Данные

Группа разделилась, прочесывая этажи. Стало ясно – бандитов больше, чем казалось, и это ловушка. Стрельба вспыхивала то сверху, то из боковых коридоров. Вдруг Миноина пронзила ледяная мысль: Анфиса… Ее улыбка, ее голос… Что будет с ней, если я погибну здесь? Раньше он лез на рожон, не задумываясь о последствиях. Сейчас же что-то внутри сжалось от леденящего страха. Не за себя – за нее. Я струсил? Струсил из-за любви? Обычно говорят, любовь придает храбрости. Видимо, не в моём случае. Или это все вранье. "Нет, нужно взять себя в руки", – сказал он себе. Он сжал приклад автомата так, что пальцы побелели.

– Лейтенант! – крикнул он, видя, как тот собирает группу для продвижения вглубь. – Я остаюсь здесь! Прикрою этот коридор, вдруг кто вылезет!

Лейтенант, занятый перезарядкой, лишь удивленно хмыкнул, но кивнул. "Ладно. Будь осторожен." Остальные двинулись дальше. С Миноиным остался один молоденький полицейский, его лицо было обеспокоенным, руки дрожали. "Держи ухо востро, парень, – сказал Миноин, пытаясь звучать увереннее, чем чувствовал. Смотри в оба. Включай голову." Через минут пять на помощь к своим прибежало ещё восемь человек спецназа, их камуфляж и тяжелое вооружение внушали надежду.

Он прошел этот ад. Сидел на посту у входа еще минут тридцать после того, как стрельба внутри стихла, прислушиваясь к каждому шороху, каждому крику, каждому выстрелу вдалеке. Потом из того злополучного коридора вынесли тело. Лейтенанта. Его лицо было бледным и спокойным. Пуля попала прямо в щель между плитами бронежилета. "Еще один пал в этой войне", – подумал Миноин.

– Задача выполнена, – хрипло сказал один из несших тело, его камуфляж был в пыли и темных пятнах. – Всех… нейтрализовали. Заложники целы. Но шеф… Лейтенант…

Миноин молча вышел на улицу. Воздух, пахнущий гарью и порохом, показался невероятно свежим. К нему подошел капитан Роуль, командир прибывшей группы полиции. Лицо его было таким же серым и усталым, как у Миноина после министерства инфраструктуры.

– Ну и денек сегодня выдался, а? – хрипло проговорил Роуль, вытирая сажей и потом лоб. – Чертов ад. Столько хороших парней полегло…

Миноин кивнул, глядя в пустоту, на трупы Фруктоса и Смолика, накрытые брезентом: – Согласен. С моей группой… – он сделал паузу, пересиливая ком в горле, – из шестнадцати… осталось десять. Плюс раненые.

– Проверь последнее министерство – оборону, – распорядился Роуль, чувствуя нечеловеческую усталость, его голос звучал безжизненно. – И возьми мою группу спецназа. Всех, кто на ногах. Мне нужно… разобраться со всей этой ситуацией. Здесь. С этим бардаком. Вечером расскажу. Чувствую, вечер сегодня будет… долгий. Очень насыщенный.

Миноин машинально потянулся за сигаретой, сунул пальцы в пачку и осознал, что она пуста. Он сжал смятую пачку в кулаке, потом швырнул ее на асфальт. "Идеальный финал", – горько подумал он, глядя, как машины окрашивают кровавым светом лица живых и мертвых.

8

Мы подъехали – тридцать человек, уставших, но закаленных предыдущими рейдами. Перед нами раскинулась обнесенная колючей проволокой территория размером с гектар. За проволокой – массивный, мрачный гараж и длинное, низкое здание, обшарпанное, но зловещее в своей запущенности. Тишина висела гнетущей пеленой.

Мы только начали выдвигаться к воротам, как воздух взорвался.

Тра-та-та-та-та!

Пули ударили в грязь в метре перед передовой группой, подняв фонтанчики пыли и щебня. Предупредительный. Инстинктивно все залегли. Адреналин, горечь во рту.

– Эй, воздух! – прорвался хриплый, насмешливый окрик с крыши гаража. – Кто идет? Чего надо?

Тостик, мой заместитель, поднял руку с удостоверением, голос ледяной, как сталь: – Заместитель министра антикоррупционного отдела, Миноин Миноинович! Официальный визит! Требуем допуска!

С гаража донесся грубый, гулкий смех. – Министр? Ха! Сейчас выйдет!

Дверь здания распахнулась. Вышел человек. Чуть выше меня, но казался массивнее за счет бугристых мышц, выпирающих из майки цвета хаки. Зеленые потертые штаны, черные сланцы на босу ногу – абсурдный контраст с тяжелым пулеметом, небрежно перекинутым через плечо. Лицо – паутина шрамов и татуировок, среди которых выделялась крупная, кривая надпись на шее: "Дырбумбейский перевал" и "Антаросбургская мясорубка". Глаза – холодные, мертвые, как у акулы.

Он медленно подошел к проволоке, насмешливо оглядывая нас.

– Ну наконец-то! – его голос был хриплым. – Хоть кто-то захотел проверить старину Бурундея! До этого были только сопливые спецназ… – Он презрительно плюнул. За ним из здания вышло человек десять. Не солдаты. Наемники. В разношерстной камуфляжной робе, но с одинаково профессиональным, безразличным взглядом и современными винтовками наготове.

– Ладно, впустим, – буркнул Бурундей, жестом ведя открыть ворота. – Но сначала проверка. Ребята, вы слышали? Пропуск – татуха. – Его свинцовые глаза скользнули по моим людям. – У тебя, новенький? – ткнул он пальцем в одного из моих бойцов. Тот молча покачал головой. – Ну и ладно с тобой. А ты? – Взгляд уперся в меня. – Видал? "Дырбумбейский перевал". На чьей стороне ты был тогда, генерал?

Я улыбнулся. Холодно, без тени веселья. – Я тогда был ещё ребёнком. – Я сделал паузу, подчеркивая каждое слово. – Действовали не по-людски. Пленных резали. Вы – твари. А ты, Бурундель, должен ответить за все. Как только судьба свела меня с тобой. Мой отец погиб там. Я был еще щенком.

Лицо Бурундея исказилось не то удивлением, не то звериной злобой. – Польщен, что знаешь имя. Моей "известности" нет предела… – Он язвительно поклонился. – И вот опять. Меня опять наняли. Наемником. Но только… – Он сделал шаг вперед, пулемет небрежно качнулся. – …чтобы убить тебя. Кто-то очень не желает твоего визита. Кто-то не пожалел миллиардов. – Он усмехнулся. – За твоего отца дали меньше. И, как сейчас помню… лет двадцать назад… мой отряд наголову разбил отряд твоего бати. И ты… – его голос стал шепотом, полным ненависти, – …не боишься, что я тебя щас прихлопну, как таракана?

Я не отвел взгляда. – Ты понимаешь, что это тебе дорого обойдется? Ты тогда точно не выживешь. – Я медленно обвел взглядом своих тридцать бойцов, замерших в готовности. Все стволы были направлены на Бурундея и его десятку. – Посмотри, сколько тут моих. Все ждут сигнала.

Бурундей хмыкнул. – Ох, страшно… – Но прежде чем он договорил, земля задрожала. Глухой рев разорвал тишину. Из зияющего черного провала гаража выползла махина. Танк. Старый, но грозный, ствол его пушки медленно, неумолимо поворачивался в нашу сторону. Потом – еще один. Два стальных чудовища встали позади Бурундея, их двигатели рычали на холостых, дымя выхлопом.

– Ну что, генерал? – Бурундей расставил руки. – Сигнал? Мои ребята тоже не терпят долгих разговоров.

Напряжение достигло предела. Палец лежал на спусковом крючке. Любой чих – и ад.

Вжжжжж!

Резкий, назойливый звук вибрации. Бурундей нахмурился, сунул руку в карман штанов, вытащил дорогой кнопочный телефон. Взглянул на экран, бровь поползла вверх. Поднес к уху.

– Алло? – Его голос был резким. Пауза. Его лицо стало каменным. – Вы что, серьезно? – Еще пауза, дольше. Его взгляд, полный немой ярости, уперся в меня. Челюсти сжались так, что задвигались бугры на скулах. – …Понял. Иди в песок. – Он резко швырнул телефон на асфальт. Тот разлетелся на куски.

Он медленно поднял голову. В его глазах бушевала буря – злоба, разочарование, дикое желание убивать, сдерживаемое только приказом.

– Слушай, Миноин, – прошипел он, шагая ко мне через осколки телефона. – Ты больше мне не нужен. Про Наждачкина не знаю, что у вас там за тёрки были… но их, видимо, исправили. Хотя… – Он остановился в двух шагах, его дыхание било мне в лицо, пахло табаком и чем-то кислым. – …мне до сих пор охота тебя завалить. Пополнить коллекцию скальпов. Но заказчик передумал. Хрен на него. Предлагаю старую добрую дуэль. Только ты. И я. Пистолеты. Секунданты – наши люди. Честь есть честь. Или ты трус?

Я смотрел ему в глаза. Видел ту самую звериную суть, что была в ущелье. Уйти сейчас – значило потерять лицо навсегда перед своими людьми и перед этим ублюдком. Да и жажда мести, черная и липкая, закипела в жилах.

– Договорились, Бурундель, – тихо сказал я.

Он оскалился в подобие улыбки. – Молодец. Навалить им! – крикнул он своим. Те быстро расчистили пространство перед зданием. Мои люди, по моему кивку, отступили, образовав полукруг, стволы наготове. Наемники Бурундея сделали то же самое с другой стороны.

Мы встали друг напротив друга. Расстояние – сорок метров. Классика. Секунданты – Тостик с моей стороны и здоровяк с татуировкой паука на лице – с его, подали нам пистолеты. Моя ладонь привычно обхватила рукоять. Холодный металл. Знакомый вес. Бурундей выхватил огромный, словно игрушечный в его лапе.

Тишина. Только гул танковых двигателей и тяжелое дыхание десятков мужчин.

Секунданты синхронно подняли руки.

– Три!..

Глаза Бурундея, полные ненависти, прикованы ко мне.

– Два!..

Я вдохнул, выровнял прицел. Мир сузился до его груди.

– Один!..

БАМ!

Выстрел грохнул, как взрыв. Не мой. Бурундей выстрелил первым, на счет "раз", нарушив все правила.

Огненный шар ударил мне в живот. Не боль. Сначала – только сокрушительный удар, как от кувалды. Я почувствовал, как ноги подкосились, как воздух вырвался из легких со стоном. Я рухнул на спину, асфальт холодный под головой. Небо над головой поплыло.

– КОЗЕЛ! – заревел Тостик. Над ним взметнулись стволы моих людей. Наемники Бурундея ответили тем же. Танки рыкнули, сдвинувшись с места.

Бурундей стоял с дымящимся пистолетом в руке, смотрел на меня с отвратительной усмешкой. – Почти забыл, Миноин! – крикнул он через гул нарастающей перестрелки (первые выстрелы уже трещали в воздухе). – Ваш министр обороны… ну, тот, что был до меня… не очень разговорчив был. Но кое-что рассказал. В общем, держи его погоны! На память!

Он швырнул что-то через разделяющее нас пространство. Два малиновых, генеральских погона, залитых темной, запекшейся кровью, шлепнулись на асфальт в метре от меня.

– Отходим! – рявкнул Бурундей своим. – Задание выполнено! По контракту – он жив! Но какая разница – на одну минуту!

Он развернулся и пошел к гаражу, не оглядываясь. Его люди, прикрываясь, начали отход. Танки медленно попятились в темный зев гаража.

Ко мне уже бежали Тостик и санинструктор. Боль наконец накрыла волной, черной и горячей. Последнее, что я увидел перед тем, как сознание поплыло, – окровавленные погоны на сером асфальте и спину Бурундея, скрывающуюся в тени гаража. Имя "Наждачкин" звенело в ушах. И миллиарды… заплаченные за мою жизнь… и тут же отозванные. Игра шла страшная. И я только что едва не стал в ней разменной пешкой.

9

Кабинет Наждачкина был таким же безликим, как и его должность – ни одной личной вещи, только строгие стеллажи с папками и десяток кнопочных телефонов. Он сидел, откинувшись в кожаном кресле, кончики пальцев сложены домиком. На столе перед ним лежали распечатки: бухгалтерские отчеты с финансовыми потоками, личные дела с грифом "Секретно", документы с имперскими обозначениями былой Рокмании… и несколько фотографий.

Марвартов. Крепкий, с каменным лицом.

Антарос Бухте Ойтовертович. Улыбающийся, дорого одетый, с глазами, в которых читался только лед.

Ник. Похож на Марвартова, но лицо явно попроще.

Гри,няков. Человек, напоминающий рассеянного профессора, но с цепким взглядом бухгалтера.

Андропов. Небольшой человек со злым, изможденным лицом и вечно поджатыми губами.

Невидимов. Призрак; единственное фото – размытый кадр со спины, сделанный издалека.

Наждачкин медленно перебирал снимки. Его лицо, обычно недовольная маска, отражало глубочайшую сосредоточенность. Миноин не казался проблемой. Устранить его представлялось логичным шагом – простым и чистым решением. Бурундей был идеальным инструментом – безжалостным, эффективным и не задающим лишних вопросов за миллиарды.

Но сейчас… Сейчас картина складывалась совершенно иная. Устранение Миноина означало бы оборвать одну из самых активных нитей, тянущихся к центру этой паутины. Миноин, со своим упрямством и талантом находить болевые точки, был… ценным дестабилизирующим фактором. Он заставлял пауков шевелиться, вылезать из щелей, совершать ошибки. Его смерть могла заморозить ситуацию, загнать истинных кукловодов еще глубже в тень. А Наждачкину был нужен именно хаос. Нужны были улики, всплывающие на поверхность в панике. Нужно было понять, кто здесь главный паук, плетущий самую большую сеть. Антарос? Или кто-то за его спиной? Может, тот самый Невидимов? Или этот загадочный Вурвселен, чье имя начало мелькать в самых темных уголках досье?

Решение созрело быстро, как всегда – холодное, прагматичное. Миноин должен был пока жить. Играть свою роль пушечного мяса, расшатывающего устои. – Зачем мне пытаться разоблачить эту организацию или ликвидировать Миноина – непримечательного человека, способного, однако, изменить будущее? – размышлял Наждачкин. – Как только главная задача будет выполнена, я смогу покинуть это место. Но мне интересно… кто они? Эти другие, отличные от него, но куда более значимые игроки на доске?

Наждачкин взял один из кнопочных телефонов, набрал знакомый, смертельно опасный номер. Ответили после первого гудка. Хриплое дыхание на другом конце выдавало Бурундея.

– Бурундей. Пощади Миноина, – голос Наждачкина был ровным, как поверхность стола, но в нем чувствовалась стальная воля.

– Вы что, серьезно?! – в трубке прозвучало яростное недоверие.

– Он нужен мне живым, – Наждачкин перебил его, не повышая тона, но делая каждое слово неоспоримым приказом. – Пока. Это – изменение контракта. Ты получишь компенсацию. Двойную. Но он должен дышать. Понял?

Он положил трубку, не дожидаясь возражений или подтверждения. Его взгляд снова скользнул по фотографиям на столе: Марвартов, Антарос, Грибняков, Андропов, размытый силуэт Невидимова. Мысль о Вурвселене снова мелькнула, требуя прояснения.

– Получше узнать, – подумал он, и на его губах, впервые за долгое время, дрогнуло нечто, отдаленно напоминающее улыбку, лишенную всякого тепла. Пусть Миноин копает. Пусть злит пауков. Пусть заставляет их шевелиться и ошибаться. А я, Наждан, буду наблюдать. И собирать паутину. Когда картина станет ясна… вот тогда я решу, кто из них останется в живых. Включая самого Миноина. И Бурундея, возможно, еще представится шанс – пополнить коллекцию. Но только тогда, когда это будет выгодно мне.

Он снова взял телефон, набрал другой, номер. Ответил мужской голос, нейтральный и безликий.

– Курьер. Задачи на сегодня, – произнес Наждачкин.

– Позывной "Семь". Можно сменить? Он откровенно ужасен, – последовал ответ, чуть окрашенный раздражением.

– Нет. Конечно нет, – Наждачкин отрезал без колебаний. – Выполняй. Информация поступит. "Семь" – это ты. Вообще, твоя роль на сегодня – быть мной. Думаю, тебе это нравится.

Он положил трубку. Аккуратно сложил фотографии и документы в папку с грифом "Восточная Пустошь. Паутина". Игра только начиналась, и ставки в ней резко возросли. Миноин, сам того не зная, только что получил отсрочку. Благодаря тому, что стал слишком интересной пешкой на доске гораздо более крупной и опасной игры.

– Я же, – подумал Наждачкин, глядя на папку. – Лично познакомлюсь. Марвартов уже готов встретиться. Пора выяснить, кто они все на самом деле. И кто такой этот… Вурвселен.

10

Миноину крупно повезло: жизненно важные органы остались нетронутыми. Около двух данных он провел в больнице. Но сейчас черная полоса наступила не только в его жизни. За те данные, пока он был ранен, произошло следующее: было ранено 32 полицейских, 18 убито. Начался беспрецедентный террор против властей. Во главе всего стоял Наждачкин – призрак, которого ни разу не видел ни Миноин, ни его соратники. Да почти никто, но именно он дергал за ниточки, заправляя здесь всем. – Словно тень, этот Наждачкин, – думал Миноин, пристально глядя в окно кабинета на серый двор, – как же вытащить его на свет? Паук, спрятавшийся в самой глубине паутины…

После чисток в министерстве стало полегче дышать. Из старого состава… в среднем каждый третий служащий был подкуплен и плясал под дудку Наждачкина. Миноина перевели из отдела по борьбе с коррупцией в спецназ полиции. Многим казалось, что таким образом он принесет больше пользы. Бывший же глава спецназа был в тяжелом состоянии после последнего задания. – Заслужил отдых, герой, – сочувственно подумал Миноин, разминая затекшее плечо, – теперь моя очередь тащить этот воз. Свои былые боевые операции он сменил на пыльное офисное кресло. От прошлого владельца ему досталось видавшее виды кожаное кресло и новый дубовый стол. Кресло скрипело при каждом движении. Он не жаловался, но большую часть времени проводил не за ним, предпочитая быть среди людей. Его отдел располагался в недавно построенном здании полиции – огромном, размером с гектар и в три этажа, вселявшем одновременно уважение и подавляющем своими масштабами.

На территории также находились гараж, небольшой склад, тюрьма, тир, спортивная площадка. Работало в полиции тьма народа: только в спецназе числилось 50 человек. Точное число всех ему было неизвестно. "Армия в миниатюре", – мелькнула мысль. И каждую данную к ним прибывали новенькие. Миноин находился возле склада и принимал новое вооружение для отдела. Грузовик с грохотом подкатил к КПП, подняв тучи пыли, из кабины вылез человек в дорогом, но помятом костюме и с аккуратной бородкой клинышком.

– Говорите, с Кон-юга везли? – спросил Миноин бесстрастно, подходя к кузову, его глаза бегло оценивали машину и водителя. – Новая разработка, автомат… с куда более высокой скорострельностью, качеством… и главное – два режима: одиночный и очередь?

Человек в южном костюме кивнул, швырнув окурок, открывая задний борт с лязгом:

– Да, капитан. Пукани 12в. Последнее слово техники. Импортный, с юга. – Берите – не пожалеете! – Он вытащил один образец, протянул Миноину. Тот взял автомат, почувствовал непривычно легкий вес и новую рукоять, провел ладонью по шероховатому пластику цевья.

Миноин осмотрел его, провел пальцем по холодному прикладу, щелкнул переводчиком огня. – Хм, интересно. Мне определенно стоит проверить заявленные характеристики. Сколько штук и рожков?

– Пятьдесят пять штук. И пятьсот рожков в комплекте, – бойко ответил поставщик, потирая руки.

– От чьего лица вы действуете? – спросил Миноин, не отрывая взгляда от прицела, словно пытаясь разглядеть в перекрестьи будущее.

– Я предоставляю услуги поставки. Конфиденциально. Предоплата внесена в полной мере самим Марвартовым. Говорил, если что не понравится – вести прямо к нему. – В голосе поставщика сквозила уверенность, подкрепленная именем Марвартова. – Не будем тянуть время? Готовы подписать?

– Сначала проверим актив, – отрезал Миноин, отводя ствол в сторону. – Вдвоем. Пойдемте. Настоящее оружие доказывает себя в деле, а не на бумаге.

Они отправились на тир. Миноин выбрал самый запыленный из автоматов, протер дуло рукавом, вставил рожок с характерным щелчком.

– Ну что ж, поехали? – Миноин установил одиночный режим. И как любой заядлый конвой (стрелок) с чувством азарта, с непреодолимой охотой попасть в десятку, начал стрельбу по мишени на 50 метров. Звук выстрелов, резкий и звонкий, оглушительно грохотал в бетонном коробе тира.

Бам! Бам! Бам!…

Отдача была резче, чем у старого оружия. Первый выстрел едва не снес плечо, заставив Миноина ахнуть, но он вжал приклад, и в последующих выстрелах стоял как монолит. Пули ложились кучно. Он закончил стрелять и подошёл к мишени. Бумажная цель была изорвана в клочья. Центр был изрешечен.

– Добротное оружие, – признал Миноин, сбрасывая рожок, ощущая легкий запах пороха. – Из такого я еще не стрелял. Ни один имперский автомат не сравнится с этим. Это намного лучше. Скажите Марвару – партия принята. Правда, это ружье мне уже знакомо, военные получили его еще в прошлом году и прозвали "пуколкой" за характерный звук после стрельбы. "Пук" – и готово, – усмехнулся он про себя. Эй, ты! Прапорщик! Иди сюда!

К нему подбежал молодой боец, запыхавшийся. – Вас слушаю, товарищ капитан! – Прапорщик отдал честь.

– Веди из отдела наших на стрельбище. Пусть осваиваются с новыми пушками. Каждому – не больше трех рожков. Экономить! Понятно?

– Вас понял! Иду выполнять! – Прапорщик развернулся и побежал к зданию, сбив на бегу фуражку.

Водитель, доставивший все это добро, уже заводил машину и собирался уезжать, торопливо закуривая. За то время, когда они беседовали с Миноином, всё оружие успели разгрузить. Но в стекло его кабины кто-то постучал. Стук был твердым, настойчивым. Это был Миноин. Окно опустилось.

– Что вам нужно, капитан? – спросил водитель, стараясь скрыть нервозность.

Миноин протянул руку с плотным конвертом. – Без лишних глаз.

– Мне нужно больше патронов. Лично. Троекратно против выданного. Спецпатрон, если есть.

Водитель взял конверт, быстрым движением припрятал его внутрь куртки, затем так же быстро вытащил и, прикрыв дверцей, критически пересчитал пачки. Глаза расширились. – Целое состояние…

– Но ведь Марвартов команду не давал. Я по его указаниям действую. Вы сначала к нему обратитесь, а он меня к вам… направит. – Так будет правильнее, капитан. – Голос водителя дрожал.

– Через Марвартова вечность договариваться. От обращения к нему до реального решения проблемы проходит два года. Два года бумажной волокиты и отписок! Вы хотите на год остаться без работы? – Миноин говорил быстро, – в его голосе звенела сталь. Его взгляд буравил водителя.– Мне просто нужны патроны. За них я заплачу вдвойне. Вот предоплата,—Миноин указал на конверт в руках водителя. – Остальное – при получении. Чистыми. Тихо. Без следов.

Водитель сглотнул, еще раз пересчитал деньги, пальцы слегка дрожали. Сумма была очень серьезной. – Вы настолько уверены, что Марвартов ни о чём не догадается? Я, конечно, согласен с… с вами сотрудничать, но Марвартова вашего побаиваюсь. – Честно говоря, очень побаиваюсь! Он не тот человек, с которым стоит играть в игры, капитан.

– Об этом не беспокойтесь, – холодно ответил Миноин, не моргнув. – Жду обоймы. Как можно скорее. Чем быстрее, тем лучше для всех.

Водитель сунул конверт поглубже в карман, кивнул. – Сделаю, что смогу. Без гарантий. – Это риск, огромный риск… – Он резко включил передачу. – Ждите звонка. На этот номер. – Грузовик рванул с места, зарычав двигателем, оставляя облако пыли и вопросов. Миноин смотрел ему вслед, лицо непроницаемо. Риск был велик, но новые автоматы требовали особого питания. И он знал, где его достать. – На войне, как на войне, – подумал Миноин, проводя рукой по рукояти пистолета на поясе, – и патроны лишними не бывают. Особенно когда твой главный враг – тень.

11

В небольшой комнате с двухметровым потолком царил полумрак. Стоял единственный деревянный столик, скромный, но красиво украшенный вышитой тканью. На нем – стеклянная бутылка, доверху заполненная чем-то прозрачным, и два стеклянных стакана. Пыль серебрилась на их гранях. В этой комнате также была кровать, беспорядочно незаправленная. К стене плотно придвинута. На стене висели картины: слева направо – первая: молодая девушка с безмятежной улыбкой и светлыми волосами. Вторая: вечерний пейзаж, золотистый и спокойный. Третья: девушка… та же, но выглядела она странно: волосы, как отлитое золото, зрачки матово-желтые и они светились неестественным желтым светом, остальная часть глаза – угольно-черная. Из ее правой руки, слабо приподнятой, капала стрелой кровь на темный фон.

Напротив картин, на уровне их, находился небольшой шкафчик. Комната же была казалось бы, пуста. Но это была иллюзия. Облокотившись спиной к основанию кровати, поджав колени, обняв их, в тени, сидел никто иной, как Андропов. На расстоянии вытянутой руки от него, на потертом коврике, лежал тяжелый пистолет крупного калибра. Человек сидел так неподвижно, уже давно. Можно было бы подумать, что мысль перестала в нем течь, но это была бы ложь. Внутри бушевал ад. Он мысленно провожал вспять одно и то же событие снова и снова, снова и снова. – Я не был виноват… – шепот сорвался с его губ, сухих и потрескавшихся. – Я не хотел… убить тебя… Я молчал тогда… Молчание было предательством. Не был особенным я ни тогда, и ни сейчас. В глубине души я… я хотел любить и быть любимым, но… Страх. Всегда страх. Вместо этого я убил тебя. Ты должна была запомнить меня эгоистом. Нарциссом… хотя это все было маской. Не я. Или… точнее, лишь часть меня. Я пытался быть бесчувственным, твердым, как сталь, хотя в душе моей бушевал первородный хаос, как и сейчас. Он посмотрел тяжелым, усталым взглядом на правую от него картину. На ту, где была изображена молодая девушка с благородными чертами лица. Ее лицо как же оно прекрасно. Раньше все было по-другому, но это не вернуть. У нас было много общего, и ты… я… мы вдвоём были… целым миром. Как сказать… настоящими. Живыми. Но правда в том, что могли были быть, но не были наяву. Могли стать. Где же я свернул не туда? Все, кто нас знал, так и говорили, что мы очень похожи, практически идентичны и в тоже время настолько отличны, как первородеый огонь и тихая вода из ручейка. Родиться в пробирке – это судьба. Не было ни твоё решение, ни мое. Это нас отличало от всех, сближало нас неразрывно и в то же время отталкивало друг от друга, как магниты не той полярности. Страх. Настоящий, леденящий. Мы могли его чувствовать сильнее других. Обостренно. Многое, многие этого не понимают. Про многих… я имею в виду наш дом. Милый дом? Откуда мы вышли? Они… это место, где я застрял навсегда, и откуда нет выхода. Мне не сбежать. А ведь был шанс… Он посмотрел на вторую картину: тот вечер, запечатленный в золоте заката. В лучах падающего, теплого солнца… По его коже пробежали мурашки. Вспомнил: твое лицо, глаза… и я… просто бежавший, бросивший тебя в тот миг…в зовущую тьму? Третья картина… О боги… зачем? Зачем тебе это было нужно? Она обвиняла его немым взглядом. Забрать еще одну жизнь? Андропов встал резко, как пружина. Схватил пистолет и начал в слепой ярости стрелять по картинам! Глухие, оглушительные выстрелы разорвали тишину. Пули со свистом иногда рикошетили от стен, но ни одна не попала в него, хотя тайные надежды Андропова были направлены именно на это. Вспышки выстрелов ослепляли. Перед ним в дыму мерещились образы – ее лицо в последний миг. Одно и то же событие. Он прокручивал кадр за кадром снова и снова, пытаясь изменить его, исказить. – А что, если бы… – А что, если он бы сказал тогда другое? А что если она бы осталась жива? "Клац" – осечка. Пистолет пуст.