Рог изобилия

Приплясывая от волнения, он зацепился каблуком за опалубку и чуть не упал. Рабочие засмеялись. Послик стыдливо ретировался, пока его не узнали. Нужно сохранить хотя бы остатки авторитета. Ничего-ничего, вот он придет со своим ЛА-500, тогда посмотрим, кто из нас хорошо посмеется.

В большом зале столовой народу было немного. Послик взял скользковатый, плохо вытертый поднос и стал в очередь к раздаче. Под потолком летали стайки воробьев. Мелкие невзрачные птахи звонко щебетали, гомонили. От их возни под потолком сыпались вниз перышки, какие-то соломинки. А иногда такая птаха на бреющем полете сбрасывала помет на кого бог пошлет. Хорошо им здесь, подлецам, весело подумал Послик. Корму много, всегда тепло – живи не хочу.

Инженер взял суп, который налила ему смешливая повариха в высоком накрахмаленном колпаке. Озеро золотистой жидкости вместе с паровым облачком обдало обоняние давно забытыми ароматами. Беря мягкий белый (!) хлеб, он почувствовал, как сводит судорогой скулы от предвкушения еды. Улыбчивая повариха вытерла о фартук пальцы с розовыми ноготками, которые она замочила в его супе, и спросила инженера, что он желает на второе. Послик был удивлен самой возможностью выбора. А когда перед ним легла вдруг тарелка, где среди роскоши сложного гарнира лежала пластина настоящего вареного мяса с морковным глазком в середине, он был просто ошарашен. Слава Великому Отцу, Любимому Сыну и Дорогому Внуку!

Это блюдо, как сейчас помнится, он ел в столовой завода имени Славной Революции, в первый день своего прихода в цех. Потом как-то незаметно (кажется, на следующий день) это блюдо исчезло из рациона рабочих и постепенно все о нем забыли. Навсегда. Наступала эпоха Внука и со снабжением начался напряг. Выходит, тогда он ещё застал последний денек достатка, который был при Любимом Сыне.

И теперь, взирая на эту роскошь для желудка, Послик чувствовал себя человеком, которому вдруг ненадолго вернули молодость и все, связанные с ней воспоминания. На душе как-то стало радостно. Он был пьян без вина.

Машинально оторвал талон из книжечки командировочного обеспечения и отдал его учетчице.

«Они не плохо здесь живут, отменно устроились, – подумал инженер, приступая к трапезе. – Рог еще не построили, а изобилие уже имеют… или, может быть, «еще» имеют… Конечно, о чем речь… Льготное снабжение. Первая категория – это вам не баланда из рыбьих голов… Вот он рай поднебесный».

Кавел Послик почувствовал легкую, не черную зависть к птицам и людям, здесь живущим и работающим. Жаль, что ему самому долго не придется пользоваться всеми этими благами. Жаль, жаль… Боже мой, как вкусно! То есть – слава Отцу, Сыну и Внуку!

Пока он ел, таинственная энергия ассоциаций повернула замшелое колесо времени, и оно, скрипя, повернулось назад. Он унесся мысленно в далекое прекрасное прошлое. Послик явственно видел другие стены, панно из речной гальки украшало одну из них. За столами сидели люди, канувшие в вечность…

Она была в красном платье, сидела в компании с женщинами, изрядно превосходившими её по возрасту. Кавел Послик – новичок на заводе, в центральную столовую пришел в первый раз.

И сразу увидел её. Стоя в очереди, он не сводил с девушки глаз. Чем, собственно, привлекла она его внимание? Ну, красива, на вид – лет 18, но ведь подобных ей много. Нет, она одна такая! Густые вьющиеся волосы, глаза серны, хорошо развитая грудь и выдающаяся попка. Ноги красивые, если не придираться… (А если придираться, то щиколотки могли быть тоньше). Впрочем, для нее – это как раз. Ведь она не была худой. Но и не излишне полной. Она была пухленькой, мягкой, наверное. То есть абсолютно соответствовала его идеалу женщины. Её манеры не были вульгарными, как у большинства молодых девиц рабочего происхождения. Уж не потомственная ли аристократка эта девушка? Мила, очень мила, ест аккуратно, глаз не поднимает. Кавел решил сверлить её взглядом до тех пор, пока она не посмотрит в его сторону. Даже заключил с собой безмолвное пари.

«Сверление» продолжалось долго. Он почувствовал спортивную злость. Наконец – победа! Длинные ресницы её дрогнули и взлетели вверх. Взгляд карих глаз, устремленный на него, длился 5 или 6 мгновений. Он явно её заинтересовал. Так долго не смотрят на предмет вам скучный.

А теперь закрепим молчаливое знакомство еще одним взглядом. Но тут надо быть тактичным. Назойливость может все испортить. Однако второй взгляд необходим, чтобы закрепить достигнутое. Девушка должна понять, что его внимание к ней – не случайно.

Её второй взгляд был кратким. Все правильно, так и должно быть – теперь она контролирует свое поведение. Непосредственность исчезла, но и манерности никакой не проявилось.

В конце обеда Кавел Послик был награжден еще одним долгим и, кажется, доброжелательным взглядом милых глаз.

На другой день и во все последующие дни их визуальная дружба продолжилась. Кто она такая? Как зовут её? Кем работает? Эти вопросы, конечно, интересовали Послика, но он не торопил события. Все это он непременно узнает со временем. И действительно, скоро он уже кое-что разведал. Зовут её Анэта. (Анэта! В звучании ее имени было что-то приятное, старомодное. Как человек образованный, Послик вспомнил, что так звали древнюю правительницу). Работает она в соседнем цехе и, наверняка, не на прямом производстве, а в конторе. Но еще раньше он узнал, что Анэта, кажется, уже замужем.

Это случилось, может быть, совсем недавно, спустя какую-нибудь неделю после первой встречи. Потому что внезапно у нее на руке появился супружеский браслет, которого раньше, вроде бы не было. Кавел имел кое-какие предположения, относительно того, кто был её мужем. Очевидно, тот парень в шоферской куртке, с родинкой на щеке (с противной сизой родинкой на бледной щеке), что подсаживался к ней за столик на второй или третий день пребывания несчастного влюбленного на заводе. Вот так. Теперь присутствие Кавела на чужом празднике жизни не обязательно. Он опоздал. Стало быть, знакомиться по-настоящему с Анэтой не имеет смысла. Разбивать чужую жизнь ему не позволяло воспитание. Мама была бы против. Она знала, что такое разбитый брак.

Что ж, он искренне желает им счастья.

Если подходить к Анэте Кавел категорически себе запретил, то любить её он запретить не мог. Была ли это любовь с первого взгляда? Возможно. Причем, скорее всего, эта любовь зародилась в нем с ЕЁ первого взгляда.

Зачем кинулся он в эту жуткую пучину любви, в этот водоворот страстей, не умея плавать! А может, ему нужна была эта любовь как символ осмысленного существования? Именно такая любовь – возвышенная, без надежды на ответное чувство. Самая крепкая, долгая любовь – любовь несостоявшаяся.

"Где ты, великая и прекрасная Анэта, которой повиновались три царства?.."

Иногда она ему снилась. И эти чудные видения вызывали столько глубокое чувство любви, что весь последующий день искрился счастьем. К сожалению, такие праздники души выпадали не часто.

Обед воспоминаний закончился. Как ни вкусна была еда, но Послик быстро с ней расправился, следуя указаниям плакатов, развешанных по стенам: ««Жуй не торопясь, но быстро. Тебя ждут другие», «Поел – освободи место другу».

Поторопиться и в самом деле стоило. Дел было по горло. Сейчас нужно бежать в контору Управления и сделать отметку о прибытии. И, если повезет, получить разрешение на проведение испытаний аппарата в рабочих условиях: внутри помещений и снаружи – в вакууме.

Орбитальное управление «Рогизобилстроя» находилось в 6-м сегменте, а так же частично в 7-м, 8-м и 9-м. Здесь также царила деловая атмосфера кажущейся неразберихи. Бесчисленные толпы сотрудников то и дело сталкивались друг с другом, точно муравьи на муравьиной дороге, сновали взад-вперед с озабоченным видом. «Сколько же здесь деловых бездельников, – подумал Послик, уклоняясь от столкновения то с очередным твердым плечом или острым локтем, то с каким-нибудь смелым бюстом. Пару-тройку раз его распластали по стенке, когда по узкому коридору пронесли мягкий кожаный диван, здоровенный черный шкаф с позеленевшими бронзовыми ручками, а так же похожий на броневик сейф. Очевидно, кто-то куда-то переселялся. За откормленными грузчиками, имевшими зверское выражение на лицах, цокали каблучками три дамы, до бровей загруженные пухлыми папками с документами.

Возле лифта с Посликом сердечно поздоровалась какая-то женщина. Он ответил ей учтивым поклоном. Про себя же подумал: «Интересно, кто она такая?..»

Канцелярия Управления начиналась с небольшой квадратной комнаты, облицованной розовыми звукопоглощающими плитами. По одну сторону находились три двери в ряд. Их поверхность важно бугрилась дорогим кожзаменителем, таблички на дверях указывали: «1-й зам», «2-й зам» и «Начальник канцелярии». Напротив начальственных кабинетов маячила лишь одна дверь, слегка приоткрытая, за которой находилась собственно канцелярия. Оттуда доносились какая-то мышиная возня и другие, специфически канцелярские шумы – словно работали сотни ткацких станков. Сквозь щель между дверью и косяком были видны склоненные над бумагами изящные головки девиц, количеством не менее взвода. Одни писали, другие печатали на ундервудах, третьи подшивали бумаги с помощью ручных швейных машинок, третьи… Но там, в зале машинисток, кто-то подошел и закрыл дверь. Послик вспомнил, зачем пришел сюда.

За единственным столом в центре комнаты, в которую вошел инженер для регистрации командировки, сидела средних лет грымза в очках с толстыми стеклами. По всей видимости, секретарь. Длинными очередями она что-то печатала на машинке с широченной кареткой. Орудие её производства, содрогаясь всем тяжелым корпусом, громыхало как крупнокалиберный пулемет.

Инженер молча (говорить было бесполезно) протянул грымзе командировочное предписание, и на трудовом фронте наступило временное затишье.

– С Большой земли? – спросила толстым прокуренным голосом секретарь-пулеметчик, беря в руки посликовы бумаги.

– Так точно, – почему-то по-военному доложил инженер и даже попытался слегка прищелкнуть каблуками, но шершавый пластик сделать это ему не позволил.

– Документы! – потребовали с него.

– Мои?

– Ваши-ваши…

Послик полез в карманы и стал вытаскивать: удлич, визу, медицинскую карту, пропуск своего учреждения – НИИ Сварки и Резки при «Минрогизобилстрое», временный пропуск на «Малую землю», допуск к испытаниям. Подумав, добавил профсоюзный билет, билет члена ДОСОНАФ…