Данные

– Тебе пора перестать нести чушь, людей пугаешь.

– Да ладно тебе, пусть парень знает что к чему тут!

– Я вас понял, – кивнул Миноин. – Буду на стороже, постараюсь быть внимательным ко всему.

– Единственное, что я сейчас осознаю, – это то, как мало я знаю, – пробормотал он. – Хотя теряться в догадках для меня большая редкость, я обычно всегда знаю что делать.

– Спасибо за понимание и за предостережение, – добавил он.

Во время всего разговора второй человек не сводил с Миноина злобного взгляда, словно тот был его личным врагом. Причины этой неприязни оставались для Миноина совершенно непонятными.

В этот самый момент из чрева здания, словно из пасти механического зверя, появился начальник. Его жест был скуп и лаконичен – лишь легкий кивок, призыв, обращенный ко мне. «Давайте, чтоб работа только радовала душу», – напутствовал Миноин честному работнику, чье лицо тут же расплылось в ответной улыбке. «И вам не хворать, проверяющий», – прозвучало в ответ, и эта простая фраза, казалось, впитала в себя всю соль тяжелого трудового дня.

После этих слов, словно очнувшись от мимолетного видения, я развернулся и направился к начальнику. Сердце сделало неровный скачок, предчувствуя неизведанное. Толкнув обитую дерматином дверь, я оказался в узких, как пеналы, коридорах, где гулко отдавалось эхо шагов. Послушно, как тень, продолжал следовать за капитаном, ощущая его тяжелую ауру впереди.

В конце концов, мы достигли второго этажа, где за мутным стеклом окна открывался вид, лишенный всякой поэзии: серая стена соседнего здания, клочок унылого неба. Ничего примечательного, ничего, что могло бы хоть на миг задержать взгляд. Капитан, не замедляя шага, вошел в комнату.

Я последовал за ним, и моим глазам предстала аскетичная картина: тусклый свет, проникающий сквозь пыльное окно, и одиноко стоящий посреди комнаты стол, словно алтарь в заброшенном храме. За столом, откинувшись на спинку скрипучего стула, сидел человек. Лет сорока, не больше и не меньше, среднего телосложения, одетый в потертую, но на удивление чистую рабочую куртку. Его лицо, обветренное и грубое, говорило о многом. Но главный акцент, несомненно, приходился на бороду. Казалось, бриться у него не было в планах не в течение последних пяти лет, а, пожалуй, всей жизни. Мощная, пышная, она покрывала почти все лицо, словно густой лес, скрывающий тайны.

– Так, Миноин, значит, у тебя опыт допроса имеется, да и в принципе, опыт работы с такими делами у тебя большой, – произнес капитан, нарушая молчание. – Вот этого, будь добр, допроси, пожалуйста. А то у меня никак не выходит найти с ним общий язык.

В его голосе сквозила усталость и едва уловимая надежда.

– Вы считаете, он из драгонистов? – неуверенно спросил я, стараясь уловить суть происходящего.

– Точно, читаешь мои мысли, стажер, – усмехнулся капитан. – Ну, не будем об этом. Ближе к делу. За работу. А я пока пойду и посмотрю, как там у остальных продвигается. Работа не ждет.

С этими словами он развернулся и вышел, оставив меня один на один с незнакомцем и смутным предчувствием.

Про себя, я лихорадочно прокручивал в голове возможные сценарии. Я знал несколько приемов, как распознать ложь, как вывести человека на чистую воду. Нужно было лишь собраться с мыслями и выбрать правильную тактику. Времени на раздумья не было.

Я остался в комнате один. Один на один с головой министерства – с самим Буртосом. Обстановка царственной не была, скорее, наоборот. Вокруг царила пыль веков и неприкрытая разруха, документы валялись повсюду, и казалось, что пол не был исключением из этого хаоса. Старый, видавший виды шкаф, забитый под завязку все теми же бумагами, и стол – в том же удручающем духе. Я решительно двинулся вперед, поднял с пола обшарпанный табурет, поставил его рядом со столом, напротив Буртоса, и бесцеремонно уселся. Все это время он сидел неподвижно, словно каменный истукан, с какими-то пугающе выпученными глазами, уставившимися в пустоту. "Так будем сидеть, так и будем сидеть", – пронеслось в голове, "иначе я просто не смогу спокойно воспринимать происходящее". Я откашлялся и нарушил гнетущую тишину: "Долго ли вы тут работаете?"

Буртос нисколько не изменился в лице. Единственное, что он сделал, как будто преодолевая внутреннее сопротивление, – медленно поднял глаза и, без тени страха, даже, я бы сказал, с некоторой раздражительностью и ненавистью, посмотрел на меня. Не скрою, мной завладел некий страх. Обычно мне не свойственно отводить взгляд, но в его глазах я увидел такую бездну, что невольно поежился. Он и не пытался напугать, но именно это и пугало больше всего. Хоть во мне и поднималась волна страха, я старался не выдать его. Он сверлил меня взглядом своих глубоких, серых, как зимнее небо, глаз. В комнате повисло тягостное молчание, которое разорвал тяжелый, басистый голос: "Двадцать девять лет". Он произнес это негромко, как будто говорил сам с собой, вспоминая о чем-то далеком и утраченном. "Двадцать девять лет и десять дней. Безупречной работы". Он продолжал смотреть мне прямо в глаза, не отводя взгляда ни на секунду, словно пытаясь прочитать мои мысли. "И все испоганила революция", – голос оставался спокойным, но в нем чувствовалась скрытая ярость.

Внезапно он взмахнул кулаком и с силой ударил по столу, так что подскочили бумаги и зазвенели стекла в окнах. Вскочил на ноги и, побагровев лицом, сорвался на крик: "И вы еще считаете, что я виноват? Да как вы смеете?!" Слюна брызгала изо рта, глаза метали молнии. "Меня награждал император Антарас Третий, сам лично, а вы еще смеете утверждать, что весь беспорядок из-за меня, да еще и того хуже, что я из драгонистов, из числа этих тварей, которые поломали каждую несчастную жизнь в этой стране?" Буртос тяжело дышал, пытаясь унять дрожь в голосе. "Знаете что, я плевать хотел на ваши обещания! Если я вам не нужен, то просто возьму и уволюсь, к чертовой матери!"

Я судорожно сглотнул, пытаясь унять дрожь в коленях. Сказать честно, я испугался не на шутку. Обдумывая ситуацию уже позже, я понял, что передо мной стоял не просто чиновник, а человек, прошедший через огонь и воду, но тогда я пытался сохранить лицо и ответил голосом, насколько возможно спокойным: "Я же ничего не сказал. Я ни в чем вас не обвиняю, честно говоря, не совсем представляю, о чем вы говорите".

Его глаза потупились. Он молча опустился обратно в кресло, отвел взгляд на свои руки, сжатые в побелевшие кулаки. Какое-то время он молчал, собираясь с мыслями. "Я вас слушаю", – сухо произнес он, наконец. "Рабочие при входе ремонтируют трубу, верно?" Он поднял на меня глаза, окинул презрительным взглядом и добавил: "Так. По вашему плану у вас за спиной… там нет трубы. Они выходят с другой стороны здания". Наступила небольшая пауза, нарушаемая лишь глухим гулом работающих где-то вдалеке механизмов.

Тогда… что там – не ваше дело. Я увольняюсь. В его голосе звучала усталость и какая-то безнадежность.

– Я думаю, мы могли бы сотрудничать, – попытался я сгладить ситуацию.

– нет и всё

Я и не рассчитывал на вашу помощь. Можете идти, от следствия нет каких-либо претензий".

– Нет. Постойте! – воскликнул он.

– Я слушаю. мои глаза посмотрели на него .

Это не настоящий план. Во времена Империи была секретная ветка, которая вела на военный завод. Сейчас эта ветка не работает. А что стало с заводом, мы не знаем. Связи с теми местами нет.

– Далеко стоял данный завод?

Километрах в двадцати от города. В подробности я особо не вдавался, – ответил Буртос, немного смягчившись.

Как вам удалось при таком низком обеспечении поддерживать отличную работу целого министерства? – спросил я, надеясь на откровенность.

Ох, это я могу, не зря же медаль получил. Я надеюсь на дальнейшее сотрудничество с новым правительством". В его голосе прозвучала нотка сарказма. Ладно, – из его груди вырвался легкий смех, – помогу вам пока.

У вас есть драгонисты? – спросил я, переводя разговор на более деликатную тему.

Драгонисты? Относительно кого?" – Буртос нахмурился, словно не понимая, о чем я говорю. "По-своему, все население Протополиса – драгонисты для Империи".

– Но есть ли драгонисты относительно вас? – я повторил свой вопрос, стараясь говорить максимально четко.

– Думаю, нет. У меня здесь дисциплина, и я обещаю, что если такие люди, такие нелюди здесь появятся, мы их на месте порешаем. – Его слова прозвучали угрожающе.

– Это хорошо, конечно, но лучше бы сначала перевести в участок, – возразил я, стараясь быть тактичным.

– Хорошо, услышал, – кивнул он. Буртос встал, спрятал руки за спину и подошел к окну. – Нелегкое сейчас время, – сказал он с горечью, глядя на серый пейзаж за окном.

Я встал, подошел к нему и остановился рядом. "Думаю, мы не совсем правильно начали, – сказал я, протягивая руку. "Меня Миноином зовут, а вас?"

– Буртос, —сухо ответил он. В голове промелькнул контраст между этим вспыльчивым человеком и другим Буртосом, которого я знал по легендам, который был одним из лучших генералов в истории Рокмании. Мы пожали руки. "Думаю, на этом все, а начальнику передам, что вы тут ни при чем".

– Это самая лучшая новость за этот день. Прощайте.

Я обернулся и уже начал двигаться к двери, но меня остановила крепкая рука, схватившая за правое плечо.

Я резко обернулся.

– Хорошего дня.

– Доброго дня, – процедил я, словно освобожденная из заточения птица, покидая теплую ладонь, в которой меня держали, и направился к выходу.

Вырвавшись из удушающей атмосферы здания, я сразу же заприметил знакомую фигуру – главу, капитана Роуля. Он стоял спиной, прислонившись к обшарпанному, видавшему виды забору, который жалко отгораживал парковку от унылого, однообразного пейзажа. В руке его дымилась неизменная сигара, источая горьковатый аромат, а клубы дыма, словно призрачные змеи, медленно растворялись в стылом воздухе. Вокруг не было ни души, ни единого члена команды. Лишь одинокий силуэт капитана, словно изваяние, застывшее в позе вечной усталости, словно памятник самому себе и своей непростой судьбе. Не колеблясь, я приблизился и, ступив рядом, тоже оперся о прогнившие доски этого никчемного заборчика.

Е— сть что-то новенькое? – проворчал он, не утруждая себя поворотом головы, с присущим ему спокойствием, граничащим с полнейшим фатализмом. В его приглушенном голосе не прозвучало и тени удивления, словно он заранее знал, что я подойду, и этот разговор – лишь неизбежное продолжение моего задания.

– Не уверен, что он как-то связан с Драгонистами, но одно могу сказать наверняка: министерству срочно требуется новый глава. Человек с его характером – холерик у власти – это большая редкость, граничащая с полнейшей невозможностью."

– Да ты это Марвартову скажи, вдруг он тебя послушает. Хотя в последнее время он никого не слушает, совсем от рук отбился, но вдруг тебе повезет. Может, хоть твое мнение услышит. Будешь сигаретку? – он протянул мне свой изрядно потертый портсигар, украшенный тусклыми самоцветами, которые, казалось, давно утратили свой былой блеск.

– Пожалуй, да, – ответил я, машинально вытягивая сигару из предложенного портсигара и ощущая, как терпкий, обволакивающий аромат табака мгновенно заполняет мои легкие, возвращая давно забытые ощущения. Затянувшись, я невольно выдохнул облачко дыма, попутно задумавшись откуда у него такая дорогая вещь. – "Вот уж не думал, что ты куришь.

– А я и не курю почти, – усмехнулся капитан, бросив на меня мимолетный взгляд. – Как так случилось, что ты пристрастился к этой отраве?

– Во время службы в Императорском полку я был единственным некурящим, представляешь? И, как ты понимаешь, долго так продолжаться не могло, это было просто невозможно в той обстановке. А как ушел со службы, сразу же бросил. И вот сейчас, впервые за тридцать с лишним данных, снова курю.

Я сделал еще одну затяжку, наслаждаясь горьковатым привкусом дыма, а капитан, в свою очередь, выпустил плавное кольцо дыма, которое тут же растаяло в холодном воздухе, словно и не бывало. В его глазах мелькнула легкая тень воспоминаний, словно он на мгновение вновь оказался в тех далеких, полных опасностей и приключений днях.

– Понимаю. Ну, ладно, вот, держи сорок тысяч вселенов. Считай, что это премия. Ты это заслужил, – он протянул руку с пачкой хрустящих банкнот. Моему удивлению не было предела. Пачка новеньких, приятно шуршащих купюр выглядела чем-то совершенно нереальным, чужеродным в этой серой, унылой действительности.

– Сорок тысяч – это очень большая сумма. Огромная, я бы даже сказал. Откуда такие деньги? Все это выглядит довольно подозрительно, – я взял деньги, чувствуя, как они будто жгут мне ладонь. В голове моментально зароились бесчисленные вопросы, на которые я пока не мог найти ни одного вразумительного ответа.

– В здании все тихо, ничего подозрительного не происходит. Скукотища смертная. Тебя, кстати, подвезти или сам дойдешь?

– Сам, на своих двоих. Нужно немного развеяться, – ответил я, ощущая острую потребность пройтись пешком, побыть наедине со своими мыслями и попытаться осмыслить все произошедшее.

– Тогда давай, до завтра. А я пока остальных по домам развезу,– Роуль резко затушил сигару о шершавый забор и направился к своей машине, оставив меня в одиночестве.

Затянувшись сигарой, я не удержался и спросил капитана: "А что это за кинжал у тебя на поясе? Никогда раньше не видел."

Роуль, слегка повернувшись, коснулся рукояти кинжала.

– Это памятный. Подарок от самого Буртоса, когда он тут проездом был.

– Буртос? Тот самый Буртос?– изумился я. – Да я бок о бок с ним сражался в битве при Чвинхае! Не думал, что он лично такие подарки раздает."

С этими словами Миноин направился в знакомую всем местным жителям столовую. В животе отчаянно урчало от голода, напоминая о себе, и воспоминания о сытном обеде, съеденном здесь накануне, приятно подгоняли его вперед. Войдя внутрь, он увидел ту же самую молодую продавщицу за прилавком, все так же безучастно взирающую на посетителей.

– Закажу все то же самое, сяду за тот же самый столик, – пробормотал он себе под нос. Все было как обычно, привычно и до боли предсказуемо. За исключением одного, но очень важного нюанса. Лишь одна-единственная деталь, словно небольшой завод, внезапно выросший посреди девственного леса, неприятно кольнула его сознание и вызвала волну раздражения. Думаю, вы уже догадались, о чем идет речь. Это цена. Тридцать четыре тысячи вселенов! Огромная цифра на ценнике буквально резанула глаз, словно удар хлыста по голой коже. Еще вчера этот самый обед стоил втрое дешевле, что было вполне приемлемо.

Не в силах сдержать свое возмущение, Миноин, конечно же, выразил свое недовольство продавщице. Он попытался воззвать к ее совести, напомнить о вчерашней цене, которая казалась такой разумной и справедливой, но все было тщетно. В ответ он услышал лишь заученную фразу о том, что сейчас, мол, инфляция, кризис, и цены просто вынуждены были поднять. "Ничего личного, только бизнес", – читалось в ее холодных, равнодушных глазах. Перспектива оказаться на улице, без крыши над головой, как и для любого адекватного человека того времени, вызвала лишь смирение. Он понимал, что спорить бесполезно, что его доводы просто не будут услышаны, и проглотил обиду вместе с этим чертовски вкусным, но таким дорогим обедом.

Выйдя из столовой, Миноин начал задумчиво размышлять о том, где же ему придется провести эту ночь. Кошелек предательски зиял пустотой, словно насмехаясь над его бедственным положением. Немного побродив по близлежащему парку, вдыхая свежий, прохладный воздух и безуспешно пытаясь успокоить расшатанные нервы, он направился обратно в отдел. "Может быть, там удастся спокойно поспать", – промелькнула в голове робкая надежда, словно слабый лучик света в темном царстве безысходности. Вскоре он уже стоял у дверей родного отдела и с удивлением обнаружил, что не только ему пришла в голову мысль провести ночь в этом скромном убежище. Оказывается, отдел превратился в своеобразный ночлежный дом для тех, кто не мог позволить себе оплатить ночлег.

Здесь была и глава по отделу кадров, выглядевшая усталой и осунувшейся, и сам капитан, задремавший прямо в своем рабочем кресле, и еще какие-то двое незнакомых лиц, вероятно, такие же бедолаги, как и он сам. Все они искали тепла и покоя в этих привычных, но таких неприветливых стенах родного отдела. Получив себе раскладушку, Миноин, недолго думая, сразу же завалился в постель и мгновенно провалился в глубокий, беспокойный сон, полный тревожных сновидений и мрачных предчувствий.

10

Утро уже наступило, но Миноин не спешил вставать. Солнечные лучи пробивались сквозь полузакрытые шторы, рисуя на полу золотистые полосы, которые дрожали при каждом порыве ветра за окном. Однако мысли о предстоящей работе быстро заставили его подняться. Пахнущий пылью и вчерашним кофе воздух заполнял комнату, а за стеной слышалось оханье соседа. В помещении, которое с натяжкой можно было назвать кухней, уже собрались все пятеро сотрудников. Стол с облупившейся краской был завален бумагами, а на подоконнике ржавела консервная банка с увядшим кактусом.

– «Доброе утро всем», – произнесла единственная здесь женщина, Мирана, снимая с плеч потёртый кожаный плащ, и устало опустилась за стол, поправляя растрёпанные волосы. Её тени для век слегка расплылись, выдавая бессонную ночь.

– «Доброе», – раздалось в ответ хором, но голоса звучали так, словно участники хора репетировали разные произведения.

Миноин потянулся и, зевнув так, что челюсть хрустнула, спросил:

– «Ну что, в городе за ночь что-нибудь случилось?»

Начальник,задумался на секунду, затем тяжело вздохнул, будто выдыхал дым невидимой сигареты.

– «Статистика, как всегда, не радует. Хотя чего ещё ожидать? Учитывая, что город у нас независимый, народ разбегается. Как крысы с тонущего корабля. Из 10 152 человек, которые жили здесь ещё вчера, около 232 уже уехали. И это только за одну ночь. Осталось, как несложно посчитать, 9 920. Если так пойдёт, к зиме будем считать население по пальцам.»

Он сделал глоток кофе из треснувшей кружки с надписью "Лучшему начальнику" и продолжил:

– Бизнес пока держится, но производство упало на 5%. Один из цехов мясокомбината вообще остановлен – оборудование украли подчистую. Инфляция за прошлый месяц – 300%. Хлеб теперь дороже пули.

В комнате повисло тягостное молчание. Мирана нервно постукивала пальцами по столу, выбивая ритм печального марша.

– Но есть и хорошие новости, – начальник развернул перед ними карту, покрытую пометками красного маркера. – Наш штат увеличился до 22 человек, из них 10 – на выезд. Двое из новых – бывшие военные, могут пригодиться. Полиция сейчас насчитывает 80 сотрудников, хотя половина из них – пенсионеры или мальчишки, и Марвартову удалось наладить контакт с ближайшими деревнями. Там живет около 15 тысяч человек – потенциальные союзники. Правда, требуют оружие в обмен на лояльность.

– Так что в целом ситуация под контролем, – заключил он, хотя его левый глаз дёрнулся, выдав напряжение.

– Согласен, – раздался чей-то голос из угла. Там, в тени, вспыхнула искра зажигалки – кто-то прикуривал сигарету.

Миноин обернулся – незнакомый парень, с татуировкой в виде паука на шее, возможно, новенький. Его глаза блестели как у ночного хищника.

В этот момент прозвенели часы с отбитым стеклом, их маятник замер в крайней точке, будто не решаясь продолжить движение.

– Смена начинается! Всем по местам! – рявкнул капитан, хлопнув ладонью по столу так, что затрепетали листы с отчётами.

Поскольку Миноин был в оперативной группе, ему оставалось только ждать вызова. Минуты тянулись мучительно медленно. Потолок покрылся трещинами, напоминавшими карту неизвестной страны. Он сидел на потрёпанном диване, пружины которого впивались в бока, и ему казалось, что ещё немного – и он сольётся с ним воедино. Даже запах пыли и старой кожи казался теперь частью его собственного тела. Чтобы не уснуть, он встал и подошёл к начальнику.

– Будет сегодня выезд или нет? – спросил он, поправляя кобуру на поясе.

– Новостей пока нет, – буркнул начальник, не отрываясь от рапорта с кроваво-красным штампом "Совершенно секретно".

– Скучно до чертиков. Хоть бы перестрелка какая…

– А что по преступности? Полиция докладывает о чём-нибудь? – Миноин ткнул пальцем в карту, где район вокзала был зачёркнут крестом.

Начальник развернул карту города со следами кофе и пепла.

– Условно город разделён на пять зон. Думаю, ты понимаешь, по какому принципу. Центр ещё наш, но держимся на честном слове и трёх патрулях. Весь Южный сектор сейчас под контролем банд. Там теперь свои законы: вчера на рынке за кражу яблок человека забрали, а где он теперь никто не знает. Половина Западного тоже вне нашего влияния. Главный там – некий Наждачкин. Говорят, он бывший циркач, умеет обращаться с ножами. Информации о нём кот наплакал, да и та, что есть, противоречивая. То ли ему пятьдесят, то ли двадцать пять. То ли лысый, то ли кудрявый.

–Интересно выходит. стойте пока не забыл помнится мне что вы упомани о том как получили свой кинжал такой чёрный с рубиновой рукоятью. Тогда вы ответили что это вы получили от Буртоса когда тот тут проезжал. будьте добры расскажите как это произошло?

Вопрос застал врасплох Роуля. Он замер, будто тень прошлого накрыла его. Всё случилось сразу после битвы под Чвинхаем. Буртос ехал в столицу по железной дороге. Состав то и дело останавливался. Одна из таких остановок пришлась на наш город, затерянный среди холмов, где дожди стирают даже память о войне.

Сойдя с поезда, Буртос первым делом отправился ко мне, как к старому товарищу. Его плащ был в пыли, а в глазах – усталость, смешанная с тем огнём, что я помнил ещё со времён Академии. Как-никак, мы оба окончили одно и то же учебное заведение – может, слышал, «Академию имени Будущих Героев»? Там, в старых стенах, поросших плющом, мы с ним ночами спорили о тактике, а на рассвете бегали к реке, чтобы успеть до звонка. Оттуда и дружба наша пошла, крепче стального клинка.

Вот тогда-то он и вручил мне этот кинжал. Перед тем как протянуть его, Буртос замер, будто вспоминал что-то давнее. «Роуль, – сказал он, – этот клинок видел больше чести, чем вся наша армия». Сам Буртос говорил, что клинок принадлежал одному из командиров южан, человеку, который сражался до конца, даже когда знамя уже пылало. Рубин на рукояти, по его словам, был вырван из короны князя – капля крови в оправе из тьмы.

А после, закурив трубку, он добавил: «Держи его близко. Иногда оружие помнит больше, чем мы сами». И улыбнулся так, словно вручал не оружие, а часть своей души. Поезд ушёл на закате, оставив за собой алый след, а я стоял, сжимая рукоять, и думал: сколько же историй замолчал этот клинок?

Вдруг раздался резкий телефонный звонок со старомодным трещощим звуком. Начальник демонстративно выждал пару секунд, сцепив зубы, затем поднял трубку проводного аппарата, обмотанную изолентой.

– Вас слушает антикоррупционный отдел. Ждём указаний.

Голос в трубке был напряжённым, словно говорящий пытался кричать шёпотом:

– Это полковник Никронов. Вы мне не поверите, но… Нам не хватает людей. Нужна помощь в одном срочном деле – хищение президентской казны. Пропала золотая печать и документы на нефтяные вышки. Как приедете, введу в курс. Улица Юного Императора, 17. Жду.

– Понял вас. Скоро будем. – Начальник бросил взгляд на часы: стрелки показывали 8:47 – время, когда город либо просыпался, либо умирал.

Начальник бросил трубку, его глаза горели решимостью и чем-то ещё, что напоминало голод.

– Вот и работа. Наконец-то. – Он резко встал, и пистолет в кобуре глухо стукнул о край стола. – Миноин, за мной. Поехали. Надеюсь, ты не забыл, как заряжать твоего дружка?

11

Мы вдвоём стояли у довольно большого полукаменного полудеревянного дома, чьи стены, вовсе не покрытые трещинами времени, рассказывали о свежести постройки. На территории размером с гектар, полностью окружённой двухметровым прочным каменным узорчатым забором, который напоминал зубья спящего дракона. Ворота же были металлические, кованые, с орнаментом из переплетённых шипов – будто сама неприступность отлита в железе.

– Так, где тут у нас звонок? Его нет, – проворчал я, проводя ладонью по холодной поверхности.

– Похоже на то, – капитан усмехнулся, поправляя фуражку. – Я думал, нас будут ждать. Дело-то важное.

Немного подумав, я нашёл единственное решение этой проблемы. Просто постучаться в ворота. Так и было сделано. Удар костяшками отозвался глухим эхом.

– Есть кто? Полиция? – пробовал я спросить у стены, но ответом стала лишь тишина, нарушаемая шелестом ветра в кронах дальних тополей.

– Видно, не всему тебя научили, – весело высказад некогда спокойный человек, сняв перчатку. – Тут территория с гектар. Если дом на другом конце, то и подавно ничего не услышат.

Я попробовал ещё раз постучаться, а потом ещё. Это оказалось бестолку. Металл лишь глухо звякал, будто насмехаясь.