видимо, когда-то давно в отеле затеяли ремонт, но бросили это дело, даже не приступив.

За приемной стойкой сидел остролицый мужчина с сальными, зализанными назад волосами и в щегольском костюме в полоску. Правда, пиджак оказался на три размера меньше нужного, так что рукава заканчивались чуть ниже локтей. Это, а еще оттопыренная нижняя губа, придавали облику портье неприятное сходство с обезьяной. Он слушал радио, прижимаясь ухом к динамику. Сквозь треск и хрипы пробивался голос Президента Республики:

– …именно Порядок – залог нашего грядущего…

– Добрый день. – Клара поставила саквояж на пол.

Портье едва не опрокинул приемник и уставился на Клару так, словно перед ним явилось сказочное чудище о трех головах. Бесцветные брови задергались, острый кадык ходил ходуном. Но когда портье сообразил, что видит человека из плоти и крови, испуг в глазах сменился брезгливым отвращением. Он поморщился и процедил:

– Мест нет.

– Простите?

– Свободных мест нет, – повторил портье. – Ищите себе другой отель.

Он фыркнул и отвернулся к приемнику.

– …в едином порыве. Если мы сплотим…

– Но… – начала Клара.

Портье протянул руку и вывернул рукоятку громкости на максимум. Приемник тут же захрипел, заглушая голос Президента. Портье стукнул кулаком по деревянной крышке. Бросив на Клару злой взгляд, словно именно она и была причиной радиопомех, он принялся вертеть рукоятку настройки.

Клара поправила берет. Значит, нет мест? За спиной у портье висела доска с ключами – не меньше половины номеров пустовали. Она прошла к стойке.

– Мне нужна мадам Буше. – Она старалась сохранять самообладание, но чувствовала, что начинает закипать.

– Хозяйка занята. Нет у нее времени на…

– Для меня у нее время найдется. Будьте добры, позовите ее.

Но портье и не думал вставать.

– Дамочка, – сказал он. – У нас приличный отель. И таким, как вы, здесь не место. Нам не нужны проблемы с властями. Проваливайте, пока…

Чего-то подобного Клара и ждала. Долгая дорога, события на вокзале вымотали ее, прополоскали и выжали, как половую тряпку. Слишком долго ей приходилось держать себя в руках, а для девушки с гор это чересчур суровое испытание. Она была как взведенная пружина, всего-то и нужно, чтобы кто-то нажал на спусковой крючок.

Портье даже не понял, что произошло. Перегнувшись через стойку, Клара схватила его за ухо и выкрутила что есть силы. Бедолага взвыл дурным голосом и заколотил кулаком по стойке. Лицо его вмиг стало пунцовым, из глаз брызнули слезы. Но он и не попытался ударить в ответ – на свое же счастье.

– Так значит, мне здесь не место? – процедила Клара, наклоняясь ближе. И тут же отпрянула: изо рта портье несло гнилым чесноком. – Я катлинка, а в наших краях принято отвечать за свои слова. Так что ты хотел сказать?

Портье заскулил в ответ. Выкрученное ухо горело – Клара пальцами чувствовала, какое оно горячее.

– Не слышу?

– Эй! Что здесь происходит?!

Клара обернулась на гневный окрик. На верхней ступени лестницы, опираясь на перила, стояла высокая фигуристая женщина, похожая на пожилую оперную диву. По крайней мере, именно так Клара и представляла себе оперных див. Черное платье-балахон полностью скрывало тело и колыхалось волнами в такт сильному дыханию. Должно быть, именно из-за темной одежды круглое лицо с повисшими щеками казалось неестественно бледным, как зимняя луна. Такими же белыми были и волосы, собранные в тугой пучок на макушке. Следом за дамой, точно пажи за королевой, важно шествовала парочка упитанных белых кошек.

– Господин Шильке, будьте любезны объяснить, что здесь происходит? – произнесла дама низким грудным голосом и начала спускаться, близоруко щурясь на Клару.

И вдруг она остановилась, схватившись за перила так, что затряслись балясины. Бледное лицо вытянулось, глаза стали огромными как блюдца.

– Ампаро?!

Клара резко вздрогнула, впервые за много лет услышав имя матери. Ее словно бы окатили ледяной водой.

– Нет… Клара… Клара Сильва.

Женщина моргнула – раз, другой, третий. Ей потребовалось время, чтобы до нее дошел смысл сказанного.

– Клара?! Но… О боже мой! Девочка моя, что… Что ты делаешь с моим управляющим?!

– О! Простите.

Клара разжала пальцы, и несчастный портье отскочил назад, зажимая ладонью распухшее ухо. Судя по взгляду, которым он ее наградил, мысленно он уже четвертовал ее и теперь загонял иголки под ногти. Она улыбнулась в ответ.

– Извините, – сказала Клара, разминая запястье. – Просто ваш управляющий порывался выставить меня за дверь и ничего не желал слушать.

Мадам Буше, а это была именно она, хотя узнала ее Клара с трудом, покачала головой. Нежданная встреча выбила ее из колеи, и она плохо понимала, что происходит.

– Выставить? За дверь? То есть как? Бастиан, как вы могли?! Это же… – Она замялась. – Моя родственница с юга!

– Это возмутительно! – задыхаясь от злости, выкрикнул управляющий. – Я напишу заявление в жандармерию, я…

– Что? – заморгала мадам Буше. – Заявление? В жандармерию?

По лунному лику скользнула тень, как от тучи. Несколько секунд мадам Буше хмурилась, сверля управляющего глазами, и под ее взглядом тот съежился, словно она каким-то волшебным образом вытянула из него все силы.