- -
- 100%
- +
Видишь ли, ткань континуума неоднородна. Есть зоны напряженности, турбулентности и прочая… Как пилот ты это прекрасно знаешь…
– О, да, – согласился Илар. – Именно такую зону мы сегодня штурмовали…
– Так вот применительно к темпоральной истории это означает, упрощенно говоря, борьбу двух версий одной и той же реальности. Мы называем это «мерцанием реальности». Сей феномен трудно понять, но еще труднее объяснить… Что-то вроде квантового парадокса Шредингера… Важно знать, что в данной точке пространства-времени НАЗРЕВАЕТ ИЗМЕНЕНИЕ, то есть очень высока вероятность альтернативного развития событий от малейшего внешнего толчка…
Илар сидел в оцепенении, приоткрыв рот.
– Из этого, между прочим, следует, что мы попали в узловую точку Истории. – Профессор выставил, похожий на тонкую бамбуковую палочку, веснушчатый указательный палец, будто грозил кому-то. – Таких узлов, крайне чувствительных к внешнему воздействию, немного. К счастью, немного. В подобных критических зонах исследователь обязан соблюдать величайшую осторожность, быть, что называется, тише воды, ниже травы. Вести себя так, словно находишься на минном поле. Недаром же этот временной сектор был закрыт для посещений. Нам крупно повезло, что мы попали в эту экспедицию, для которой сделали исключение. – Хейц вытер лицо салфеткой. – Никто не знает, что может послужить толчком к изменению реальности. Возможно, и это часто бывает, что именно само присутствие наблюдателя инициирует изменение. Все это несколько напоминает синдром Брэдбери.
– Я знаю о синдроме Брэдбери, мы изучали этот аспект… – спеша продемонстрировать будущему учителю свою осведомленность, выпалил Илар. – Происхождение термина связано с рассказом Брэдбери, в котором путешественник во времени, находясь в далеком прошлом Земли, случайно раздавил бабочку, вызвав тем самым начало лавинообразного процесса, который привел к существенному изменению Будущего.
– Да, но, к счастью, выяснилось, столь уж гибельная, тотальная каузальность событий не может иметь место, поскольку каузальность – причинно-следственная связь – лишь частный случай более общих связей всего сущего. Вообще, в истории человечества существует только несколько временных отрезков на самой заре существования, когда один человек мог бы существенно изменить ход истории. Но из этого вовсе не следует, что мы можем вольно вести себя за Пределом. Нужна осмотрительность, как слону в посудной лавке…
– Простите, профессор, у вас есть какие-то предположения – какого рода изменения могут произойти?
– Если «мерцание» реальности происходит в основном вокруг даты падения города, то, полагаю, здесь-то и зарыта собака. Иными словами, либо город падет нынче… что мало вероятно, либо – через 150, 200 лет – в XI веке и позже. Я склонен верить в позднюю датировку захвата города. Тогда началась железная революция. Смутное время. Очередное переселение народов. Много городов тогда пало… Да что там города – державы рассыпались в прах! И не только здесь, но и по всему Евразийскому континенту. А пока… пока Троя никому не по зубам. Я полагаю, греки не возьмут город.
Вынесши такой вердикт, Манфред фон Хейц откинулся на легкую спинку стула и закурил свою первую утреннюю сигару. Он жадно затягивался (хотя обычно этого не делал), зная, что терпеть без курева ему придется целый день. Илар молча стал убирать стол, вытирая его салфетками и складывая использованную посуду в пластиковый мешочек.
– А как же легенда о Троянском коне?! – В молодом оппоненте взыграл упрямый спорщик – вполне законная реакция простого человека на ситуацию, когда рушатся какие-то его догмы. – Ведь это с его помощью греки взяли-таки город!
У профессора по-юношески заблестели глаза. Любимая тема для него равноценна глотку возбуждающего напитка. Он выпустил густую струю дыма и открыл рот:
– Ну, подумайте сами, коллега, – вкрадчиво сказал он, великодушно позволяя скромному технику-пилоту приблизиться к олимпийским вершинам учености доктора истории. – Каких размеров должен быть этот пресловутый конь, чтобы вместить в себя достаточное количество воинов, способных завязать сражение в городе и держаться до подхода подкреплений с кораблей?
А во-вторых, конечно, людей этой эпохи можно сравнивать с детьми, но они далеко не тупицы. Неужели вы полагаете, что троянцы втащили бы коня в город, не проверив предварительно его, так сказать, внутреннего содержания? Для этого достаточно было оторвать одну из досок. Нет, голубчик, все это лишь красивая легенда.
– Значит, миф о Троянском коне выдумка?
– Безусловно. Лично я придерживаюсь гипотезы о том, что греки ушли отсюда, как говорят русские, «не солоно хлебавши». Множество фактов свидетельствуют в пользу такого предположения. Внимательно прочтите миф о Троянской войне, и вы убедитесь в этом. Он полон печали, нелепостей и противоречий. Общая тональность мифа и произведений Гомера и даже прямые указания в текстах говорят нам, что ахейцы с союзниками провалили свой анабазис, а уже задним числом, в утешение себе и в оправдание перед потомками, сложили легенду о Троянском коне в выгодном для себя свете.
Илар подумал, что профессор закончил, но Хейц вдруг почти закричал:
– А судьба главных героев и вообще всех участников похода?! Какова их дальнейшая судьба? А вот какова: одни затерялись черт знает где, другие осели на чужбине, третьи скитались по миру много-много лет, всячески под разными предлогами оттягивая момент возвращения на родину; четвертые погибают на родине, их убивают почти сразу по прибытии. Разве так встречают победителей? Разве это победа? По-моему, это катастрофа. – Хейц обратным концом сигары почесал лысину и скривил физиономию. – Хотя… некоторые псевдоученые полагают, будто Троя все же пала пред греками… Впрочем, оставим бесплодную дискуссию и займемся-ка лучше полезным делом. В конце концов, мы сюда затем и явились, чтобы решить эту вековую загадку E sempre I' ora. Смею надеяться, что нам не придется долго ожидать финала этой драмы. Каким бы он ни был, черт его побери!
Кряхтя, Хейц поднялся со стула.
– Передайте от меня привет Елене Прекрасной! – хохотнул техник-пилот. – Хоть бы глазком взглянуть на нее… Говорят, шикарная была женщина. Секс-вуман Древней Греции!
– Боюсь огорчить вас, юноша, но, полагаю, что и Елена Прекрасная – не более чем миф, то есть опять же красивый вымысел. Ее постоянный эпитет – Прекрасная прямо указывает, что перед нами не живой человек, а символ, сказочный или, если угодно, квазиисторический персонаж. В русском фольклоре, кстати, существует аналогичный персонаж, только под другим именем – Василиса. Василиса Прекрасная, она же и Премудрая. Если учесть, что Елена тоже была не только красива, но и умна, то аналогия станет очевидной. Мечта о прекрасной, умной женщине, зародившаяся в глубокой древности, как эстафетная палочка, передавалась из культуры в культуру. И еще неизвестно, от греков к славянам перешла эта сказка или наоборот…
– Ну, профессор, как же так, ей-богу! У вас, что ни возьми, – все выдумки да сказки. Обидно, право… Этак и мир бы рухнул, опирайся он только на эфемерные сваи розовых утопий и голубых фантазий. В основании культуры должно лежать нечто материальное. Должны быть какие-то прототипы… Ну, я не знаю… Ведь троянский сыр-бор как раз разгорелся из-за нее, Елены Прекрасной. Или, скажите, я опять не прав?
Профессор усмехнулся в искусственную бороду:
– Илар не будьте ребенком. И не ссылайтесь на мифы – это дилетантизм. Я бы поостерегся упрощать политическую историю и низводить ее до семейной хроники. Никто войны из-за одной женщины затевать не станет. Вы не хуже меня знаете, что войны носят экономический характер, простите за дидактику. Другое дело, когда речь идет о многих женщинах, о рабах вообще, о захвате территорий, богатстве, о славе, наконец… Подобные мотивы понятны. Все остальное – романтические бредни.
– Сдаюсь, док, сдаюсь. – Илар поднял руки. – Ну, хорошо, как бы там ни было, вы все-таки на всякий случай держите телепортатор в режиме готовности. И не расставайтесь с посохом – туда вмонтирован нейрошокер.
– Sehr gut, – ответил Хейц и пошел запрягать в телегу Франка.
Подтягивая примитивную упряжь, профессор как-то по-особенному поглядел на помощника и сказал:
– А вообще, Илар, мне нравится твоя искренность. Придет время, и, быть может, мы сойдемся ближе. Нам нужны такие люди, как ты…
– Что вы имеете в виду?
– Я же сказал – придет время… Тогда и поговорим.
Илар, смущенный похвалой и намеком на некий тайный союз, занялся телепортаторами: включил их и подготовил к контрольной проверке. Профессор отъехал на телеге на несколько десятков метров и остановил «ишака».
– Я готов! – крикнул Илар и махнул рукой Хейцу. Затем он взял коробку с бижутерией, предназначенной для меновой торговли с троянцами, поставил ее на платформу своего телепортатора и включил передачу. Коробка исчезла и почти в то же мгновение появилась на платформе профессора.
– Wunderbar! – довольно воскликнул Хейц.
Он снял с платформы коробку и сунул ее под солому. Затем, кряхтя, взгромоздился на телегу с ногами. – Теперь попробуем на органику, – сказал он, усмехнувшись, и ступил на платформу.
Мгновение – и он стоял уже на платформе Илара. Еще мгновение – и снова на телеге. Телепортация в обе стороны прошла без сучка и задоринки, что говорило о стабильности виджл-поля континуума.
– Все в норме! – крикнул странствующий торговец, забросал телепортатор соломой, уселся поудобнее и тронул посохом круп Франка. – Поехали! Auf Wiedersehen, Илар!
Грубые деревянные колеса заскрипели, слегка шатаясь в ступицах, и телега покатилась в сторону города, то въезжая в густую траву, то выскакивая на голые участки суховатой почвы, поднимая в воздух легкую пыль. Пыль воскрешенных столетий.
Глава 2
ТРОЯ
«Велик и могуч был град Илион, или, иначе, Троя. Крепки и несокрушимы были стены его. Никогда незваная нога смертного не ступала на твердобулыжные улицы священного города. Только однажды богоподобный Геракл – бабник, обжора и пьяница, но силу имеющий от отца своего Зевса, взял и разорил гордую Трою, убив всех детей царя Лаомедонта и других особ царского рода. Одних мечом медноострым изрубил на кусочки, других дубиной пришиб сучковатой. Лишь один малолетний сын Лаомедонта – Подарок сумел избегнуть смерти. Любопытства ради, спрятался он под широким царским ложем, чтобы подсмотреть любовные игры отца с наложницами. И тут как раз Геракл нагрянул.
Пока великий греческий герой громил царский дворец и выяснял отношения со своим другом Теламоном, кто первый из них ворвался в город, хитрый Лаомедонт напал на врагов с тыла и перебил почти весь отряд Геракла. Тогда сын Зевса захватил в заложницы дочь царя, прекрасную Гесиону, повалил ее на царское ложе и хотел уж было унизить деву… Но тут вылез из-под кровати Подарок и своим деревянным мечом так огрел по черепу великого героя Греции, что у того на время пропало желание унижать чужих сестер. Разгневанный Геракл подцепил мизинцем кроху-воина и чуть не выкинул его в окно, но вступилась за брата Гесиона. Геракл потребовал выкупа за оскорбление действием. Гесиона сняла со своей головы дивное покрывало и уплатила им выкуп. С тех пор стали звать Подарка Приамом, что значит – «купленный». Отдал ему великодушный Геракл власть над Троей, а сам отправился совершать другие подвиги.
Давно это было. С тех пор Приам успел вырасти, навоеваться всласть, жениться на крутобедрой и плодовитой красавице Гекубе и тихо состариться. Но жизнь прожил он не зря: пятьдесят сыновей и двадцать дочерей прекрасных лицом и здоровых телом народил он. Особой силой и храбростью выделялся среди сыновей благородный Гектор. Богато и счастливо жил Приам со своей женой Гекубой. Роскошный, величественный златой дворец его всегда был наполнен весельем и детским смехом.
Но вот наступили тяжкие времена. Ахеяне, медью блещущие, пришли под стены священного города, разоряют изобильные земли в надежде заполучить вожделенные богатства Трои. Силы защитников тают, как туман под солнцем. Потеряны навсегда почти все любимые сыновья, в том числе и благородный Гектор. Теперь единственной радостью для седокудрого царя была возможность покачать на руках малолетнего внука – Астианакса, сына Гектора и жены его Андромахи. Он единственный, кто продолжит – если боги смилостивятся – царский род Приама.
А род был славным.
Основал Трою Ил, правнук сына Зевса – Дардана и плеяды Электры. Дардан, гонимый врагами, пришел из Аркадии к царю Тевкру. Тевкр был так благосклонен к изгнаннику, что отдал ему в жены свою дочь, а в приданое выделил часть своей земли, на которой и был основан город Дардания. Имел Дардан много сыновей и внуков. Среди внуков особо прославился Трой, чей могильный холм до сих пор высится возле Могучего Дуба, растущего у крепостной стены. У этого прославленного Троя был сын Ил. Как-то раз во Фригии Ил участвовал в состязании героев и всех победил. В награду за победу получил он пятьдесят дев и пятьдесят юношей и право основать собственный город. Щедрый царь Фригии подарил герою также пеструю корову и сказал: «Иди за коровой и там, где она остановится, закладывай город. Мой оракул предсказывает великую славу этому будущему городу». Пошел Ил вослед коровы, она остановилась на холме богини Атэ. На том холме он и начал постройку города. Но прежде стал герой молить Зевса о ниспослании какого-нибудь знамения, благословляющего великое дело его. Всю ночь была гроза. Утром, выйдя из шатра, Ил увидел вырванное молнией из дерева изображение Афины-Паллады. Наш герой горячо благодарил Олимпийца за посланный ему палладий, который отныне станет талисманом и будет охранять новый город.
Ил назвал город Троей в честь славного отца своего Троя. Но многие жители называли город Илионом в честь самого основателя. В царствование Ила город имел стену лишь на вершине холма. Шло время. Город рос, спускаясь к подножию холма, и ему требовалась новая стена, более мощная. Новый царь Трои Лаомедонт, сын Ила, решил превзойти отца и воздвигнуть поистине несокрушимую стену. Об этом он горячо молил Зевса, чтобы тот послал ему богоподобных каменщиков.
В это время, дорогие мои тинэйджеры, у Громовержца в его небесной епархии возникли кое-какие проблемы в отношениях с Посейдоном. Посейдон – великий обволнитель земли – заявил свои претензии на верховную власть или, по крайней мере, на автономию. Владыка морей требовал от Зевса не вмешиваться в его морские дела, довольно ему, Крониону, беспредельного неба. Посейдона поддержал Аполлон, который всегда раздражал громовержца своими многочисленными талантами в искусствах и склонностью к оппозиции. Верховный владыка неба и земли мог погубить зарвавшихся сепаратистов иль обманом, иль явною силой, но он поступил иначе. Он лишил на время мятежных богов всех их постов и сослал в услужение к земному царю сроком на три года. Так жестоко униженные боги оказались в работниках у Лаомедонта. Посейдон и Аполлон воздвигли стены, непреодолимые для простого смертного. По окончании срока небесные работнички стали просить у царя платы за свой титанический труд. Заносчивый Леомедонт, думая, что он с Зевсом на короткой ноге, разгневался и пригрозил корыстолюбивым богам, сказавши им так: «Ступайте покуда целы, а не то я велю обрезать вам уши и продать в рабство!»
Тогда-то обиженные боги и послали могучего Геракла отмстить за горькую обиду, нанесенную им, бессмертным богам, ничтожным земным псом Лаомедонтом. Впрочем, у Геракла были свои обиды на вероломного царя Трои.
Давно это было. И все унеслось во тьму поворотом Колеса времени. Но блеск и величие Трои ни мало не потускнели. Однако теперь она стоит на краю гибели. И вот пришел согбенный Приам в храм, где хранится священный палладий, и стал молить светлоокую Зевсову дочь Афину помочь городу спастись от жестокого врага…».
Бог солнца Гелиос гнал свою ослепительную колесницу к зениту. Стало жарко. Илар отложил книгу «Мифы и легенды древней Греции», разделся до плавок и соорудил возле телепортатора подобие пляжного тента, чтобы скрыться в его благодатной тени. Здесь же он поставил переносной монитор и, усевшись возле него, снова запустил в воздух разведчика.
Разведчик быстро долетел до стана греков и стал вычерчивать широкие круги в небе, словно коршун, высматривающий добычу. На экране монитора, слегка покачиваясь, виднелось изображение лагеря с высоты птичьего полета. Греки устроились основательно. Вытащенные на сушу корабли, расположены были длинной дугой вдоль берега моря – от гор Сигейона до гор Ройтейона. Со стороны Трои пришлые воители защитили свой лагерь высоким земляным валом и рвом. В дополнение к этому лагерь был обнесен мощным частоколом из заостренных бревен, и сооружены были башни с воротами. На двух противоположных концах лагеря разбили свои шатры предводители союзнических племен. В середине лагеря возвышался роскошный шатер, несомненно, принадлежащий главнокомандующему. Вполне вероятно, что самому царю Агамемнону, выбранного греками предводителем всего войска. Около шатра предводителя раскинулась площадь народных собраний. Демократия есть демократия, хотя бы и военная.
На земле во многих местах виднелись следы от погребальных костров, в жарком пламени которых сжигались павшие в бою воины. После похорон проведут спортивные состязания, затем, непременно устроят пир, после чего все начнется сначала: ожесточенные сражения, похороны павших, состязания, пир…
Судя по всему, Фортуна явно не благоволила грекам, часто в сражениях терпели они неудачу, а иногда положение их становилось просто катастрофическим. Об этом свидетельствовали разрушенные ворота в частоколе и черные обугленные остовы нескольких сгоревших кораблей – так далеко заходили ответные атаки троянцев. Часто греки отсиживались за частоколом, и сами оказывались в роли осаждаемых. Но несмотря ни на какие несчастья, из лагеря доносились веселые голоса и слышны были дробные удары боевых барабанов и визгливые звуки свирели.
Илар переместил разведчика ближе к Трое, к слиянию двух рек – Синокса и Скамандра. Безжалостно вытоптанная долина Скамандра (река, протекающая у самой Трои) свидетельствовала о жестоких, нескончаемых битвах. Столетние дубы, сосны, платаны, буки, благородные кедры были порублены на дрова, чтобы обогреть и снабдить горячей пищей целую армию бездельников, мародеров, убийц и насильников, торжественно именующих себя героями. Огромные стада домашних животных на много километров в округе были истреблены и пошли в качестве провианта для завоевателей. А сколько людских жизней было загублено. Тела их устлали поле сражения. Как горы, громоздились на залитой кровью земле сломанные колесницы, убитые кони. Пернатые стервятники кружили над побоищем, ожидая своего часа, и стаи гиен и шакалов с алчно горящими глазами сбежались отовсюду к полю битвы.
Все это видели боги с Олимпа, но не содрогнулись от ужаса. И это было лишь только начало Истории. В будущем, в течение тысяч лет другие, не менее славные воины, будут истреблять друг друга во все возрастающем количестве. Даже вооружившись первоклассной техникой, не устрашатся они последствий и с легкостью дебилов начнут атомные бомбардировки городов противника, чтобы насытить свою патологическую расовую и национальную ненависть, безмерную жажду обогащения и власти. И лишь когда внезапно из глубин космоса явились на своих бесчисленных кораблях кваки и установили на Земле либеральную диктатуру – воцарился прочный мир. Пришельцы именовали свое вторжение «Большим событием».
Илар опустил пониже разведчика и несколько раз провел его над городом на бреющем полете. На базарной площади и узких улочках толпился народ. Действительно, война войной, а жизнь шла своим чередом. Жилища знатных горожан и культовые храмы отличались изысканной архитектурой. Дворец Приама, царя Трои, был дополнительно обнесен высокими стенами и представлял собой неприступную крепость внутри города. Постройки же рядовых горожан теснились вдоль городских стен, первыми принимая на свои хлипкие камышовые крыши тяжелые камни катапульт и горшки со знаменитым греческим огнем, этаким напалмом древности – смола плюс сырая нефть. От попавшей на тело липкой смеси невозможно было избавиться, бедняга сгорал заживо.
Очень много было людей вообще не имевших крова над головой. Дома их, которые располагались вне городских стен, разорили и сожгли завоеватели. Бездомные и безработные слонялись они по улочкам приютившего их города, всеми забытые и никому не нужные. И только когда начнется очередной штурм неприятелем, о них вспомнят и погонят на стены. Впрочем, нет, никого гнать не станут. Люди добровольно пойдут на бой и на смерть – так велики были патриотизм населения и его ненависть к врагу.
К полудню Илар наконец увидел, как профессор на своей повозке въезжает в город через так называемые Скейские ворота. Но расслабляться было еще рано, всякое может случиться и в самом городе. Помощник неотрывно смотрел на экран, яростно почесывая то левую, то правую ногу от сильного нервного напряжения и укусов маленьких злобных мушек. Еще раз проплыло изображение городских стен. И еще раз подивился Илар этому грандиозному сооружению. Древние стены были выложены из громадных каменных блоков, совершенно неподъемных для смертного. Не удивительно, что греки убеждены были в том, будто сами боги воздвигли сию цитадель.
Но вот уже великанские стены сместились за кадр. Вновь разведчик парил над городом, показывая, как ничем не примечательный странник припарковал свою телегу в скромном уголке торговой площади, распряг и дал корм притомившемуся ишаку, потом соорудил на телеге из гнутых деревянных дуг и куска выгоревшей рваной материи укрытие от солнца и любопытных глаз. Вот странник забрался под тент и исчез из поля зрения, занавесив вход пологом. Теперь можно было лишь гадать: то ли он завалился спать, то ли обедает.
Вскоре Илар получил сигнал и, поставив приготовленный ящик с бижутерией на телепортатор, переслал его к профессору. Отправив посылку, техник-пилот облегченно вздохнул и решил, что может позволить себе быстренько сбегать к морю, на голубой, млеющий блеск которого он с вожделением поглядывал последние два часа.
Для берегов Эгейского моря характерна сильная изрезанность береговой линии, особенно на Греческой стороне и на юго-западном побережье Малой Азии, но и здесь (то, что в будущем получит название полуострова Биг, на северо-западе Турции) также полно всяческих бухт и бухточек с так называемыми карманными пляжами: песчано-галечные полосы различной длины и ширины, зажатые между образионными мысами.
Продравшись сквозь низкорослые заросли рододендронов, цепляясь за редкие кустики можжевельника и пучки дикой люцерны, торчащих в извилистых трещинах между камнями, Илар спустился с крутого клифа берега, выбирая наиболее безопасный, хотя и несколько длинный путь. Последние метры техник-пилот съехал, сидя на корточках и частично на заднице, прижимая к груди, как родное дитя, увесистую сумку с приборами, и показывая чудеса высшего пилотажа.
Берег моря был безлюдным, как и полагалось ему быть в начале времен. Ни единой человеческой фигурки не наблюдалось на всем протяжении примерно трехсотметрового пляжа, и так до самого мыса (ноздреватый известняк, крепкий как гранит), несколько выдвинутого в море. За мысами, по обе стороны, находились во множестве такие же изолированные мирки. Через несколько километров крутой берег плато постепенно переходил в пологий, а дальше и вовсе низкий, местами заболоченный. Там то и находилась флотилия завоевателей, куда соваться было уже небезопасно.
А здесь обитали только чайки. Одни, сложив крылья за спину, словно праздные гуляки, бродили по камням и песку, наблюдая, как другие, более трудолюбивые их сородичи копаются в бурых рулонах водорослей, выброшенных на берег ночным прибоем. Остальные особи пернатого племени с криками носились в воздухе. И было их там великое множество. Разлагающиеся под солнцем водоросли остро пахли йодом. Этот запах и чайки вызвали у Илара определенные ассоциации, вспомнилось детство, проведенное на датском острове Амагер, в портовом городе Драгер.
Техник-пилот раскрыл сумку, достал и расставил аэро-, гидро- и прочие приборы, в том числе и мобильные. «Крот» сейчас же зарылся в песок. «Черепашка» поползла к урезу воды и, булькнув, исчезла в глубине. Покончив с обязаловкой, – просьбами-заданиями Института Экологии Земли – Илар решил, что настала пора удовлетворить свою личную потребность – искупаться.
Утренний прибой к полудню выдохся. Море было на удивление спокойным – довольно редкое явление в эту пору суток, чаще бывает наоборот. Вся прозрачная масса воды лишь слегка колыхалась, словно море дышало. У берега и чуть поодаль сквозь чистейшую воду виднелись колонии морских водорослей самых разнообразных цветов: от зеленого, до фиолетового; далее вода бирюзового оттенка постепенно наливалась синевой, потом бледнела и таяла в мареве на горизонте; и там, подернутый дымкой, виднелся остров. А дальше, наверное, находился еще один остров, а потом еще, и так до самой Греции можно было плыть в виду земли. Весьма удобно для мореплавания на примитивных судах.